будет мила с ним.  Во  всяком  случае,  она  его  убила.
Скорее всего, деньги и пудреница лежали на столе.  Все,  что  ей  необходимо
было сделать, так это схватить их и выбраться из дома, в то время как  я  на
свою голову входил туда. Продолжение вы знаете. У меня  было  много  версий,
но пудреница говорит сама за себя.
     - А о каком Отисе она говорила?
     - Это она его убила.
     Редферн встал.
     - Нужно его найти.
     - Но подождите...
     - Нечего ждать.
     Мы поехали на трех  полицейских  машинах.  В  первой  ехал  я  с  двумя
копами, Редферн и Саммерс во  второй,  третьей  была  патрульная  машина.  Я
показал им, где мы зарыли  Отиса,  и  они  раскопали  могилу.  Мы  стояли  и
смотрели, в то время как полицейские заворачивали тело  в  дождевой  плащ  и
укладывали в машину. Потом я показал им хижину  и  то  место,  где  она  его
убила.
     - Я думал, что она убила его во сне, но это была только  комедия.  Макс
знал, что она Альма Верн. Она говорила, что однажды застала его  роющимся  в
ее вещах.  Я  думаю,  он  нашел  пудреницу  и  узнал  Альму  по  фотографии.
Следовательно, она должна  была  заставить  его  замолчать,  прежде  чем  он
скажет об этом мне. Ей нужно было убить его в то время, когда я находился  в
хижине. И тогда ей пришла в голову идея разыграть старый  трюк,  попытавшись
убить меня, чтобы я поверил окончательно. И я  клюнул  на  это.  Убедившись,
что я не подозреваю ее ни в убийстве  Бретта,  ни  в  сознательном  убийстве
Макса, она покинула меня. Я обнаружил уже позднее, что Макс знал о  надписи,
и это навело меня на след. Два человека знали о  надписи  и  оба  умерли.  Я
знал, что именно она убила Макса, так что нетрудно было  догадаться,  что  и
Бретта убила она же. Потом я вспомнил о флаконе  с  черной  краской.  Она  и
так, якобы, была черноволосой, так что не могла нуждаться в  нем.  Вот  если
бы она была блондинкой, тогда другое дело. Это  натолкнуло  меня  на  мысль,
что она  не  Веда.  Я  провел  тщательное  расследование  и  убедился,  что,
действительно, Веда была черноволосой и черноглазой и имела  родимое  пятно.
Альма же, как я знал, была блондинкой,  голубоглазой  и  не  имела  никакого
родимого пятна.  Я  выследил  ее,  прежде  чем  идти  сюда,  и  велел  Кейзи
позвонить вам. Вы немного опоздали. Если бы вы приехали раньше, она была  бы
жива. Вот и все.
     - Хорошо, Джексон, - сказал Редферн, вставая.  -  Сейчас  мы  поедем  в
центральное управление и отпечатаем ваши показания. А потом у нас  состоится
еще один разговор.
     Мне не понравился его  взгляд  и  явная  холодность  тона,  однако  мне
ничего не оставалось, как поехать туда и  ждать  решения  своей  судьбы  под
присмотром двух полицейских. Ожидание было долгим, и я начинал все больше  и
больше волноваться. Наконец вышел Саммерс.
     - Идем, - приказал он, и мне не понравилась его кривая ухмылка.
     Мы прошли по коридору в кабинет Редферна. Саммерс закрыл за нами  дверь
и прислонился к ней спиной. Сердце у меня тревожно екнуло.
     - Садись, - Редферн указал рукой на стул.
     Я сел. Некоторое время он задумчиво перебирал  карточки  с  отпечатками
пальцев, лежащие на столе, словно не знал, с чего начать.
     - Я много размышлял над твоим рассказом, - сказал он, поднимая на  меня
глаза. В них плясали какие-то странные огоньки. -  Я  обдумал  все,  и  этот
рассказ кажется мне каким-то кошмарным безумием. Не так ли?
     - Да, но именно так все произошло.
