пакет  с  прессой
под мышку, вышла из корпуса и примерно час бродила по санаторному парку,
несколько изменив привычный лечебный маршрут. Посидела на скамейке,  чи-
тая газеты, вернулась к себе и стала рисовать на отдельных  листках  за-
мысловатые закорючки.
   К середине дня у нее сложилась более или менее цельная картина, в ко-
торой было множество пробелов, но Настя примерно представляла себе,  как
их можно заполнить, что для этого нужно проверить и выяснить.  Обида  на
оперативника, допрашивавшего ее накануне, прошла бесследно. Она  понима-
ла, что ее как человека, видевшего убитого Алферова, вероятно, перед са-
мой смертью, наверняка будут допрашивать еще раз. Может быть, это  будет
другой оперативник, а может быть, и следователь. Он будет не  таким  ус-
тавшим и замученным, и ей удастся довести до его сведения все,  что  она
надумала.
   Следователь и в самом деле приехал. Ему отвели для работы один из не-
занятых номеров, куда по очереди приглашали  свидетелей.  Анастасия  Ка-
менская была в числе первых, с кем он захотел побеседовать. Ей почудился
в этом добрый знак.
   Настя поклялась держать себя в руках. Она работала в розыске не  пер-
вый год и хорошо знала, как относятся работники милиции к заезжим  моск-
вичам. Неприязнь тщательно скрывали за показным дружелюбием, давая выход
эмоциям, лишь только за сотрудником МУРа  или  министерства  закрывалась
дверь. Не зная броду, столичные прикомандированные частенько ломали сво-
ими действиями тщательно ведущиеся разработки, на которые было потрачено
много времени и сил. Их надо было устраивать в  гостиницу,  обеспечивать
то связью с Москвой, то транспортом, поить водкой, изображая гостеприим-
ных хозяев, и, кроме головной боли, такие наезды порой ничего не  прино-
сили. Конечно, бывали и исключения. Если уж совсем честно, то исключений
этих было больше, чем случаев, подтверждающих правило. Но все равно  от-
ношение к "помощникам" из центра оставляло желать много лучшего.
   Учитывая это, Настя твердо решила проявить максимальную деликатность.
Не лезть со своими умозаключениями, едва переступив порог,  а  дождаться
удобного момента, когда следователь сам подойдет к  нужному  вопросу.  В
конце концов, думала она, убийство есть убийство, и просто грех  не  по-
мочь своим же коллегам, коль имеется такая возможность.
   Следователь был с ней вежлив, называл  по  имени-отчеству,  милостиво
разрешил курить, если ей хочется. Худоба делала его по-юношески несклад-
ным, но исчерченное морщинами лицо и редкие волосы красноречиво заявляли
о возрасте. Костюм отглажен, рубашка свежая, галстук - в тон.
   Настя ожидала, что следователь будет отрабатывать версию убийства  из
ревности, продолжая линию, избранную еще вчера. Он, однако, начал  зада-
вать ей вопросы о том, кто когда приехал и не пытался ли кто-нибудь в ее
присутствии или с ее помощью познакомиться с  Алферовым.  Настя  поняла,
что проверяют версию о "заказном" убийстве. Головин вчера сказал ей, что
убитый работал шофером в какой-то фирме, возил лично самого  гендиректо-
ра. Наверное, подумала она, местный розыск  уже  созвонился  с  Москвой.
Глядишь, завтра-послезавтра и от Колобка кто-нибудь приедет. Настя пове-
селела.
   - Анастасия Павловна, вы можете назвать день, когда Алферов  появился
в санатории?
   - Нет, не могу. Я обратила на него внимание только  тогда,  когда  он
подошел ко мне в парке. Разве день приезда не указан в его путевке  и  в
журнале регистрации?
   Следователь полностью проигнорировал ее вопрос, словно и не слышал.
   - А Добрынин знакомился с вами раньше Алферова или после него?
   - После. На следующий день.
   - Он не просил вас познакомить его с Алферовым?
   - Зачем? - удивилась Настя. - Они ведь жили в одной комнате.
   И снова следователь никак не отреагировал, а просто  задал  следующий
вопрос:
   - Кто из них, Алферов или Добрынин, сказал вам, что они живут в одной
комнате?
   - Добрынин. Они, кстати, и в столовой сидели вместе.
   - Почему это "кстати"? - устало спросил следователь.
