льце или сразу спустились вниз
по ступенькам?
   - Я... - Алик задумался, вспоминая. - Я спустился и достал сигареты.  Да,
правильно, я стоял и курил.
   - Долго?
   - Ну, я время не засекал...
   - Когда Алена вышла, вы выбросили окурок?
   - Нет, - удивленно ответил Алик, - зачем? Я продолжал курить.
   - А где вы его выбросили?
   - Послушайте, я что-то не пойму,  вы  убийцу  ищете  или  мои  окурки?  -
рассердился юноша. - Что вы мне голову морочите?
   Доценко успокаивающим жестом взял Алика за плечо.
   - Не сердитесь, люди действительно нечасто обращают внимание на время, но
зато хорошо помнят, что  и  как  они  делали.  Если  точно  восстановить  их
действия, то можно определить и время. Так где вы выбросили окурок?
   - Вон там, - Алик показал на урну рядом с автобусной остановкой. - Я  его
выбросил в урну на остановке.
   - Сколько времени у вас уходит на одну сигарету?
   - Не знаю, не замечал.
   - А я заметил, еще в кабинете, когда мы разговаривали. Четыре минуты.  Вы
часто и очень глубоко затягиваетесь. Стало быть, получается,  что  Алену  вы
ждали около трех - трех с половиной минут. Встаньте, пожалуйста,  на  то  же
место, где вы стояли, и закурите.
   Алик послушно достал сигареты, щелкнул зажигалкой.
   - И что дальше делать?
   - Ничего. Стойте, курите, не обращайте на меня внимания.
   Доценко отошел на  несколько  шагов  и  стал  наблюдать  за  Аликом.  Да,
сомнительный из него свидетель, по сторонам не глядит,  сразу  ушел  в  свои
мысли. Кажется, он даже не чувствует, что идет  дождь.  Есть  люди,  которые
подсознательно стремятся черпать информацию извне, они все разглядывают, все
замечают, всем интересуются. А есть такие, и Алик, к сожалению, из их числа,
которые так и норовят уйти  в  себя,  если  окружающая  действительность  не
требует их внимания. Выждав нужное время, Миша подошел к нему:
   - Теперь пойдемте в ту же сторону, куда вы пошли с Аленой.
   Они не торопясь двинулись по улице, возле остановки Алик выбросил окурок.
   - Кстати, на остановке были люди? - спросил Михаил.
   - Не помню... Был, кажется, мужчина какой-то. Да, правильно, был, я хотел
окурок бросить на землю, но заметил мужчину и решил  вести  себя  правильно.
Терпеть не могу, когда мне на улице замечания делают.
   И так шаг за  шагом.  Вот  киоск,  он  работал,  когда  вы  шли  мимо?  А
покупатели были? Вот  перекресток,  кто-нибудь  стоял  в  ожидании  зеленого
сигнала светофора? Вот парковка, вы  на  ней  оставили  свою  машину?  Когда
проходили мимо, наверняка посмотрели, на месте ли она, правда? Много  ли  на
парковке было машин? Кто-нибудь  в  этот  момент  отъезжал?  Или,  наоборот,
ставил машину? Каплю за каплей Доценко выдавливал из  Алика  воспоминания  о
людях, которые находились в тот момент в непосредственной близости от него и
Алены. Но никого похожего на Фаната. Никаких бесцельно  болтающихся  высоких
блондинов или просто светловолосых молодых людей.
   - Ну что ж, теперь давайте пройдемся по маршруту, которым вы возвращались
во вторник, - попросил Миша.
   - Так во вторник я ее на машине привез, я же вам говорил.
   - Да, я помню. Значит, в девять часов Алена закончила  работу  в  салоне.
Так?
   - Так.
   - Вы подъехали к салону ровно в девять?
   - Минут десять десятого.
   - Она вас уже ждала?
   - Нет, мне пришлось ждать. Понимаете, ей очень трудно  рассчитать  время,
последнего клиента записывают на восемь часов,  а  сколько  с  ним  придется
возиться, угадать невозможно.  Бывает,  что  без  четверти  девять  она  уже
свободна, а бывает, и до половины десятого приходится работать.
   - То есть вы подъехали, остановились и ждали, - уточнил Доценко.
   - Ну да.
   - Внутрь не заходили?
   - А зачем? Что мне там делать?
   - Ну не знаю, сказать ей, что вы приехали, например.
   - Она меня и так видела, ее кресло как раз возле окна. Я остановился, она
мне помахала и улыбнулась. Она в это время клиента уже досушивала.
   - Понятно. Поехали к салону, на месте посмотрим.
