обой? Сегодня мне бы-
ло бы лучше и проще, а завтра я бы волосы на себе рвала. Поэтому я и  не
хочу менять ситуацию. Пусть она останется такой, как есть на сегодняшний
день. Да, мне сегодня тяжело с тобой разговаривать, ты  настроена  враж-
дебно, ты обижаешься на меня, но я это как-нибудь переживу. Зато  потом,
если я буду на двести процентов уверена в  твоей  невиновности,  я  буду
точно знать, что этому есть объективные причины, а не мое слепое доверие
к человеку, которого я когда-то, я подчеркиваю, когда-то давно знала.
   В кухне повисло недоброе молчание. Настя закурила еще одну  сигарету,
сделала несколько затяжек.
   - Мы можем изменить ситуацию только в одну сторону. Если тебе  непри-
ятно общаться со мной, я сейчас уйду, и ты меня больше не увидишь. С то-
бой будет работать другой сотрудник. Но для тебя это в принципе мало что
изменит, потому что подозревать тебя я все равно буду. Так как, Ира? Бу-
дем работать или будем эмоции жевать?
   Ирина медленно отошла от стены и села на табуретку возле стола.
   - Я сделаю еще кофе, - сказала она, не глядя на Настю, и стала  засы-
пать в стоящую на столе кофеварку смолотый кофе. -  Ты  можешь  задавать
свои вопросы.
   - Может, улыбнешься для приличия? - пошутила Настя, стараясь сгладить
возникшую неловкость.
   - Нет уж. Отвечать буду добросовестно, это я тебе обещаю, а с улыбка-
ми не получится.
   - Обиделась?
   - А как ты думаешь? - Ирина подняла голову и вызывающе посмотрела  на
Настю. - А ты бы не обиделась на моем месте?
   - Наверное, обиделась бы, - призналась Настя. - Ладно, так и останем-
ся. Я - со своими подозрениями, ты - со своей обидой.  Нам  нужно  будет
научиться жить с этим. Тогда начнем. Почему Тарасов пришел в тот день на
работу так рано?
   - Не знаю.
   - Он ничего не говорил в пятницу о том, что в понедельник  с  утра  у
него назначена какая-то встреча?
   - Нет, не говорил.
   - Может быть, он должен был ждать чьего-то звонка в  понедельник  ут-
ром?
   - Мне об этом не известно.
   - С кем из работников Совинцентра Тарасов общался в  те  четыре  дня,
что он проработал в вашем отделе?
   - Мне трудно сказать. Сюда к нему никто не заходил, а с кем он общал-
ся, когда выходил из офиса, я не знаю.
   - А он часто выходил из офиса?
   - Довольно часто...
   Светлана Науменко держалась далеко не так хладнокровно, как Ирина Ко-
ролева. Она сильно нервничала, то и дело начиная плакать, пила сердечные
капли и сморкалась.
   Настя задавала ей те же вопросы, что и Ирине: с кем общался Юрий Ефи-
мович Тарасов, что рассказывал о себе и о своих знакомых,  кому  звонил,
почему в тот роковой для него день пришел на работу раньше обычного.
   - Может быть, он хотел стены помыть, - предположила Светлана.
   - Что он хотел?! - Настя решила, что ослышалась.
   - Ну, понимаете, Юрий Ефимович считал, что стены у нас грязные  и  их
нужно помыть. Уборщица этого не делает, но она и не обязана. Игорь  Сер-
геевич категорически запретил ему заниматься уборкой  в  рабочее  время,
сюда же люди ходят, а Юрий Ефимович считал, что стены надо помыть обяза-
тельно. Вот, может быть...
   Науменко всхлипнула и снова потянулась за носовым платком.
   - А что, Игорь Сергеевич очень сердился на Тарасова  за  попытки  уб-
раться в помещении отдела?
   - Очень. Вы даже не представляете, как он сердился. Правда, вслух  он
ничего не говорил, Юрию Ефимовичу не выговаривал, но все равно было  за-
метно. Знаете, Шульгин - он такой добродушный, даже  немножко  легкомыс-
ленный, выпить любит, пошутить, посмеяться. А после того, как Юрий  Ефи-
мович у него в столе прибрался, Игоря как подменили. Злой ходит, с  нами
не разговаривает, даже вроде с лица сбледнул.
   - Не знаете почему? Не догадываетесь?
   - Кому ж приятно, когда у тебя из стола столько гадости вытаскивают и
на всеобщее обозрение выставляют.
