из журналистской братии. А я смо-
гу это сделать. И передам вам кассету с записью нашей беседы. Вы  подго-
товите материал к публикации, и там будет стоять ваше имя.
   - Но это же обман! - возмутилась Юля. - И он раскроется  моментально.
Ратников прочтет газету и во всеуслышание заявит, что  интервью  у  него
брала не Юлия Третьякова, а мужчина по имени Григорий.
   - А вот это уже моя забота. И даю вам слово,  что  ничего  такого  не
произойдет. Так как, Юленька? Решайтесь.
   - А вам зачем это? - подозрительно спросила она, борясь с  искушением
согласиться немедленно и безоговорочно.
   - Хочу сделать для вас что-нибудь хорошее, - обезоруживающе улыбнулся
ее новый знакомый. - Вы ведь мне очень  нравитесь.  Я  не  набиваюсь  на
близкое знакомство, потому что понимаю: у такой красивой  и  талантливой
девушки наверняка есть человек, которого она любит, который ей  дорог  и
которого она вовсе не собирается бросать ради такого  нелепого  романти-
ческого чудака, как я. Я вовсе не витаю в облаках, как вам могло бы  по-
казаться, хотя и способен на сильные чувства и настоящую преданность.  И
мне доставило бы огромную радость, если бы я мог сделать для вас  что-то
нужное. Вот и все мои резоны.
   - А гарантии? Как я смогу быть уверена, что  на  пленке  будет  голос
именно Ратникова? Вдруг вы меня обманете?
   - Если вы боитесь, я могу сделать видеозапись.
   Пусть вы не знаете его голос, но лицо-то...
   В голове у Юлии был полный сумбур. Слов нет, она хотела сделать  этот
материал. Это будет первым шагом на пути к славе, и шагом  таким  огром-
ным! О ней начнут говорить как о журналистке, для которой  нет  закрытых
дверей. Уж сколько маститых зубров об Ратникова зубы пообломали, всем им
давали от ворот поворот, а она сумела! Но все равно как-то  странно  все
это... Неожиданно.
   Внезапно в голове у нее прояснилось, стало легко и просто. О чем  тут
раздумывать? Такой шанс бывает раз в жизни, и надо быть полной идиоткой,
чтобы его упустить.
   - Хорошо, - решительно сказала она. - Я согласна.
   - Вот и славно. Послезавтра в это же время я буду ждать вас в этом же
дворике. Вы получите видеокассету с интервью Ратникова.
   - Что я вам буду должна за это?
   - Господь с вами, Юленька! - возмущенно воскликнул Григорий. - Неуже-
ли вы и в бескорыстие не верите?
   - Что ж, спасибо вам заранее, - сказала она вставая. - Я очень  наде-
юсь, что вы меня не подведете и не обманете.
   Они вместе вышли из-под арки на тротуар. Юля свернула к метро,  а  ее
новый знакомый перешел на  противоположную  сторону  и  сел  в  вишневую
"вольво".
   Давно уже Михаил не выполнял таких трудных заданий. Хоть он и  уверял
Павла, что постоянно поддерживал форму, но разве можно сравнить внушение
истеричным и готовым всему поверить  женщинам,  издерганным  постоянными
неурядицами и несчастьями, с тем, что ему предстояло в этот раз? Сегодня
он должен был работать с сильными здоровыми мужчинами, которые никому не
верят и в каждом видят врага. Но Михаил понимал, что должен это сделать,
должен выполнить задание любой ценой, иначе Павел ему башку отвинтит.  И
денег, между прочим, не даст.
   Заперев машину и поудобнее пристроив на плечо объемистую сумку с  ви-
деокамерой, Михаил глубоко вздохнул, на несколько секунд  закрыл  глаза,
концентрируясь, и решительно вошел в  подъезд  многоэтажного  кирпичного
дома в Староконюшенном. Кодового замка на внутренней двери не  было,  да
кому он нужен, если за этой дверью стоял плечистый накачанный  охранник,
на бедре которого красовалась расстегнутая кобура.
   - Вы к кому? - строго спросил он, преграждая путь Михаилу.
   Михаил молча посмотрел ему в глаза и вытащил из  кармана  пластиковую
журналистскую карточку, на которой было написано: "Юлия Третьякова, кор-
респондент". Охранник был волевым парнем, и  Михаилу  пришлось  посылать
сильные импульсы один за другим, чтобы  сломить  сопротивление.  Наконец
тот взял протянутую карточку.
