Стеснялся
его, что ли? Наверное. Так нередко бывает: детки выбиваются в люди,  об-
растают солидными знакомыми и делают вид, что у них вообще  нет  родите-
лей, потому как тех, которые есть, предъявлять своему изысканному  окру-
жению не желают. Рылом, стало быть, не вышли предки. Образование не  то,
манеры не светские, да и внешний вид оставляет желать лучшего.
   Однако не очень-то вяжется такая простенькая история с образом  Васи-
лия Петровича Немчинова. А как же безупречно грамотная  письменная  речь
без единой орфографической и синтаксической ошибки? А как же  нормальный
русский язык на шестом году пребывания в зоне? На малограмотного темного
мужика Немчиновстарший никак не тянет, хоть и нет у него высшего образо-
вания, хоть и проработал всю жизнь до ареста рабочим, но  рабочим-то  он
был высочайшей квалификации.  Точь-в-точь  Гога  из  знаменитого  фильма
"Москва слезам не верит". А как же  сплошные  благодарности  за  ударный
труд и примерное поведение в колонии? Значит, человек умеет держать себя
в руках и неукоснительно  следовать  правилам,  даже  если  правила  эти
чем-то не устраивают. Трудно поверить, что такой человек не сможет  нор-
мально держаться в обществе, если захочет. Настя  вспомнила  фотографии,
которые видела в уголовном деле. Наголо бритый и хмурый, все равно Васи-
лий Петрович Немчинов не производил впечатления деревенского неотесанно-
го мужлана, которого мог бы стесняться известный музыкант.
   Она дошла до развилки и на мгновение остановилась. С этого  места  до
станции можно идти двумя путями: либо по той же дороге, либо через опуш-
ку леса. По дороге спокойнее, но дольше,  через  лес  -  короче,  только
страшно немножко. Хотя чего бояться? Белый день, половина третьего  все-
го. Настя решительно повернула в сторону леса.
   И уже через пару минут с удовлетворением признала, что  сделала  пра-
вильный выбор. В лесу было тихо и невероятно красиво. Голова  решительно
отказывалась думать о давнем убийстве, равно, впрочем, как и об убийстве
нынешнем. Господи, ну почему вся ее жизнь - это  трупы,  смерти,  чьи-то
слезы, чья-то ненависть. Живут же  люди  как-то  по-другому.  Цветоводы,
например... Или лесники в заповедниках. Работают с  прекрасным  материа-
лом, не в смысле - с хорошим, а в смысле - красивым. И никакой  ненавис-
ти. Никакой злобы.
   Не о том она думает, не о том. Что это еще за сопли на  глюкозе?  Ду-
мать надо о том, как выполнять задание Заточного. И задание  это,  между
прочим, состоит вовсе не в том, чтобы раскопать причины, по которым  Ва-
силий Петрович Немчинов не ездил когда-то на собственную дачу. Ее  зада-
ние в том, чтобы выяснить, не пытался ли освобожденный из  мест  лишения
свободы Немчинов втянуть в преступные  связи  молоденького  милиционера,
слушателя ведомственного вуза МВД Сашу Барсукова,  и  если  пытался,  то
единичный ли это случай или же одно из звеньев целой системы проникнове-
ния криминальных структур в милицию. Только это должно ее  интересовать,
а не какие-то там сантименты по поводу сложных отношений отца  с  сыном.
На дачу он, видите ли, не ездил! Ну и что? Вон у Настиных родителей тоже
дача есть, а толку? Настя на ней и была-то  всего  один  раз,  исполняла
долг вежливости, приехала лет семь назад посмотреть на родительское при-
обретение. На дачу ее никаким калачом не заманишь, она существо  городс-
кое, к природе тяги не испытывает. Ей надо, чтобы горячая вода была, ко-
фе и обязательно телефон под рукой. Компьютер тоже  желателен.  И  чтобы
никаких комаров и прочих очаровательных кусачих кровососов.  Одним  сло-
вом, в своей однокомнатной квартире на Щелковском шоссе ей самое  место.
Удобно и привычно.
   Опять мысли куда-то в сторону ускакали. Нет, лесная тишина  и  засне-
женные деревья определенно  не  способствуют  конструктивному  мышлению.
