зов.  И  тут  же  раздался
женский крик. Он рванул вперед и пулей домчался до угла.
   Вот он, тот случай, которого они ждали! Томилина стояла на коленях на
проезжей части, держась обеими руками за живот. Перед ней - красные "Жи-
гули" с распахнутой дверью. Какая-то  девица,  затянутая  в  умопомрачи-
тельно узенькие брючки, склонилась над Томилиной  и,  кажется,  пытается
помочь ей встать. Немногочисленные прохожие, ахая и качая головами,  уже
группируются вокруг места аварии.
   Он стремительно подлетел к ним. Оттолкнул девицу и  схватил  Томилину
за запястье.
   - Я врач, - произнес он как можно увереннее. - Что  здесь  произошло?
Где водитель?
   - Это я, - тоненько пискнула девица в брючках. - Я не виновата, здесь
нет ограничения скорости. А она стала дорогу переходить передо мной...
   - Носятся как угорелые! - послышались возмущенные голоса  обступивших
их прохожих. - И как не стыдно! На похороны свои, что ли,  опоздать  бо-
ишься?
   - Но здесь даже пешеходного перехода нет, - оправдывалась  девица-во-
дитель. - Откуда я могла знать, что она на проезжую часть выйдет.
   Девица вступила в перепалку с прохожими, которые, убедившись, что ни-
чего интересного не происходит и никто не умер, стали потихоньку распол-
заться.
   - Машина вас задела? - деловито спросил он,  нащупывая  пульс.  Пульс
был так себе, частил, и наполнение плохое.
   - Да, немного, - дрожащим голосом ответила Томилина. - Я очень  испу-
галась.
   - Куда пришелся уд ар?
   - В бедро. Как голова кружится... Я, наверное, идти не смогу.
   - Ничего страшного, - успокоил он ее. - Давайте я помогу вам  встать,
мы дойдем вон до той скамеечки, и я сделаю вам укол. Подстимулируем сер-
дечко, и все будет в порядке.
   Он помог ей встать и повел на противоположную сторону,  где  действи-
тельно в тени густой листвы стояла скамейка.
   - Вы правда врач? - спросила она, тяжело опираясь на его руку.
   - Честное слово. Работаю на "Скорой помощи". В свободное время подра-
батываю, хожу к пенсионерам укольчики делать.
   Он усадил ее на скамейку и раскрыл сумку.
   - Все свое, как говорится, ношу с собой. У моих пенсионеров сердце  и
сосуды - главная проблема. Так что все нужные вам лекарства у меня есть.
   Он незаметно огляделся по сторонам и убедился, что никто не  обращает
на них ни малейшего внимания. Ну надо же, как все удачно сложилось!  Что
бы ни произошло в дальнейшем, все можно будет списать на этот инцидент с
машиной. Упала, ударилась, испугалась - целый букет факторов, повлиявших
на потерю ребенка.
   - Рукавчик закатайте, пожалуйста, - попросил он, доставая шприц и ам-
пулу.
   Томилина расстегнула манжет на рукаве красивой синей с белым ветровки
и обнажила руку. Он бросил взгляд по  сторонам.  Улица  снова  пустынна,
только девица, сбившая Томилину, так и стоит возле своих красных  "Жигу-
лей", бледная вся, перепуганная, кажется, даже больше, чем сама  постра-
давшая.
   - Может, ее в больницу отвезти? - крикнула она.
   - Не надо, - громко ответил он. - У нас  все  в  порядке.  Поезжайте.
Только не гоняйте больше, как угорелая.
   Девица поколебалась, потом села в машину  и  медленно  тронулась.  Он
протер ваткой, смоченной в спирте, место укола.
   - Ну вот, сейчас все будет в порядке. Вам не лучше?
   - Нет, - пробормотала Томилина, вдруг сделавшись  синюшно-бледной,  -
кажется, хуже стало.
   - Ничего, ничего, сейчас... Вон как у вас веночка хорошо видна...
   Он взял в руку шприц и в первый момент  не  понял,  почему  не  может
ввести иглу в вену. Рука стала непослушной и не могла двинуться ни  впе-
ред, ни назад. И только потом он сообразил, что какие-то люди держат его
с двух сторон. Откуда-то снова появились те самые красные "Жигули". Выс-
кочившая из машины девица тоже вихрем подлетела к ним и аккуратно вынула
шприц из его сжатых пальцев. Задняя дверца "Жигулей" распахнулась, вышли
двое мужчин и подошли ближе.