   - Потому что это означает, что они приехали одновременно. Спросите  у
диетсестры, она вам объяснит. - Настя начала было сердиться, но  вовремя
спохватилась. "Терпи", - сказала она себе.
   - Кто еще за вами ухаживал за время пребывания в санатории?
   - Исмаилов Дамир Лутфирахманович, приехал из  Новосибирска,  занимает
люкс на втором этаже.
   - Он не просил вас познакомить его с Алферовым?
   - Нет.
   - Он не задавал вам никаких вопросов о нем или о Добрынине?
   - Нет.
   - Он появился раньше Алферова или позже?
   - Я не знаю, когда приехал Алферов, и не могу сказать, когда Исмаилов
появился в Городе, но не позднее двадцать второго октября, пятницы.  Мо-
жет быть, раньше, но то, что не позже - совершенно точно. А сам Исмаилов
сказал вам, когда он приехал?
   - Анастасия Павловна, вы уже не впервые задаете мне вопросы. Я не хо-
чу быть невежливым, поэтому сначала я пытался дать вам понять  всю  неу-
местность вашего поведения. Если вы не понимаете намеков, я вынужден вам
напомнить, что вы - свидетель и должны отвечать на вопросы, а  не  зада-
вать их. Прошу меня извинить.
   "Терпи, - сцепив зубы, сказала себе Настя, - терпи. Дело есть дело".
   - Вы упоминали, что в пари участвовали трое. Вам  известно,  кто  был
третьим участником игры?
   - Он мне не представился. Добрынин утверждал, что его зовут Евгений и
он работает в санатории электриком. Алферов эти  сведения  не  опроверг.
Однако...
   - Минуту, - оборвал ее следователь, - значит, вы хотите сказать,  что
когда вы познакомились с неким Евгением, то даже не  спросили,  как  его
зовут? Как вы можете это объяснить?
   - Я могу это объяснить только тем, что не имела ни малейшего  намере-
ния с ним знакомиться. Он дважды пытался заговорить со мной, и оба  раза
я эти попытки пресекла. Именно поэтому я и не стала спрашивать его  имя,
дабы не создавать у него иллюзию моей готовности к поддержанию разговора
и продолжению знакомства. Я внятно объяснила?
   - Анастасия Павловна, я  не  советую  вам  раздражаться.  То  обстоя-
тельство, что вы работник Главного управления внутренних дел Москвы, еще
не делает вас крупным специалистом в  расследовании  преступлений.  Если
вам кажется, что вы лучше меня знаете, какие  вопросы  следует  задавать
при расследовании убийства, то, смею вас уверить, вы ошибаетесь. Я зани-
маюсь своим делом много лет, у меня, поверьте, есть  некоторый  опыт,  и
его вполне достаточно,  чтобы  поддерживать  раскрываемость  убийств  на
уровне девяноста шести процентов. В Москве, где вы  изволите  трудиться,
раскрываемость подобных тяжких преступлений несколько ниже. Верно?  Поэ-
тому давайте будем соблюдать правила игры: я буду задавать вопросы,  ка-
кие сочту нужным, и ждать от вас правдивых ответов, а вы,  в  свою  оче-
редь, будете только отвечать на мои вопросы и не более того. И не  нужно
эмоций, тем более отрицательных. Давайте продолжим. После  первого  раза
Евгений пытался еще раз завязать с вами знакомство?
   - Нет. Больше он ко мне не подходил.
   "Конечно пытался. Он подослал ко мне сначала недотепу Алферова, скрыв
от него, что сам уже потерпел неудачу. Коле нельзя было говорить это за-
ранее, иначе он отказался бы сразу. Потом он напустил на меня  неотрази-
мого Пашу Добрынина. Поскольку я далеко не Мэрилин Монро, Пашу надо было
заинтересовать. Именно поэтому гениальный Женя и придумал этот  фокус  с
повышением ставок. Он был уверен, что у Алферова  ничего  не  выйдет,  и
тогда ставку за меня можно будет повысить настолько, что это станет  ин-
тересным для Добрынина. А чтобы Паша поглубже заглотнул наживку и с  эн-
тузиазмом взялся обхаживать такую серую мышку, как я, ему-то как раз Же-
нечка и сказал, что у него самого ничего не получилось. Женя молод,  хо-
рош собой, с ним и посоперничать не грех. Кроме того, он, как  выясняет-
ся, умен и расчетлив. Но вы же, уважаемый господин следователь, не хоти-
те слушать мои комментарии. Вы спросили - я ответила".
