Аська, врать будешь кому-нибудь другому. Так что случилось?
   - Лешик, я расскажу, честное слово, но объясни, как ты  догадался.  Я
же умру от любопытства.
   - Элементарно, Ватсон, - засмеялся Чистяков. - Я только что  разгова-
ривал со своей любимой тещей, и она тебя сдала со всеми потрохами,  ска-
зала, что голос у тебя усталый и вроде как бы убитый. А поскольку я знаю
тебя и знаю, что в разговорах с родителями ты стараешься быть  бодрой  и
веселой и ничего эдакого им не демонстрировать, то сразу понял, что  раз
уж теща что-то такое услышала, значит, ты совсем развалилась. И попробуй
теперь скажи, что я не прав.
   - Ты прав, - вздохнула Настя. -  У  меня  отвратительное  настроение.
Настолько отвратительное, что я даже не сумела скрыть это от мамы.
   - В связи с чем? Тебя кто-то обидел?
   - Я сама себя обидела. Дура я, и бить меня некому.
   - Это правильно, но неконструктивно. Хочешь, дам телефон моего колле-
ги, он живет неподалеку, и по твоей просьбе может прийти и выпороть  те-
бя.
   - Ничего себе конструктивность! - Настя развеселилась. - Лучше сделай
меня умной.
   - Бесполезно, ты уже старая для таких экспериментов.
   Что есть - то есть, придется жить с глупой.  Так:  каким  же  образом
твоя глупость испортила тебе настроение?
   - Леш, я сейчас скажу, но дай слово, что не будешь ругаться и пережи-
вать. Это не повод для волнения.
   - Ну, говори.
   - Я думаю о том, чтобы уйти с работы.
   - Совсем? И сидеть дома?
   - Нет, что ты, уйти из отдела. Я не могу работать с  новым  начальни-
ком.
   - Ах, вот оно что... - протянул Чистяков. - Ну ничего, это нормально.
Перебесишься. До моего приезда потерпишь, или тебе горит?
   - Сама не знаю. Лешенька, я ничего не знаю, у меня в душе такая  сму-
та, что я, кажется, даже придумать ничего толкового не могу.
   - Сядь и напиши, - посоветовал муж. - Спокойно возьми бумагу и  ручку
и изложи свои сомнения и соображения в письменном виде. В состоянии сму-
ты действительно ничего толкового не придумывается, и решения обычно бы-
вают совершенно идиотскими. Пока будешь  систематизировать  аргументы  и
формулировать доводы, туман рассеется. Если хочешь, пошли мне этот  лис-
точек по факсу, чтобы я мог разговаривать с тобой более предметно.
   - Спасибо тебе, солнышко, - грустно улыбнулась Настя, -  ты  дал  мне
мудрый совет. Кстати, а зачем ты родителям звонил? Меня проверял?
   - Нужна ты мне! - фыркнул он весело. - Я их поздравлял, как и положе-
но примерному зятю.
   - Поздравлял? С чем?
   - Ну здравствуйте, приехали. С годовщиной свадьбы. Ты что, забыла?
   - Забыла, - охнула Настя. - Ой дура, ну какая же я дура!  То-то  мама
меня на завтра в гости звала, а я упиралась,  чушь  какую-то  несла  про
свою занятость. Ой кретинка! Она еще больше расстроилась. Во-первых, не-
хорошо, что она забыла поздравить маму и отчима. А во-вторых, Настя  Ка-
менская никогда ничего не забывала, особенно такие вещи, как дни  рожде-
ния и памятные даты родных и друзей, и если уж она ухитрилась  забыть  о
годовщине свадьбы мамы и Леонида Петровича, значит, с ней  действительно
что-то не в порядке. То есть до такой степени не в порядке, что это  уже
почти приближается к интеллектуальной катастрофе. У нее отказывают мозги
и блокируется память. Ее главные орудия производства выходят  из  строя.
Это никуда не годится.
   Осознание этого малоприятного факта вкупе с мыслями о  заштрихованной
этикетке, об исчезнувшей Анне Лазаревой и о смене места работы составило
такую чудовищную смесь, что о спокойном сне можно было с чистой совестью
забыть. И несмотря на все принятые меры в  виде  горячего  душа,  бокала
мартини и двух грелок, Настя провертелась в постели всю ночь, так  и  не
сомкнув глаз.
   Утром она встала совершенно разбитая, не отдохнувшая, а настроение  у
нее было еще хуже, чем накануне. Раз примерно в десять.
