Какая гадость! А она, дура, поверила, размяк-
ла. Маму она ему, видите ли, напоминает. Доброе дело он хочет сделать. К
врачу ее записал. Мерзость.
   - Что с вами, Ирина Леонидовна? - обеспокоенно спросил Ташков. -  Вам
нехорошо?
   - Мне отлично, - ответила она безжизненным голосом. - В любом случае,
мне лучше, чем Олегу. Неужели вам никогда не надоест использовать в сво-
их целях таких доверчивых дур, как я? Ну давайте, изображайте  страстную
любовь, просите, чтобы я привела вас в гости,  познакомила  с  жильцами.
Вам ведь жильцы мои нужны, да? Господи, ну почему меня  все  используют,
кому не лень? Я же человек, поймите вы это, я человек, живое существо, а
не предмет неодушевленный, которым можно попользоваться и  выбросить  на
помойку. Ну что вы молчите? - Она сама не заметила, как перешла на крик.
- Я права, да? Олег ходил ко мне только ради Ильяса и его  компании?  Не
скажу я вам больше ничего! Я не буду помогать  вам  искать  его  убийцу.
Этот убийца доброе дело сделал, избавил мир от еще одной двуличной  сво-
лочи. Олег подвиг, видите ли, совершил, несчастную бродяжку подобрал  на
улице, пригрел, накормил, а она  к  нему  привязалась.  Дешевка  вшивая!
Дерьмо!
   - Тише, Ира, тише. Ташков ласково обнял ее за плечи и достал из  кар-
мана чистый платок, чтобы вытереть слезы, градом катящиеся по ее лицу.
   - Ну поплачьте, поплачьте немножко, вам легче станет. А потом погово-
рим. Она всхлипнула, пытаясь взять себя в руки, но не справилась с  нер-
вами и отчаянно разрыдалась, уткнувшись лицом в его широкое плечо.


   ГЛАВА 11

   Второй день подряд не переставая шел дождь, и доносящийся из-за  окна
ровный шум моросящих струй успокаивал. Он даже окно открыл, чтобы  лучше
слышать звук дождя и вдыхать влажный прохладный воздух.  Здесь,  в  этой
квартире, он чувствовал себя спокойно и уютно, он точно знал,  что  сюда
никто никогда не придет. Кроме него самого и его женщин, разумеется. Его
доноров. Его подопытных кроликов. Своих женщин он ценил, как ценят люби-
мую авторучку, которой привыкли писать, любимое кресло, в котором привы-
каешь сидеть вечерами с книгой или перед телевизором, как любимую чашку,
из которой и кофе кажется вкуснее. Но не потому, что он привыкал к  ним,
а потому, что они были ему нужны, необходимы. Они должны были рожать ему
детей, и поскольку, кроме них, этого сделать никто не мог, ему  приходи-
лось их ценить. И даже где-то любить. По-своему, конечно, в меру его по-
нимания и способностей.
   Тихая покорная Зоя уже оделась и молча сидела на краешке дивана, тер-
пеливо ожидая его указаний. Собираться уходить? Сварить  кофе?  Поискать
какие-нибудь продукты и приготовить легкий ужин? Что господин  прикажет?
Нет, определенно, если уж жениться когда-нибудь, то только на ней.  Она,
по крайней мере, существование не отравит, не будет мешать, лезть с глу-
пыми разговорами, проявлять ненужную инициативу. Да, Зоя -  это  вам  не
Верочка.
   - Пойди умойся, - ласково сказал он ей. - У  тебя  тушь  под  глазами
размазалась.
   Зоя послушно поднялась и ушла в ванную. До него донесся шум  льющейся
воды, потом Зоя снова появилась в комнате. Лицо ее было чисто умытым, но
почему-то расстроенным.
   - Валерий Васильевич, вы меня простите, пожалуйста...
   - Что случилось, Зоенька?
   - Я, наверное, глупая, и вкус у меня плохой. Вам не понравилась  туа-
летная вода, которую я вам подарила, да?
   - С чего ты взяла? Замечательный подарок, я очень тебе благодарен.
   - А почему вы его домой не унесли? Я видела, флакон в ванной стоит, в
шкафчике. Вы его передарили вашему другу? Он вздрогнул. Ну какой же иди-
от! Надо было сорвать с коробки эту дурацкую наклейку, которую Зоя  туда
присобачила, написав на ней какие-то поздравительные слова к Новому  го-
ду. Без наклейки была бы обычная коробка с обычным  флаконом  внутри,  в
любом магазине можно купить, поди докажи, что это тот самый, ею подарен-
ный, а не просто точно такой же. И дернул ее черт лезть в шкафчик!  Чего
она там искала?