   - Я должен вас записать, - сказал он вялым голосом.
   - Конечно, - согласился Михаил.
   Все правильно, на то и был расчет. Случись проверка, в журнале  будет
запись о том, что сюда приходила Юлия Третьякова. Охранник сделал запись
в журнале и вернул карточку. Михаил сунул ее в карман и бодро зашагал  к
лифтам. Первый рубеж пройден. Теперь нужно прорваться в квартиру и  зас-
тавить Ратникова говорить перед камерой то, что нужно.  Хватит  ли  сил?
Нет, должно хватить, нельзя расслабляться, а трусливые мысли надо  гнать
из головы.
   В лифте Михаил снова закрыл глаза и постарался  внутренне  собраться.
Автоматические двери плавно разъехались в разные стороны,  и  перед  ним
возник очередной телохранитель, оберегающий уже не всех жильцов дома,  а
только живущего на этом этаже советника Президента. На этот  раз  усилие
потребовалось более мощное, охранник стоял как вкопанный и  не  отступал
ни на шаг от лифта, хотя и силу не применял, что было хорошим признаком.
"Отойди, - мысленно приказывал Михаил. - Сделай три шага  назад,  повер-
нись, подойди к квартире Ратникова и позвони.  Если  спросят:  "Кто?  ",
пусть услышат в ответ твой голос. Отойди, повернись, позвони. Отойди".
   Телохранитель послушно сделал три шага назад и позвонил  в  квартиру.
Через минуту Михаил уже разговаривал с женой советника,  которая  оказа-
лась легкой добычей, потому что совершенно не была готова к  сопротивле-
нию. Мило улыбаясь, она провела его по длинному коридору в глубь кварти-
ры.
   - Саша, к тебе гости, - сказала она, открывая перед Михаилом дверь  в
кабинет мужа.
   Михаила окатила волна гнева, исходящая от Ратникова.  Никаких  гостей
тот не ждал, тем более журналистов, которым вход в его  квартиру  вообще
был категорически запрещен.
   - Кто вы такой? Почему вас пропустили  сюда?  -  раздраженно  спросил
Ратников.
   - Александр Иванович, - мягким голосом начал Михаил...
   Он был весь мокрый от напряжения, капли пота стекали по спине,  длин-
ные кудрявые волосы прилипли к влажной  шее.  Во  время  сложной  работы
нельзя было носить очки, чтобы стекла не рассеивали и не задерживали им-
пульсы, и Михаил не очень четко видел предметы, находящиеся от  него  на
удалении больше трех метров. Это его нервировало, но он старался не отв-
лекаться, полностью сосредоточившись на подавлении воли советника Прези-
дента. Все-таки заметно, что он два года с лишком находился в профессио-
нальном простое. Он уже и забыл, как невероятно тяжела настоящая работа.
   Но минут через двадцать он почувствовал, что владеет  ситуацией  пол-
ностью. Ратников в расслабленной позе сидел в кресле  за  своим  рабочим
столом и, глядя прямо в камеру, рассказывал о разногласиях в среде  пре-
зидентской команды. Периодически Михаил задавал ему вопросы, и голос его
тоже попадал в запись. Но это не беда, звук в этих местах можно  стереть
и наложить голос Юли Третьяковой, если понадобится, конечно. Самое глав-
ное - Михаил не попадал в кадр, потому что стоял перед Ратниковым с  ка-
мерой на плече.
   Интервью закончилось. Михаил выключил камеру, спрятал ее  в  сумку  и
подошел к советнику совсем близко.
   - Мы с вами хорошо поработали, - произнес он  тихим,  почти  лишенным
интонаций голосом. - И если вас кто-нибудь спросит, кому вы  давали  это
интервью, вы будете говорить, что к вам приходила  девушка,  симпатичная
молодая девушка по имени Юлия Третьякова. Вот, я вам  оставляю  визитку,
чтобы вы не забыли, как ее зовут и из какой она газеты. А меня вы никог-
да не видели. Ведь не видели, правда же?
   - Да, - затравленно кивнул Ратников.
   Глаза его были устремлены в одну точку - в ту, где еще недавно  горел
красный огонек видеокамеры. Он находился под воздействием сильного  гип-
ноза, и сейчас ему можно было внушить все, что угодно,  и  заблокировать
любые воспоминания.