   Встреча капитана Доценко с Василием Клыковым прошла без  неожиданнос-
тей, если не считать того, что длилась она часа три, хотя все можно было
выяснить минут за двадцать. Клыков оказался вязким парнем, подолгу заст-
ревал на не имеющих значения вопросах,  пускался  по  каждому  поводу  в
длинные и путаные рассуждения. Он, очевидно, относился к той породе  лю-
дей, которые больше всего на свете любят самих себя, и звук собственного
голоса для них слаще самой прекрасной музыки. Кроме того,  после  гибели
Вавилова он исполнял его обязанности и очень хотел показать себя в  гла-
зах руководства банка с самой лучшей стороны в надежде на то, что друго-
го начальника службы безопасности искать не будут. Поэтому он  во  время
беседы с Доценко отвечал на все телефонные звонки и отвлекался на каждо-
го, кто заглядывал к нему в кабинет, стараясь продемонстрировать делови-
тость и оперативность в решении возникающих вопросов, и сопровождал каж-
дое свое действие длинными и подробными  комментариями,  дабы  и  Михаил
смог оценить эго компетентность и грамотность, а также чрезвычайную  за-
нятость.
   При таком режиме беседы глупо было бы надеяться,  что  Клыков  сможет
сосредоточиться и самостоятельно вспомнить то, что интересовало Доценко.
Поэтому капитан решил пойти по более легкому пути и разложил перед  Клы-
ковым заранее приготовленные карточки, на которых были выписаны  фамилии
бывших сослуживцев Дмитрия Вавилова, попросив Клыкова для начала рассор-
тировать их на две группы: имена совершенно незнакомые и имена, которые,
как ему кажется, он слышал. Когда первый этап был с грехом пополам прой-
ден, Доценко убрал карточки с незнакомыми именами.
   - А теперь я попрошу вас по очереди брать каждую карточку  и  сказать
мне, когда и в связи с чем Вавилов упоминал эту фамилию.
   Он умышленно не сказал Клыкову, кому принадлежат выписанные  на  кар-
точки имена, и был готов к тому, что, например, человек по фамилии Тихо-
нов может оказаться для Василия известным киноактером. Опасения его час-
тично подтвердились, некоторые фамилии из числа распространенных относи-
лись вовсе не к сотрудникам милиции, однако двух человек из составленно-
го Михаилом списка Клыков вспомнил. Особенно заинтересовал капитана  не-
кий Филиппов, которого Вавилов называл просто Филипычем и упоминал обыч-
но в следующем примерно контексте:  "Позвоню  Филипычу,  попрошу  прове-
рить".
   Теперь следовало заняться этим Филипповым. Однако вытрясти из  "Фили-
пыча" хоть слово оказалось делом далеко не простым. Он досиживал до пен-
сии, а поскольку служил не с младых ногтей, пришел в милицию в свое вре-
мя из народного хозяйства по комсомольской путевке, то в свои  пятьдесят
два имел только двадцать четыре года выслуги и мечтал протянуть  послед-
ний год без приключений. По его лицу Доценко сразу догадался,  что  пить
Филиппов любит куда больше, чем не пить. Более того, лет тринадцать тому
назад, при министре Федорчуке, его увольняли из органов,  как  и  многих
других, у кого оказались в личной собственности автомобили, дачи и  коо-
перативные квартиры. Был такой момент в истории наших доблестных органов
внутренних дел. Потом, когда Федорчука  сняли,  несправедливо  уволенных
восстанавливали в должностях и званиях, восстановили и Филиппова, а  вы-
нужденный перерыв в службе засчитали в стаж. Однако эта ситуация остави-
ла в его душе неизгладимый след и глубокую убежденность в том, что госу-
дарство, издавая законы, не утруждает  себя  индивидуальным  подходом  к
каждому конкретному случаю и разбираться в мелочах не  станет,  и  наде-
яться нечего. Поэтому  когда  появилось  запрещение  работникам  органов
внутренних дел сотрудничать с коммерческими структурами, Филиппов  восп-
ринял его буквально. То есть таким манером  воспринял,  что  даже  водку
пить с представителями этих пресловутых структур он права не  имеет  под
страхом быть уволенным по отрицательным мотивам,  иными  словами  -  без
пенсии.
   Посему при первом же упоминании имени Дмитрия  Вавилова  Филиппов  не
раздумывая ответил:
   - Он у нас давно не работает. Ничего о нем не знаю.