   - Зоя, сколько раз я тебе повторял: перестань называть меня  по  име-
ни-отчеству! - раздраженно ответил он,  предпринимая  отчаянную  попытку
спасти положение и увести разговор в сторону. - Я отец твоего ребенка, а
ты мне "выкаешь", как маленькая.
   - Извините, - тихо произнесла она, - я не думала, что вы из-за  этого
сердитесь.
   - Да, сержусь. И не забывай, дорогая моя, я все-таки человек женатый.
Ну как я мог отнести твой подарок домой, подумай сама.  Если  бы  я  это
сделал, мне пришлось бы сорвать с коробки наклейку, на которой ты  напи-
сала такие чудесные теплые слова, а эти слова и есть самое ценное в тво-
ем подарке. Да, я оставил подарок здесь, но здесь я могу хотя бы  иногда
взять его в руки и снова прочитать то, что ты мне написала. Понимаешь?
   - Извините, - снова повторила Зоя. - Я не подумала.
   - Ну все, оставим это, - он с облегчением перевел дух. -  И  не  смей
мне больше сцены устраивать. Пойдем на кухню, сваришь кофе.
   Маневр удался, Зоя к разговору о подарке больше не возвращалась.
   - А когда ваш друг вернется? - спросила она, разливая по чашкам креп-
кий дымящийся кофе.
   - Не знаю точно. Он уехал на три года, но ведь сейчас время сама зна-
ешь какое. Вот пройдут выборы - видно будет.  Если  власть  переменится,
вполне вероятно, что ему придется вернуться. Новый президент  сформирует
новое правительство, а следом за этим  начнется  смена  дипкорпуса.  Так
что... Он развел руками, всем своим видом показывая, что не может с уве-
ренностью сказать, сколько времени эта квартира будет в  его  распоряже-
нии.
   - Но тебя это не должно беспокоить. Когда  родится  ребенок,  ты  все
равно будешь привязана к дому, так что наши свидания придется  отменить.
Разумеется, мы будем встречаться с тобой, и очень часто, но  уже,  -  он
лукаво улыбнулся, - не в интимной обстановке. Кстати, как твои  родители
себя чувствуют?
   - Плохо, - вздохнула Зоя. - Болеют все время. Они старенькие уже, я у
них поздний ребенок. Наверное, это у нас семейная традиция - рожать бли-
же к сорока годам. Меня мама родила в сорок два. А папа старше  ее.  На-
лить вам еще кофе?
   - Налей. Он протянул ей чашку, с удовольствием глядя на Зоины ухожен-
ные руки с  тщательным  маникюром.  Просто  удивительно,  откуда  в  ней
столько забитости и покорности? Ведь красивая же баба, холеная,  и  вкус
отменный, не то что у Веры. Вера ухитрялась красить ногти не только  зе-
леным, но и черным лаком, а побрякушек надевала на себя столько,  что  в
глазах рябило. Как елка новогодняя. Правда, она яркая, броская,  ей  все
это идет, спору нет, но все-таки по большому счету это безвкусица. Мове-
тон. Зоя никогда себе такого не позволяет. Лак на ногтях темно-телесный,
матовый, никакого перламутра, ничего  переливающегося.  Из  украшений  -
только изящная золотая цепочка на шее, даже без кулона. Странно,  почему
она ухитрилась до тридцати шести лет оставаться старой девой. Глаз у му-
жиков нет, что ли? Или ее забитость и робость все затмевают собой,  даже
ее внешние данные? Впрочем, он и сам такой же. Первое время  воспринимал
Зою как несчастную некрасивую одинокую женщину, махнувшую рукой на мечты
о полноценной личной жизни, и только много времени спустя  заметил,  что
ничего некрасивого в ней не было. Конечно, не супермодель, но и не  уро-
дина.
   Интересно, какой ребенок у них  получится?  Должен  получиться  самый
лучший. Он уверен, что отточил методику до  полного  блеска.  Интеллект,
память, физическая выносливость - все будет в этом ребенке самого высше-
го качества. Первые  опыты  были  не  совсем  удачными,  дети  рождались
больными, со слабым сердцем, давали на все сильнейшую аллергическую  ре-
акцию. Что-то с кровью у него не получалось. И комбинация качеств остав-
ляла желать лучшего. У первого ребенка, у Иры, - одно, у Наташи  -  дру-
гое, у Ольги - третье... А вместе никак не соединялось. Теперь все долж-
но получиться, он уверен в этом. И хорошо бы, чтобы родился мальчик.