   - А Шульгин не пытался объясниться с Тарасовым, сказать ему, что  за-
лезать в чужой стол, а тем более в отсутствие хозяина, неприлично?
   - Не знаю, - Светлана шмыгнула носом. - Я не слышала ничего такого.
   - А вы, Светлана? Он же в вашем столе тоже  порядок  наводил.  Вы  не
сделали ему замечание?
   - Нет. Он же начальник все-таки.
   - Ну и что? Раз начальник, значит, хамить можно?
   - Я не знаю...
   Науменко разрыдалась.
   - Он... Он говорил, что сокращение скоро... На тридцать  процентов...
Всех...
   "Все понятно, - подумала Настя. - Стоя на пороге  тридцатипроцентного
сокращения, она, конечно же, не рискнула  делать  замечание  новому  на-
чальнику. Логика примитивная, но  железная.  Если  собираются  сокращать
третью часть рабочих мест, и в это же самое время на вакантное место за-
местителя начальника отдела назначают  нового  сотрудника,  вместо  того
чтобы сократить эту совершенно никчемную должность, то  вновь  назначен-
ный, очевидно, важная персона или особа приближенная  к  императору,  то
бишь к гендиректору. Попробуй сделай ему замечание - завтра же без места
и останешься".
   - А Ирина? Как она восприняла тот факт, что Тарасов рылся в ее столе?
   - Злилась, конечно. Даже сказала ему дерзость, но  он,  наверное,  не
понял.
   - И что же она ему сказала?
   - Что-то вроде того, что, мол, кто не знает про тампексы,  тому  и  в
женских вещах рыться не страшно. Я думала, он покраснеет, а он даже ухом
не повел, будто и не слышал.
   - А что, Ирина сокращения не боится?
   - Боится, почему же.
   - Как же она осмелилась дерзить Тарасову?
   - Понимаете, у нас в отделе раньше было по  штату  два  начальника  и
пять консультантов. Когда Ира пришла сюда, три места консультантов  были
заняты, ей отдали четвертое и попросили по возможности работать за пято-
го. Она согласилась, тем более что ее обещали  материально  поощрять  за
совмещение участков. Никаких денег ей, конечно, не дали,  а  когда  было
сокращение, пятое место консультанта просто сократили, вменив Ире в обя-
занность выполнять его функции, за ту же самую зарплату,  между  прочим.
Ну, Ирина у нас работы не боится, у нее в руках все  горит.  Потом  один
наш сотрудник погиб, попал под машину, Ирка его участок взяла, за это ей
категорию повысили. Потом было еще одно сокращение, должность этого  по-
гибшего сотрудника у нас отобрали и еще алкаша одного выкинули, вместе с
местом, естественно. А Ирке сказали: "Раз вы теперь  консультант  второй
категории, вы должны работать больше. Будьте-ка любезны, возьмите себе и
этот участок". Так и получилось, что Ира работает на четырех участках, а
я только кофе подаю да флажки с цветочками расставляю. Уж с этим-то  она
точно справится. Поэтому ее сокращать нельзя, ей замены нет. Вместо  нее
придется четырех человек брать, а куда? Должностей-то  нет,  посокращали
все.
   - Понятно. Все-таки давайте вернемся к Шульгину. Как вы думаете,  по-
чему он спустил с рук своему новому заместителю такую выходку, как обна-
родование содержимого его письменного стола?
   - Да потому же, почему и я промолчала. Сокращения боится. Кому  нужны
два руководителя для двух подчиненных? Курам на смех. Ясно же, что одно-
го будут сокращать. И ясно, что не того, кого только что назначили.
   - Но если это совершенно ясно, то Шульгину терять было нечего, -  за-
метила Настя. - Его сократят в любом случае. Так почему  бы  не  отвести
душу и не сказать во всеуслышанье хаму, что он - хам.
   - Ой, нет, не скажите, - Светлана всплеснула руками. - Для него очень
важно остаться на работе здесь, в Совинцентре. Здесь оклады  огромные  и
часть начислений идет в валюте. Пусть не в нашем отделе, но  ему  обяза-
тельно надо здесь остаться. А Юрий Ефимович - человек гендиректора,  это
все знали, с ним ссориться нельзя.
   "Значит, Тарасов - человек гендиректора. Это уже интересно. К нему я,
конечно, не пойду, рылом не вышла. К гендиректору пойдет Юра Коротков".
   - Припомните, пожалуйста, все, что Тарасов рассказывал о себе, о сво-
ей семье, - попросила Настя.