   На какое-то мгновение Михаилу даже стало жалко этого испитого,  всего
боящегося майора. Можно, конечно, организовать давление сверху, обвинить
его в незаконном сотрудничестве с коммерческими организациями и добиться
того, чтобы он с перепугу начал оправдываться и рассказывать, что ничего
такого особенного он не делал, только проверки... И так  далее.  Но  это
долго, сложно, одним словом, из пушек по воробьям стрелять.  Куда  проще
поставить Филипычу бутылку и подождать, пока у него язык развяжется. Кто
другой на месте Филиппова задумался бы, конечно, с чего это молодой сыс-
карь с Петровки вдруг  выпить  предлагает  и  заговорщически  улыбается,
неспроста это, надо ушки на макушке держать. Кто другой - может быть, но
не Филипыч, который любил водку до такой степени, что  уже  относился  к
появлению перед собой полной рюмки без критики. Главное  -  наливают,  а
зачем, с какой целью, с какими нехорошими намерениями - значения не име-
ет.
   Доценко был предельно аккуратен и, пригласив  Филиппова  "принять  по
чуть-чуть" за знакомство в ближайшем баре, разговоров о Вавилове  больше
не заводил. Он был достаточно опытен, чтобы правильно выстроить  беседу,
и уже через полтора часа узнал, что Филиппов, выполняя чью-то просьбу, в
декабре месяце ездил в городской архив, который находится у черта на ро-
гах в совершенно другом конце города, и если бы не друг,  которому  надо
было помочь, то по своей воле он туда ни за что не потащился бы.
   В архиве капитан Доценко довольно быстро выяснил, что майор  Филиппов
знакомился с уголовным делом о  хулиганстве,  благополучно  прекращенным
следователем в связи с небольшой общественной опасностью деяния.  Михаил
внимательно прочитал дело, сделал все выписки и поехал на работу.
   - Анастасия Павловна, я предполагаю, что Вавилов просил своего бывше-
го коллегу Филиппова посмотреть в архиве дело о хулиганстве. Но мне  не-
понятно, что могло его в этом деле заинтересовать. Может быть,  Филиппов
для кого-то другого смотрел материалы?
   - Давайте по порядку, - попросила Настя. - Какого года дело?
   - Девяносто пятого.
   - И кто там нахулиганил?
   - Трое мужчин повздорили в общественном месте, то бишь  в  ресторане,
немножко посуды  побили,  друг  другу  морды  расквасили,  и  официантам
чуть-чуть досталось. Вызвали наряд, дебоширов задержали, они долго и му-
чительно извинялись перед дирекцией ресторана, стоимость разбитого  иму-
щества немедленно возместили, вину признали, официантам  оплатили  меди-
цинскую помощь. Короче, деятельное раскаяние. Особенно один из них отли-
чился, сразу стал деньги доставать и каяться.  Двое  других  были  более
сдержанными. Через три дня следователь дело прекратил. И правильно  сде-
лал. Вот фамилии и паспортные данные этих хулиганов.
   Доценко положил перед Настей листок с записями.
   - А вот здесь координаты следователя, который оформлял дело.
   - Спасибо, - кивнула она. - Надо послать запросы на всех троих, выяс-
нить, кто они такие сегодня и чем занимаются. Я  хочу  понять,  чем  они
могли заинтересовать покойного Вавилова в период его якобы глубокой  за-
думчивости. Если, конечно, это именно по их поводу он так глубоко  заду-
мывался.
   - И если Филиппов брал в архиве дело для Вавилова, а  не  по  просьбе
кого-то другого, - добавил Доценко.
   Да, слишком много "если". Слишком много... Но надо же с чего-то начи-
нать. Если Эдуард Денисов давал голову на отсечение, что между убийства-
ми Вавилова и Нурбагандова есть связь, то связь эту нужно найти. В  про-
тивном случае все семь трупов, официально приписываемых неизвестному ма-
ньяку, так и повиснут мертвым грузом, и никогда истинный убийца не будет
пойман.
   Настя уже открыла рот, чтобы задать Михаилу очередной  вопрос,  когда
дверь  распахнулась  от  резкого  удара.  На  пороге  появился   Мельник
собственной персоной. Лицо его было отчужденным и холодным, а  сверкание
светлых глаз ничего хорошего не предвещало.