   - Начнем, пожалуй, - скучным голосом сказал один из подошедших. - Ва-
лентина, отвези Татьяну Григорьевну  домой  и  возвращайся  сюда.  Коля,
съемку сделал?
   - Обязательно, - отозвался один из тех, кого он не видел, потому  что
этот человек стоял у него за спиной и крепко держал за локоть.
   - Ну и славненько. Ребятки, быстро фиксируем обстановку на месте, все
шприцы и ампулы маркируем - и в управу. Гражданин, может, вы  нам  сразу
скажете, какой препарат пытались ввести?
   Он, конечно, молчал. Но в общем-то понимал, что эта мера временная  и
абсолютно бесполезная. Он попался. Ах ты, черт возьми! Как же так?  Неу-
жели они его заманили в ловушку?
   Настя не помнила, приходилось ли ей когда-нибудь так кричать. То есть
она, конечно, не кричала в полном смысле слова, но говорила на таких по-
вышенных тонах, что сама себе удивлялась.
   - Как ты мог?! Как ты посмел?! Вводить беременную женщину в  комбина-
цию! У тебя в голове есть хоть капля разума?
   Коротков ничего не мог с собой поделать. Он в глубине души признавал,
что Аська права, но все равно не мог справиться с улыбкой,  помимо  воли
растягивавшей его губы.
   - Ну чего ты кричишь? - увещевал он ее как малого ребенка. - Чего  ты
кричишь? Во-первых, Таня сама предложила эту  идею.  Во-вторых,  ее  муж
Стасов ее поддержал. В-третьих, ты же знаешь Валюшку, она машину  водить
научилась раньше, чем по земле ходить. К твоему сведению, она  с  восем-
надцати лет состоит в ассоциации каскадеров и систематически снимается в
кино со всякими автомобильными трюками. Для нее поставить такую сцену  -
плевое дело. Гарантия безопасности - двести пятьдесят процентов. Татьяне
всего-то и нужно было в определенный момент тихонечко опуститься на  ко-
лени, вот и все. Чего ты психуешь?
   - А вдруг что-нибудь не получилось бы? Вдруг она упала бы, ударилась,
испугалась? Ты об этом подумал?
   - Но она же не упала и не ударилась, - возразил Коротков. - Аська, не
порти мне праздник. Ты же мечтала найти хоть одного убийцу. Вот  я  тебе
его доставил на блюдечке с упоительными розочками, а ты все  недовольна.
У него полная сумка всякой отравы, при помощи которой он  собирался  ли-
шить Таню и Стасова их ребенка. Теперь ты можешь вцепиться ему в  глотку
и разматывать весь клубок до самого фонда. Ну, Ася, перестань дуться.  У
нас же все получилось.
   - Получилось у них, - проворчала она, все еще кипя от  возмущения.  -
Самоделкины несчастные. Бить вас некому.
   - Как это некому? А Колобок на что? Мы еще от него получим  все,  что
причитается. Так что ты, подруга, можешь отдыхать пока.
   Я не понимал, о чем она говорит. Какое  наследство?  Какие  миллионы?
Да, мать как-то упоминала, что у моего деда были  дальние  родственники,
которые эмигрировали из России еще до революции, но с тех пор от них  не
было ни слуху ни духу. Мать даже фамилии их не знала.
   - Троюродный брат вашего деда оставил все состояние вашей матери. Со-
ответственно, и вам, поскольку ваша мать недееспособна, а  вы  являетесь
ее опекуном, а потом и наследником. Фонд вступил в сговор  с  адвокатами
наследодателя, и они в частном порядке через одного  московского  юриста
стали разыскивать наследников. Как только этот юрист выяснил,  что  нас-
ледниками являетесь вы с матерью, его быстренько убрали. Он стал не  ну-
жен и опасен, ибо обладал знанием о ситуации. И принялись за вас. Теперь
понятно?
   - Я не могу... Не могу поверить в это.
   - Вам придется, - мягко сказала Каменская. - Вам же не зря Лутов  го-
ворил, что вы можете прийти в центр босым и голым, но все ваши последую-
щие доходы будут обращены в их пользу. Вот они, эти последующие  доходы.
Ради них все и затевалось. Вы написали бы официально заверенный документ
о том, что доверяете юристам фонда распоряжаться всем вашим  имуществом,
и на этом все закончилось бы. У нас в России законы другие, но на Западе
это в порядке вещей. А введение вас в наследство происходило  бы  именно
там. Вы по-английски говорите?
   - Нет...
   - А по-французски?