   И опять все сначала. С какой стороны подъехал, где встал,  куда  смотрел,
кто выходил из салона, кто проходил мимо.  Какие  машины  стояли  рядом,  не
поехала ли какая-то из них следом за ними,  не  тронулась  ли  сразу,  когда
Алена вышла на улицу. Ничего вразумительного Доценко не услышал.
   - И куда вы поехали отсюда?
   - Ужинать. А потом я отвез Алену домой.
   - Остановили машину у самого подъезда?
   - Нет, там все было забито машинами, подъехать невозможно.
   Доценко поднял голову и с  тоской  посмотрел  на  небо.  Шестой  час.  Он
терзает этого мальчишку с двенадцати часов  дня,  насквозь  промокшего,  без
перерыва, без еды и питья. В облаках ни малейшего просвета, никакой  надежды
на то, что дождь скоро кончится. Кажется, он не кончится вообще никогда. Так
и будет моросить, моросить, моросить... До самой пенсии.
   - Алик, нам с  вами  остался  последний  рывок.  Я  понимаю,  вы  устали,
промокли, вы голодны. Но уделите мне еще час. Давайте заскочим  куда-нибудь,
съедим по гамбургеру, попьем чего-нибудь горячего, и  поедем  снова  к  дому
Алены.
   Алик молча кивнул и завел двигатель.  Проехав  метров  двести,  остановил
машину возле "Макдоналдса". В ресторане они  взяли  по  биг-маку  с  жареной
картошкой и по стакану горячего кофе, изголодавшийся Доценко  прихватил  для
себя еще сладкий пирожок с вишней.
   - Давайте поедим в машине, - предложил Алик и, поймав  удивленный  взгляд
Доценко, пояснил: - Здесь курить нельзя.
   Биг-мак показался Михаилу безвкусным, пирожок - слишком сладким,  кофе  -
холодным, но  Миша  знал,  что  к  качеству  самих  продуктов  это  никакого
отношения не имеет. Дело в нем самом, в  его  усталости,  в  его  злости  на
самого себя за бездарно потраченный день и  за  то,  что  пришлось  истязать
вопросами и таскать по городу этого мальчика,  на  которого  только  сегодня
утром обрушилось такое горе. Но откладывать  разговор  с  ним  было  нельзя,
вечером  группа  "Би-Би-Си"  опять  выступает,  и  к  этому  времени   нужна
информация. А ее нет как нет.
   Перед домом, где жила Алена Гребнева, машин было много, и  Миша  подумал,
что часа через два-три, когда вернутся домой с работы все автовладельцы, тут
не только припарковаться, но и пешком пройти будет нелегко. Дом был длинным,
десятиподъездным, Алена жила в четвертом подъезде, а остановился Алик  перед
седьмым.
   - Вот здесь я встал, дальше было не проехать, - пояснил он.
   - Алена вышла из машины и пошла к подъезду одна?
   - Нет, мы вышли вместе. Я всегда входил с ней в подъезд и ждал, пока  она
не сядет в лифт.
   И опять: какая машина стояла впереди вашей, какая - рядом, какая - сзади,
кто шел навстречу, выходил ли кто-нибудь из подъездов, мимо которых вы  шли,
входил ли в них кто-нибудь.
   - Алена с кем-то поздоровалась, но он никуда не входил и не выходил.
   - Он шел мимо? - насторожившись, уточнил Доценко.
   - Я не заметил, чтобы он шел мимо. Мне кажется, он просто стоял.
   - Кто-то из соседей?
   - Да что-то вроде того. Я спросил, конечно, кто это, Алена  сказала,  что
он у нее недавно стригся, а живет где-то неподалеку. В  соседнем  доме,  что
ли. Или в соседнем подъезде. Я не углублялся.
   Мишу передернуло от озноба, он вдруг почувствовал, что матерчатая  куртка
промокла до нитки. Есть свидетель! Наконец-то! От Алика толку - что от козла
молока, он ничего вокруг себя не видит, никого не замечает, с  таким  только
под гипнозом работать можно. Но если есть человек, который имеет обыкновение
прогуливаться поздно вечером в этом районе,  то,  может  быть,  он  окажется
совсем другим, как раз таким, которые стремятся все знать и  во  все  сунуть
свой нос.  И  если  Фанат  подкарауливал  Алену  возле  ее  дома,  то  такой
любознательный свидетель его наверняка не  пропустил.  Его  показания  будут
хорошим подспорьем к тому портрету, который нарисовала Женя Рубцова.
   - Как выглядел этот человек?
   Алик пожал плечами.