   - Оба здесь, - почему-то удовлетворенно констатировал он. -  Прекрас-
но. По-видимому, работа по поиску и поимке серийного убийцы завершена, и
вы можете с чистой совестью отсиживаться в кабинете  и  распивать  кофе.
Поздравляю. Докладывайте.
   Кровь бросилась Насте в лицо, она с ужасом почувствовала, как  пылают
щеки и начинают дрожать руки. К чести Доценко надо сказать, что он  вла-
дел собой куда лучше. А может быть, он просто моложе и здоровее, и веге-
тативные реакции у него были не такими яркими.
   - Владимир Борисович, - начала она, стараясь, чтобы  голос  не  выдал
эмоций, - кроме серийного убийцы, у нас много и других преступлений, ко-
торые требуют того, чтобы посидеть и подумать, а не мчаться неведомо ку-
да, не разбирая дороги.
   - Уважаемая Анастасия Павловна, -  холодно  произнес  Мельник,  -  не
имейте привычки путать себя со мной. Не надо объяснять мне, какими дела-
ми занимается мой отдел. И тем более не надо мне  объяснять  основы  ро-
зыскной работы. Я задал вполне конкретный вопрос:  как  идет  разработка
Лазаревой. И хочу получить на него такой же конкретный ответ. Итак?
   - Лазарева под контролем, Доценко с ней работает, -  ответила  Настя,
ощущая себя человеком, выпрыгнувшим с вертолета и не знающим, есть у не-
го парашют или нет. - Но я сегодня еще больше уверена в том, что она  не
имеет к семи убийствам никакого отношения, и  прошу  вас  отменить  свое
распоряжение о ежедневном наблюдении за ней.
   Глаза Мельника сузились и стали, кажется, еще светлей.
   - Вероятно, ваша уверенность зиждется на том, что вы вообще не  знае-
те, где Лазарева и чем она занимается. "Понятно, - подумала Настя, - па-
рашюта у меня за спиной нет. Жаль. Придется лететь вниз самостоятельно и
скорее всего свернуть шею при падении".
   - Вы, Анастасия Павловна, - продолжал Мельник, - взяли на  себя  труд
ввести меня в заблуждение, иными словами - солгать мне, вашему начальни-
ку. Более того, вы вовлекаете в это некрасивое  занятие  и  младшего  по
званию и должности, своего товарища, который  должен  у  вас  учиться  и
брать с вас пример. Ваша Лазарева пропала, и это  означает,  что  я  был
прав. Она причастна к убийствам, она виновна, и она почувствовала  опас-
ность. А вы, вместо того, чтобы бить тревогу и объявлять  ее  в  розыск,
спокойно сидите и, простите за грубость, лясы точите.  Вашему  оптимизму
можно позавидовать. Если в течение пятнадцати минут  Лазарева  не  будет
объявлена в розыск, можете положить мне на стол рапорт об уходе. Это ка-
сается и вас, Доценко.
   С этими словами он повернулся и вышел  из  кабинета,  громко  хлопнув
дверью.
   - Вот это да, - тихо протянул Михаил. - Откуда он узнал? Вы ему  ска-
зали?
   - Нет, не говорила. А вы, Миша?
   - И я не говорил. Кто же нас сдал?
   - Не представляю. Скорее всего никто специально этого не делал. Прос-
то наш Барин чувствует внутреннее сопротивление холопов, боится, что  мы
за его спиной что-то делаем, и пытается нас проверять.  Небось  дал  ко-
му-нибудь из наших конфиденциальное задание сделать установку на Лазаре-
ву, не объясняя, кто она и у кого в разработке находится, а человек доб-
росовестно пришел к ней домой, поговорил с родителями и узнал,  что  она
дома не ночует и на работе не появляется. Теперь радуется, поймал нас  с
вами на вранье и будет этим тыкать нам в нос до  второго  пришествия.  У
некоторых начальников такой приемчик пользуется  большой  популярностью:
подловить подчиненного и потом держать его этим промахом в узде долго  и
крепко.
   - Влипли мы с вами, - Доценко в отчаянии покачал головой. - А  все  я
виноват, ныл, ныл, хотел скорее от Анны освободиться.
