. Не говоря уже про наличные
деньги, которых тоже было немало. Теща тут же мне  на  работу  звонит  и
срывающимся голосом требует, чтобы я принял меры. То, что я в ГАИ  рабо-
таю, а не в уголовном розыске мало волнует, в погонах  же,  вот  и  весь
сказ. Я ребятам сказал, все поохали, поахали, на том дело и закончилось.
А вечером мне Светка наша, дознаватель, звонит домой  и  спрашивает,  на
каком маршруте тещу мою сделали. Я отвечаю, что на сто третьем автобусе.
И Светка мне уверенно так заявляет: не волнуйся, дескать, Саня, докумен-
ты подбросят, иди на ближайшую к месту кражи остановку и там ищи. Я  как
дурак куртку в охапку, вскочил в машину и помчался на ту  остановку,  на
какую теща указала. Ну и вот, - он широко улыбнулся. - Валялись под  ла-
вочкой. Их в темноте и не видно было. Вы представляете, цирк какой?
   - И что оказалось? - спросил Коротков, устраиваясь на жестком неудоб-
ном стуле.
   - У Светки муж тоже милиционер, диссертацию пишет по  карманным  кра-
жам, он пять лет материалы по всей Москве собирал. Оказывается,  на  сто
третьем маршруте работает уникальная баба, опытная щипачка, все окружное
управление о ней знает, а поймать с поличным не могут.  Одиночница,  по-
дельников нет, и всегда документы сбрасывает, как только из автобуса вы-
ходит. Почерк у нее такой. Я сперва не поверил, когда Светка мне  позво-
нила, даже поспорил с ней на торт. Потом дай, думаю, проверю  на  всякий
случай, чем черт не шутит, съезжу на остановку. Вот и съездил.  Теща  от
радости чуть с ума не сошла. Но вы мне, ребята, другое  скажите:  почему
Светкин муж знает, что эта тетка документы сбрасывает на остановках, а в
милиции, куда теща побежала заявлять, этого не знают? А?  Почему  они-то
ей не сказали, мол, мамаша, не волнуйтесь, поищите по маршруту,  найдете
свои бумажки всенепременно.
   - Может, они действительно не знали? - пожала плечами Настя.
   - Ну прямо-таки, не  знали  они!  К  ним  обворованные  с  этого  сто
третьего автобуса табунами ходят чуть ли не через день. Вся  управа  про
щипачку знает, только одна дежурная часть не ведает. Не  бывает  такого.
Все, рассаживайтесь кому где удобно, сейчас народ подтянется.
   - Да мы... - начал было Коротков, но капитан с "боксерским" носом тут
же перебил его:
   - Это само собой. Но обедать тоже надо. И с делами разберемся. Ты  по
телефону сказал, тебя Баглюк интересует. Что конкретно?
   - Его личные вещи, все, что было в машине и в карманах. И  заключение
автотехнической экспертизы по возможным причинам аварии и неисправностям
автомобиля.
   - С экспертизой ждать придется, это долгая  песня,  очередь  большая.
Особенно сейчас, по гололедице-то столько машин побилось - жуть! А  вещи
у меня в сейфе. Будешь смотреть?
   Коротков и Настя дружно кивнули. Капитан Саня открыл сейф и достал из
него объемистый пакет.
   - Это то, что было в салоне и при водителе, - предупредил  он.  -  Из
багажника я ничего не забирал, класть некуда. А что, этот водила  -  ваш
фигурант?
   Коротков снова кивнул и полез в пакет. Документы  на  машину,  права,
паспорт Баглюка и журналистская карточка, записная книжка, портмоне, два
носовых платка, три ручки - две шариковые и перьевая, из дорогих, дикто-
фон, блокнот, стандартный аптечный набор - болеутоляющие таблетки и пре-
зервативы, затрепанный справочник "Улицы  Москвы",  атлас  автомобильных
дорог Москвы и области, сигареты, зажигалка, перчатки,  пластиковая  бу-
тылка из-под виски...
   - Дашь попользоваться? - спросил Юра. - Или тебе как нормальному  бю-
рократу бумажку принести?
   - Это само собой, - снова откликнулся Саня. Похоже,  эти  слова  были
его любимой присказкой. - Бумажку принеси, как же без нее. А барахло бе-
ри хоть сейчас, под честное слово, в честь давнего знакомства. Весь  па-
кет утащишь?