   - До свидания, Александр Иванович, - сказал Михаил. -  Не  надо  меня
провожать, я найду выход.
   Как только вы услышите, что хлопнула входная дверь, вы придете в  се-
бя. И все будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет хорошо. Вы меня  по-
няли?
   - Да, - снова кивнул советник.
   - Тогда попрощайтесь со мной.
   - До свидания... Юля.
   Михаил осторожно вышел из кабинета и на цыпочках  двинулся  к  двери.
Ему без труда удалось справиться с несколькими замками, которыми изнутри
была увешана входная дверь. Выйдя на лестничную площадку, он  постарался
хлопнуть дверью как можно громче, чтобы Ратников наверняка услышал  сиг-
нал, по которому, в соответствии с программой, должен выйти из транса. А
то еще, не приведи Господь, жена зайдет к нему, а он сидит с  вытаращен-
ными глазами и полудурочным лицом...
   Михаил Давидович Ларкин хорошо понимал, кому и чему обязан своим бла-
госостоянием, и не строил на сей счет никаких иллюзий. Его  необыкновен-
ный дар проявился в период полового созревания, и Миша, ничуть не  испу-
гавшись, быстро приспособил его к получению  хороших  отметок  в  школе.
Точно так же лихо он прорвался в технический вуз, потому что  тихим  ев-
рейским мальчикам в начале семидесятых вход  в  престижные  гуманитарные
вузы был закрыт. В физике и математике он тянул слабо, но отметки на эк-
заменах получал вполне приличные, без стипендии, во  всяком  случае,  не
сидел. Самое главное было - идти на экзамен последним  в  группе,  чтобы
никто из студентов не слышал, какую чушь он нес. Однако наличие  диплома
знаний ему не прибавило, и после распределения в КБ жизнь  стала  совсем
тусклой. Начальники его ругали, коллеги недоуменно пожимали плечами, ви-
дя его безграмотные проекты, и при любой возможности  его  переводили  с
места на место, чтобы избавиться от балласта и освободить должность  для
более толкового инженера. И здесь даже  его  необыкновенные  способности
были бессильны, потому что никаким гипнотическим воздействием нельзя бы-
ло заставить работать прибор, выполненный по его чертежам.
   Но Мише повезло, потому что мама его работала  костюмером  в  театре,
который частенько выезжал на зарубежные гастроли. Маму на эти  гастроли,
натурально, не брали, в театре были и другие костюмеры, у которых анкет-
ка была получше. Но зато Ираида Исааковна была душой театральных  кулис,
ее обожала вся труппа, с ней делились радостями и проблемами, на ее пле-
че выплакивали обиды, ей шепотом передавали все сплетни и слухи. Миша  с
самого детства любил бывать у матери на работе, и его, кудрявого  пухло-
щекого ангелочка,  баловали,  сажали  на  колени,  угощали  конфетами  и
апельсинами, а в восемь лет он даже играл крошечную роль в спектакле.  И
став взрослым, Миша Ларкин не перестал наведываться  а  театр,  где  ему
всегда были рады, потому что по-прежнему обожали Ираиду Исааковну и  пе-
реносили свою любовь и доверие на ее сына, при которой не стеснялись об-
суждать свои дела.
   Однажды, когда Миша сменил уже пять или шесть мест работы, его вызвал
к себе заведующий сектором, в кабинете которого находился какой-то  нез-
накомый человек.
   - А вот и наш Михаил Давидович, - почему-то радостно сообщил  завсек-
тором, поднимаясь со своего места. - Вы тут поговорите, я  вас  оставлю,
мешать не буду.
   Гость оказался сотрудником КГБ и вежливо так, интеллигентно предложил
Ларкину повнимательнее прислушиваться к разговорам, которые ведут актеры
и прочие работники театра, особенно накануне выезда на гастроли. Не  со-
бирается ли кто-нибудь из них вывезти контрабандой ценности? Не приобре-
тают ли они валюту для покупок в западных магазинах? Не  высказывает  ли
кто из них страшного намерения стать невозвращенцем?
   - Вы же понимаете, Михаил Давидович, - мягко говорил человек из  КГБ,
- вы такой плохой инженер, что перед вами маячит реальная опасность  по-
терять место и остаться без работы. Вас футболят из одного учреждения  в
другое, переводят из сектора в сектор и просто не знают, что с вами  де-
лать. В конце концов найдется принципиальный руководитель, который прос-
то уволит вас за профнепригодность, а с такой записью в трудовой  книжке
вас больше никуда не возьмут. Только если сторожем. Но вы ведь не хотите
работать сторожем, правда?
