быст-
ро. Годы следственной работы, в течение которых ей  доводилось  отдавать
под суд не только мелких жуликов и жалких идиотов, но и  настоящих  акул
теневого бизнеса, сделали ее жесткой и резкой. Она, в отличие от той  же
Насти Каменской, мало чего боялась в этой жизни. Поэтому  если  проблема
была, как она выражалась, не витальной  и  неправильное  решение  ничьей
жизни не угрожало, она сомневалась недолго.
   Дело об убийстве колдуньи Инессы было  непростительно  запущенным,  и
виновата в этом была только она, Татьяна, да еще, может быть,  объектив-
ные условия, которые просто не позволяли добросовестно и тщательно зани-
маться всеми восемнадцатью делами, находящимися в производстве у  следо-
вателя Образцовой. Времени до ухода в дородовой отпуск оставалось немно-
го, и единственным шансом хоть как-то сдвинуть расследование  с  мертвой
точки была беседа с профессором Готовчицем, в отделении у которого  Инна
Пашкова несколько лет назад проходила  интернатуру.  Другим  шансом  был
Александр Уланов, зачемто посещавший квартиру одной из клиенток  Инессы,
некоей гражданки Лутовой Валентины Петровны. Разумеется, никаких  откро-
вений от Уланова Татьяна не ждала, но через него  можно  приблизиться  к
Лутовой или хотя бы узнать о ней побольше. Большой опыт работы не позво-
лял Образцовой надеяться на то, что, потянув за ниточку "Лутова  -  Ула-
нов", она что-нибудь вытянет. Все люди связаны друг с другом, и нет  ни-
чего необычного в том, что два человека,  проживающие  в  одном  городе,
оказались знакомы друг с другом. Тоже мне, криминал! Кто  такой  Уланов?
Ведущий телевизионной программы, красивый, уверенный в себе,  хамоватый.
Кто такая Лутова? Судя по справке, представленной оперативниками, воспи-
тательница в детском саду. Что между ними общего? Да что угодно,  вплоть
до романа или нежной дружбы со школьных времен. Разве это повод подозре-
вать их обоих в причастности к убийству колдуньи? Нет, конечно,  не  по-
вод. Интуиция в этом случае ничего Татьяне не подсказывала, но  ей  было
ужасно совестно за заволокиченное дело, совестно перед  самой  собой.  В
последнее время она слишком погрузилась в мысли о будущем малыше, и  все
остальное порой казалось ей второстепенным и не имеющим никакого  значе-
ния. Вот и сказалось на работе... Поэтому Татьяна, в ужасе обозрев мате-
риалы неоконченных дел, в оставшееся до ухода в отпуск время решила сде-
лать все возможное, даже если сами эти действия никакой  перспективы  не
сулили. И если уж она разработала линию расследования, согласно  которой
нужно попытаться установить всех клиентов колдуньи Инессы, то нужно  эту
линию вести до конца и собирать подробные сведения об этих людях. Не пе-
рекладывать же все на плечи оперативников, в самом-то деле! Надо и самой
шевелиться. Тем более контакт с Улановым прямо в руки идет, грех  же  не
воспользоваться.
   Профессора Готовчица Татьяна намеревалась пригласить к себе на допрос
повесткой. Повестка уже была выписана, и Татьяна собиралась отправить ее
в секретариат, когда позвонила Ирочка.
   - Ты не забыла, что тебе сегодня к врачу? -  требовательно  вопросила
она.
   - Забыла, - призналась Татьяна. - А что, действительно сегодня?
   - Таня, ну я не знаю... - По  голосу  Ирочки  было  слышно,  как  она
расстроилась. - Ну сколько можно об одном и том же, честное слово! Я те-
бе сто раз напоминала, что твой врач с первого мая уходит в отпуск, и ты
должна обязательно показаться ей в ближайшее же время. Я тебе сто,  нет,
тысячу раз говорила, что первые роды в тридцать шесть лет - это  не  шу-
точки, тем более с твоим здоровьем, и к врачу надо ходить  регулярно.  Я
тебе миллион раз говорила, что звонила в консультацию и записала тебя на
сегодня, на восемнадцать тридцать. Если ты сегодня не пойдешь, то следу-
ющий осмотр тебе придется проходить у другого врача, который тебя никог-
да не видел и не наблюдал, который не знает твоих особенностей  и  может
что-нибудь проглядеть или неправильно понять. Ну, ты  прочухалась  нако-
нец?