Итак, что нужно сделать? Первое: встретиться с Лерой Немчиновой и попод-
робнее поговорить с ней о взаимоотношениях Барсукова с ее дедом. Второе:
повидаться с Василием Петровичем, познакомиться и сделать хотя бы  приб-
лизительные прикидки. Третье:  плотно  заняться  институтом,  в  котором
учился Барсуков. Максим Заточный уже назвал фамилии слушателей,  которые
могут знать о Барсукове больше, чем он сам. С ними сейчас  работает  Юра
Коротков, ему убийство раскрывать надо. А Настя вступит в дело чуть поз-
же, когда поутихнет горячка первых дней расследования.
   И все-таки почему Немчинов-старший не ездил на свою дачу, не ездил, а
потом вдруг приехал и убил сына и невестку? Бред какой-то, с досадой по-
думала Настя. Ну чего мне всякие глупости в голову лезут? Какое это име-
ет значение? Никакого. Не ездил он на дачу полтора десятка лет назад,  а
Сашу Барсукова убили на прошлой неделе. Кстати, любопытно  было  узнать,
бывает ли Василий Петрович на своей даче сейчас? Дача стоит,  никуда  не
делась, после пожара ее восстановили и никому не продали. Судя по всему,
Немчинов на нее по-прежнему не ездит, иначе полковник Белкин обязательно
сказал бы об этом. Что ж, ничего удивительного, мало кому захочется при-
езжать в то место, где в пьяном угаре убил двоих человек. Да  не  чужих,
не случайных собутыльников, а родителей своей единственной внучки.
   "Уймись, Анастасия, - сердито сказала она себе, - тебя будто приворо-
жил этот Немчинов. Ты его и не видела-то еще ни разу, а ни о чем,  кроме
него, думать не можешь. Дался он тебе..."
   Впереди показалась платформа, и Настя с удивлением  поняла,  что  уже
дошла до станции.
   Ее до сих пор охватывала дрожь каждый раз, когда она подходила к  его
дому. Впервые она пришла сюда три года назад, еще пятнадцатилетней  соп-
люшкойшкольницей. Адрес узнать было нетрудно, у каждого знаменитого пев-
ца есть фанаты, которые знают о нем все, начиная с адреса  и  заканчивая
любимым цветом презервативов. Лера тоже была фанаткой, но не такой,  как
все. Так, во всяком случае, она считала. Для всех других Игорь Вильданов
был знаменитым и уже одним этим заслуживал поклонения. Для нее факт  его
известности значения не имел. Значение имело лишь одно: он пел песни  ее
отца и тем самым как бы продлевал его давно оборвавшуюся жизнь.  Было  и
еще одно обстоятельство, признавать которое Лера не любила, но и  забыть
о нем не могла. Вильданов был не просто красив, он был прекрасным  прин-
цем из ее девичьих снов. Ну просто один в один, точно  такой  же,  каким
грезился ей первый и единственный на всю жизнь  возлюбленный.  Она  даже
рисовала его портреты, никому, правда, не показывала, но рисовала и ког-
да ей было девять, и десять, и двенадцать, и четырнадцать. А  в  пятнад-
цать вдруг впервые увидела Игоря по  телевизору  и  поразилась  сходству
придуманного и вымечтанного образа с живым и вполне осязаемым человеком.
   Но тогда еще мысль о том, чтобы прийти к нему, не  появилась.  Пришла
эта мысль к ней спустя два месяца, когда Лера  услышала,  как  Вильданов
исполняет одну из лучших песен отца, "Реквием". С этого момента она  пе-
рестала сомневаться. У нее не только есть огромное желание быть рядом  с
ним, у нее и право на это есть, ведь она - дочь  композитора  Немчинова,
чьи песни поет Игорь.
   Узнав адрес, Лера смело отправилась к дому, где жил  певец.  Конечно,
так ее и пустили к нему, разбежалась! Таких, как она, фанаток, к кумирам
на пушечный выстрел не подпускают, потому они обычно и дежурят на улице,
возле подъезда, в ожидании, когда объект обожания появится хоть  на  три
секунды, которые нужны, чтобы сделать пять шагов от двери до машины.  За
эти три секунды можно успеть не только увидеть его вблизи, но и вдохнуть
запах его туалетной воды, и потрогать за рукав куртки, и поймать на себе
его рассеянный и утомленный взгляд, а уж если совсем повезет - то и  ав-
тограф получить. В тот раз возле подъезда околачивались десятка  полтора
восторженных малолеток. Заметив неуверенно приближающуюся незнакомую де-
вицу, малолетки впились в нее настороженными глазенками: как же,  конку-
рентка, чужая. Ведь чем больше народу толчется возле двери,  тем  меньше
шанс, во-первых, близко подобраться к кумиру, когда он  соизволит  пока-
заться, а во-вторых, быть им замеченной. Но Лера вовремя сообразила сде-
лать надменное лицо, добавила уверенности походке  и  вошла  в  подъезд,
будто так и надо, будто вовсе не Вильданов ей нужен, а совсем другой че-
ловек. Однако до лифта ей дойти не удалось. Здесь же, в холле, сидел  не
то вахтер, не то консьерж, не то охранник, здоровенный детина с  пустыми
глазами. Детина дело свое знал и на появление молоденькой девушки отреа-
гировал моментально.
