бее. Так и со мной было. Я вынужден сказать вам
правду, иначе вы ничего не поймете в моем рассказе: я был очень несчаст-
лив в любви. Очень. Наверное, поэтому у меня и работа не получалась. Пе-
реползал из одной личной драмы в другую, всегда в переживаниях,  в  рев-
ности. А потом - Алина. Женщина молодая, прекрасная, талантливая,  кото-
рая меня любила, причем любила так, что не доставила мне ни одной минуты
переживаний. Ни одной, вы слышите? За четыре года я ни разу  не  испытал
ни укола ревности, ни страха, что она меня бросит. Осмелюсь  утверждать,
что она меня любила так же сильно, как и я ее. Одним словом, я был счас-
тлив с ней. Очень счастлив. И на этом душевном подъеме я и снял  "Извеч-
ный страх", и он у меня получился! Не у меня - у нас, у нас с Алиной.  Я
переродился, я стал другим,  я  понял,  что  могу  делать  первоклассные
фильмы. Но только пока она рядом со мной. Без нее я - ничто. Ноль. Твор-
ческий импотент.
   Смулов повторил те же слова, которые уже говорил вчера. Без Алины  он
работать не сможет.
   - Андрей Львович, а почему вы не поженились? -  спросил  Коротков.  -
Ведь вы оба были свободны. Что же вам мешало?
   - Ничего. Нам ничего не мешало. Но перед  Алиной  встала  перспектива
стать настоящей звездой, а звезда хороша, пока она свободна. Это  старая
истина, она всем понятна в наших кругах. Звезда должна или не состоять в
браке, или постоянно менять супругов, чтобы у зрителя в подсознании  все
время жила мысль о том, что эта звезда теоретически  доступна.  Если  бы
Алина находилась в прочном стабильном браке, зрители,  по  крайней  мере
мужчины, потеряли бы интерес к ней. А в том, что наш с ней брак  был  бы
прочным и стабильным, я ни минуты не сомневался. Мы  очень  любили  друг
друга.
   - Вы были женаты раньше, Андрей Львович?
   - Был. Очень давно, очень недолго и очень неудачно. Я же говорил вам,
я был несчастлив в любви, меня это преследовало с самого детства. Поэто-
му Алина значила для меня так много...
   - А Алина? У нее были серьезные романы до встречи с вами?
   - Юрий Викторович, я ведь уже предупреждал вас: я  знал  Алину  лучше
других, но все равно недостаточно.  Она  говорила,  что  серьезных  дли-
тельных романов у нее не было, хотя мужчины, конечно же, были, она этого
и не скрывала. Но повторяю - это она говорила. Как было на самом деле  -
я не знаю. Я не особенно в это вникал, потому что это ведь не имело  ни-
какого значения. За четыре года она не дала мне  ни  одного  повода  для
ревности. Ни одного.
   - Какая она была? Добрая, злая, мягкая, жестокая? Лживая,  искренняя?
Расскажите мне о ней побольше, Андрей Львович.
   Смулов отвернулся к окну, и по тому, как напряглись мышцы на его шее,
Коротков понял, что режиссер пытается справиться со слезами.
   - Мне трудно говорить об этом, - начал он наконец каким-то сдавленным
голосом. - Знаете, так бывает, когда понимаешь, что человек, которого ты
любишь, сделал что-то недостойное, а ты ничего не можешь с  собой  поде-
лать и продолжаешь его любить. Впрочем, лучше Соммерсета Моэма  об  этом
все равно никто не написал еще. Помните "Бремя  страстей  человеческих"?
Только ради Бога, не поймите меня буквально, в том смысле, что Алина был
тупой безнравственной шлюхой. Ни в коем случае! Нет и нет!  Она  была...
Как бы это сказать... Эмоционально тупой, что ли. Есть, кажется, в  пси-
хиатрии такой термин - эмоциональная тупость. Нравственная глухота.  Вот
один только пример. Как-то меня скрутило, тоска такая  навалилась,  хоть
плачь - хоть вешайся. И мне так необходимо было услышать  от  Алины  ка-
кие-то теплые, нежные слова... Время - первый час ночи, я сижу  в  своей
квартире сам не свой, мечусь, как волк в клетке, тоска меня душит. Звоню
Алине, спрашиваю: "Лина, ты меня любишь?" Да мне всего-то и нужно  было,
что услышать от нее: "Конечно, милый, я очень тебя люблю. Очень  люблю".
Вот и все. Меня бы сразу отпустило.
   - А что Алина вам сказала?