   Татьяна поморщилась и слегка отвела трубку от уха во время этой  пла-
менной тирады.
   - Все, тормози, Ирка, не надо так волноваться. Я все вспомнила. И что
у тебя за страсть меня воспитывать? Не забывай, я все-таки старше тебя.
   - Ты не старше, а глупее, - заявила Ирочка. - Дай слово, что  пойдешь
в консультацию.
   - Пойду, - вздохнула Татьяна.
   - Сегодня, - строго уточнила родственница.
   - Ладно, сегодня.
   - В восемнадцать тридцать. Перевожу для тупых:  в  половине  седьмого
вечера. И не вздумай мне врать. Я в половине седьмого приду в консульта-
цию, сяду перед кабинетом твоего врача и сама прослежу, чтобы ты его по-
сетила.
   - Отстань, - беззлобно ответила Татьяна и невольно улыбнулась, -  мне
работать надо.
   Она повесила трубку, взглянула на часы, потом на  лежащий  перед  ней
документ. Надо же, профессор Готовчиц живет  недалеко  от  консультации,
куда ей нужно явиться к половине седьмого. Зачем же таскать его сюда по-
весткой? Можно совместить полезное служебное дело с полезным личным.
   Позвонив Борису Михайловичу и заручившись  его  обещанием  быть  весь
день дома, Татьяна начала собираться. Посмотрела на себя в зеркало,  ук-
репленное на внутренней стороне шкафа для  одежды,  и  в  очередной  раз
грустно усмехнулась. Беременность мало кого красит, но если у женщины  в
принципе фигура нормальная, то на седьмом месяце  всем  видно,  что  она
ждет ребенка, а потому мучнистое одутловатое лицо  никому  не  покажется
некрасивым. Зато если будущая мама такая, как Татьяна,  то  все  думают,
что она просто толстая. Так мало того, что толстая, а еще и лицо  нездо-
ровое и отекшее. Вот уж масса удовольствия от такой  внешности!  Стасов,
правда, уверяет, что Татьяна - самая красивая женщина  на  свете,  самая
желанная и самая лучшая во всех отношениях, но  то  Стасов,  а  все  ос-
тальные смотрят на нее куда более критическими глазами. Да  и  чувствует
она себя не лучшим образом, Ирка права, рожать впервые в ее  возрасте  и
при ее весе - затея не для слабонервных. Впрочем,  слабонервной  Татьяна
Образцова никогда не была.
   Тянулся еще один день, наполненный тоской и страхом. Сколько еще  та-
ких дней ему придется пережить? Борис Михайлович  Готовчиц  мужеством  и
отвагой не отличался, но пока рядом была Юлия Николаевна,  эти  качества
ему не были особенно нужны, ибо все самые трудные решения принимала  же-
на, а ему следовало всего лишь уяснить их и подчиниться. И это его впол-
не устраивало. Юлия была разумным и добрым человеком, и Борис Михайлович
давно уже сделал для себя вывод: она плохого не посоветует.
   Теперь же он остался один на один со своим страхом, да что там  стра-
хом - ужасом. Сын Мишенька в Англии, Юля  отправила  его  туда  учиться,
благо, английским языком мальчик владеет как родным, с младенчества  за-
нимался. Миша живет в семье Юлиной троюродной сестры, которая много  лет
назад вышла замуж за англичанина и уехала в  Лондон  на  постоянное  жи-
тельство. Готовчиц не стал вызывать сынишку на похороны,  и  не  потому,
что дорого, деньги-то есть, а потому, что дети не любят горя. Одно дело,
когда ребенок здесь, в Москве, и рядом с ним есть кто-то из  близких,  и
вообще, можно как-то управлять ситуацией, и совсем другое дело - десяти-
летний мальчик летит один через всю Европу  на  похороны  матери.  Юдина
сестра приезжать не собиралась, ей такие расходы не по карману, она  от-
везла бы Мишу в аэропорт, а потом он был бы предоставлен сам себе,  оди-
нокий и потерянный, с огромным горем, с которым не справляется  его  ма-
ленькое сердечко. Нет уж, пусть лучше останется в Лондоне,  подальше  от
гроба, венков, траурных речей и слез.
