.
Ты меня понял?
   Ирек понял. Шанины амбиции обернулись в итоге тем,  что  теперь  придется
работать в одиночку. Кто знает, может, это и к лучшему. Ведь в его задачу не
входит круглосуточная слежка за объектами. Ему  нужно  лишь  установить  их,
походить следом, посмотреть, как они живут, чем занимаются, чем  дышат,  как
ходят и вообще двигаются. Послушать, как  они  говорят.  И  о  чем  говорят.
Выяснить, что делали раньше, где жили, с  кем  дни  коротали.  Зачем  летали
недавно в Кемерово. Вот и все. С этим  Ирек  и  один  справится,  тем  более
Старпом сам сказал - спешки  нет.  Важен  точный  результат.  Симонов  нужен
живым, а не мертвым, поэтому Старпом и не отдал приказ не  мудрствуя  лукаво
убить всех троих и не париться. Убить-то  можно,  а  деньги  кто  возвращать
будет?
   Он пошел к Захару, долго благодарил его за  отзывчивость,  желал,  как  и
положено, всего самого доброго и светлого и ссылался на полученный  "сверху"
приказ прекратить исполнение задания. Захар снисходительно улыбался и кивал,
а под конец милостиво предложил "обращаться, если что".
   И Ирек начал работать один. Прошелся по всем трем адресам - хоть  в  этом
была польза от Захара, помог установить  по  фамилиям  и  номерам  паспортов
место прописки владельцев. Из троих фигурантов только один,  как  оказалось,
жил там, где был прописан. Остальные двое жили в других местах, и Ирек решил
в первую очередь заняться именно ими. Тот, кого он уже нашел, никуда  теперь
не денется, адресок известен, а других еще искать надо.
   На поиски ушло некоторое время. Наконец появился первый  результат.  Один
объект,  Гусарченко  Эдуард  Олегович,  оказался   официантом   в   каком-то
ресторане, в каком точно - соседи не знали. Найти бравого официанта Иреку не
удалось - как выяснилось, он уже больше месяца в своей  квартире  не  живет,
только раз в несколько дней забегает на полчасика, что-то  принесет,  что-то
возьмет, и уезжает, да и до этого приходил далеко не каждый день.  Мужик  он
молодой, красивый, девушки за ним табуном ходят, вот он  и  ночует  у  своих
зазноб, пока они ему не надоедят. Последнюю его  девушку  зовут  Любой,  это
точно, а вот где живет - сказать трудно. Хорошенькая такая - прямо картинка!
Но и сам Эдик - не последний парень на деревне,  волосы  темно-русые,  глаза
серые, плечи широкие.
   Ирек понимал, что неплохо бы полистать семейные альбомы Эдика Гусарченко,
но взять их негде. В той квартире, которая  числится  за  ним  по  прописке,
живут какие-то посторонние люди, которым Эдик  эту  квартиру  сдает.  И  где
найти его родителей или других каких родственников, они  понятия  не  имеют.
Квартиру снимают всего четыре месяца, заплатили сразу за год вперед - таково
было требование хозяина. Так что в ближайшее время никаких встреч с Эдиком у
них не запланировано. Соседи же ничего  внятного  об  официанте  сказать  не
могли, ибо квартиру он купил недавно, несколько месяцев назад, и почти сразу
же начал ее сдавать.  Выходит,  что  ни  по  старому,  ни  по  новому  месту
жительства Эдуарда Олеговича не нашлось  людей,  которые  видели  бы  его  в
прошлом или позапрошлом году. И это Иреку как-то не понравилось.