   - Я тоже виновата, - вздохнула Настя, - это же  я  вам  сказала,  что
можно больше ее не трогать. Ну, прокололись мы с вами, ошиблись, но  все
равно это не настолько смертельно, как пытается представить Мельник. Ла-
зарева не в бегах, по крайней мере из Москвы она не уехала, Коротков  ее
видел в редакции своими глазами. Другое дело, что мы с  вами  не  знаем,
зачем она приходила туда и искала Баглюка, но Баглюк  -  это  совершенно
другая песня, не имеющая к семи трупам ни  малейшего  отношения.  Ладно,
Миша, чего теперь голову  пеплом  посыпать,  надо  звонить  следователю,
пусть выносит постановление об объявлении Лазаревой в розыск.  Не  будем
нарываться на еще большие неприятности.
   - А если его на месте не окажется?
   - Кого? Следователя?
   - Ну да. Мельник же сказал, через пятнадцать минут проверит, а  иначе
уволит нас обоих.
   - Ой, Миша, ну что вы обращаете внимание на всякие глупости!  Сказал,
сказал... Он может проверить через пятнадцать минут, поставлен ли следо-
ватель в известность, а командовать ему, когда  выносить  постановление,
он не может. И вообще, никого он увольнять не собирается, он же не  иди-
от, и так людей не хватает. Сейчас позвоню Косте Ольшанскому, покаюсь во
всех грехах, будем надеяться, что он пойдет нам навстречу.
   - А вдруг его нет на месте? - настойчиво спросил Доценко.
   - Ну нет - так нет, перестаньте дергаться, я вас прошу. Настя сказала
это сердито и тут же мысленно обругала себя. Какое право она  имеет  так
разговаривать с Михаилом? Ей хорошо, она уже почти решила сама для себя,
что работать с Мельником не будет, особенно после сегодняшнего,  поэтому
одним скандалом больше - одним меньше большого значения  не  имеет.  Для
нее лично не имеет. А для Доценко? Ему-то с Барином еще работать и рабо-
тать, и он, естественно, не стремится ни к каким выволочкам. Есть  золо-
тое правило: получил нагоняй - промах исправляй, быстро исправишь -  ре-
путацию поправишь. Это ей на свою репутацию в глазах Мельника наплевать,
а с Мишей все по-другому. И сердиться на него она никакого права не име-
ет.
   Но Доценко как в воду глядел: в кабинете Ольшанского телефон не отве-
чал, а по другому телефону секретарь ответила, что Константин Михайлович
выехал на обыск. Поскольку сама-секретарь была ярой  поклонницей  детек-
тивной литературы и особенно любила книги,  написанные  Татьяной,  женой
Стасова, Настя несколько раз в форме подлизывания приносила ей новые по-
вести с автографами, чем снискала полное и  глубокое  доверие  одной  из
старейших работниц следственного отдела  городской  прокуратуры.  Посему
адрес, где был обыск, получила без труда.
   - Поехали, Мишенька, - сказала она,  натягивая  куртку,  -  попробуем
поймать Костю раньше,  чем  это  сделает  ваш  Барин.  Уже  шестой  час,
Ольшанский может после обысса в прокуратуру не вернуться.
   - А вечерний отчет? - с тоской спросил Доценко, - надо бы отпроситься
у Мельника, а то еще больше орать будет.
   - Миша, не будьте ребенком. Нас Гордеев избаловал, это точно. Никогда
не приходилось думать о том, как обмануть начальника,  как  выкрутиться.
Ничего не поделаешь, придется осваивать эту науку.
   Она сняла трубку внутреннего телефона и набрала номер  Керехова,  за-
местителя начальника отдела.
   - Пал Василич, мы с Доценко едем выполнять поручение  Мельника.  Если
он будет нас искать, напомните ему об этом, пожалуйста, а то он и забыть
может, ругаться начнет, что мы с отчетом не явились.
   Намерение сменить место работы и начальника крепло в ней с каждой ми-
нутой. Нельзя сказать, что Анастасия Каменская была честна  и  абсолютно
правдива во всем, конечно же, нет, иначе она не  смогла  бы  работать  в
уголовном розыске. Но думать о том, как обмануть начальника, ей действи-
тельно за последние десять лет ни разу не приходилось.
   В этом просто не возникало необходимости, более того, это было  глупо
и опасно, потому что Колобок-Гордеев мог дать очень дельный совет и ока-
зать помощь. Он доверял своим подчиненным, их опыту и интуиции и не  то-
пал ногами, когда его указания выполнялись неточно или  не  выполнялись,
если причины для этого были вескими. А работая с  Мельником,  приходится
постоянно думать не столько о раскрытии преступлений, сколько о том, как
бы не подставиться. Противно и унизительно.