   - Ты к кому, девочка? - спросил он неожиданно высоким голосом.
   Ее покоробило это небрежное "девочка". Какая она ему девочка? Это те,
возле подъезда толкущиеся дуры - девочки, даже не девочки, а  девицы.  А
она - совсем другое дело.
   - Я к Вильданову, - холодно ответила она,  стараясь  скрыть  внезапно
охвативший ее испуг.
   - А он тебя звал? - продолжал допрос тонкоголосый детина.
   - Да, - соврала она, тут же устыдившись собственной  глупости.  Какой
смысл врать, когда каждое ее слово он может  проверить?  Вон  и  телефон
стоит прямо перед ним.
   - А если я позвоню ему и спрошу, что будет? - насмешливо  осведомился
охранник.
   Лера набрала в грудь побольше воздуха и сказала:
   - Скажите ему, что пришла дочь композитора Немчинова.
   Детина хмыкнул, но глаза перестали казаться пустыми, в них  мелькнуло
что-то вроде любопытства. Будто нехотя снял он трубку и набрал номер.
   - Вячеслав Олегович? Это дежурный. Тут к Игорю девочка пришла,  гово-
рит, что она дочь композитора какого-то...
   - Немчинова, - тут же подсказала Лера, - Геннадия Немчинова.
   - Геннадия Немчинова, - послушно повторил за ней детина. -  Не  знаю,
спрошу сейчас. Тебя как звать? - обратился он к Лере.
   - Валерия Немчинова.
   - Валерия, - произнес он в трубку. - Ага, ладно.
   Положив трубку, дежурный несколько мгновений разглядывал Леру  не  то
скептически, не то с интересом.
   - Поднимайся, - наконец процедил он. - Шестой этаж.
   - А квартира?
   - Тебе откроют.
   Она поднялась в лифте на шестой этаж и,  когда  автоматические  двери
раздвинулись, сразу увидела мужчину, стоявшего к ней лицом. В первый мо-
мент она его не узнала.
   - Лерочка? - взволнованно сказал мужчина, и тут она вспомнила его го-
лос.
   - Дядя Слава! Ну конечно, это же дядя Слава, папин друг! Лера не  ви-
дела его семь лет, с тех самых пор, как родителей не стало, но когда они
были еще живы, трех дней не проходило, чтобы дядя Слава не пришел в гос-
ти. Надо же, как все обернулось! Знала бы она, что дядя Слава  близок  к
Игорю Вильданову, давно бы уже познакомилась со своим  прекрасным  прин-
цем. Во всяком случае, не сейчас, а еще два месяца назад, когда  впервые
увидела его и поняла: "Это он". Целых два месяца потеряно!  Два  месяца,
шестьдесят восемь дней (она точно подсчитала) по двадцать четыре часа  в
сутки она мечтала о встрече с Ним и строила планы один невероятнее  дру-
гого, как бы познакомиться с Ним и обратить на себя Его внимание?
   Вблизи Вильданов оказался еще лучше, чем по телевизору. Леру  оконча-
тельно покорила его обаятельная улыбка и негромкий ласковый  голос.  Она
очень боялась, что знаменитый певец будет держаться с  ней  заносчиво  и
высокомерно, но ничего этого не произошло. Только дядя Слава все портил.
"Лерочка, деточка..." Разговаривал с ней, как с  маленьким  ребенком.  А
она уже не ребенок, она взрослая самостоятельная девушка, ей  пятнадцать
лет. Джульетта в ее возрасте замуж выходила. И Игорь вслед за дядей Сла-
вой смотрит на нее как на дитя малое, а вовсе не как на молодую женщину.