   - Скажите, Анастасия Павловна, чем объяснить то  обстоятельство,  что
вы последовательно отвергаете Евгения Шахновича, Николая Алферова, Павла
Добрынина и вдруг сами подходите вечером к  Алферову  и  по  собственной
инициативе заговариваете с ним?
   - Он показался мне открытым и бесхитростным парнем. Если  при  первом
знакомстве он производил впечатление умственно неполноценного, то  впос-
ледствии в беседе с Добрыниным все, что  казалось  мне  диким,  получило
свое объяснение и пролило определенный свет на характер Николая. Поэтому
я не видела ничего плохого в том, чтобы во время  прогулки  поболтать  с
ним несколько минут.
   "Когда я увидела Николая на скамейке в парке, у меня внутри похолоде-
ло, а я привыкла доверять своему организму. Если он говорит: внимание! -
то я обязана прислушаться. К сожалению, за последнюю неделю я много  раз
нарушала это правило. Я разговаривала с ним, пытаясь нащупать ту  клави-
шу, при нажатии на которую мозг снова пошлет свой  предупреждающий  сиг-
нал. И я нащупала ее, когда выяснилось, что Шахнович скрыл от  него  то,
что не стал скрывать от Добрынина. В этот момент  я  точно  поняла,  что
Шахнович почему-то искал пути ко мне, и помчалась к себе в номер,  чтобы
додумать эту мысль до конца. К сожалению, мне помешал Дамир. Но я и  это
не буду вам рассказывать, ибо вы предупредили меня, что я - дура и сооб-
ражения мои недостойны быть выслушанными вами".
   - Как долго вы разговаривали в парке с Алферовым?
   - Минут десять.
   - Вы засекли время, смотрели на часы?
   - Я выкурила одну сигарету. На это уходит около десяти минут.
   - Что было потом?
   - Потом я встала и пошла по аллее в сторону жилого корпуса, намерева-
ясь вернуться в свой номер.
   - Вы кого-нибудь встретили по дороге?
   - Да, Исмаилова. Он окликнул меня, я подошла, и мы вместе вернулись в
корпус.
   - Кроме Исмаилова, вы никого не видели?
   - Нет.
   - Войдя в корпус, вы кого-нибудь видели в вестибюле?
   - Разумеется. Там сидела дежурная, еще несколько человек беседовали в
углу, где стоят кресла.
   - Вы можете их назвать?
   - Нет, я с ними незнакома.
   - Может быть, вы могли бы их узнать?
   - Нет. Я их не разглядывала. Кроме того, они были довольно далеко  от
меня.
   - Вернувшись в корпус, вы пошли к себе?
   - Нет.
   - Куда вы пошли?
   - В номер Исмаилова.
   - Зачем?
   - Затем.
   Повисло недоброе молчание. Наконец следователь улыбнулся.
   - Анастасия Павловна, как мне расценивать ваш ответ?  Как  информацию
или как дерзость?
   - Как информацию. Считайте, что у меня бедный словарный запас.
   - Хорошо, будем считать, что вы пошли к Исмаилову для интимной встре-
чи, о чем вы постеснялись заявить вслух. Сколько времени  вы  пробыли  у
него в номере?
   - Довольно долго. За это время я  успела  посмотреть  почти  половину
полнометражного фильма, выпить кофе и даже поговорить  с  Исмаиловым.  В
общей сложности около двух часов.
   - Все это время Исмаилов находился в номере?
   - Да.
   - Никуда не отлучался?
   - Нет.
   - Вы в этом абсолютно уверены?
   - Да.
   - Вы отдаете себе отчет, что ваши показания - единственное  подтверж-
дение алиби Исмаилова на момент убийства? Неточности в показаниях  могут
быть чреваты неприятными последствиями.
   "Не надо меня запугивать, даже в такой интеллигентной форме. Вы могли
бы обратить внимание, что все мои  показания  отличаются  исключительной
точностью. Я пытаюсь таким примитивным способом убедить вас в  том,  что
понимаю, что вы делаете, что я тоже кое-что смыслю в раскрытии  преступ-
лений. А уж тем более убийств, поскольку работаю в отделе  по  борьбе  с
тяжкими насильственными преступлениями".
   - Я отдаю себе отчет в этом. У меня нет намерения покрывать  Исмаило-
ва. Я говорю то, что соответствует действительности.