   - Ты кого хочешь, мальчика или девочку? - спросил он у Зои.
   - Мальчика, - робко улыбнулась  она.  -  В  вашу  честь.  Если  будет
мальчик, назову Валериком.
   - А если девочка?
   - Девочка будет... Нет, не знаю. Для девочки я еще  имя  не  выбрала.
Наверное, Валерия, чтобы на ваше имя было похоже.
   - Ну спасибо, - усмехнулся он. - Ладно, детка, давай собираться, пора
расходиться по домам.
   Он подождал, пока Зоя вымоет чашки и джезву и уберет посуду на место,
вышел вместе с ней на улицу и проводил до метро. Ехать им нужно  было  в
разные стороны.
   Настя ухитрилась где-то подхватить грипп, чему  сама  немало  изумля-
лась. Несмотря на слабые сосуды и вечные проблемы с травмированной  спи-
ной, к разным вирусным инфекциям она была поразительно устойчива, и ког-
да вся страна ровными рядами укладывалась в постель во  время  очередной
эпидемии, преспокойно ходила на работу и даже  никаких  профилактических
мер не принимала. Она заметила, что вирус, способный свалить ее  с  ног,
появляется один раз в восемь лет, какой-то он особенно хитрый.  Все  ос-
тальные разновидности инфекционной заразы ее не берут. Нынешняя  болезнь
подстерегла ее как раз спустя восемь лет после последнего гриппа. Именно
восемь лет назад Настя в последний раз валялась с температурой под сорок
и жуткой ломотой в ногах.
   Поэтому на встречу с Ташковым Юра Коротков поехал один. Настя вся из-
велась от невозможности самой поговорить с оперативником из ФСБ и  услы-
шать все своими ушами, но понимала, что из дому выйти не может.
   - Ты хоть на обратном пути заскочи ко мне, - просила она Короткова, -
расскажешь, как все прошло.
   - Ладно, заеду, - пообещал Юра.
   После того, как ему снова позвонила Ира Терехина  и  назвала  фамилию
человека, который приходил к ней поговорить об Олеге, полковник  Гордеев
был поставлен в известность о неприятном факте: сестра похищенной Наташи
Терехиной каким-то образом попала в  оперативную  разработку,  ведущуюся
ФСБ, и это  создает  определенные  трудности  как  милиционерам,  так  и
контрразведчикам. Не вступать в контакт с милицией Ирина не может просто
в силу сложившейся ситуации, потому что пропала ее сестра и ее нужно ис-
кать, но эти самые контакты могут испортить Ташкову всю работу, так  как
могут насторожить квартирантов Терехиной и сорвать всю тщательно готовя-
щуюся комбинацию. Потом Виктор Алексеевич Гордеев, как и положено в  та-
ких случаях, пошел "по команде", состоялись встречи руководителей  обоих
ведомств рангом повыше, затем рангом пониже, затем еще пониже, и наконец
дело дошло до конкретных исполнителей. Со стороны  ФСБ  -  майор  Ташков
Александр Николаевич. Со стороны МВД - майор Коротков  Юрий  Викторович.
Им было предложено встретиться и разработать план действий, если  уж  не
совместных, то хотя бы не мешающих друг другу.
   Коротков уехал встречаться с коллегами из братского ведомства, а Нас-
тя принялась бесцельно бродить по квартире, борясь  с  труднопреодолимым
желанием прилечь.
   - Чего ты маешься? - недоуменно спрашивал ее муж. - Легла бы.
   Он сам давно уже отделался от своего бронхита и сейчас только изредка
покашливал. Болел он с удовольствием и вкусом, почти не вставая с дивана
и то и дело сладко засыпая, и даже позволял себе слегка  покапризничать,
впрочем, не увлекаясь, больше для порядка: больной ведь, ему все  можно.
Но в меру. Сейчас, когда заболела Настя, ему  искренне  хотелось,  чтобы
жена хоть немного отдохнула, выспалась, отлежалась. А заодно и ела  нор-
мально, как полагается приличным людям, три раза в день. Он с  утра  уже
сбегал на рынок за фруктами, питая слабую надежду на то, что ему  удаст-
ся, пользуясь Настиной болезнью, впихнуть в нее какие-нибудь витамины. И
ее упорное нежелание лечь под одеяло и успокоиться  вызывало  у  Алексея
удивление, граничащее уже с негодованием.
   - Прими лекарство и ложись, - требовал он.