   Юра вопросительно глянул на Настю. Он бы, конечно, не  стал  забирать
все вещи Баглюка, взял бы только записную книжку и блокнот, но  у  Аськи
всегда бывают какие-то хитрые соображения.
   - Если можно, все заберем, - быстро сказала Настя.
   - Валяйте, - великодушно разрешил Саня. - Я  сегодня  добрый.  Только
бумажку не забудьте, лады?
   Дверь распахнулась, и маленькая комната моментально заполнилась  сот-
рудниками отдела, слетевшимися на халявный  торт.  По  глазам  Короткова
Настя видела, что он смертельно голоден и без куска торта уходить не со-
бирается, но самой ей абсолютно не хотелось здесь оставаться. Не то что-
бы сотрудники госавтоинспекции ей чем-то не нравится, вовсе нет, они бы-
ли славными и приветливыми, но настроение у нее было - хуже некуда.
   Во-первых, мысль о возможном уходе из отдела отравляла ей душу.
   А во-вторых, ее отчего-то смутил вид пластиковой бутылки из-под  вис-
ки. И ничего в этой бутылке  не  было  особенного,  самая  обыкновенная,
только что не стеклянная, такие продаются в каждом киоске и в любом  ма-
газине. Но при виде бутылки  Настя  почувствовала  какой-то  болезненный
укол, словно ее публично уличили в неприличном поступке. И никакого  же-
лания есть торт в веселой компании у нее не было.
   Она тронула Короткова за локоть и шепнула:
   - Юрик, ты очень хочешь остаться?
   - Я есть хочу, - буркнул он.
   - А можно я посижу в твоей машине, пока ты поешь, а?  У  меня  голова
разболелась, я здесь не выдержу.
   Юра кинул на нее быстрый взгляд и усмехнулся.
   - Опять врешь. Иди, конечно, если тебе невмоготу.  Я  недолго.  Держи
ключи.
   Стараясь не привлекать к себе внимания, Настя осторожно  выскользнула
за дверь. На улице она огляделась и заметила  неподалеку  заведение  под
вывеской "У Смирнова". Интересно, что там такое, у этого  Смирнова?  Она
решительно прошла мимо Юриной машины и толкнула дверь заведения.
   В зале было пусто, за одним из столиков скучали два официанта в изыс-
канных бабочках на шеях. Вообще-то они были заняты игрой в  шахматы,  но
по их лицам было видно, что это им совершенно не интересно. При  появле-
нии посетительницы они даже головы не подняли, продолжая двигать  фигуры
и вяло что-то обсуждать вполголоса. Настя потянула носом, пытаясь по за-
паху определить, на что здесь можно рассчитывать. Пахло жареным мясом  и
почему-то корицей. Навалившаяся на нее  в  последние  часы  тоска  вдруг
прорвалась злостью и раздражением. Она подошла прямо к официантам.
   - Значит, так, мальчики, - сказала  Настя,  не  узнавая  собственного
звенящего металлом голоса, - большую чашку крепкого кофе и бутерброд. На
вынос. В машину на улице. Потом доиграете.
   Она мельком взглянула на шахматную доску. Чего тут доигрывать-то? Бе-
лым можно через два хода ставить мат, если черные пожертвуют ладью. Неу-
жели не видят? Или они просто так фигуры  двигают,  чтобы  руки  занять?
Впрочем, белые еще могут поцарапаться, если не побоятся открыть  короля.
Черные все равно их достанут, но уже через пять ходов, а не через два.
   Она резко повернулась и вышла  на  улицу,  не  переставая  удивляться
собственному нахальству. Никогда она не позволяла себе такого  поведения
и такого хамского обращения с обслугой, считала это барством и признаком
недалекого ума. Что же с ней происходит? Неужели обдумывание своего  по-
зорного бегства из отдела до такой степени выбило ее из  колеи?  Да  еще
бутылка эта непонятная...
   Она забралась в машину на пассажирское место, опустила стекло,  заку-
рила. Интересно, принесут ей кофе или сочтут ее за сумасшедшую и спокой-
но продолжат сражаться за доской?
   Из дверей кафе появился тот официант, который играл белыми. В руках у
него был маленький поднос, на котором дымилась большая белая  чашка.  Он
огляделся по сторонам, увидел машину, и на лице его проступило выражение
полного недоумения. Ну конечно, подумала Настя, по моим замашкам он, на-
верное, решил, что я сижу не меньше чем в шестисотом "Мерседесе",  а  уж
никак не в отечественном автомобильчике, да еще и немытом. Она полезла в
сумку и достала кошелек.