   - А она сказала: "Совсем обалдел со своими глупостями? Я сплю уже". И
трубку повесила. И ведь она так сказала не потому, что не  любила  меня,
просто ей такие переживания были недоступны. Она не умела их  слышать  и
понимать. А мне так больно стало тогда... Ведь понимаете, я все  ее  не-
достатки видел, я же не слепой, не юный глупый влюбленный, а  все  равно
любил ее. Чем больше видел - тем сильнее любил.
   - Андрей Львович, а кроме вас ее недостатки вообще видел  кто-нибудь?
Или вы были единственным, к кому Алина поворачивалась негативными сторо-
нами?
   - Ну что вы, Юрий Викторович, конечно, я не был единственным. В  Али-
не, знаете ли, была одна особенность. Она очень плохо говорила. Речь мо-
нотонная, невыразительная. Для меня-то это никакого значения не имело, я
любил ее такой, какая она есть, и меня ее полудетская речь даже трогала,
умиляла как-то. Но из-за этого неумения говорить,  излагать  свою  точку
зрения, настаивать на своем, ссориться, скандалить,  доказывать,  требо-
вать Алина и производила на окружающих впечатление мямли, бесхарактерной
и безответной дурочки. А на самом деле она вовсе не была  бесхарактерной
и безответной, просто эти черты никогда не проявлялись в вербальной фор-
ме.
   - А в чем же они проявлялись? - заинтересовался Коротков.
   - В поступках, Юрий Викторович, в поступках. Это для многих было нео-
жиданным. Именно поэтому, как я подозреваю, у Алины было столько врагов.
Именно поэтому ее так ненавидели многие.
   Коротков сделал "стойку", как охотничий пес. Неужели ему удалось  на-
щупать что-то важное? Мотив ненависти и враждебности пока просматривался
только у Семенцовой и Мазуркевич. Но это и все. А Смулов говорит -  мно-
гие...
   - Люди не любят чувствовать себя обманутыми, это одна из основных ис-
тин. Обманутый чувствует себя униженным, потому  что  обманщик  оказался
умнее и хитрее, а человек, нормальный человек,  не  любит  убеждаться  в
том, что он глуп и простодушен. Если с самого начала знать, что, к  при-
меру, Иван Петрович Сидоров - негодяй и подонок, то ты и ведешь себя со-
ответственно, подстраховываешься, стараешься поменьше с ним общаться,  а
когда он все-таки делает тебе подлянку, вздыхаешь, мол, чего еще от него
ждать-то. А вот с такими, как Алина, все иначе. Ее держат за  мягкотелую
безмозглую дурочку, а когда эта дурочка выкидывает фортель, ты  чувству-
ешь, что тебя ловко провели. Ну, есть у нас на  киностудии  парочка  из-
вестных сплетниц, и все, что от них исходит, принято делить  на  семнад-
цать или на сорок пять, они вечно все преувеличивают, придумывают детали
на ходу. К их рассказам вообще никто всерьез не относится. Сказали -  ну
и сказали, даже не обижается никто, хотя сплетни бывают ох  какие  гнус-
ные. А уж если Алина про кого-то что-то нелестное скажет - это уже  удар
ниже пояса. Надо же, гадюка, змея подколодная, молчальница, слова из нее
не выдавишь - и на тебе. И это при том, что Алина может  сказать  чистую
правду, пусть неприятную, но правду, а вовсе не сплетню.
   - Пример можете привести, Андрей Львович? Кого  Алина  таким  образом
обидела, настроила против себя?
   - Самый свежий пример - Харитонов. Впрочем, о нем вы,  наверное,  уже
знаете. Вы бы слышали, как он удивился, когда я ему позвонил по  просьбе
Алины. То есть такое было искреннее удивление, словно ему  инопланетянин
позвонил. Он-то, когда у нее деньги брал, наверняка рассчитывал, что она
постесняется напоминать и будет терпеть и ждать. Она,  кстати,  действи-
тельно стеснялась. Понимала, что все равно ничего  строгого  и  жесткого
сказать не сможет, будет слова жевать и извиняться  за  настойчивость...
Удивительное в ней было сочетание внутренней холодности  и  жесткости  и
внешней мягкости, вялости какой-то, даже,  пожалуй,  неуверенности.  Еще
пример: недавно у меня "пробовалась" Зоя Семенцова, роль крошечная, эпи-
зодик, но все-таки. В общем, показала она себя плохо, но знаете, мы  все
Зою жалеем, она перенесла такую трагедию... Вам рассказывали?