   - Правда, - честно ответил Миша. - Сторожем не хочу.
   - Ну вот видите. Если вы будете нам помогать,  отдел  кадров  получит
указание, и вас больше никто никогда не тронет. Даже на  работу  сможете
ходить не каждый день. Будете брать чертежи на дом, вам разрешат, а уж о
том, чтобы ваши проекты выглядели прилично, наша организация  позаботит-
ся. Кстати, поделитесь секретом, как вам удалось  закончить  институт  и
получить диплом инженера при таких чудовищно слабых знаниях? Взятки  да-
вали преподавателям?
   - Что вы, какие взятки! - от души рассмеялся Михаил и внезапно,  под-
чиняясь какому-то неясному побуждению, взял да и рассказал  этому  коми-
тетчику, каким образом ухитрялся получать отметки на экзаменах.
   В глубине души он подозревал, что комитетчик ему не поверит и  сочтет
его рассказ остроумной выдумкой, но тот отнесся к Мишиному признанию не-
ожиданно серьезно.
   - Это очень интересно, - задумчиво произнес  он.  -  А  вы  могли  бы
подъехать ко мне на работу, чтобы мы поговорили об этом более предметно?
   В чем должен заключаться смысл "предметности",  Миша  не  уловил,  но
согласился без колебаний. Он считал, что связь  с  такой  могущественной
организацией, как КГБ, может стать существенным  подспорьем  для  тихого
еврейского мальчика, не обладающего способностями к точным наукам  и  по
сути не имеющего в руках никакой профессии, вообще ничего, кроме не ото-
варенного знаниями диплома.
   Комитетчик назначил ему приехать для дальнейших переговоров и оставил
бумажку с адресом. Миша удивился, что адрес этот был вовсе не на  Лубян-
ке, но ничего не спросил. Если он решил, что с Комитетом нужно  дружить,
то негоже с первого же момента  проявлять  подозрительность  и  задавать
лишние вопросы.
   На следующий день Ларкин отправился по указанному адресу. Это оказал-
ся обыкновенный жилой дом. Найдя нужную квартиру, он позвонил, но  дверь
ему открыл не вчерашний знакомец, а совсем другой  человек,  назвавшийся
Павлом Дмитриевичем. И говорил с ним этот человек не о театре и  гастро-
лях, не о стукачестве и доносах, а о его необыкновенном даре.  В  первый
день все ограничилось беседой, но Павел  Дмитриевич  сказал,  что  нужно
провести серию испытаний, и попросил прийти завтра.
   Назавтра в этой квартире кроме Павла Дмитриевича  Ларкин  увидел  еще
двоих - мужчину и женщину.
   Ему предложили продемонстрировать на них то, что он умеет. Для чисто-
ты эксперимента Миша должен был сначала написать на  листке  бумаги  то,
что он собирался им внушить, а потом уже начинать действовать. По  окон-
чании эксперимента листок вынимался из запечатанного конверта,  и  напи-
санное сличалось с реальным результатом. Павел Дмитриевич остался  очень
доволен. Он проводил мужчину и женщину, а Мишу попросил задержаться.
   - Михаил, - сказал он Ларкину, - я предлагаю вам забыть  все,  что  с
вами происходило до сегодняшнего дня, и начать новую жизнь. Никаких про-
ектов и чертежей, никаких выволочек от начальства и переводов с места на
место. Оставьте все это в прошлом. Я  предлагаю  вам  настоящую  мужскую
жизнь, при которой над вами больше не будет висеть дамоклов  меч  вашего
убогого образования и вашей национальности. Согласитесь, в нашем общест-
ве это немаловажно.
   - Что я должен буду делать? - с готовностью спросил Миша.
   - Вы будете работать на тихой незаметной должности, потому  что  даже
мы не можем спасти вас от статьи за тунеядство. Но я обещаю вам, что ра-
бота будет легкой и необременительной, а главное - не  требующей  специ-
альных знаний. У вас будет достаточно свободного времени, и это  свобод-
ное время вы иногда, подчеркиваю - только иногда, будете тратить на  вы-
полнение моих заданий, связанных с использованием  ваших  необыкновенных
способностей. О нашем сотрудничестве будем знать только мы с  вами,  так
что если вы опасаетесь за свою репутацию, то могу вас заверить: с  "этим
все будет в порядке. А выполнение наших заданий будет оплачиваться очень
хорошо. Очень, - со значением повторил он.