   Официант неуверенно подошел к ней и протянул поднос в открытое окно.
   - Спасибо, - сухо сказала она, - чашку потом занесу. Сколько с меня?
   - Тридцать тысяч.
   Это было нагло, но Настя смолчала, бросила на поднос три купюры, заб-
рала кофе и бутерброд с осетриной. Будем считать, что это с наценкой  за
обслуживание на улице. Она сделала пробный глоток  и  поморщилась.  Кофе
был горячим, но невкусным и некрепким. Вот тебе, Каменская, злорадно по-
думала она, получай свое пойло по цене бриллиантов,  будешь  знать,  как
выпендриваться.
   Откинувшись на мягкую спинку сиденья, она медленно жевала  бутерброд,
запивая его невкусным кофе, и думала о смутившей ее бутылке из-под  вис-
ки. Бутылка как бутылка. Светлые части  рисунка  на  этикетке  закрашены
простым карандашом. У некоторых людей есть такая привычка: в задумчивос-
ти или во время разговора штриховать рисунки, причем любые, и на этикет-
ках спичечных коробков, и в газетах или журналах, и на календарях. Коро-
че, что под руку попадется. Конечно, люди, использующие для  этого  эти-
кетки на бутылках, встречаются куда реже, но Настя была уверена, что ви-
дела такого человека. И это не давало ей покоя. Штриховать этикетку мог-
ли либо сам Баглюк, либо тот, с кем он пил в промежутке между посещением
Петровки и аварией. Но с журналистом она никогда не бывала в одной  ком-
пании, более того, вообще не была с ним знакома, стало быть, если у него
и была манера водить карандашом по рисункам, то видеть это  Настя  никак
не могла. А она видела. Могла бы поклясться, что видела. Но где? Кто это
был?  Память  отказывалась  подчиняться,  а  настроение  портилось   все
сильнее. Она не пыталась себя обманывать и потому знала: если вместо то-
го, чтобы вспомнить, она расстраивается, это означает, что память  хочет
спрятать в своих глубинах что-то очень неприятное. Подсознание не выпус-
кает на свет Божий эту информацию, потому что она  опасна.  Убийственна.
Или просто неудобоварима и тягостна.
   Она даже не заметила, как подошел улыбающийся Коротков, неся в  одной
руке пакет с вещами Баглюка, а в другой - кусок торта на картонной таре-
лочке.
   - Это что такое? - изумленно протянул он, глядя на чашку.
   - Это был кофе, а теперь пустая посуда.
   - И откуда?
   - А вон оттуда, - она показала на дверь под вывеской,  -  от  некоего
Смирнова. Подожди секунду, я чашку им отнесу.
   - Ладно уж, сиди, сам отнесу.
   Юра бросил пакет на заднее сиденье, взял у Насти пустую чашку,  сунув
ей взамен тарелку с тортом, и пошел в сторону кафе.  Вернулся  он  минут
через десять, при этом улыбка на его лице стала еще веселее.
   - Ты сколько им заплатила? - спросил он, садясь в машину.
   - Тридцатник. Акулы капитализма, будь они неладны.
   - На, держи сдачу. - Он бросил ей на колени две купюры - десять тысяч
и пять.
   - Чего это они? Засовестились?
   - Ну конечно, размечталась! - фыркнул Коротков. - Испугались.  Увиде-
ли, что я чашку принес, и поинтересовались, что это за принцесса  такая,
которой кофе надо в машину подавать, а грязные чашки за ней мужик носит.
Я им объяснил, после чего они вдруг вспомнили, что должны тебе сдачу.
   - И кто же я такая в твоем исполнении?
   - Престидижитатор.
   - Кто?!
   - Ага. Личный престидижитатор начальника  налоговой  полиции  города.
Что ты! Скушали и не поперхнулись. Откуда им знать, что престидижитаторы
работают в цирке и на эстраде, а не в налоговой полиции. Темнота непрос-
вещенная. А еще если личный, тогда вообще хана. Получается что-то  вроде
тайного советника.
   Настя расхохоталась и на несколько минут забыла про свое плохое наст-
роение. Они успели проехать несколько кварталов, когда она вдруг спохва-
тилась:
   - А куда, собственно говоря, ты меня везешь?
   - В редакцию, где работал Баглюк. Хочу поговорить с его  коллегами  и
выяснить, с кем он напился перед тем, как попал в аварию. А что, у  тебя
другие планы?