   Второй объект  произвел  на  Ирека  впечатление  одновременно  сильное  и
странное.  Тридцатипятилетний  (если  верить  паспорту)   переводчик   Гелий
Григорьевич Ремис приехал в Москву недавно, кажется, откуда-то с  Волги,  не
то из Волгограда, не то из Астрахани. Женился на москвичке и переехал. Но  с
женой прожил недолго, что-то у них там незаладилось, и он ушел. Снимает хату
где-то на Севере Москвы,  на  самой  окраине,  там  подешевле.  Ирек  помнил
указание Старпома: сведения собирать только стороной, ни у объекта, у  ни  у
его близких ничего не спрашивать и вообще  на  пушечный  выстрел  к  ним  не
подходить. Тот из них, кто окажется Симоновым, все время настороже, спугнуть
нельзя. Поэтому Ирек побоялся знакомиться с проживающей  по  месту  прописки
Ремиса женщиной, на которой фигурант женился. С превеликим трудом отыскал он
Гелия Григорьевича на Вагоноремонтной улице, где  тот  снимал  однокомнатную
квартирку. Красивый рослый молодой мужчина отчего-то выглядел  несчастным  и
затравленным,  все  время  оглядывался  и  вообще   производил   впечатление
мальчугана, которого постоянно обижают более сильные одноклассники. Но самым
ужасным для Ирека оказалось то, что Ремис ходил в церковь. Регулярно - не то
слово! Каждый день. Уж что он там делал, молился ли, со священником  общался
или просто так стоял, душу успокаивал, - неизвестно. Ирек  попытался  как-то
зайти следом за ним, да не выдержал и через несколько минут сбежал.  Неуютно
ему в церкви, словно сила какая-то гонит  прочь,  на  улицу,  на  воздух.  С
третьим же объектом все оказалось куда проще. По словам тусующихся во  дворе
дома мужиков, Виктор Слуцевич был коренным москвичом, хотя и он тут живет не
так давно, но это и неудивительно. Теперь молодые мужики  редко  подолгу  на
одном месте сидят, как свободную куплю-продажу жилья разрешили, так и скачут
с хаты на хату, то новенькое что-нибудь купят, если денег много,  то  снимут
квартиру поближе к месту работы,  то  к  бабе  временно  переедут.  Работает
Виктор в риэлторской фирме, целыми днями мотается по квартирам, с  клиентами
встречается. Замкнутый, ни с кем из соседей не общается, ни к кому  в  гости
не ходит и к себе не зовет.
   Этот последний вызвал у Ирека самые сильные подозрения. Милашка Эдик (как
он его заочно окрестил) слишком открыт и  общителен  для  человека,  который
скрывается и живет по чужим документам. Набожный переводчик  Ремис  выглядит
слишком скромным и забитым для удачливого игрока и убийцы. А вот Слуцевич  -
самое то.
   В один из дней  Ирек  потащился  следом  за  Слуцевичем,  вышедшим  после
рабочего дня из офиса своей конторы. Тот отправился в  казино,  поиграл  там
около часа и ушел. А Ирек остался. Дождавшись,  пока  Слуцевич  скроется  из
виду, подсел за тот же стол, за которым играл Виктор. И то, что он  услышал,
заставило его крепко призадуматься. Оказывается, Виктор  здесь  назвал  себя
Эдиком и дал понять, что три года провел  на  зоне.  На  следующий  день,  в
субботу, Ирек с  раннего  утра  занял  пост  неподалеку  от  дома,  где  жил
Слуцевич. Объект вышел около одиннадцати  часов,  роскошный,  светловолосый,
сероглазый, широкоплечий, одетый в дорогие  летние  брюки  от  Сен-Лорана  и
шелковый тонкий пиджак от Версаче и  сел  в  припаркованный  возле  подъезда
"Рено". Ирек тут же нырнул в свой "Ниссан", который  ему  временно  выделили
для работы в Москве.
   Сперва Слуцевич направился на своей машине в Кунцево, где возле метро его
ждала красивая темноволосая девушка. Вместе с девушкой он двинулся в сторону
центра, поставил машину на  подземную  стоянку  под  гостиницей  "Москва"  и
дальше  пошел  со  своей  дамой  пешком.  Ирек,  держась   на   почтительном
расстоянии, следовал за ними. Они вошли в ресторан и  уселись  перед  барной
стойкой. Почти все столики пустовали, для обеда  еще  рановато,  но  в  баре
посетителей оказалось немало. Слуцевич со своей подружкой  сразу  нашли  два
свободных места, но эти места оказались последними. Иреку оставалось  только
стоять со своим пивом в сторонке, наблюдая издалека. Публика показалась  ему
несколько сомнительной, и он удивился, почему  так  дорого  одетый  Слуцевич
привел свою подружку в такое недорогое заведение.
   Парочка о чем-то нежно ворковала, а  Ирек  стоял  и  злился.  И  вдруг...
Слуцевич начал вертеть головой, словно выискивая кого-то глазами. Встретился
взглядом с Иреком, поднялся и направился прямо к  нему.  У  Ирека  мгновенно
пересохло во рту. Неужели он? Вычислил?
   - Слушай, парень, - обратился к нему Слуцевич, сияя улыбкой, - у  меня  к
тебе дело. С меня пиво, если поможешь.
   - А что надо?
   - Мне надо отлучиться минут На десять, кое с кем парой слов перекинуться.
Постереги мою барышню, не сочти за труд, а? Сам видишь, какая здесь публика,
я уйду - к ней тут же кто-нибудь подсядет. Обидят еще ненароком. Она у  меня
нежная. Ну как? Договоримся?