     - Конечно, - он отложил карточки и  положил  руки  на  стол.  -  Прежде
всего нужно выяснить массу  вещей.  Чтобы  вся  эта  история  подтвердилась,
нужны показания Бойда в том, что он делал противозаконные махинации с  целью
завладеть кинжалом, а это будет нелегко. У Бойда много денег  и  влиятельных
связей. Затем мне нужны показания этого парня, Джоя. Он  должен  признаться,
что позволил этой девушке Рукс выйти из квартиры, чтобы убить Бретта,  а  он
может заартачиться. Затем нам нужны показания  агента  федеральной  полиции,
уличающие его в том, что он солгал, и в машине не было трупа Альмы.  А  это,
скорее всего, может лишить его пенсии, так  что,  сам  понимаешь,  он  будет
держаться своей версии, то же относится и к шерифу Галлана.
     - Я знаю все это, но полиция и должна заниматься такими делами.
     - Разумеется, но я не думаю, что сделаю это.  Это  будет  стоить  массу
денег штату и займет много времени. Время и деньги дороги, Джексон.
     - Если вы не проведете расследования, то как же  собираетесь  покончить
с этим делом? Ведь вы же не думаете, что все это проделал я?
     Редферн широко улыбнулся.
     - Я хочу быть откровенным с вами, Джексон. Я  устал  быть  полицейским.
Давление  политических  кругов  этого  города  становится  слишком  сильным.
Трудно оставаться честным. Я ухожу в отставку и Саммерс вместе со мной.
     - Не понимаю... А как же с этим делом... со мной?
     - Как много вопросов, - сказал он, закуривая. - Его многое  интересует,
Саммерс?
     - Еще как! - он ощерил в улыбке желтые прокуренные зубы.
     - Может быть, вы объясните? - сказал я, чувствуя, как  дрожь  пробежала
у меня по спине.
     - Единственная вещь, на которой  держится  твоя  версия,  -  пудреница,
верно?
     - Это, без сомнения, важная улика, но если вы пороетесь немного, у  вас
их будет предостаточно.
     - Пудреница единственное доказательство того, что Альма Бейли  выдавала
себя за Веду Рукс. Никакие другие факты, сколько бы мы  их  ни  собрали,  не
докажут этого, верно?
     - Конечно.
     - Так вот, час назад Саммерс швырнул пудреницу в реку.
     Довольно долгое время до  меня  не  доходил  смысл  его  слов,  я  лишь
недоуменно таращил глаза на Редферна, но потом понял и похолодел.
     - Ради Бога! Что все это значит?.. - заорал я.
     - Уймись! - проворчал Саммерс, сжимая кулаки.
     Я вспомнил о его перстне и снова сел.
     - Посмотри  на  все  это  с  нашей  точки  зрения,  -  спокойно  сказал
Редферн. - Нам наплевать на пудреницу. Она нам не  нужна,  только  осложняет
все дело. Я хочу заявить, что это  именно  ты  убил  Веду  Рукс,  или  Альму
Бейли, или еще кем она могла быть. Наплевать мне на это.  И  всем  остальным
тоже. Мне безразлично, что это она убила Отиса, или это  сделал  ты.  То  же
касается и убийства Бретта. И всем  это  безразлично,  кроме  тебя.  Я  тебя
обвиняю в убийстве Веды Рукс, а чтобы сэкономить деньги, попутно  обвиняю  в
убийстве Отиса и Бретта.
     - Вы не можете этого сделать! - завопил я. - Это же убийство,  Редферн!
Вы же знаете, что я ее не убивал!
     - Все в  порядке,  Джексон.  Мне  пришлось  долго  ждать,  пока  ты  не
окажешься на том месте, где я хотел бы тебя видеть. Теперь ты  там.  Ты  вел
свою  игру  осторожно,  большой  хитрец,  и   в   прошлом   избежал   многих
неприятностей. Но не думаю, что  тебе  удастся  их  избежать  на  этот  раз.
Пудреница исчезла. Бойд говорить не будет. Джой говорить  не  будет.  Офицер
федеральной полиции тем более. Мы с Саммерсом поделим премию. И те  двадцать
тысяч, что, как ты говоришь, Веда взяла у Бретта, тоже. Мы возьмем их  себе.
Все подумают, что вы потратили с Ведой все деньги. Теперь тебе  понятны  мои
рассуждения, Джексон?
     - Вы с ума сошли, если думаете, что вам это удастся,  -  сказал  я,  но
внутри у меня была пустота. Это вполне могло им удасться.