   Мишенька далеко. Юли больше нет, зато есть пустая просторная  кварти-
ра, наполненная страхом. Борис Михайлович боялся подходить к телефону  и
обливался холодным потом, когда раздавался звонок в дверь. Но  не  отве-
чать на телефонные звонки он не мог, потому что идет следствие  по  делу
об убийстве Юли и он может в любую минуту понадобиться работникам  мили-
ции. И радовался, когда они приходили к нему домой, потому что это дава-
ло возможность хоть ненадолго отключить телефон, не говоря  уже  о  том,
что избавляло от необходимости выходить на улицу. После похорон Юлии  он
из квартиры ни разу не вышел. Хлеба давно уже не было, сахар  тоже  кон-
чился, да и другие продукты были на исходе, нужно было думать о том, как
жить дальше, но не было сил. Страх парализовал его, не давая ни  думать,
ни тем более что-то делать. Готовчиц оживал только тогда, когда  к  нему
приходил следователь Гмыря или эта девочка из  уголовного  розыска,  Ка-
менская. Их он не боялся, ибо точно знал, что не убивал свою жену и  мо-
жет спокойно отвечать на любые их вопросы. Следователь  Гмыря,  конечно,
мужик ушлый, ответы слушает, записывает, но по лицу видно, что ни одному
слову не верит. Да и пусть не верит, лишь бы к себе не вызывал. А девоч-
ка с Петровки, Анастасия, - она забавная. И даже трогательная  какая-то.
Смотрит сочувственно, кивает, верит всему,  проблемами  своими  делится.
Надо же, оказывается, и у милиционеров неврозы бывают.  Впрочем,  что  ж
удивляться, работа-то у них какая! С девочкой он, кажется, удачно разоб-
рался, теперь она при случае скажет, где надо, что профессор Готовчиц  -
специалист экстра-класса, и еще одна гирька упадет на весы,  на  которых
взвешиваются "за" и "против" его приглашения на работу в МВД.  А  работу
эту получить очень хочется. Очень. Племянница крупного чиновника из  МВД
сказала Готовчицу, что его имя попало в списки кандидатов, и теперь  ос-
тается только ждать.
   Сейчас еще какая-то следовательница  придет,  Образцова.  Чему  удив-
ляться. Юля все-таки депутатом Госдумы была,  наверное,  над  раскрытием
преступления много людей работают. А может, Гмырю  этого  отстранили  от
дела, потому как результата нет, другому следователю поручили. Слава Бо-
гу, можно отключить телефон и не включать его уже до  завтрашнего  утра.
Если кто будет искать, так Образцова потом Подтвердит, что он был  дома,
никуда не уезжал и от следствия скрыться не пытался.
   Надо бы прибраться немного... Готовчиц взял тряпку с намерением  про-
тереть мебель и тут же обессиленно опустился на диван. Ничего не  хочет-
ся, ни на что нет сил. Черт с ней, с пылью, не будет он убираться. Перед
гостьей неловко? А чего тут неловкого, когда человек жену похоронил. Ему
все простительно, и пустой холодильник, и неубранная квартира.
   Когда прозвенел дверной звонок, он замер в ужасе, не в состоянии  по-
шевелиться. "Иди и открой, - говорил себе Борис Михайлович, - это следо-
ватель, она же звонила и предупредила, что придет около половины пятого.
Сейчас без двадцати пять, это наверняка она. Даже если это  не  она,  то
она тоже вот-вот подойдет, и тебе ничего не успеют сделать. Иди же, отк-
рывай дверь. А вдруг это не она?"
   Каждый раз, идя к входной двери, Готовчиц мысленно прощался с жизнью.
Сейчас он тоже внутренне зажмурился и вышел в прихожую на негнущихся но-
гах. Глазка в двери не было, все собирались сделать, да руки не  доходи-
ли.
   - Кто там? - спросил он, не слыша самого себя.
   - Образцова, - раздался в ответ женский голос.
   Пальцы плохо справлялись с замком. Наконец дверь распахнулась. На по-
роге стояла толстая баба с отечным лицом и усталыми глазами.
   - Здравствуйте, Борис Михайлович, - поздоровалась она. - Я могу  вой-
ти?
   - Проходите.
   Он посторонился, пропуская толстуху в квартиру.  Глядя,  как  неловко
она двигается, снимая широкий плащ, Готовчиц удивился тому, что следова-
тели, оказывается, бывают и такими. Не  жесткими  ушлыми  мужиками,  как
Гмыря, а такими вот тетками, грузными и  неповоротливыми,  с  нездоровым
цветом лица и безразличием в глазах. Такой что ни напой -  все  скушает,
всему поверит, ей работа до лампочки, ей лишь бы домой скорее  прибежать
да к плите встать. Небось детей штуки три по дому носятся, прикинул  Го-
товчиц, уж больно лишнего веса в ней много, а по сложению  она  как  раз
похожа на тех мамочек, которые с каждым рожденным малышом приобретают по
десять килограммов. Да и муж, наверное, ей под стать, такого  прокормить
- целый день готовить надо.