   - Не хочу, - упрямо мотнула головой Настя. - Если я  лягу,  то  усну.
Мне нельзя.
   - Почему нельзя?
   - Мне подумать нужно.
   - Подождут твои мысли, не убегут никуда.  Выспись,  потом  думай.  На
свежую-то голову оно всегда лучше.
   - Нет. Не хочу. Я лучше с тобой посижу на кухне.
   - Очень ты мне нужна, - фыркнул Алексей. - Ты, может, надеешься,  что
я буду телячьи отбивные жарить, а ты будешь их  со  сковородки  таскать,
когда я отвернусь? И не мечтай. Я буду читать очередной гениальный  опус
моего очередного аспиранта.
   - А отбивные? - огорченно спросила Настя.
   Телячьи отбивные были одним из фирменных блюд Леши, и  он  по  случаю
пребывания любимой супруги дома в будний день решил ее побаловать. Настя
своими глазами видела, как он выкладывал из сумки телятину,  когда  вер-
нулся с рынка.
   - На ужин. Ты, кажется, Короткова в гости звала? Вот все вместе и по-
едим.
   - Какой же ты вредный, - вздохнула Настя, тяжело плюхаясь на кухонную
табуретку: от температуры голова кружилась и во всем теле была противная
слабость, не говоря уже про безумно болящие ноги. - Тебе мои друзья  до-
роже меня самой. Вот умру от голода, будешь тогда знать, как  не  давать
мне есть.
   - Совесть имей! - возмутился Леша. - Перед тобой целая миска с перси-
ками и абрикосами, в холодильнике черешня лежит, ешь сколько  влезет.  И
вообще, старушка, шла бы ты в постель, нечего микробы по пищеблоку разб-
расывать. Давай, давай, двигай отсюда, не отвлекай меня. У парня  защита
через два дня, я должен его вступительное слово в порядок привести.  Она
уныло поплелась в комнату. Лешка прав, неплохо было бы лечь. Но она зна-
ла по опыту, что если ляжет, то совсем расслабится, заснет и уже не смо-
жет, как она выражалась, "собрать мозги в кучку". Воровато  оглядываясь,
она прокралась в ванную, вытащила из кармана упаковку  американских  по-
рошков, понижающих температуру, развела водой в стаканчике для  полоска-
ния зубов и залпом выпила. Лешка убьет, если узнает, что она снова  пьет
эти порошки. Их можно принимать не больше двух раз в день, утром и вече-
ром, иначе могут быть всякие осложнения. По замыслу создателя этого  чу-
додейственного лекарства, температура должна от него  снижаться  на  во-
семь-десять часов. Но разве Настя виновата, что на нее оно действует го-
раздо слабее. Температура  после  приема  действительно  падала,  причем
практически мгновенно и  очень  ощутимо,  в  течение  трех  часов  Настя
чувствовала себя почти прекрасно, а потом снова начинался озноб,  ломота
в ногах, а градусник показывал что-то невообразимое и совершенно  непри-
личное. Настя снова заглянула в кухню. Муж сидел за столом,  склонившись
над листами с отпечатанным на машинке текстом, и правил его черной  руч-
кой. Выражение лица у него при этом было недовольное и брезгливое.
   - Лешик, - шепотом позвала Настя, - а можно я кофе себе сделаю? Я бу-
ду тихонечко, тебе не помешаю.
   Он поднял голову и насмешливо улыбнулся. Лицо его  снова  приняло  то
привычное выражение снисходительности и одновременно  заботливой  ласки,
которое Настя знала два десятка лет.
   - Нельзя. Но ты же все равно сделаешь по-своему. Ася,  ну  куда  тебе
кофе с температурой тридцать девять? Пожалей свое сердце, если тебе мое-
го не жалко. Вроде умная девица, а на самом деле ничего не соображаешь.
   - Я соображаю, - обиделась она. - Ну Леш,  ну  я  слабенький  сделаю,
честное слово. Не дуйся.
   - Да делай ты что хочешь, - в сердцах откликнулся Алексей, - без тол-
ку с тобой разговаривать. И если ты думаешь, что я не заметил, как ты  в
ванную только что шныряла, ты сильно ошибаешься. Дай сюда порошки, я  их
буду тебе выдавать сам и строго по графику.
   Она послушно вытащила из кармана халата упаковку с порошками и протя-
нула мужу.
   - Леш, а ты чего такой заведенный? Случилось что-нибудь? В  жизни  не
поверю, что ты можешь на меня так злиться.