   - Другие. Они с самого начала были другими, но я как дура  потащилась
с тобой в ГАИ, потому что ты мне зубы начал заговаривать,  развивая  об-
ширные планы кровной мести Барину, а у меня не было  сил  сопротивляться
твоему натиску.
   - Ася, ну будь человеком, а? Вдвоем-то веселее, тем более мы  хоть  и
на плохонькой, а все ж на машине. Давай сначала вместе в редакцию  съез-
дим, а потом по твоим делам двинем.
   - Слушай, твои мстительные помыслы лишают тебя здравого  смысла.  Чем
мы вечером будем перед Барином отчитываться? Он тебе какой план на  день
утвердил?
   - Да ну его с его утверждениями,  -  рассердился  Коротков.  -  Навру
что-нибудь, чего и тебе рекомендую. Он же не проверяет за нами, разве ты
не заметила? Для Барина главное, чтобы холопы  вовремя  отметились,  так
сказать, прогнулись и уважение сделали. Не забыли,  значит,  что  у  них
есть хозяин.
   - Смотри, нарвешься, - предупредила его Настя.
   Но в глубине души она понимала, что Юра прав.  Мельник  действительно
не проверяет, да и возможности такой у него нет. Все его утренние и  ве-
черние доклады - не более чем дисциплинирующая мера по отношению к "вко-
нец разболтанным подчиненным", которым предыдущий начальник дал  слишком
большую свободу. Инстинктивно она чувствовала, что решение поехать вмес-
те с Юрой в редакцию будет правильным хотя бы потому,  что  может  снять
нервозность, вызванную видом бутылки с разрисованной этикеткой. Они  уз-
нают, с кем пил Баглюк, найдут этого человека, поговорят с  ним,  и  все
встанет на свои места. И можно будет больше не думать о том, где же Нас-
тя видела точно такую же заштрихованную этикетку на бутылке. Не думать и
не бояться. Почему же она так боится, почему ей так  неприятно  об  этом
думать?
   Евгений Парыгин всегда считал, что работает честно.
   Если опять же оставить в стороне вопрос о том, каким способом он  за-
рабатывает деньги, а говорить только о том, что он их именно зарабатыва-
ет. То есть получает их за выполненную конкретную работу, в которую были
вложены его труд, умение, опыт и фантазия. Ни разу в жизни он не получил
ни копейки "просто так", за красивые глаза. И деньги для Долиты он изна-
чально намеревался добыть тоже работой. Но заказ сорвался,  причем  сор-
вался не по его вине. И других заказов в ближайшее  время  не  предвиде-
лось. А деньги нужны, и срочно.
   Поэтому впервые в жизни Евгений Ильич решил, что  называется,  посту-
питься принципами и получить необходимую сумму другим способом.  Обдумы-
вание неясной ситуации с газетной статьей и признаниями  некоего  Никиты
Мамонтова в совершенном когда-то убийстве натолкнуло его на мысль разыс-
кать тех, кто стоит за этой аферой с видеосъемками, и содрать с них  эн-
ную сумму. Путем шантажа и угроз, разумеется. Если не  получается  выйти
на них через сыщика Доценко, то можно попытаться сделать это через  жур-
налиста, написавшего статью "Трупы на свалке". Не  исключено  ведь,  что
журналистская рука в этом деле не последняя, вполне вероятно, что  пишу-
щая братия вступила в какие-то взаимно интересные отношения с хорошо ин-
формированными источниками в верхах. Там ведутся свои  игры,  политичес-
кие.
   И бывшие заказчики из верхних эшелонов сдают на возмездной основе ис-
полнителей.
   Почти сутки Парыгин посвятил тому, чтобы  приручить  Анну.  Предлагал
замужество, занимался с ней любовью и говорил, как умел,  нужные  слова.
Анна должна захотеть как можно скорее выйти за него замуж, а  для  этого
нужно как можно скорее достать деньги для его  родственницы.  С  работой
все решилось просто: Анна получала деньги за столько дней,  сколько  ре-
ально отработала, плюс премиальные за  перевыполнение  нормы  ежедневной
выручки. Не хочешь выходить на работу - сиди дома, только  предупреди  в
конторе заранее. Со своей работой Парыгин тоже решил вопрос легко,  поз-
вонил на завод, сослался на необходимость взять отпуск по семейным  обс-
тоятельствам, голос при этом сделал соответствующий. Ему поверили и сра-
зу пошли навстречу, разрешили даже оформить все  потом,  задним  числом.
Вот где репутация-то пригодилась!