   - Да-да, я в курсе. Продолжайте, пожалуйста.
   - В общем, я решил Зою взять на этот эпизод. Из жалости. И потом, ес-
ли вы в курсе истории с "Трубадуром", то, наверное,  понимаете:  у  меня
постоянное чувство неловкости перед Зоей. Никакой моей вины тут  нет,  я
даже вообще в "Сириусе" еще не работал, когда это случилось,  но  раз  я
люблю Алину, то я вроде как делю с ней все, в том числе и неприязнь, ко-
торую к ней испытывают другие люди. Не знаю, понятно  ли  вам...  Короче
говоря, я знал, что Алина отобрала у Зои роль, и как близкий друг  Алины
чувствовал себя ответственным за отношения с Семенцовой. Хотел их  сгла-
дить... А Алина взвилась. Нет, и все, категорически! Дескать,  там,  где
речь идет об искусстве и большом успехе, не должно быть места  никчемной
жалости. Зоя - спившаяся, потерявшая человеческий облик сумасшедшая,  ну
и все в таком же роде. Господи, как она кричала! И конечно,  стала  всем
рассказывать, что я беру Зою на эпизод из жалости, потому что пробы отк-
ровенно плохие, и Зоя загубит работу... Ну и так далее. Все,  что  Алина
говорила, было чистой правдой. И пробы плохие. И брал я Семенцову из жа-
лости. И спившаяся она, страшная и старая. Но зачем  же  было  всем  это
рассказывать? И Зоя, конечно, узнала. Некрасиво вышло.
   - Как давно это случилось?
   - На прошлой неделе. Совсем недавно. Зоя впала в такую ярость! Припо-
мнила, конечно, что Алина отняла у нее Азучену - ее последний шанс  сде-
лать роль второго плана. В общем...
   Смулов как-то неловко махнул рукой с зажатой в пальцах сигаретой,  от
резкого движения столбик пепла сломался и упал на  ковер,  но  режиссер,
казалось, даже не заметил этого, погруженный в свои переживания.
   - Зато в истории с Ксенией Алина вся как на ладони. Весь ее  характер
виден. Вам уже рассказали?
   - Да, мне говорили, что Ксения Мазуркевич грубо  оскорбила  Алину  на
людях. Но что было дальше, я не знаю.
   - В том-то и дело, что ничего не было. Алина даже  не  попыталась  ей
ответить, не остановила ее, не пресекла эту  гадость.  Молча  выслушала,
стоя за спиной у Ксении. Та, кстати, даже не подозревала, что  Алина  ее
слышит, пьяная была, как всегда, и выступала на публику. Так вот,  Алина
дослушала тираду до конца и ушла, не сказав ни слова. Народ тут же,  ко-
нечно, заволновался. Ксении объяснили, что та говорила слишком громко  и
Алина ее слышала. Ну, с нее-то как с гуся вода, ей всю жизнь все  с  рук
сходило, весь "Сириус" ее дружно покрывал. Она и осталась  в  убеждении,
что никто и на этот раз ее не тронет, хотя говорила она такую  мерзость,
что уши вяли слушать. А Алина на следующий же день занялась поисками те-
лефона Козырева, отца Ксении. Понимаете? О похождениях  жены  президента
знали все, ее сто раз видели в самых пикантных ситуациях, но все мы мол-
чали, потому что реноме Ксении - это наша работа и наши  деньги.  А  вот
Алина решилась. Представляете? Не ответила Ксении при всех, не  устроила
скандал, этого она совсем не умела, я вам уже  говорил.  А  спокойно  на
следующий день начала действовать исподтишка. Алину  можно  понять,  ос-
корбление было очень грубым, непростительно грубым, а она теперь - звез-
да, что ей деньги Мазуркевича. Она и без них проживет, ее вон уже  Рудин
пасет, проходу не дает, миллионные контракты предлагает.
   - Но как же так, Андрей Львович, - удивился Коротков. -  Ведь  деньги
Мазуркевича - это и ваша работа, а не только работа для Алины. Пусть она
от этих денег уже не зависит, но вы-то! Что же, она о вас совсем не  по-
думала? Ей безразлично, что вы не сможете снимать свои фильмы?
   - Ну что вы. - Смулов слабо улыбнулся, впервые за все время, что  Ко-
ротков беседовал с ним. - Конечно же, ей это не могло быть  безразлично.