   - Да ну, Аська, слов у меня не хватает, ей-крест! Надо же было  такую
чушь написать. Прямо хоть садись и переписывай все заново. По уму-то на-
до было бы встретиться с ним, ткнуть мордой в каждую  глупость,  которую
он тут изобразил, да заставить переделать. Раз, другой, третий - пока не
получится то, что нужно. Только так аспирантов можно чему-то научить. Но
до защиты два дня осталось, какие уж тут  переделки.  Впору  самому  это
вступительное слово сочинять. И главное, я вот чего понять  не  могу:  у
него же есть автореферат, он его писал, я его правил, там  каждое  слово
выверено, каждая формула на своем месте. Он что, не мог из  автореферата
скомпилировать текст для десятиминутного выступления? Откуда  этот  бред
появился?
   - Лешечка, солнышко, ну перестань  злиться,  слышишь?  Если  осталось
действительно только два дня, то у тебя выхода нет, кроме  как  сесть  и
написать этот текст. Ну и напиши. Потом с аспирантом разберешься,  после
защиты уже. Ну что ты как маленький, в самом деле! Не знаешь, как  такие
вещи получаются?
   - Не знаю, - сердито сказал Алексей. - И знать не хочу.
   - А вот это напрасно, - засмеялась Настя. Порошки уже начали действо-
вать, "ей с каждой секундой становилось все лучше и лучше,  даже  в  жар
бросило, как всегда бывает, когда резко  падает  температура.  Пользуясь
тем, что Леша увлекся собственной гневной тирадой, она уже успела  вклю-
чить стоящий на столе электрический чайник и насыпала в чашку  раствори-
мый кофе.
   - Раз ты систематически осуществляешь научное руководство  аспиранта-
ми, ты должен знать, откуда у них берутся неграмотные тексты.  Когда  он
привез тебе материалы?
   - В понедельник, семнадцатого.
   - А должен был когда?
   - Я просил числу к десятому, но он не успел, занят был чем-то.
   - Чем занят?
   - Ну Ася, откуда же я знаю. Мало ли чем человек может быть  занят.  В
принципе и семнадцатого было не поздно, если бы текст был нормальным,  а
не этим беспомощным бредом.
   - Леш, а жена у твоего аспиранта есть?
   - Не помню. Есть кажется, - он пожал плечами. - Думаешь, у  него  был
медовый месяц, и он от восторга голову потерял, распылив в  постели  ос-
татки интеллекта?
   - Ну что ты, я далека от столь романтических предположений.
   Чайник закипел и автоматически отключился. Настя  налила  себе  кофе,
аккуратно размешала ложечкой сахар.
   - Спорим, если у него есть жена, то она  не  чужда  математике,  хотя
изучала ее давно и знает плохо. А твой аспирант, вместо того, чтобы дви-
гать вперед науку, занялся политической активностью.
   - Из чего такие выводы?
   - Да из выборов же, солнышко. Он занимался предвыборной агитацией  за
своего кандидата, заседал в штабе, делал уйму всякой работы, уж не знаю,
за деньги или из идейных соображений. Во всяком случае, до утра  семнад-
цатого числа у него не было ни минуты свободной, чтобы сесть, подумать и
написать свое выступление на защите. Он тянул, тянул, а потом, когда по-
нял, что время поджимает, дал своей жене  диссертацию  и  автореферат  и
попросил написать текст. Она и написала, в меру собственного  разумения.
И даже, наверное, перепечатала на машинке. Спорим, он не  сам  тебе  эти
бумажки привез, а передал с оказией. Ведь так?
   - Как ты догадалась? - изумился Алексей.
   - Он даже не нашел времени посмотреть, что ему сочинили. Был  уверен,
что если под рукой  вылизанный  автореферат,  то  испортить  уже  ничего
нельзя. Ты же понимаешь, что в ночь с шестнадцатого  на  семнадцатое  он
глаз не сомкнул, а когда результаты стали более или менее полными, зава-
лился спать. Вот и вся сказка. Хочешь - проверяй.
   - Ну и фантазерка же ты, - хмыкнул Алексей. - Но в логике тебе не от-
кажешь. Просто ради любопытства проверю. Он  потянулся  к  телефону,  но
Настя ловко выхватила у него трубку.
   - Э нет, дружочек, так не пойдет. Мы спорили?
   - Я лично - нет. Чего мне с тобой, дурочкой, спорить?
   - Ну и не надо. Зато я с тобой спорила. Что на кону? Что  мне  будет,
если я права?
   - Щелбан тебе будет по носу, вот что. Ну а что ты хочешь?
   - Отбивную. И не на ужин, а прямо сейчас.