   - Я не видел, было темно, здесь фонарей нет. И потом, он стоял  вон  там,
где деревья. Да вообще-то, если честно, я на него  и  не  посмотрел.  Просто
услышал, как Алена говорит: "Добрый вечер. Опять гуляем?"
   - А он что ответил?
   - "Да, вышел проветриться".  Я  голову  повернул,  вижу  -  вроде  фигура
какая-то рядом с деревьями, но Алена уже код набрала и дверь  открыла,  я  с
ней вместе вошел. Вот и все.
   - А когда вышли, этот человек все еще стоял?
   - Я не посмотрел.
   - Ясно. И больше Алена ничего про него не рассказала? Как его зовут,  где
живет, чем занимается?
   - Михаил Александрович, вы же сами мне говорили,  что,  если  человек  не
может определить время, ему надо вспомнить, что и как он делал. Ну подумайте
сами, сколько могло пройти времени с момента, когда мы вошли в  подъезд,  до
момента, когда Алена вошла в лифт? Меньше минуты. Я спросил,  кто  это,  она
ответила, что это ее клиент, который живет где-то  рядом.  Мы  поцеловались,
двери лифта открылись. Все. Что вы еще от меня хотите?
   Миша подумал, что он больше не хочет ничего. Ни конкретно  от  Алика,  ни
вообще. Он так устал и продрог, что у него даже все желания пропали.
   * * *
   Ровно в семнадцать ноль-ноль Настя Каменская вошла в кабинет к Гордееву и
положила перед ним листок  с  отпечатанным  на  компьютере  текстом.  Виктор
Алексеевич потянулся за очками, но, прежде чем водрузить их на нос, спросил:
   - Это что?
   - Завизируйте, пожалуйста. Это задание на видеосъемку в клубе "Селена".
   - Я уже вчера такую подписывал. Ты что, забыла?
   - Вчера я просила обеспечить съемку с трех точек, сегодня я прошу больше.
   - Аппетиты растут, - усмехнулся полковник, ставя  размашистую  подпись  в
верхнем левом углу бумаги. - Еще просьбы будут?
   - Я уже все решила с Коротковым.
   - Ах вот как? Обиделась, значит? Рассердилась на меня  и  теперь  выбрала
себе другого начальника? Подобрее и попокладистее? Ну валяй, валяй.  Смотри,
как бы его доброта тебе  боком  не  вышла.  Значит,  решила  выступление  не
отменять?
   - Да, - твердо ответила Настя. - Я так решила. Но если вы против, все еще
можно переиграть.
   - Хитра ты, Стасенька! - рассмеялся Гордеев. - Не  мытьем,  так  катаньем
хочешь мою точку зрения узнать. Не выйдет. Хитрее меня ты все равно  никогда
не станешь.
   - Это почему же?
   - Да потому что хитрость - неотъемлемый атрибут возраста, а я всегда буду
старше тебя, причем намного. Держи свою бумажку.
   * * *
   Едва открыв дверь квартиры, Настя,  к  своему  удивлению.  услышала  звук
работающего телевизора. Судя по всему, кто-то кого-то  догонял,  беспрерывно
паля из пистолета  и  сопровождая  свои  безуспешные  попытки  громогласными
комментариями. Как же так? У Леши должен быть  ученик,  а  он  вместо  этого
смотрит боевик.
   - Что случилось? - спросила она, заглядывая в комнату. Так и есть,  Лешка
с упоением смотрит кино, поджав одну ногу под себя, а вторую спустив на пол,
где ее оккупировал спящий щенок. - Разве у тебя нет занятий?
   Чистяков вскочил с дивана, осторожно выдернув ступню из  теплых  лохматых
объятий Парня, подошел к ней и чмокнул в теку.
   - Асенька, сразу видно, что ты никогда не занималась с репетиторами.
   - Действительно, не занималась. А что?
   - А то, что детки имеют обыкновение рьяно браться  за  учебу,  но  быстро
остывать,   как   только   становится   чуть   потруднее.   У   них    после
четвертого-пятого занятия начинают болеть  зубки,  головы,  животики  и  все
прочее, что дает им моральное право позвонить и сказаться больным.  Сегодня,
например, у меня таких двое. Зато я приготовил потрясающий ужин и  теперь  с
чистой совестью смотрю кино про шпионов. Переодевайся,  мой  руки  и  пойдем
предаваться мирной семейной жизни.
   - Как наше животное себя ведет?
   - Отлично. Передвигается  вполне  самостоятельно,  но,  конечно,  не  так
резво, как раньше. К еде интереса не проявляет, зато воду хлещет как насос.