   - Почему, Анастасия Павловна? Если вы принимаете ухаживания мужчины и
приходите ночью к нему в номер для интимной встречи,  у  вас  совершенно
естественным образом должно возникнуть желание уберечь его  от  неприят-
ностей. Так почему же у вас такого желания не возникает?
   - Потому что я человек с нормальным интеллектом и здоровой  психикой.
Я пока еще в состоянии не смешивать удовольствие от ухаживаний мужчины с
понятием гражданского долга, призывающего меня  воздерживаться  от  дачи
заведомо ложных показаний.
   "На самом деле я шла к нему в номер не для того, чтобы устроить,  как
вы выражаетесь, интимную встречу. Это была обоюдная игра, в которую  Да-
мир играл по необходимости, а я - из интереса.  Он  изображал  чувствен-
ность, так как я ему зачем-то была нужна, а я делала вид, что верю  ему,
потому что хотела понять, зачем он все это затеял. А теперь мне особенно
интересно это понять, потому что необходимость во мне как-то резко отпа-
ла. Как жаль, что вы не хотите поговорить со мной об этом".
   Настя четко и добросовестно отвечала на вопросы следователя,  ведя  с
ним пространный мысленный диалог. Она так готовилась к этому  разговору,
что не желала смиряться с установкой следователя держать ее  на  дистан-
ции. Пусть не вслух, пусть лишь про себя, но она все равно  скажет  все,
что считает нужным.
   - Возвращаясь из номера Исмаилова, вы проходили мимо номера 240?
   - Я не знаю, где расположен номер 240. Если в том крыле, где люкс, то
проходила. Если в другом - тогда не проходила.
   - Разве вы не смотрели на номера комнат, когда шли по коридору?
   - Нет. Кроме того, в коридоре было темно.
   - Исмаилов провожал вас?
   - Нет.
   - Почему?
   - В этом не было необходимости. Я не боюсь темноты и не плутаю в трех
соснах.
   "В свете того, что Дамир сказал мне днем, мне показалось  по  меньшей
мере странным, что он не пошел меня проводить. Значит ли это, что в пре-
дыдущий вечер и даже в первую половину дня существовала  какая-то  опас-
ность, вероятность наступления какого-то  нежелательного  события,  пре-
дотвратить которое вполне могло присутствие рядом со мной  Дамира?  А  в
тот вечер эта опасность сначала была, недаром же он метался по  парку  и
искал меня, а потом вдруг растаяла, словно ее и не было, и Дамир даже не
счел нужным почти в два часа ночи проводить меня со второго этажа на пя-
тый".
   - Благодарю вас, Анастасия Павловна. Уверен, что это не последняя на-
ша встреча, мне придется еще раз допросить вас.
   - Простите, можно мне все-таки задать один вопрос?
   - Задавайте. Но не могу вам обещать, что отвечу на него.
   "Терпи, милая, терпи, осталось немного, потом все выяснится и встанет
на свои места".
   - В карманах верхней одежды Алферова или в его  комнате  не  находили
пачку сигарет "Аскор"? Черная твердая пачка с золотыми буквами.
   - Нет. У вас больше нет вопросов, Анастасия Павловна? Тогда  еще  раз
благодарю, всего доброго.
   Настя не помнила, как дошла до своей комнаты. Она уже ничего не пони-
мала. Ладно, он хам, считающий ниже своего достоинства обсуждать профес-
сиональные вопросы с женщиной. Но не дурак же он, в самом-то деле? Поче-
му же в таком случае он никак не отреагировал на ее последний вопрос? Он
должен, просто обязан был спросить ее, что за пачка,  почему  она  могла
остаться у Алферова. Тогда она объяснила бы ему, что  забыла  эту  пачку
сигарет на скамейке. Если Николай ее не нашел, тогда одно дело. Но  если
нашел и нес в руках или положил в карман, то ее должны были при нем  об-
наружить. Обнаружили? Нет. Тогда где она? Выпала при падении, когда  его
убивали? Значит, убивали его не в номере. Дальше ход мыслей и  рассужде-
нии был очевиден для нее. И совершенно непонятно, почему это не было так
же очевидно для допрашивавшего ее следователя.