   - Не возражаете, если мы посидим на кухне? - спросил он.
   Кухня была относительно небольшой, и в ней Готовчиц еще как-то  ухит-
рялся поддерживать порядок. Вести следователя в пыльную неубранную  ком-
нату ему было стыдно.
   - Конечно, если вам там удобнее, - согласилась Образцова.
   Она устроилась за кухонным столом, открыла сумку, достала из нее пап-
ку, а из папки - бланк протокола.
   - Меня зовут Татьяной Григорьевной, - сообщила она, не глядя  на  Го-
товчица. - Вы не будете так любезны принести свой паспорт?
   Он молча протянул ей паспорт, который держал здесь же,  на  кухне,  в
одном из ящиков. Гмыря приходил к нему три раза и  каждый  раз  требовал
паспорт. Борис Михайлович не понимал, зачем это нужно,  но  документ  на
всякий случай держал под рукой. Кто их знает, эти милицейские порядки!
   - А где мой тезка? - спросил он.
   - Вы кого имеете в виду? - откликнулась Образцова, быстро переписывая
паспортные данные в бланк протокола и не поднимая головы.
   - Следователя Гмырю. Бориса Витальевича Гмырю.
   - Не знаю. Вероятно, он на службе. Он вам нужен?
   - Нет, просто... Я подумал, раз вы  пришли  вместо  него,  то,  может
быть, он заболел, или в отпуск уехал, или его от дела отстранили.
   - А почему вы решили, что я пришла вместо него? Я  сама  по  себе,  а
Гмыря - сам по себе.
   Он все не мог взять в толк, о чем она говорит, поэтому продолжал  до-
пытываться:
   - Вы тоже занимаетесь убийством моей жены?
   - Нет. Убийством вашей жены я не занимаюсь.
   Она наконец закончила списывать данные с его паспорта и подняла глаза
на Готовчица. Глаза были серыми и спокойными, и в них почему-то не  было
и следа той усталости, которую Борис Михайлович заметил, когда Образцова
вошла в квартиру.
   - А... чем же тогда? Зачем вы пришли?
   - Я занимаюсь совсем другим убийством. Борис Михайлович,  вы  помните
Инну Пашкову? Она была врачом-интерном в клинике, где вы работали. Шесть
лет назад.
   В голове у него зашумело, перед глазами поплыли  красные  круги.  Вот
оно, началось. Но как? Почему?
   "Точно, - подумала Татьяна, - у них был роман, и аборт Инна делала от
него. Вон какая реакция. Так не меняются в лице, когда вспоминают о  ря-
довом врачеинтерне".
   - Пашкову? Да, припоминаю... Красивая такая девушка, да?
   - Вероятно, - сдержанно ответила Татьяна. - Не знаю, я ее  шесть  лет
назад не видела. Расскажите мне о ней все, что помните.
   - А что случилось? Она в чем-то замешана? Я мало что помню, врач  как
врач, они каждый год меняются...
   - Борис Михайлович, а дамы сердца у вас тоже каждый год меняются?
   - При чем тут... Как вы смеете!
   Она видела, что Готовчиц плохо справляется с собой, и мысленно  улыб-
нулась. Чего он так боится? Ну был у него роман с  молоденькой  красави-
цей, так это когда было. Будь жива его жена - тогда  понятно,  есть  что
скрывать, а сейчас... По инерции, что ли, на автомате отрекается? Привык
скрывать свои похождения и не может свыкнуться с мыслью, что теперь  это
уже не обязательно.
   - Я смею все, что угодно, - сказала она. - Потому что  я  -  следова-
тель, и у меня в производстве находится дело об убийстве Инны Пашковой.
   - Как об убийстве? - перебил ее Готовчиц. - Она что, умерла?
   - Она убита. Так что не обессудьте,  если  нам  придется  затрагивать
неприятные для вас темы. То, что у вас был роман с Инной, будем  считать
установленным, она говорила об этом своим друзьям по институту, а те,  в
свою очередь, довели это до моего сведения.
   - Я вам не верю, - твердо заявил Готовчиц.
   - Почему же?