   - Хозяин так и не объявлялся?  -  безнадежно  спросила  Настя,  прекрасно
понимая, что, если бы тот объявился, Лешка первым делом  сообщил  бы  ей  об
этом.
   - Нет пока.
   Настя взглянула на часы. Уже девять. Коротков заедет за  ней  в  половине
одиннадцатого, с одиннадцати они снова будут нести вахту  возле  клуба,  где
выступает Медведева. Ну что ж, полтора часа - этого вполне достаточно, чтобы
поужинать и собраться.
   Она быстро сняла кроссовки, джинсы и трикотажную рубашку и  скользнула  в
ванную. Вымыла руки с мылом, сполоснула лицо и уставилась на свое  отражение
в зеркале. Ей  уже  тридцать  девять...  Вокруг  глаз  морщинки,  носогубная
складка стала глубже, цвет лица оставляет желать много лучшего. И почему она
все еще считает себя девочкой? Взрослая тетка,  даже  бальзаковский  возраст
уже перешагнула. Через год ей исполнится сорок, и  начнется  пятый  десяток.
Бр-р-р! Настя передернула плечами, как от  холода.  Пятый  десяток!  Колобок
прав, ей давно пора повзрослеть, а не прятаться за образ тоненькой  девчушки
с конским хвостом на затылке. Она натянула  длинную  майку,  которая  вполне
сошла бы за платье "мини", и вышла на кухню.
   - Леш, посмотри, у меня седина есть?
   Чистяков положил нож, которым аккуратно  резал  хлеб,  и  с  любопытством
посмотрел на жену.
   - С чего это такой странный интерес?
   - Ну посмотри, пожалуйста, мне нужно знать.
   Она расстегнула  заколку  и  тряхнула  головой,  длинные  светлые  волосы
рассыпались по спине. Алексей  подошел,  включил  бра  над  столом  и  начал
внимательно изучать густые пряди.
   - Ну есть, - нехотя произнес он.
   - Много?
   - Не очень, но есть. Да ты не волнуйся, их не видно.
   - Лешик, меня не интересует, видно или не видно,  я  хочу  просто  знать,
есть у меня седые волосы или их нет.
   - Теперь знаешь. Успокоилась? И вообще, Ася, я не понимаю...
   - Леш, я старая?
   Алексей опустился на корточки перед ней,  взял  Настины  руки  в  свои  и
встревоженно спросил:
   - Что-то случилось? Тебя никогда  эти  вопросы  не  интересовали.  Почему
вдруг сегодня?
   - Ты не ответил, - грустно улыбнулась Настя. - Это означает, что ответ  в
целом положительный. Давай будем ужинать.
   - Нет, ужинать мы не будем до тех пор, пока  ты  не  объяснишь  мне,  что
происходит.
   - Ничего не происходит, Лешенька. Просто Колобок меня сегодня построил  и
популярно объяснил, что мой образ жизни не соответствует  моему  возрасту  и
служебному положению. Что  нельзя  быть  почти  сорокалетним  подполковником
милиции и прятаться от жизни со всеми ее проблемами  и  неприятностями.  Что
нужно перестать быть ребенком и научиться принимать решения и брать на  себя
ответственность за них. Леш, как ты думаешь, Колобок прав?
   Алексей выпустил ее руки, поднялся и метнулся к  плите,  где  уже  что-то
начало подгорать.
   - Из-за твоего начальника мы рискуем остаться без ужина, - проворчал он.
   - Я не знаю, что там у  тебя  на  службе  происходит,  может,  у  Виктора
Алексеевича и есть основания так говорить, но что касается  домашней  жизни,
то тут я с ним не  согласен.  Один  щенок  чего  стоит!  Приняла  решение  и
притащила его в дом, ни минуты не сомневаясь и ни с кем не советуясь.
   - Леша, не отшучивайся, я  ведь  серьезно  спрашиваю.  Мне  действительно
важно понимать, прав Колобок или нет.
   Чистяков ловко расставил тарелки, разложил приборы.
   - Накладывай себе салат. Тебе картошку укропом посыпать?
   - Леша, я задала вопрос, - сказала Настя громко и настойчиво.
   - Я тоже. Так посыпать укропом или не надо?
   - Надо. Ответь, пожалуйста. Я все равно не отстану.
   Алексей уселся за стол напротив жены, сложил руки домиком, оперся на  них
подбородком.
   - Ну что тебе сказать, Асенька?
   - Скажи правду. Мне не утешения сейчас нужны, а твоя оценка.
   - Ну что ж... Я считаю, что твой начальник прав. Но это...