   И вот уже три года, как она постоянно рядом с Игорем. Нет, живет она,
конечно, у себя дома. Ни старая тетя Зина, ни ненавистный  дед  даже  не
догадывались, что она знакома со звездой  отечественной  эстрады,  и  не
просто знакома, а вхожа к нему в дом. И бывает в этом  доме  по  два-три
раза в неделю. Сначала, первые два года, просто сидела тихонько в уголке
и наблюдала за своим божеством, бегала в магазин, варила и подавала  ко-
фе, разговаривала с дядей Славой, отвечала на телефонные  звонки,  когда
Игорь уходил или уезжал и просил "покараулить", если  кто-то  очень  ему
нужный выйдет на связь. Мыла посуду по утрам после бурных вечеринок  (на
сами вечеринки ее, разумеется, не приглашали), ездила по поручениям Иго-
ря. Молча глотала слезы, встречая девушек, с которыми Игорь спал.  Молча
терпела его снисходительное "Киска", не понимая, как он может не видеть,
что она его любит и что она лучше всех на свете, во всяком случае  лучше
тех потаскух, с которыми он ложится в постель. Она - необыкновенная,  и,
наверное, Игорю просто нужно время, чтобы  это  понять.  Лера  терпеливо
ждала и дождалась своего часа. Год назад это наконец произошло. Она  еще
училась в одиннадцатом классе, когда стала любовницей Игоря Вильданова.
   Дядя Слава был в ужасе. Он, конечно, узнал об этом первым, потому что
у него были ключи и от городской квартиры Игоря, и  от  его  загородного
дома, и он мог прийти когда угодно. Вот он и пришел, а Лера с  Игорем  в
этот момент сидели в пенной ванне.
   - Ты что, рехнулся? - орал дядя Слава. - Она  же  несовершеннолетняя!
Под суд пойдешь!
   - Не свисти, - лениво отозвался Игорь, поднимая руками  огромную  бе-
лоснежную шапку из пены и нахлобучивая ее на голову Леры, - теперь зако-
ны гуманные. Ей семнадцать, после шестнадцати она уже не малолетка и мо-
жет трахаться с кем захочет. Если по доброй воле, конечно. Ты же по доб-
рой воле, правда, Киска?
   Лера смотрела на него сияющими от счастья глазами и умирала  от  вос-
торга. Да, она не такая, как все. Вон их сколько, этих  "всех",  толпами
за Игорем ходят, на каждом шагу караулят, а заметил и приблизил  к  себе
он только ее одну.
   Счастье, однако, было безмятежным лишь в первую  неделю.  Потому  что
уже дней через десять снова появились другие девицы. Кроме  того,  Игорь
ездил на гастроли, и уж что он там себе позволял - можно было только до-
гадываться. Не говоря уже о том, что ключей от своей  квартиры  он  Лере
давать не думал и категорически запрещал приходить без  его  разрешения.
Она должна была сначала позвонить и спросить, можно ли ей прийти. И  за-
ветное "можно" в ответ она слышала далеко не всегда.
   И все равно она его любила и была предана ему, как  собака.  Смотрела
восторженно снизу вверх. Все сносила. Все терпела. Ибо знала: другие де-
вицы дольше месяца у него не задерживаются, а с ней Игорь уже целый год.
Значит, она не такая, как все. Она - особенная. И уже одним этим она бы-
ла счастлива.
   А потом случилась беда. И так вышло, что помочь  Игорю  могла  только
она, Лера. Сначала ей показалось, что  все  очень  просто.  Надо  только
спросить деда, и не просто спросить, а потребовать, чтобы он ответил. Но
уже в следующий момент оказалось, что разговаривать с дедом так, как  ей
нужно, она теперь не может. Между дедом и внучкой выросла стена отчужде-
ния, которую внучка сама же и возвела  старательно  и  укрепляла  каждый
день. Дед теперь и пикнуть не смел, не говоря уж о вопросах типа "где ты
была? ", "куда ты идешь?" или "как учеба? ".  Они  едва  перебрасывались
парой слов в день. Обычно дед робко спрашивал:
   - Лерочка, тебе на ужин картошку поджарить или макароны сварить?
   На что Лера грубо отвечала:
   - Без разницы.
   На этом их общение заканчивалось. И как теперь  подходить  к  нему  с
вопросами? Сказать: "Дедушка, скажи, пожалуйста..." Нет, невозможно. Она
никогда не обратится к нему ласково и никогда не скажет "пожалуйста". Он
- ее враг на веки вечные, и возведенная Лерой стена держится  только  на
ее молчании, грубости и жесткости, а если дать поблажку и пробить в этой
стене брешь, то вся конструкция очень скоро рухнет и ненавистный  отвра-
тительный дед вообще на голову сядет. Нет, нет и нет.