Я просто не стал акцентировать это, мне, право, неловко... Я  ведь  тоже
звезда. И даже в известном смысле больше звезда, чем Алина.  Потому  что
"Извечный страх" прославил ее впервые, а меня - во второй раз. Я уже был
однажды звездой, после моего первого фильма, правда, это было больше де-
сяти лет назад, но меня еще помнят, особенно поклонники  жанра.  И  люди
Рудина из концерна РУНИКО стали предлагать мне  контракты  даже  раньше,
чем Алине. Так что, даже если Мазуркевич потеряет  источники  дохода,  я
без работы не останусь.
   - Я могу узнать, почему вы все-таки остались в "Сириусе"?  Почему  не
ушли к Рудину?
   - Какое это имеет отношение к смерти Алины? Ну не ушли - и  не  ушли,
какая разница почему.
   - Андрей Львович, я настаиваю на том, чтобы вы мне ответили.
   - Ну хорошо. У Рудина, видите ли, очень  плохая  репутация.  Минувшим
летом он организовал и провел кинофестиваль "Золотой орел",  вы,  навер-
ное, слышали о нем.
   Коротков молча кивнул.
   - Так вот, на фестивале один за другим погибли четыре человека -  две
актрисы, актер и режиссер. И Рудин Борис Иосифович,  вместо  того  чтобы
после первого же убийства закрыть работу фестиваля и добиться, чтобы  из
Москвы прислали самых лучших следователей, преспокойненько довел  фести-
валь до победного конца, получив в результате еще три жертвы. Служба бе-
зопасности у него организована из рук вон  плохо,  но  не  это  главное.
Главное - он абсолютно безнравственный тип, он, понимаете ли, не захотел
ссориться со спонсорами, которые собирались  получить  за  время  работы
фестиваля большие прибыли за счет размещения рекламы.  Между  прочим,  и
наш начальник службы безопасности отказался работать в РУНИКО, он тоже в
курсе этой отвратительной истории с фестивалем. В общем,  кинематографи-
ческая общественность как бы объявила бойкот Рудину и его  киноконцерну.
Поэтому и мы с Алиной...
   Он не договорил, только судорожно сглотнул и глубоко затянулся  сига-
ретой. Смулов очень много курил, прикуривая одну сигарету от другой, ру-
ки его дрожали, голос иногда прерывался, но держался он все-таки мужест-
венно, вызывая у Короткова не только сочувствие, но и уважение.
   - И последнее, Андрей Львович. Давайте еще раз вернемся к пятнице, 15
сентября. Вспомните все, что касается Алины.
   - Тогда нужно начать с предыдущего дня, с четверга. Шел рабочий прос-
мотр отснятого материала, после него все  кинулись  поздравлять  меня  и
Алину за тот эпизод, в котором она так удачно сыграла. Ну тот,  где  она
бледнеет и сереет на глазах. Мастерство невероятное! Но я  уже  говорил,
Алина - актриса с великим будущим. То есть могла бы быть... Да,  прости-
те. Так вот. Все поздравляют, говорят хвалебные слова, аплодируют. Алина
взбудоражена, она ведь и не подозревала, что ей удалось так  сыграть,  а
тут своими глазами увидела. Она уехала домой, а я остался, мне нужно бы-
ло с Леночкой Альбиковой подготовиться к завтрашней съемке.  Проработали
мы примерно до половины девятого, потом я позвонил Алине. Мы решили, что
мне нет смысла приезжать к ней ночевать. Алина очень внимательно относи-
лась к своей форме, я имею в виду профессиональную форму. Если утром ра-
но предстояла съемка, мы никогда не ночевали вместе. Наверное, не  нужно
мне вам это говорить, но чтобы вы поняли... В общем, Алина, как правило,
не очень хорошо выглядела, если мы  проводили  ночь  вместе.  Мы  обычно
очень долго не засыпали, и утром у нее под глазами залегала синева,  по-
являлись морщинки. Ей обязательно нужно было спать не меньше десяти  ча-
сов, чтобы хорошо выглядеть и хорошо играть. Так она  была  устроена.  В
четверг, когда я ей позвонил, мы прикинули, что если ей нужно  встать  в
шесть утра, то надо уже ложиться. А встать нужно было даже раньше, пото-
му что утром ей к семи надо было быть уже в павильоне. У нас всю  неделю
были утренние съемки, с семи до часу дня, а с часу дня в павильоне рабо-
тал уже другой режиссер с другой киностудии. У нас ведь нет собственного
павильона, мы арендуем, покупаем съемочные часы то на Мосфильме,  то  на
бывшей студии имени Горького. То есть маленькие павильоны  у  нас  есть,
если нужно снять сцену в квартире, в кабинете или, скажем, в купе  поез-
да, то тут мы обходимся своими силами. А если нужно большое пространство
и объемные декорации, то, конечно, приходится в ножки кланяться и  клян-
чить. Вся минувшая неделя была как раз такая, с  семи  до  тринадцати  в
арендованном павильоне.