   - Базара нет, - бодро ответил Ирек, понимая, что торпеда прошла мимо.
   Они вместе подошли к девушке.
   - Люба, я пошел, через десять минут вернусь, - быстрo проговорил  Виктор.
- Вот он с тобой постоит на всякий случай.
   - Хорошо, - мило улыбнулась девушка.
   - Да вы присядьте, - предложила она, видя,  что  Ирек  мнется  у  нее  за
спиной со своим пивом.
   - Спасибо.
   Он радостно взгромоздился на высокий барный  стул,  по  ставил  кружку  с
пивом на стойку.
   -  Никогда  не  думал,  что  такие  красивые   девушки   посещают   такие
сомнительные заведения, - сказал Ирек. - Это ваш выбор или вашего друга?
   - Меня Эдик сюда привел, здесь публика действительно немного... не  того,
зато кофе варят чудесный.
   - Так его зовут Эдик? - уточнил он, чтобы быть уверенным, что  понял  все
правильно.
   - Да, Эдик. Мне тоже это место сперва не понравилось, но кофе здесь  и  в
самом деле первоклассный. Знаете, Эдик меньше  всего  обращает  внимание  на
антураж, он работает официантом и понимает, что главное - это  кухня,  а  не
интерьер.
   Ирек уже открыл было рот, чтобы задать следующий  вопрос,  но  прямо  над
ухом раздался голос Слуцевича:
   - Я вернулся. Все оказалось куда быстрее, чем планировалось. Спасибо, что
помог. Любочка, ты не соскучилась без меня?
   Ирек поспешно слез со стула, уступая место Виктору-Эдику. Виктор,  как  и
обещал, заказал пиво для Ирека и недвусмысленно дал ему понять, что на  этом
их знакомство заканчивается. Дальнейшие попытки следить за Слуцевичем с этой
минуты не имеют смысла, он запомнил лицо Ирека  и  будет  его  узнавать  при
каждом удобном случае. Черт возьми, как неудачно! Но, с  другой  стороны,  с
точки зрения информации улов был  весьма  и  весьма  внушительным.  Выходит,
официант Эдик Гусарченко и сотрудник риэлторской  фирмы  Виктор  Слуцевич  -
одно и то же лицо. Не может быть столько совпадений. И имя, и род занятий, и
даже имя девушки -  Люба.  И  внешность  Слуцевича  полностью  подходит  под
описание    Гусарченко    -    русоволосый,    сероглазый,     широкоплечий,
привлекательный. Но как же так получается? Зачем Симонову два разных имени и
две разные профессии? Впрочем, пустой вопрос, одно-то имя ему  всяко  нужно,
так почему не два и не три? Но сомнений нет, это он, Эдик Гусарченко, он  же
Виктор Слуцевич, он же Юрий Симонов. Теперь есть о чем докладывать Старпому.
Глава 9

   Предложение режиссера Натальи  Вороновой  собрать  в  выходной  день  всю
съемочную  группу  вместе  с  актерами  и   предоставить   оперативникам   и
следователю возможность задать все необходимые вопросы энтузиазма у  сыщиков
не вызвало. Вороновой объяснили, что если бы с самого начала было  известно,
кого  и  о  чем  спрашивать,  чтобы  получить  необходимую   для   раскрытия
преступления информацию, то  убийцы  Теймураза  Инджия  давно  уже  были  бы
найдены. В том-то  и  сложность  розыскной  работы,  что  сначала  в  голову
приходят одни версии, и вопросы задаются соответствующие, а потом, когда они
не подтверждаются, выдвигаются другие версии, и вопросы встают совсем  иные,
да и люди, которые могли бы на них ответить,  -  тоже  другие.  Так  что,  к
сожалению, не исключено, что съемочную группу еще не  раз  и  не  два  будут
систематически отрывать от  работы  и  нарушать  тем  самым  жесткий  график
съемок.
   Воскресенье Настя Каменская решила посвятить общению с Русланом Нильским.
Решение это созрело после того, как накануне, в субботу, Коротков поведал ей
о своем свидании с актрисой Ириной Савенич.
   - Девушка просто-таки рвет и мечет, - с  усмешкой  сообщил  он,  сидя  на
Настиной  кухне  и  наблюдая,  как  она  борется  с  собственной  кулинарной
неграмотностью в попытках освоить очередное блюдо в строгом  соответствии  с
рецептом из толстой книги "Кухня народов  мира".  -  Она  уверена,  что  Яна
Нильская заигрывает с мужем Вороновой, причем небезуспешно.  Вчера  господин
Ганелин целый день развлекал Яну поездками по дорогим магазинам и  трапезами
в экзотических ресторанах вплоть до посещения ночных заведений. И результат,
должен тебе сказать, ошеломляющий. Яна перестала требовать возвращения домой
и даже, как было доложено, улыбалась и сделалась доступной контакту.