   - То есть ты считаешь, - прервала его  Настя,  -  что  я  веду  себя  как
несмышленыш,  прячущийся  за  мамкину  юбку?  Что  я   несамостоятельная   и
безответственная?
   Чистяков поморщился и сделал рукой неопределенный  жест,  словно  пытался
отогнать муху, которую не видит.
   -  Я  этого  не  говорил.  Ты   вполне   самостоятельная   и   достаточно
ответственная девушка, если дело касается твоих собственных обязательств. Но
ведь Гордеев имел в виду, насколько я понимаю, совсем не это.
   - Да, - кивнула Настя, - он имел в виду, что я должна научиться принимать
решения и брать на  себя  ответственность  за  чужую  жизнь,  которая  может
пострадать, если решение будет неправильным или если я не сумею организовать
его должное выполнение. Он сказал,  что  мне  пора  перестать  прикидываться
маленькой и неопытной, которой не поручают  ничего  сложного  и  с  которой,
соответственно,  не  может  быть  никакого  спроса.  Леша,  мне  никогда  не
приходило в голову, что я сознательно стараюсь казаться  молоденькой,  чтобы
избегать  ответственности.  Понимаешь?  Практически  любая   женщина   хочет
казаться молодой, это нормально, но это обычно бывает связано с тем, что она
хочет оставаться привлекательной для мужчин. А я после разговора с  Колобком
попыталась посмотреть на себя со стороны  и  вдруг  увидела  старую  бабу  с
морщинами и сединой, которая рядится в молоденькую, носит джинсики и маечки.
У  меня  даже  прическа  как  у  школьницы.  А   ведь   меня   моя   женская
привлекательность  интересует  в  самую  последнюю  очередь,   если   вообще
интересует. Значит, что?
   - Значит, у тебя тоже есть причины, по которым ты не хочешь взрослеть, но
какие-то другие.
   - Правильно. Другие. Те самые, о которых говорил Колобок.  Наверное...  -
неуверенно добавила она. - Наверное, те самые. Но я не уверена. Поэтому я  и
спрашиваю  тебя.  Леша,  а  это  очень  плохо,  что  я   избегаю   принимать
ответственные решения? Это серьезный порок, или с этим можно жить?
   - Я тебя люблю со всеми твоими  пороками,  -  рассмеялся  Чистяков.  -  И
потом, это не единственный и далеко  не  главный  твой  недостаток.  А  если
серьезно, Асенька, то  в  нашей  с  тобой  семейной  жизни  этот  недостаток
совершенно не мешает, если нужно принять какое-то решение, то я вполне  могу
сделать это сам. Но на службе, конечно, картина иная. Там ты за моей широкой
спиной не проживешь. Я только вот чего  не  понимаю:  как  же  ты  раньше-то
справлялась? Ты же не первый год в розыске работаешь. За чьей же  спиной  ты
так удачно пряталась?
   - За Колобковой. За Юркиной. Они меня щадили,  заставляли  делать  только
то, что я умею. Вот умею я работать с информацией - я с ней и работала, идеи
генерировала, и  никакой  ответственности,  все  решения  принимают  старшие
товарищи.
   - А что же теперь? Куда старшие товарищи подевались?
   - Никуда. Они  решили  начать  меня  воспитывать,  закалять,  готовить  к
трудностям, которые неизбежно наступят, к  да  я  останусь  без  их  защиты.
Колобок даже сказал, что это как хирургическая операция: больно, страшно, но
необходимо.
   - Это правильно, - согласно кивнул  Алексей.  -  Между  прочим,  все  уже
остыло. И разогревать я ничего не намерен. Втянула меня  в  душеспасительную
беседу - теперь ешь холодный ужин. За преступлением следует наказание, учти.
   - Тоже будешь меня воспитывать? - кисло улыбнулась Настя.  -  Набросились
на маленькую всем скопом.
   - Вот! - Он выразительно  поднял  указательный  палец.  -  Вот  она,  вся
сущность  твоей  проблемы.  Вот  в  этих  нескольких  словах.  Приятно  быть
маленькой, а,  Настюха?  Все  жалеют,  все  балуют,  щадят.  Все.  Анастасия
Павловна, я принял решение. Встаю с твоими начальниками бок о бок в неравной
борьбе за созревание твоей личности. Борьба будет кровопролитной  и  долгой,
но я готов. А ты, со своей стороны, - он  лукаво  усмехнулся,  -  сильно  не
бойся. Если что - я помогу. Теперь давай сюда картошку, она совсем холодная,
так и быть, не ешь, я тебе лучше второй кусок мяса положу.
   - Нет! - Настя судорожно вцепилась в тарелку,