   Нужно было только, чтобы Анна ему верила. Верила безоговорочно,  сле-
по, не подвергая сомнению или критике ни одного его слова. У нее  должно
быть одно-единственное желание: стать его женой, и  это  желание  должно
затмить для Ани Лазаревой все вокруг.  В  том  числе  и  неблаговидность
действий Парыгина.
   К концу первых суток знакомства Евгений  предложил  ей  выйти  прогу-
ляться. Было семь вечера, магазины еще открыты, и он умышленно повел  ее
по улицам мимо ярко освещенных витрин.
   - Когда мы будем жить вместе, - говорил он, проходя мимо салона  "Ме-
бель и кухни из Италии", - надо будет сразу же купить  новую  кухню,  со
встроенной техникой, чтобы тебе было удобно.
   ...Терпеть не могу эти кожаные пальто, - говорил он,  поравнявшись  с
магазином одежды, - ты у меня будешь ходить только в шубах. Ты высокая и
стройная, на тебе дорогая шуба будет смотреться роскошно, как  на  мане-
кенщице.
   ...Надо будет присмотреть рядом с нашим домом  хороший  косметический
салон, чтобы ты могла ходить туда как минимум раз  в  неделю.  Моя  жена
должна быть холеной и ухоженной...
   Анна молча кивала и преданно заглядывала ему в глаза.
   Прохожие часто оборачивались и провожали их глазами, очень уж необыч-
но смотрелась эта пара, в которой женщина была на целую голову выше сво-
его спутника. Но впервые в жизни Анна не обращала на это  внимания.  Она
вся светилась от радости.
   - Придется мне, наверное, машину менять. С твоими длинными ножками  в
моих "Жигулях" будет тесновато. Тебе какую хочется, "Волгу" или  иномар-
ку?
   - Не надо иномарку, - счастливо улыбалась Анна, - они к нашим дорогам
не приспособлены. Лучше что-нибудь попроще.
   - Такая женщина, как ты, не должна выбирать то, что попроще, -  нази-
дательно говорил Парыгин. - Ты не рядовая, запомни это.
   - Женя, но ведь ты обыкновенный инженер, где же ты возьмешь деньги на
все эти покупки?
   - А это, девочка моя, не твоя забота. Жена не должна  думать  о  том,
где муж берет деньги, она должна думать только о том, как  их  правильно
потратить. Я же мужчина в конце концов, и я обязан обеспечить  тебе  тот
уровень жизни, которого ты достойна.
   Бог мой, это были те слова, которые снились ей всю жизнь. Она не  ря-
довая. Она - необыкновенная. И он хочет о ней заботиться, холить ее, ле-
леять и создавать всяческие удобства. Он не юнец какой-нибудь  прыщавый,
не молодой парень, держащийся за мамину юбку, а  зрелый  самостоятельный
мужчина, умный, опытный, надежный. Вот он, ее принц! Это та награда, ко-
торую судьба послала ей наконец после всех обид, разочарований и слез. В
ее жизни должен был встретиться легкомысленный и ветреный красавец Миха-
ил, чтобы она смогла оценить и понять такого мужчину, как Евгений. И  ей
вовсе не казалось странным, что он сделал ей предложение, едва  познако-
мившись. Так и должно было случиться: увидел, влюбился, женился.  Только
так и бывает в настоящих сказках, только так и грезилось.
   Они вернулись домой, в снимаемую Анной квартиру, где Евгений  предос-
тавил ей возможность снова продемонстрировать кулинарное искусство, дабы
она могла подтвердить: он не ошибся в своем выборе, она будет ему  хоро-
шей женой. Парыгина беспокоила Лолита, потому что он собирался и сегодня
ночевать здесь. Вчера он позвонил ей, правда, уже поздно вечером,  почти
ночью, и предупредил, что не придет, и голос у родственницы при этом из-
вестии сделался более чем недовольным. Разумеется, никаких упреков вслух
она не произнесла, но за ее холодным тоном явственно слышалось:
   "Конечно, опять бабы, а о моих проблемах ты совсем  забыл".  Черт  ее
знает, эту Лолиту, вобьет себе в голову какую-нибудь чушь да и  наделает
глупостей, например, выйдет из дома и отправится туда, где ее давно  уже
поджидают кредиторы.
   И ведь знает же, что так может случиться, а все равно пойдет ему, Па-
рыгину, назло, чтобы знал, что нельзя оставлять ее одну, да еще  и  оби-
жать. Про таких людей народная мудрость давно уже