   Она заперла изнутри дверь и медленно, едва шевелясь, начала  готовить
себе кофе. Руки дрожали, пальцы немели  и  плохо  слушались,  ноги  были
словно чужие. Перед глазами мелькали противные черные точки, будто целый
рой мух носился взад-вперед по комнате. Внутри, в душе, постепенно  раз-
ливался мертвящий холод, от которого, ей казалось, даже пальцы на  руках
и ногах становились ледяными. Радость от работы  куда-то  исчезла.  Зато
вернулась обида, приведя с собой тоску и скуку.
   Человечество делится на Мужчин и Женщин. Эта банальная истина, вместо
того чтобы просто констатировать биологический факт, постепенно  превра-
тилась в правило, в руководство к действию, ориентируясь на которое  че-
ловечество стало выстраивать свой шаткий социум. По мере того как  прод-
вигалось "строительство", правило было несколько расширено. Так,  наряду
с основными категориями Мужчин и Женщин  появились  дополнительные,  так
сказать, факультативные категории  Женоподобных  Мужчин  и  Мужеподобных
Женщин. Факультативные категории рассматриваются как нонсенс,  достойный
занесения в Красную книгу.
   Руководствуясь основным правилом, мудрое человечество стало  придумы-
вать разные по степени сложности игры: отдельно для мужчин, отдельно для
женщин, отдельно для смешанных команд. И так увлеклось  процессом  соци-
ально-половой сегрегации, что не заметило, как границы, которые  вначале
были какими-то невзаправдашними и тоже являлись больше ритуалом,  частью
игры, вдруг из игрушечных превратились в самые что ни на есть настоящие,
железобетонные, пробить которые не в состоянии ни самый передовой ум, ни
самое совершенное оружие.
   Белошвейкой должна быть женщина. Заниматься раскрытием преступлений -
мужчина. И все. И хоть тресни. Любопытно, что закройщиком  и  модельером
мужчина вполне может быть. Ив Сен-Лоран, Вячеслав Зайцев, а также знаме-
нитый дизайнер женских причесок Видал Сассун - тому подтверждение. И  не
менее любопытно, что расследованием преступлений тоже  может  заниматься
женщина.
   Женщин-следователей едва ли не больше,  чем  следователей-мужчин.  Но
уголовный розыск - епархия мужская, и не моги на  нее  посягать,  глупая
баба. Ибо что традиционно считалось работой розыска? Личный сыск,  заса-
ды, погони, перестрелки, задержания и прочие погремушки, которыми тешила
себя мальчишеская романтика. Этими погремушками потрясали художественные
и публицистические произведения, а также изустно передающиеся баллады  и
сказания. Почему-то никто не любил говорить о том, что  раскрытие  прес-
туплений - работа умственная, негромкая, невидная. Что прежде, чем  идти
демонстрировать чудеса личного сыска, нужно не  один  час  просидеть  за
столом, сосредоточенно перебирая  в  памяти  места,  адреса,  биографии,
клички, приметы внешности, особенности речи и поведения, и только  потом
идти туда, не знаю куда, и искать того, не знаю кого.  Что  прежде,  чем
мчаться на трех машинах с мигалками задерживать вооруженного бандита при
помощи стволов и накачанной мускулатуры, нужно долго и кропотливо  соби-
рать информацию, отслеживая все передвижения вышеозначенного  бандита  и
составляя, подобно синоптикам, прогнозы его перемещений на завтра.
   Опять же интересно заметить, что в игры играют только люди.  Жизнь  -
она от этих глупостей далека и движется по своим собственным законам:  к
слову заметим, не придуманным, как правила в играх, а совершенно  объек-
тивным. Это объективное движение жизни, в которую вплетается и  преступ-
ность, настоятельно требует от людей,  чтобы  они  руководствовались  не
своими игрушечными правилами, а  нормальными  законами  объективной  ре-
альности. И если для раскрытия преступлений  нужно  заниматься  анализом
информации, ее сбором и обдумыванием, ее проверкой и систематизацией, то
и давайте этим заниматься. И не надо валить в  одну  кучу  аналитическую
работу со всеми разновидностями розыскного дела. Каждый должен занимать-
ся тем, что у него лучше всего получается, а не  тем,  что  ему  Главное
Правило велит. Умеешь хорошо стрелять и быстро бегать - задерживай прес-
тупников. Умеешь понять чужую душу и найти к ней ключ - занимайся допро-
сами. Умеешь работать с информацией - работай, не для одного  себя,  для
общего дела, для каждого из своих коллег старайся. И не должно б