   - Да он ничего особенного и не рассказывал. Когда учил  нас,  как  за
цветами ухаживать, обмолвился, что разводит розы на даче.  Еще  говорил,
что у него три овчарки дома живут, только я не поняла, в городской квар-
тире или на даче. Дети, говорил, выросли, живут отдельно, а он - с женой
вдвоем. Про внуков ничего не рассказывал, я, во всяком случае, не помню.
Может, их и нет еще.
   - А про свою прежнюю работу? Чем раньше занимался,  почему  решил  ее
сменить?
   - Нет, про это почти ничего не говорил. Упоминал, что работал  в  Уп-
равлении делами Министерства среднего машиностроения. А про  то,  почему
решил сменить место службы, нам и  в  голову  не  приходило  спрашивать.
Здесь платят много... Знаете, - оживилась вдруг Науменко, - был один за-
бавный момент. Когда он свои вещи в стол выкладывал,  я  заметила  такую
стеклянную штуковину, не то болванка, не то палка, толстая такая  и  ко-
роткая. Я спросила, что это такое, а он мне ответил, что эта штука весит
ровно семьсот пятьдесят шесть граммов, потому что это самый  оптимальный
вес пресса для приклеивания фотографий на пропуска. Средмаш  -  закрытая
система, там все только с пропусками ходят. Если пресс слишком  тяжелый,
из-под фотокарточки выдавливается клей, а если слишком легкий - она пло-
хо приклеивается и начинает бугриться.
   - Что начинает делать? - переспросила ошеломленная Настя.
   - Ну, это он так сказал - бугриться. В смысле, буграми идет. А  чтобы
пропуск выглядел достойно, вес пресса должен быть ровно семьсот  пятьде-
сят шесть граммов. Якобы эту болванку с таким точным весом для него спе-
циально отливали.
   - Бред какой-то, - пожала плечами Настя.
   - Не знаю, - покачала головой Светлана. - Это его слова, я ничего  не
выдумала. Ира может подтвердить, она тоже это слышала.
   Игорь Сергеевич Шульгин разговаривал с Настей неохотно. Был уже конец
рабочего дня, он, видно, успел где-то приложиться к рюмке,  и  напускная
бравада явно боролась в нем с нежеланием разговаривать с работником уго-
ловного розыска, чтобы не обнаружить присутствие алкоголя.
   - Игорь Сергеевич, это правда, что вам предстоит сокращение почти  на
треть?
   - Не знаю. Я не обращаю внимания на слухи и сплетни.
   - Но вы слышали такие разговоры?
   - Я не прислушиваюсь к тому, что болтают бездельники.
   Настя внимательно посмотрела на Шульгина. Рослый, начавший полнеть  и
лысеть, он все еще сохранял определенную  привлекательность,  хотя  было
понятно, что еще чуть-чуть - и он превратится в обрюзгшего облезлого па-
виана, у которого за плечами активное алкогольно-сексуальное прошлое,  а
впереди - тусклая и длинная старость с болезнями печени и простаты.  Мо-
жет быть, он бесится оттого, что предчувствует это?
   - Игорь Сергеевич, с вами советовались, назначая нового заместителя?
   - Непременно. Я никогда не позволял назначать  моих  подчиненных  без
моего ведома.
   "Ах ты Боже мой, какие мы гордые. Заместитель, между прочим, подчиня-
ется не тебе, а вышестоящему начальнику. Это вышестоящий начальник реша-
ет, кто годится, чтобы замещать тебя, когда тебя нет, а кто не годится".
   - И вы предварительно изучали кандидатуру Тарасова?
   Быстрый взгляд в сторону, судорожное подергивание щеки,  но  все  это
так мимолетно, так быстро, словно бы просто почудилось.
   - Да, я смотрел его документы.
   Ответ Шульгина на этот раз прозвучал не так уверенно.
   - Игорь Сергеевич, постарайтесь вспомнить, что в  его  характеристике
убедило вас в том, что Тарасов годится на должность вашего  заместителя.
Почему вы согласились с его кандидатурой?
   - Ну, я сейчас уже не припомню.
   - Но ведь это было недавно, Игорь Сергеевич. Королева и Науменко  ра-
ботают у вас несколько лет, в последние годы вы никого не брали на рабо-
ту, Королева была последней, а потом вы только сокращали должности и лю-
дей. Вы просто не можете не помнить, что было написано в  характеристике
человека, которого вам назначили заместителем. Это же единственное новое
назначение в ваш отдел за пять лет.