   - Нет. Я учил немецкий, - зачем-то уточнил я.
   - Ну вот, видите. А коль адвокаты наследодателя являются лицами заин-
тересованными, то будьте уверены, вас бы обвели вокруг пальца в пять се-
кунд. Вы бы и заметить ничего не успели. Вам скажут, что ваш  двадцатию-
родный дедушка оставил вам маленький домик для гостей в своем  поместье,
вы распишетесь в том, что не претендуете на него  и  дарите  благотвори-
тельному фонду помощи людям, попавшим в кризисную ситуацию,  и  на  этом
все закончится. Вы никогда и не узнали бы, что на самом деле вам  отошли
миллионы. Вот к чему подводил вас Лутов.
   Она давно уже ушла, а я все сидел в том самом кафе на Колхозной  пло-
щади, где мы с ней когда-то встречались. Что стало с моей жизнью? Во что
она превратилась?
   Миллионы долларов. Что мне с ними делать? Наверное, можно начать  ка-
кое-то свое дело, но я этого не умею, у меня к этому нет вкуса. Я не ор-
ганизатор, я журналист. Можно просто жить на эти деньги без забот и хло-
пот. Просто жить... как жить? Как?
   Говорят, если перекрыть доступ кислорода в мозг даже на  три  минуты,
могут начаться необратимые изменения и человек становится  инвалидом  на
всю оставшуюся жизнь. Вот и со мной произошло то же  самое.  Всего  нес-
колько недель я был живым мертвецом, но больше я уже не оживу. Я потерял
Вику, я потерял друзей, потерял работу. Мне ничего больше не  хочется  в
этой жизни. Даже жить не хочется. Этих нескольких недель оказалось  дос-
таточно, чтобы я утратил всякую связь с окружающей  меня  жизнью.  После
того, как я поступил с Викой, я не смогу больше любить никого, даже  ее.
После того, что со мной сделал Лутов, я не смогу  никому  верить.  После
того, что я сделал со своей жизнью, я не могу жить.
   Все стало ненужным и неинтересным. У  меня  не  может  быть  никакого
"завтра", потому что вчера я уже умер.
   Апрель - август 1997 г.



   Маринина А.Б.
   Иллюзия греха:

   Изд-во ЭКСМО, 1997.
   OCR Палек, 1998 г.

   Анонс

   Шесть лет назад мать Иры Терехиной искалечила себя и троих своих  де-
тей. Но и спустя годы трагедия не дает забыть о себе. Один за другом по-
гибают люди, которые могут дать информацию о таинственном человеке,  ко-
торый был когда-то знаком с матерью девушки.


   ГЛАВА 1

   При взгляде на эту комнату с лежащим посредине на полу трупом  старой
женщины почему-то возникала ассоциация с Достоевским.  Убийство  старухи
процентщицы. Хотя убитая, по предварительным данным, ростовщичеством  не
занималась и ломбард на дому тоже не устраивала. Более того,  обстановка
в большой квартире в "сталинском" доме свидетельствовала  о  достатке  и
аристократических корнях хозяев.
   Когда-то в этой квартире жил известный ученый, академик Смагорин,  но
было это давно. Погибшая, Екатерина Бенедиктовна Анисковец, была его до-
черью. Трижды за свою жизнь побывав замужем, она столько же  раз  меняла
фамилию, но не вместо жительства. В этом доме она жила, пожалуй,  дольше
всех его обитателей. Только ее квартира была отдельной, остальные  давно
превратились в коммуналки с постоянно меняющимися жильцами. Одни получа-
ли или покупали новое жилье и уезжали, другие въезжали в результате раз-
менов с родственниками или супругами. Двери квартир были утыканы  разно-
мастными кнопками звонков и карточками с фамилиями,  и  только  дверь  в
квартиру Екатерины Бенедиктовны имела один-единственный звонок и  краси-
вую металлическую дощечку с надписью: "Академик В. В. Смагорин".
   Судебно-медицинский эксперт осматривал тело, эксперткриминалист  кол-
довал над поисками следов. Убийство явно втянуло на корыстное, совершен-
ное с целью ограбления, уж очень богатой была квартира  и  беспорядок  в
ней царил ужасный. Сразу видно - здесь что-то искали.
   - У погибшей есть родственники? - спросил  следователь  Ольшанский  у
соседки, приглашенной в качестве понятой.
   - Не знаю, - неуверенно отозвалась молодая женщина в спортивном  кос-
тюме. - Я здесь не так давно живу, всего полгода. Но мне  говорили,  что
детей у нее нет.