   - Это кем же тебе было доложено? - поинтересовалась Настя,  мелко  шинкуя
овощи.
   - Ну как кем... Ириной, конечно. Она сегодня с утра, едва глаза продрала,
тут же кинулась звонить Вороновой и выяснять, как у них дела.  Вот  Воронова
ей и сказала, что Яна заметно повеселела и что сегодня намечается второй акт
пьесы под названием "Разгон тоски".  Насчет  пьесы  -  это,  конечно,  Ирина
добавила, а Воронова ей сказала, что сегодня Яна снова не поедет с  ними  на
съемку, потому что ее на целый день забирает Ганелин. Ирина  в  ярости.  Для
нее Воронова дороже родной матери,  и  посягательства  на  чужого  мужа  она
вынести не может. Забавная девчонка.
   - Ага, - Настя рассеянно кивнула,  выкладывая  тонко  порезанный  лук  на
сковороду с шипящим раскаленным маслом.
   На соседней конфорке стояла  вторая  сковорода  в  ожидании  натертой  на
крупной терке моркови.
   - Слушай, ты не знаешь, почему лук и  морковь  нельзя  жарить  вместе?  -
спросила она жалобно. - Ну черт знает что такое! В книге написано: жарить по
отдельности. А это же две сковороды. Их потом мыть  надо.  Все  эти  рецепты
рассчитаны на хозяек, у которых есть домработницы.
   - Или посудомоечные машины, - заметил Юра.  -  Чего  твой  Чистяков  тебе
такую машинку не купит? Сунул в нее посуду, нажал кнопку и отдыхай. Дешево и
сердито.
   - Во-первых, не так уж и дешево. Во-вторых, ее ставить  некуда,  в  нашей
кухне для нее места  нет.  В-третьих,  это  нерационально.  Ну  зачем  нужна
посудомоечная машина в семье, где всего два человека?  Гости  у  нас  бывают
редко, а за собой мы уж как-нибудь сами посуду  помоем.  Это  я  просто  так
разнылась,  от  осознания  собственной   неприспособленности   к   домашнему
хозяйству.
   Настя достала терку и принялась терзать морковь.
   - Что еще интересного тебе рассказала твоя актриса?
   - Еще она  мне  рассказала,  что  у  господина  Ганелина  есть  серьезные
финансовые трудности, и  он  не  гарантирует  своей  супруге  оплату  съемок
сериала в полном объеме.
   - Ух ты! - Настя оставила в покое  несчастную  морковь  и  повернулась  к
Короткову. - Это точно? - переспросила она.
   - Ирине сказала Воронова, а Вороновой - сам Ганелин.
   - Вот беда... - пробормотала Настя.
   - Почему беда?
   - Да потому, что Афоня как в воду глядит. Он с самого начала был  уверен,
что Ганелин заинтересован в прекращении съемок, и заставляет меня  искать  в
этом направлении. Я  еще  вчера  вечером  должна  была  ему  докладывать  по
финансовым делам Ганелина. Слава богу, он куда-то умотал, его  в  конце  дня
уже не было, но в понедельник спросит обязательно. Если не сегодня.
   - Так  я  не  понял,  из-за  чего  ты  расстраиваешься?  Хорошая  версия,
красивая. Правда, малость невероятная, но мы вообще живем в  веселое  время,
когда постоянно случается то, о чем несколько лет  назад  и  помыслить  было
невозможно. Не только новые способы совершения преступлений появляются, но и
новые мотивы. Убить человека, чтобы сорвать съемки фильма! А? Каково? Если б
мне  лет  десять  назад  кто-нибудь  такое  сказал,  я  бы  ему  посоветовал
фантастические романы писать. А теперь вот сижу с тобой на кухне и на полном
серьезе такую бредятину обсуждаю. И ничего, даже язык не отсыхает.
   Настя взяла миску и терку, перенесла их с рабочего  стола  на  обеденный,
чтобы стоять лицом к Короткову, и некоторое время сосредоточенно  занималась
превращением моркови в тонкие короткие полоски.