   - Я же сказал, не помню.
   В голосе Шульгина явственно послышалось раздражение, которое  он  тут
же постарался притушить.
   - Хорошо, пойдем дальше, - легко согласилась Настя. - Как вы отреаги-
ровали, когда увидели, что Тарасов разбирал вещи из вашего стола?
   - А как я должен был отреагировать? - ответил он вопросом на вопрос.
   - Ну, не знаю, - рассмеялась Настя. - Все в такой ситуации ведут себя
по-разному. Одни возмущаются и скандалят, другие благодарят за  наведен-
ный наконец-то порядок, третьи вообще не обращают на это внимания, вроде
так и должно быть. Некоторые хохочут, некоторые выходят из себя от него-
дования. Вы-то что сделали?
   - Какое это имеет отношение к  убийству  Тарасова?  -  резко  спросил
Шульгин. - Вы же не думаете, что это я его убил за то, что  он  рылся  в
моем столе?
   - А почему нет? - невинно осведомилась Настя, которой уже изрядно на-
доел этот Игорь Сергеевич с его показной уверенностью  в  себе  и  плохо
скрываемым паническим ужасом перед перспективой вылететь  из  совинцент-
ровской кормушки. Мало того, что его заместителя убили  прямо  в  офисе,
так еще эта девка из милиции носом крутит, поди, выхлоп учуяла. А ну как
скажет кому-нибудь...
   - Почему я не могу так думать? - продолжала она,  словно  не  обращая
внимания на бьющую через край ненависть,  которая  изливалась  прямо  из
глаз Шульгина. - Что противоестественного вы видите в этой мысли?
   - Вы... вы... Как вы смеете?!
   - А почему нет? - повторила она устало. - Я в равной  мере  допускаю,
что Тарасова могла задушить и Королева, и Науменко, и вы, и  кто  угодно
другой. Поймите же, Игорь Сергеевич, мы знаем об убитом так мало, что не
можем с уверенностью вычеркнуть ни вас, ни кого бы то ни было.  Если  вы
знаете о нем больше, чем я, так помогите же мне, поделитесь своими  зна-
ниями. Может быть, это поможет снять подозрения и с вас, и с ваших  сот-
рудниц. А пока вы огрызаетесь и всем своим видом показываете, как я  вам
не нравлюсь, ситуация к лучшему не изменится, в этом я  могу  вас  заве-
рить.
   - Вы не имеет права так со мной разговаривать, - вспылил  Шульгин.  -
Кто вы такая, чтобы меня подозревать? Я старше вас на двадцать  лет,  вы
просто сопливая девчонка, а явились сюда права качать. Вы должны  убийцу
ловить, а вы готовы следом за Тарасовым рыться в чужом грязном белье и в
чужих бумагах, даже если они личные. Я не желаю больше с вами разговари-
вать. Я буду давать показания только вашему начальнику, надеюсь,  он,  в
отличие от вас, человек приличный и достойный.
   - Вынуждена вас разочаровать, Игорь Сергеевич, с моим начальником  вы
вряд ли договоритесь. У него характер очень тяжелый, я  по  сравнению  с
ним просто бабочка, такая же невесомая и безвредная. И еще одно. Не надо
преувеличивать возрастную разницу между нами, я гораздо старше,  чем  вы
думаете.
   Настя методично собрала со стола листки с записями,  сигареты,  зажи-
галку, сложила все это аккуратно в свою необъятную  спортивную  сумку  и
встала.
   - Не буду больше отнимать у вас время, Игорь  Сергеевич.  Завтра  вам
позвонит мой начальник, с которым вы так мечтаете встретиться, и  назна-
чит вам время, когда вы должны будете явиться к нему  на  Петровку.  Там
вам понравится гораздо меньше, чем здесь, на привычной вам уютной кухне,
где вы на своей территории и можете вести себя так, как вам хочется. Да,
кстати, не хочу наносить вам удар в спину, поэтому предупреждаю заранее:
завтра мой начальник полковник Гордеев обязательно спросит  вас,  почему
ваши показания не оформлены протоколом. И что вы ему ответите?
   - А что я должен ему отвечать? - окрысился Шульгин. - Откуда я  знаю,
почему вы не записали мои показания в протокол. Чего вы меня  запугивае-
те?