     - Поживем - увидим. Впереди суд. Ты можешь  спорить  и  доказывать,  но
эта история слишком фантастична, чтобы ей поверили. Судьи  будут  издеваться
над вами. Моя же история... гм... она то, что  надо.  Таким  историям  судьи
вполне доверяют. Я это знаю. Тебе она вряд ли  понравится,  разумеется.  Она
тебя вывернет наизнанку.
     Он сделал Саммерсу знак.
     - Ладно, уведи его, - и, повернувшись ко мне, добавил с улыбкой:  -  До
свидания, пройдоха!


     Вот как все обернулось. Я записал эту историю с начала до конца,  чтобы
дать работу своему  адвокату.  Он  усердно  работает,  но  мне  не  нравится
выражение сомнения в его глазах. Он упорно  расспрашивает  о  моем  прошлом,
потому что свидетели обвинения  вытащат  на  свет  божий  кучу  моих  старых
трюков. Историй с шантажом, историй с женщинами. Он  мне  говорит,  что  без
пудреницы доказать ничего невозможно, и мне кажется, что он даже  толком  не
знает, что ему делать.
     Ждать осталось недолго. Газеты утверждают, что  исход  суда  предрешен.
Так думает и Редферн. Он говорит, что, когда со  мной  будет  покончено,  он
уйдет в отставку.  Они  с  Саммерсом  купят  ферму  для  разведения  цыплят.
Забавно, но все полицейские связывают свои надежды с курами...
     Кейзи приходил  меня  навещать.  Он  невесел.  Полиция  денно  и  нощно
охраняет Джоя, чтобы Мак не смог до него дотянуться. Но  Мак  клянется,  что
вытащит меня. Не знаю, как он  это  сделает,  да  и  он  тоже  не  знает.  Я
продолжаю думать о Веде. Я уверен, она меня любила. Если  бы  я  не  сообщил
Редферну, что она в Сан-Бернардино, она бы никогда  не  сказала  такого.  Но
она думала, что я веду двойную игру, и была права.  Что  ж,  теперь  слишком
поздно. Я вижу ее в каждом сне. Она смеется надо мной, и я слышу  ее  голос:
"Бедный, жалкий плутишка, на этот  раз  тебе  не  выбраться!"  Это  начинает
действовать мне на нервы.
     Что еще добавить? Процесс назначен на завтра, и завтра  будет  день.  Я
намереваюсь немного поспать, даже если во  сне  снова  увижу  Веду.  У  меня
предчувствие, что ей недолго осталось меня  беспокоить.  Но  не  стоит  быть
пессимистом.
     Поживем - увидим.



   Джеймс Хэдли Чейз
   Дело о наезде



     -----------------------------------------------------------------------
     Чейз Дж. X. Собрание сочинений. Т. 11. Саван для свидетелей:
     Детектив. романы. - Мн.: Эридан, 1993. - 384 с. Перевод М.Загота, 1992
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 27 октября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     Беспощадная  мафия  и  блеск  бриллиантов,  полицейские и воры. Все это
читатель найдет на страницах 11 тома сочинений Дж.Х.Чейза.


ГЛАВА ПЕРВАЯ


1

     Некоторые  боссы придерживаются твердого правила - никогда не смешивать
работу  и  личную жизнь. Именно к такому типу начальников принадлежал Роджер
Эйткен.  Лишь  после  того,  как  он  упал  с лестницы перед "Плаза Грилл" и
сломал себе ногу, я попал к нему домом и увидел его жену.
     До  этого  случая  он  меня  к  себе  ни  разу не приглашал, и это меня
нисколько  не  беспокоило.  По-моему,  нет  ничего  хуже,  когда  начальник,
крупная  птица,  изображает  из  себя  эдакого  отца родного. Если шеф раз в
месяц  устраивает  дома  званый ужин для сотрудников, совершенно нестерпимый
ужин,  на  котором  все  боятся  притронуться к рюмке или повысить голос, от
такого шефа надо бежать как от чумы - в этом я твердо уверен.
     Роджер  Эйткен  являл  собой совершенно противоположный тип босса - это
был  босс-феодал.  Людей  он  подбирал  себе  очень тщательно и платил им на
четверть  больше,  чем  любое другое рекламное агентство. Примерно неделю он
присматривался,  подходит  человек или нет, и если решал, что нет, невезучим
приходилось с треском вылетать вон.