   И Лера решила обратиться к своему поклоннику Саше Барсукову,  который
с недавнего времени пытался за ней ухаживать. Саша пока еще только учит-
ся, но он будущий оперативник, будет работать в  уголовном  розыске,  он
уже сейчас носит звание рядового милиции. И пусть он  только  на  втором
курсе, но чему-то его, наверное, уже научили. Конечно, пришлось ложиться
с ним в постель, нынче бескорыстных ухажеров не найдешь.
   Но Саша погиб, так ничего и  не  узнав.  Надо  что-то  предпринимать,
что-то делать, чтобы помочь Игорю. Но как ему помочь?


   Глава 3

   Давно уже у Насти Каменской не было такого хорошего настроения. И де-
ло даже не столько в том, что оно было хорошим, сколько в том,  что  оно
было хорошим стабильно. То есть не портилось через полтора-два  часа,  а
устойчиво держалось день за днем. И причин-то никаких особых для радости
не было, а вот хорошим было состояние ее духа. И немалый вклад в поддер-
жание душевного тонуса вносил новый сотрудник Павел Михайлович Дюжин.
   Павел был, по Настиным  представлениям,  человеком  абсолютно  непра-
вильным, в том смысле, что никак не соответствовал существовавшему в  ее
голове образу серьезного работника кадрового аппарата. Таких, как Дюжин,
Настя называла "простой, как памятник". Или "как пряник".  В  первый  же
день знакомства капитан спросил:
   - Слушай, это правда, что у тебя отец на кафедре оперативнo-розыскной
деятельности преподает?
   - Не отец, а отчим, - осторожно поправила его Настя. - А что?
   - Надо одному мужичку помочь, он как раз твоему родственнику в зимнюю
сессию экзамен сдавать будет.
   От такой простоты Настя даже оторопела. Ни разу за  все  годы  работы
никто не посмел обратиться к ней с подобной просьбой, хотя  на  Петровке
было более чем достаточно людей, учившихся в том же  вузе,  где  работал
Леонид Петрович. Одного раза, самого первого, оказалось достаточно, что-
бы попытки добиться протекции прекратились навсегда. В тот самый  первый
раз к Насте "подъехал" начальник одного из отделов,  хлопотал  за  сына.
Она тогда ответила коротко и внятно:
   - Не получится. Если ваш мальчик не знает  основного  предмета  мили-
цейской науки, вам самому должно быть стыдно. Сядьте и  позанимайтесь  с
ним. Если не можете - присылайте сына ко мне, я подготовлю его к экзаме-
ну. А просить не буду.
   Начальник тот обиделся и по всей Петровке рассказывал, какая эта  Ка-
менская сука. Было противно, но зато урок был  усвоен  накрепко.  Больше
никто получить оценку на экзамене таким способом не пытался.
   Но капитан Дюжин на Петровке не работал, с Настей и ее коллегами зна-
ком не был и на том печальном уроке не присутствовал. А потому счел  де-
лом вполне нормальным похлопотать за приятеля.
   - А что, твой дружок хилый и убогий? - зло спросила  она.  -  Предмет
выучить не может?
   - Да времени у него нет, - пустился в объяснения Дюжин. -  Он  же  на
вечернем, работает как лошадь.
   Когда ему учить-то?
   - Он же мужик. Пусть упрется и выучит.
   - Ну не может он. Запарка жуткая, ни минуты свободной.
   - И все равно - нет, - твердо сказала Настя.
   - Да почему же? На лице у капитана было написано неподдельное изумле-
ние, словно он ожидал чего угодно, только не отказа. Он готов был выслу-
шать уточняющие вопросы, например, фамилию его товарища, номер группы  и
дату экзамена, готов был к тому, что ему назовут условия в виде денежной
суммы или некоторого набора услуг, короче, Павел Михайлович Дюжин  готов
был к чему угодно, только не к этому категорическому  "нет"  без  всяких
объяснений и оправданий.
   - Ни почему, - пожала плечами Каменская. - Нет -  и  все.  Я  никогда
этого не делала раньше, не буду делать и сейчас.
   - А почему не делала? - с искренним любопытством спросил Павел.  -  У
тебя с отчимом в отношениях напряженка?
   От такой наглости Настя буквально обомлела. Первый день знакомы, а он
не только с просьбами пристает, но еще и в семейную жизнь лезет.
   - Объясняю тебе, Паша, если ты сам не понимаешь, -  спокойно  сказала
она. - Основной предмет не знать стыд