   - Ну правильно, - вздохнула она. - Вы не знаете. Тогда он вызовет ме-
ня и спросит об этом. И мне придется ему сказать, что вы были на  момент
беседы со мной в нетрезвом состоянии, а у лиц, находящихся  в  нетрезвом
состоянии, показания брать нельзя. Как события будут развиваться дальше,
я не знаю. Следователь может, например,  направить  вашему  гендиректору
бумагу о том, что ответственные работники Совинцентра пьют во время  ра-
боты и даже в такой серьезной ситуации, как расследование убийства, счи-
тают возможным являться на беседу к работникам милиции в пьяном виде.  А
уж о том, что у них в столах хранится, разговор пойдет отдельно. Я с ва-
шего позволения выкурю еще одну сигарету, а потом вы скажете мне, будете
ли вы разговаривать со мной или пойдете завтра на Петровку к  полковнику
Гордееву.
   - Как вы можете утверждать, что я пьян? - упорно возмущался  Шульгин.
- Вы этого не докажете.
   - Докажу, - спокойно сказала она, закуривая и пряча зажигалку обратно
в сумку. - В вашем учреждении есть медчасть, я приглашу врача, подписан-
ная им справка будет иметь достаточную силу в глазах следователя. А ска-
занного им слова  будет  достаточно,  чтобы  поставить  крест  на  вашей
карьере в этом валютном раю. Одно дело - пить втихую,  в  уголке  и  при
этом не терять лица. И совсем другое дело - не суметь совладать  с  соб-
лазном, зная, что с тобой будет разговаривать работник уголовного розыс-
ка или следователь. Вы не умеете держать себя в руках и постепенно  дег-
радируете, и тот факт, что для определения вашего состояния работник ми-
лиции вызвал врача, свидетельствует об этом более чем красноречиво.  Две
минуты, Игорь Сергеевич, еще две минуты, и я уйду. Если, конечно, вы  не
передумаете.
   Через две минуты Анастасия Каменская обернула вокруг шеи длинный теп-
лый шарф, наглухо застегнула куртку и пошла по длинному извилистому  ко-
ридору к лифту. Игорь Сергеевич Шульгин не произнес больше ни слова.
   После семи вечера в управлении уголовного розыска народу было  ничуть
не меньше, чем днем. Никто не удивился тому, что в  начале  восьмого  на
работе появилась Каменская, это было в порядке вещей. Не заходя к  себе,
она толкнула дверь комнаты, которую занимали Юра Коротков и Коля  Селуя-
нов. Оба они сидели за своими столами и как по команде  подняли  на  нее
вопрошающие глаза.
   - Ну как? Получилось? - спросили они чуть ли не хором.
   - Будем надеяться.
   Она не раздеваясь уселась на свободный стул и полезла за сигаретами.
   - Никогда не думала, что это так трудно. Полдня строила из себя  злую
тетку Настасью, а все для того, чтобы  завтра  пришли  хорошие  мальчики
Юрочка и Коленька, и весь протокольный отдел кинется к  ним  в  объятия,
утопая в слезах и соплях. Ну и сценарий вы мне подсунули!
   На самом деле старая как мир схема "злой следователь - добрый  следо-
ватель" была использована сегодня с несколько иной целью. Настя не  ста-
вила перед собой задачу собирать информацию. Ей сегодня нужно было свои-
ми глазами посмотреть на трех главных подозреваемых, составить представ-
ление об их характере и стиле мышления. А уж потом  прикладывать  к  ним
всю ту информацию, которую соберут для нее Коротков и Селуянов. И уж ко-
нечно, собирать эту информацию они будут не при помощи длительных  душе-
щипательных бесед с тремя главными фигурантами. У ребят для  этого  есть
свои способы, приемы и источники сведений.
   Итак, Ирина Королева. Умная, хладнокровная,  расчетливая.  Следит  за
каждым словом, случайных проговорок не допускает.  Почему-то  занимается
скучным и неперспективным делом, хотя имеет хорошее образование и  прек-
расные способности. Имела все возможности убить Тарасова. Судя по заклю-
чению врача, смерть его наступила не позже восьми сорока пяти,  а  через
двадцать минут, если верить Королевой, она обнаружила труп на кухне. Ес-
ли преступница - она, то могла ли она по складу своего характера  проси-
деть двадцать минут в одном помещении с покойником и только  потом  зво-
нить в охрану? Хватило бы у нее выдержки? Несомненно. Может  ли  кто-ни-
будь подтвердить, что она вошла в здание Совинцентра в восемь пятьдесят,
как она утверждает, а не раньше на десять-пятнадцать минут?  Нет,  никто