   - Кто в вашем доме может хоть что-нибудь  рассказать  про  Анисковец?
Кто здесь давно живет?
   - Ой, не знаю, - покачала головой соседка. - Я здесь мало с кем обща-
юсь, я ведь только снимаю комнату. Хозяйка квартиру купила, а комнату  в
коммуналке сдает. Беженцы мы, - добавила она, - из Таджикистана. От  нас
тут все шарахаются как от чумных, будто мы заразные какие. Так что с на-
ми не очень-то разговаривают.
   Да, от соседки толку было мало. Предстоял долгий поквартирный  обход,
чтобы собрать хотя бы первоначальные сведения о пожилой женщине,  безжа-
лостно убитой ударом чем-то тяжелым по затылку.
   С жильцами своего дома покойная Екатерина Венедиктовна  действительно
почти не общалась, но вообще-то приятельниц и знакомых у нее было  нема-
ло. Коренная москвичка, она здесь выросла, закончила школу  и  универси-
тет, работала в Историческом музее. И всюду  заводила  друзей.  Конечно,
сегодня живы были уже далеко не все. Но все равно тех, кто мог бы  расс-
казать о погибшей, было достаточно много.
   В первую очередь Ольшанский велел найти тех ее знакомых, которые час-
то бывали у Анисковец и могли хотя бы приблизительно сказать, что именно
у нее похищено. Такой человек нашелся - бывший муж Екатерины Бенедиктов-
ны Петр Васильевич Анисковец. С покойной он развелся лет пятнадцать  на-
зад, когда ей было пятьдесят девять, а ему - шестьдесят два. И все  пят-
надцать лет он продолжал приходить в  гости  к  Екатерине  Бенедиктовне,
приносил цветы и трогательные маленькие подарки.
   - Вы не обидитесь, если я спрошу о причине вашего развода? - осторож-
но сказал следователь, очень уж необычной показалась ему сама  ситуация:
разводиться в таком почтенном возрасте, и не ради  того,  чтобы  создать
новую семью. Петр Васильевич грустно посмотрел на Ольшанского.
   - Дурак я был - вот и вся причина. Закрутил с молодой,  думал  -  вот
оно, настоящее, всепоглощающее, то, ради чего на смерть идут. С  Катери-
ной развелся. А когда все закончилось, Катя  долго  смеялась  надо  мной
Так, говорила, тебе и надо, дурачку самоуверенному, будет тебе урок. Она
прекрасно ко мне относилась. Я потом много раз делал ей предложение,  но
она отказывала, дескать, смешно в таком возрасте под  венец,  да  еще  с
бывшим мужем. Но ухаживания мои принимала, не гнала.
   - Выходит, она вас простила? - уточнил следователь.
   - Простила, - кивнул Анисковец. - Да она и не сердилась долго.  Знае-
те, у нее чувство юмора было просто удивительное, она на любую беду уме-
ла с усмешкой посмотреть. Ни разу за все годы я не видел, чтобы Катерина
плакала. Верите? Ни разу. Зато хохотала постоянно.
   Вместе с Ольшанским Петр Васильевич поехал на квартиру к бывшей  суп-
руге. По дороге он несколько раз принимался сосать валидол, и было  вид-
но, что он панически боится заходить в комнату, где недавно лежала  уби-
тая. Но в последний момент он все-таки сумел собраться и, горестно взды-
хая, приступил к осмотру имущества. По тому, как бегло он скользнул гла-
зами по увешанным картинами стенам и как уверенно открывал ящики  комода
и дверцы шкафов, Ольшанский понял, что Петр Васильевич хорошо ориентиру-
ется в обстановке и знает, где что должно лежать.
   - Кажется, все на месте, - развел руками  Анисковец.  -  Только  одна
картина пропала, маленькая такая, миниатюра, но я не думаю, что ее взяли
воры.
   - Почему же? - насторожился Ольшанский.
   - Да она дешевенькая совсем, копейки стоит. Зачем бы ее стали красть,
если рядом висят бесценные полотна.
   - Может быть, дело в размере, - предположил следователь. -  Маленькую
картину легче унести.
   - Нет, вы не правы, - возразил Петр Васильевич, - взгляните  -  здесь
много миниатюр, отец Катерины, Венедикт Валерьевич, был к ним неравноду-
шен, всю жизнь собирал. И все они стоят очень дорого, очень, уж  вы  мне
поверьте. Но пропала совсем ерундовая картинка, ее Катя купила  у  како-
го-то уличного мазилы просто шутки ради.