   - Я понял, Андрей Львович, продолжайте, пожалуйста. Вы позвонили Али-
не в четверг часов около девяти вечера и...
   - И мы решили, что мне лучше поехать домой, иначе к семи  утра  Алина
будет как мороженый судак. Это ее собственное выражение. Я  поговорил  с
ней и уехал домой. На следующее утро, в пятницу, мы  встретились  в  па-
вильоне на съемке. Я удивился, что Алина выглядела не очень хорошо, нес-
мотря на то, что рано легла спать. Она сказала, что  вчерашний  просмотр
так ее взбудоражил, что она долго не могла уснуть, проворочалась без сна
почти до рассвета. И играла она в то утро явно не в полную силу, это вся
группа наша заметила. Короче, до часу дня мы отработали, а потом я  поп-
росил Алину привести себя в порядок. Я все понимаю, мировая слава,  пре-
мия "Оскар", секс-символ русского кино - это, конечно, будоражит кровь и
лишает сна, но работа есть работа, тем более работа в  арендованном  па-
вильоне. У нас оставались только суббота и  воскресенье,  в  воскресенье
срок аренды кончался, а денег на продление срока пока нет. Так что, если
актриса не в форме и мы не сумеем  хорошо  отснять  все  запланированные
эпизоды, возникнут новые трудности. Поэтому я предложил Алине  сразу  же
после окончания съемки поехать домой, принять что-нибудь  успокоительное
и уснуть. Во всяком случае, отдыхать, лежать и, по возможности, ни с кем
не общаться, чтобы не обсуждать то, что ее так волнует, и не  будоражить
нервную систему. Алина пообещала мне так и сделать.
   - После того, как она уехала домой, вы ей звонили?
   - Один раз. Это было примерно часов в семь вечера. Она  сказала,  что
приняла какое-то успокоительное лекарство, не то валерьянку, не то  пус-
тырник, и валяется в постели, подремывает. Я предупредил ее, что  больше
звонить не буду, на тот случай, если вдруг она будет спать, чтобы не бу-
дить ее. Она попрощалась со мной до завтра, то есть до утра  субботы.  В
субботу в семь утра снова была съемка. Ну а дальше вы знаете.
   - Да, - подтвердил Коротков. - Дальше я знаю. У меня еще один вопрос,
совсем маленький, и на сегодня я оставлю вас в покое. Скажите, пожалуйс-
та, имела ли обыкновение Алина прятать деньги и ценности в каком-то осо-
бом месте? И если да, то что это за место?
   - Я не знаю, - покачал головой Смулов. - За четыре года мне  ни  разу
не довелось видеть ничего такого. Деньги всегда вынимались  или  из  ко-
шелька, или из ящичка в мебельной стенке. Драгоценности Алина держала  в
шкатулке, которая стояла на полке в той же самой стенке.  Стояла  совер-
шенно открыто, хотя и была заперта на ключ. Ключик висел на общей связке
вместе с ключом от квартиры и почтового ящика. На этой же  связке  Алина
носила и запасные ключи от своей машины, и от гаража. Но это ведь только
то, что происходило на моих глазах. Чем дольше я знал Алину, тем  больше
допускал, что совсем не знаю ее. Впрочем, это я, кажется, уже говорил...
   - Андрей Львович, а откуда у Алины такие драгоценности?  Вы  сказали,
что в шкатулке обычно лежали два кольца, одно золотое с большим  брилли-
антом, другое из платины и тоже с бриллиантом. Три пары серег - и  снова
золото, платина, бриллианты, изумруды. Два колье, одно другого  толще  и
дороже. Пять браслетов, в том числе один - из платины, в пару к  кольцу.
- Коротков закрыл блокнот, глядя в который он перечислял  Смулову  похи-
щенные у Алины ценности. - Откуда все это?
   - От покойной матери, - пояснил Смулов. - Отец Алины был,  собственно
и есть, человек сухой и лишенный сантиментов, Алине было в кого  вырасти
такой холодной. Но разницу между первой и второй женой он  видел  четко.
Первая жена Софья, Сонечка, - мать Алины и двух его сыновей, и оставшие-
ся после нее драгоценности должны были перейти только к