   - А... какого рода будут задания? - робко спросил Миша, чувствуя, что
от страха пол уходит изпод ног.
   Он никогда не стремился к настоящей мужской жизни, вестерны про  ков-
боев и боевики про шпионов его не привлекали, он хотел быть сытым,  рес-
пектабельным и богатым, вот и все. А в  этой  непонятной  мужской  жизни
нужно, наверное, бегать, стрелять, устраивать гонки на автомобилях... По
физкультуре у него всегда была тройка, которую он получал не за удовлет-
ворительные результаты в беге и прыжках, а единственно за добросовестное
посещение занятий в спортзале и на стадионе.
   - Я же вам объяснил, задания будут связаны  только  с  использованием
вашего природного дара.
   - И никаких засад и погонь? - недоверчиво переспросил Ларкин.
   - А вам очень хочется пострелять? - тонко улыбнулся Павел Дмитриевич.
- Это можно устроить.
   - Нет-нет, - испугался Миша. - Совсем не хочется. Наоборот.
   - Ну вот и отлично. Я прошу вас принять решение прямо сейчас. Вы  по-
думайте и скажите мне, соглашаетесь вы или отказываетесь. Но при  приня-
тии решения я прошу вас иметь в виду следующие  обстоятельства.  Первое:
отказавшись, вы обрекаете себя на многолетнее прозябание  в  разных  КБ,
откуда вас будут все время выживать. Второе:  согласившись,  вы  сможете
обеспечить себе спокойное существование в достатке и комфорте. И третье:
если вы откажетесь, то всю жизнь будете сами себя презирать за  то,  что
получили диплом фактически незаконно, вам придется стыдиться  того,  как
вы использовали свой дар.  Тогда  как  сотрудничая  с  нами,  вы  будете
чувствовать себя нужным, полезным, вас будут уважать  и  ценить,  потому
что вы являетесь уникальным человеком. И эта уникальность  позволит  вам
не только жить в роскоши, но и гордиться собой. А теперь подумайте, а  я
пока сварю кофе.
   Павел Дмитриевич вышел на кухню, оставив Мишу в комнате одного. Голо-
ва у него кружилась от свалившихся в такой короткий срок неожиданностей.
С одной стороны, какие-то хитрые задания... Но  с  другой  -  не  видеть
больше этого кульмана, не ходить в ненавистное КБ. И  деньги...  Короче,
размышлял Миша Ларкин не долго, минут десять наверное. И уже  через  две
недели навсегда распрощался с  инженерно-конструкторской  деятельностью.
Теперь он работал в бюро пропусков какого-то хитрого закрытого  учрежде-
ния. Образования никакого для этого не требовалось. Принимай  заявки  от
сотрудников, а когда ожидаемый посетитель является - выписывай ему  про-
пуск, предварительно проверив паспорт, вот и вся забота. И  никакой  го-
ловной боли. Зарплата, правда, девяносто рублей, но ведь Павел  Дмитрие-
вич обещал, что за выполнение заданий оплата будет совсем другой.
   Обещание Павел Дмитриевич сдержал, и очень скоро.
   Мише показали человека, назвали его имя и велели "поработать" с  ним.
Миша все сделал, как надо, завел этого человека в ресторан, заставил его
открыть "дипломат" и дать прочесть все находящиеся в нем документы,  по-
том внести в эти документы кое-какие поправки. А потом к ним  за  столик
подсели двое незнакомых мужчин. У одного из них был фотоаппарат, и  Миша
сфотографировал всех троих за дружеской беседой с бокалами вина в руках.
Через два дня крупное уголовное дело по многомиллионным хищениям и взят-
кам развалилось, доказательства оказались слабоватыми, и все  арестован-
ные вышли на свободу. Миша понимал, что следователя, с которым он "рабо-
тал", как следует припугнули фотографиями, на которых он весело распивал
спиртное в дорогом ресторане в обществе воротил теневого бизнеса. А  еще
через день Павел Дмитриевич передал Михаилу конверт с такой суммой,  ко-
торая ему даже не снилась, хотя помечтать Ларкин любил,  особенно  перед
сном.
   Убедившись, что природный дар можно выгодно  эксплуатировать,  Михаил
занялся экспериментами, так как подозре