   - Что на ней было изображено?
   - Цветы и бабочки, стилизованные под Дали. Такой живописи сейчас пол-
но в Москве. Мазня, одним словом. Я думаю, Катерина просто  подарила  ее
кому-то. Не может быть, чтобы такую дешевку кто-то украл.
   - Хорошо, Петр Васильевич, насчет картины мы выясним. А что с  драго-
ценностями?
   - Все целы. Это просто поразительно, знаете ли. У Катерины были вели-
колепные фамильные украшения: бриллианты, изумруды, платина. Одна работа
чего стоит! И ведь ничего не взяли.
   Это было действительно очень странно. Почему же  тогда  ящики  комода
оказались выдвинутыми, вещи разбросаны по полу, шкафы открыты? Ведь явно
же что-то искали. Но если не ценности, то что же тогда? И  почему  прес-
тупник не взял ценности? Их много, они все на виду, он наверняка их  ви-
дел и даже трогал. Почему же не взял?
   Нужно было немедленно найти еще кого-нибудь, кто  смог  бы  осмотреть
вещи Екатерины Бенедиктовны. Не исключено, что ее бывший муж пропажу за-
метил, но по каким-то причинам это не обнародовал.
   Пухлая, перехваченная аптечной резинкой записная книжка Екатерины Бе-
недиктовны Анисковец, набитая множеством выпадающих листочков и визитных
карточек, лежала на столе перед Анастасией Каменской. Задание следовате-
ля было предельно четким: найти среди знакомых убитой человека,  который
мог бы дать квалифицированную консультацию по  поводу  имевшихся  у  нее
ценностей. Насколько кратко было сформулировано задание, настолько  дли-
тельной и кропотливой была работа по  его  выполнению.  На  установление
всех лиц, поименованных в этой записной книжке, требовалось много време-
ни и терпения. Настя старательно составляла запросы и  получала  ответы:
"Умер... ",  "Номер  передан  другому  абоненту...  ",  "Переехал...  ",
"Умер... ", "Умер..."
   На третий день ей наконец повезло. Искусствовед,  знаток  живописи  и
коллекционер антиквариата Иван Елизарович Бышов пребывал в полном  здра-
вии и проявил прекрасную осведомленность как о картинах Анисковец, так и
о ее украшениях. К тому моменту, когда Настя с  ним  связалась,  он  уже
знал о трагической гибели своей старинной  приятельницы  и  беспрестанно
приговаривал:
   - Боже мой, Боже мой, я был уверен, что она всех нас переживет!  Здо-
ровье отменное. Ах, Катерина, Катерина!
   - Вы давно знакомы с Екатериной Бенедиктовной? - спросила его Настя.
   - Всю жизнь, - быстро ответил Бышов. - Наши отцы дружили, и мы с  Ка-
териной практически росли вместе. Мой отец и  Венедикт  Валерьевич  были
страстными коллекционерами. А мы с Катей пошли разными  путями.  Я,  что
называется, принял коллекцию отца и продолжил его дело, а Катя не  имела
вкуса к коллекционированию, ее это как-то не будоражило. Впрочем, женщи-
ны вообще не склонны... Она  потихоньку  продавала  ценности  и  на  эти
деньги жила. Пенсию-то ей крошечную положило государство,  музейные  ра-
ботники у нас не в чести были.
   - А кто наследует ее имущество?
   - Государство. Катерина все завещала нескольким  музеям.  У  нее  нет
родственников, которым ей хотелось бы оставить все это.
   - Неужели совсем нет родственников? - не поверила Настя.
   - Нет, какие-то есть, конечно, - ответил Бышов дребезжащим  голоском.
- Но не такие, кому можно было бы оставить коллекцию. Пропьют,  прогуля-
ют. Катя хоть и не имела вкуса к коллекционированию, но  ценность  того,
что у нее было, понимала очень хорошо. Я имею в виду не только  денежную
стоимость, а ценность в высшем смысле слова. Для истории, для  культуры.
Она очень образованная была.
   Родственники, обделенные наследством.  Это  уже  интересно.  Впрочем,
нет, не очень. Если бы они имели отношение к убийству,  они  бы  забрали
ценности. Иначе само убийство теряет смысл. Может быть, им что-то  поме-
шало? Убить успели, а ценности собрать и вынести не смогли... Надо вцеп-
ляться мертвой хваткой в соседей. Ибо что в такой ситуации  может  поме-
шать преступнику? Только появление на лестнице возле  квартиры  каких-то
людей.