   - Инна была очень скрытной. Она никогда и никому  не  рассказывала  о
своих личных делах. И тем более о романах. У нее и  друзей-то  настоящих
не было.
   - Ну вот видите, - Татьяна ласково  улыбнулась,  -  вы,  оказывается,
очень хорошо ее знали, и характер доподлинно изучили. А говорите, что не
помните ее. Так как, Борис Михаилович, будем считать факт  установленным
или еще пообсуждаем?
   Он молчал, глядя куда-то в потолок. Татьяна воспользовалась паузой  и
быстро оглядела кухню. Кругом следы запущенности. Трудно  поверить,  что
так было всегда, скорее всего, регулярная уборка закончилась одновремен-
но со смертью хозяйки. Просто удивительно, как быстро мужчины умудряются
привести помещение в такое состояние. Ставят вещи на свои места и  пола-
гают, что все в порядке, а про пятна на столе, потеки на плите и тусклую
от грязи и жира поверхность раковины почему-то забывают... Не говоря  уж
про немытый пол.
   - Борис Михайлович, - негромко окликнула его Татьяна, - о чем вы  за-
думались?
   Он перевел глаза на нее.
   - Об Инне, - тихо ответил Готовчиц. - Даже не верится, что она  умер-
ла. Да, вы правы, у нас был роман. Недолгий и несерьезный, обычная  лег-
кая, ни к чему не обязывающая связь между завотделением и  врачом-интер-
ном. Это то же самое, что романы научных руководителей  с  аспирантками,
они длятся ровно столько, сколько аспирантка работает над  диссертацией,
и являются не более чем атрибутом отношений подчиненности.
   "Недолгий и несерьезный, - повторила про себя Татьяна.  -  А  как  же
аборт, который имел место задолго до интернатуры? А как же диплом, кото-
рый Инна хотела показать вам, чтобы что-то доказать? Одно из двух: или у
нее до вас был еще какой-то любовник, или ваш роман длился  как  минимум
два с половиной года и был вовсе не рядовым  атрибутом  отношений  между
завотделением и интерном. Ладно, будем по очереди проверять оба  предпо-
ложения. Ну, начали".
   - Расскажите мне, как вы с ней познакомились, - попросила она.
   - Обыкновенно. Из мединститута пришли молодые  врачи  с  дипломами  в
карманах, но без врачебной практики. Интернатура это фактически дополни-
тельный год обучения. Через год интерны уходят, приходят новые.  Никаких
особых обстоятельств знакомства с Инной не было. Она  была  очень  хоро-
шенькая, я сразу ее выделил среди других. Роман  завязался  быстро,  она
легко пошла на эту связь, видно, привыкла к вниманию со стороны  мужчин,
не шарахалась, глаза не отводила. Обыкновенная современная девушка,  ка-
ких тысячи.
   - Инна не настаивала на том, чтобы придать  вашим  отношениям  больше
серьезности?
   - Это как? - не понял Готовчиц.
   - Ну, например, вступить в брак.
   - Но я был женат! И разводиться не собирался. У нас  рос  ребенок.  И
вообще...
   - Что - вообще?
   - Я вам уже сказал, легкие служебные романы - это не повод для разво-
да. Во всяком случае, и я, и Инна считали именно так.
   - Значит, никаких претензий с ее стороны не было?
   - Ни малейших, - уверенно ответил Борис Михайлович.
   - Она была хорошим врачом?
   Снова  пауза.  Готовчиц  задумался,  вперив  неподвижный   взгляд   в
собственные пальцы, в  которых  он  постоянно  крутил  шариковую  ручку.
Татьяне спустя некоторое время пришлось опять окликать его.
   - Борис Михайлович, я задала вопрос.
   - Что? - встрепенулся Готовчиц. - А... Да...  Трудно  сказать,  каким
она была врачом и каким стала. В то время, когда я ее знал, она была  не
без способностей, но практиковала еще так мало, что ничего точно сказать
нельзя было.
   - Но способности были?
   - Несомненно. Она была очень одарена от природы.
   - Одарена чем?
   - Чутьем. Вы знаете, что самое главное в работе психолога,  психиатра
или психоаналитика? Именно чутье. Потому что только чутье  позволяет  из
всего набора фактов и сведений вычленить тот ключевой момент, ту  ниточ-
ку, потянув за которую можно наконец понять, что мучает человека, терза-
ет его и мешает ему жить. Существует великое  множество  методик  поиска
этого момента, но если есть чутье - это совсем другое  дело.  Применение
методики дает успех в восьмидесяти проце