   - И в эту  бредятину  хорошо  укладываются  подметное  письмо  невнятного
содержания и отвратительные дохлые крысы, -  заметила  она  после  недолгого
молчания. - Водителя убьем, внесем смуту в умы  и  разлад  в  график  работы
съемочной группы, поселим нервозность, дождемся выхода за рамки  бюджета,  а
потом сделаем так, что сценарист уедет, бросив Воронову сражаться с  сюжетом
и с бюджетом один на один.
   - Во! - Коротков выразительно поднял указательный палец.  -  Все  одно  к
одному. Я уже зарядил  с  утречка  людей  чтобы  проверили  финансовые  дела
Ганелина. Похоже, у нашего нового начальника, которого  ты  так  не  любишь,
все-таки есть нюх. И тебе, как это  ни  прискорбно,  подруга,  придется  это
признать. Есть только один момент, который меня сильно смущает.
   - Да ну? - Настя скептически вздернула брови.  -  Неужели  тебя,  старого
циника и бабника, еще что-то может смутить?
   - Я попрошу! Во-первых, я не старый, а во-вторых, не бабник. Я влюбчивый,
а это не одно и то же. Так  вот,  подруга,  я  не  понимаю,  зачем  все  эти
сложности с убийством и прочими  наворотами.  Ну  почему  Ганелин  не  может
просто сказать жене, что у него нет и пока не будет тех денег, на которые он
рассчитывал еще месяц назад и которые ей пообещал? Ну что она, убила бы  его
за это? На развод бы подала? Воронова показалась мне очень уравновешенной  и
разумной женщиной, она вполне в состоянии понять, что такое бизнес  и  какие
непредсказуемые скачки в нем бывают. Я полагаю, услышав такую  новость,  она
бы расстроилась ужасно, может быть, даже поплакала  бы,  но  и  все.  Ничего
страшнее не произошло бы.  Так  зачем  было  затевать  всю  эту  мутотень  с
убийством водителя,  похищением  Яны,  письмом  и  крысами?  Ты  можешь  мне
объяснить?
   - Могу.
   Миска  наполнилась  тертой  морковью,  Настя  включила  газ  под   второй
сковородкой, налила масло, помешала жарящийся рядом лук.
   - Садисты они, эти составители кулинарных правил, - снова заныла  она.  -
Теперь я должна буду стоять, как памятник, возле плиты и помешивать то одно,
то другое, чтобы не пригорело. Неужели нельзя как-нибудь по-другому  рецепты
придумывать?
   - Не канючь, все так готовят - и ничего, никто не умер. Кстати, а что это
будет-то? Ради чего ты принимаешь такие смертные муки?
   - Это будет рыба по-гречески. Сначала  надо  пережарить  лук  и  морковь,
потом пожарить рыбу кусочками, потом все это перемешать, залить  кетчупом  и
потушить. И есть можно не раньше чем через двенадцать часов, чтобы рыба  как
следует пропиталась.
   - Да ну? По-моему, в  нашей  столовке  это  подают  в  разделе  "холодные
закуски". Только называется это рыбой под маринадом, а не "по-гречески".
   - Очень может быть, - согласилась Настя. - Вот я  и  решила  попробовать.
Выбирала из кулинарной книги что попроще.
   - А есть когда дадут? - живо поинтересовался Юра.
   - Я же сказала - через  двенадцать  часов.  Для  тупых  объясняю:  завтра
утром.
   - Ну ни фига себе! - расстроился он. - Это ж сколько мне терпеть? В твоей
книге нет ничего такого же простого, но чтобы сразу можно было кушать?
   - На, - Настя сунула ему толстый том, - сам ищи, не отвлекай меня,  а  то
все сгорит.
   В течение десяти минут на кухне царило молчание, Настя  помешивала  овощи
на сковородах, Коротков сосредоточенно шелестел страницами.
   - Аська, у тебя рис есть? - спросил он наконец.
   - Есть.
   - А яйца?
   - Три штуки или четыре.
   - А чеснок?
   - Вот этого не знаю, надо посмотреть. Кажется, был, но я не уверена.
   - Масло сливочное точно есть, я его видел. Слушай, я нашел обалденное  по
простоте и калорийности блюдо. Называется "яйца по-неаполитански".
   - Тоже мне, первооткрыватель! - фыркнула Настя. - Я  это  блюдо  сто  лет
назад открыла. Его можно приготовить даже при  моем  феерическом  кулинарном
кретинизме.
   - А чего же не готовишь? Ведь просто же. И вкусно, наверное.
   -  Действительно,  вкусно.  Иногда  готовлю,  когда  надо   к   Чистякову
подлизаться. Один раз в год.
   - Почему так редко?
   - А оно непрактичное. Чтобы это блюдо красиво выглядело, его надо  делать
в бол