     Эйткен  возглавлял  "Международное  Тихоокеанское  агентство"  -  самое
большое  и  лучшее рекламное агентство на всем побережье. Прежде чем попасть
туда,  я  работал в маленьком занюханном рекламном бюро, которое одной ногой
стояло   в  финансовой  могиле,  а  босс  его  вскоре  загремел  в  дом  для
неизлечимых  алкоголиков.  Было это года два назад. Хорошо помню, я сидел за
своим  столом  и ломал голову, как лучше подать рекламу посудомоечной машины
-  это убогое создание даже не могло счистить с тарелки остатки соуса, - как
вдруг  мне  позвонила  секретарша  Роджера  Эйткена. Она сказала, что Эйткен
хочет видеть меня по личному делу и просит зайти к нему в шесть часов.
     Я,  разумеется,  много  слышал  об  Эйткене.  Я  знал, что он управляет
агентством,  принадлежащим  кучке  богатых  бизнесменов,  и делает это очень
здорово.  Естественно,  я  сразу же подумал: а не хочет ли он предложить мне
работу?  Естественно,  я  заволновался: работать в "Международном" считалось
мечтой для любого рекламщика на побережье.
     В  шесть  часов я как штык стоял в приемной агентства, а еще через пять
минут   -  перед  столом  Эйткена,  стараясь  мужественно  выдержать  взгляд
стальных  голубых  глаз,  который,  как  нож  масло  -  по-моему,  здесь это
сравнение уместно, - пронзал меня до самого затылка.
     Эйткен  был  крупный, свыше ста восьмидесяти сантиметров роста мужчина,
ширококостный,   с  живым  лицом.  Рот  его  напоминал  защелкнутый  капкан,
агрессивная  челюсть  -  челюсть  крупного  чиновника.  Выглядел  он  лет на
пятьдесят  семь  и  был  полноват в талии, но если это и был жирок, то жирок
тугой, плотный. Короче говоря, было ясно, что этот человек держит форму.
     Секунд  десять он пристально рассматривал меня, потом поднялся, вытянул
вперед руку и крепко, до боли в косточках, пожал мою.
     - Вы  Честер  Скотт? - требовательно спросил он. Голос его, безусловно,
можно было услышать в приемной, не прикладывая ухо к замочной скважине.
     Не  знаю,  за  кого  еще  он  мог  меня  принять, поскольку, прежде чем
добраться  до  его  кабинета,  я назвал свое имя по меньшей мере четырем его
служащим.
     Я сказал, что я - Честер Скотт.
     Он открыл лежавшую на столе папку и постучал по ней пальцем:
     - Ваша работа?
     В  папке  было около двух десятков вырезок из разных газет и журналов -
реклама, сделанная мной за последние четыре-пять месяцев.
     Я сказал, что это - моя работа.
     Он закрыл папку и начал вышагивать по комнате.
     - Не  так  уж  плохо,  - заметил он. - Вы могли бы мне подойти. Сколько
они вам платят?
     Я назвал сумму.
     Он приостановился и уставился на меня, как будто не расслышал.
     - Вам известно, что вы стоите больше?
     Я сказал, что известно.
     - Почему же вы сидите сиднем и ничего не предпринимаете?
     Я  сказал,  что  последнее  время  у  меня было много работы и думать о
чем-то другом не приходилось.
     - Может, для вас работа важнее денег?
     - Я   бы   не   сказал,  -  ответил  я.  -  Просто  последнее  время  я
действительно был занят.
     Еще  несколько  секунд  он  не спускал с меня глаз, потом обошел вокруг
стола и сел в свое кресло.
     - У  меня  вы  будете получать на сотню в неделю больше, чем сейчас. На
работу можете выйти с понедельника.
     Так я начал работать в "Международном".
     С  тех  пор  прошло  два  года.  За это время я стал в агентстве вторым
человеком  после  Эйткена и подчинялся только ему самому. Получал я столько,
сколько  два  года  назад  мне  и  присниться  не  могло.  У  меня появились
"кадиллак"  с  открывающимся  верхом,  бунгало  с тремя спальнями и видом на
океан,  мальчишка-филиппинец,  помогавший мне вести холостяцкое хозяйство, а
также счет в банке на кругленькую сумму.
     Только  не  думайте,  что я вышел на этот уровень, посиживая в кресле и
покуривая  сигаретки.  Если вы попадаете к Эйткену, вам приходится вкалывать
до  седьмого  пота.  Каждый  день,  включая  субботы, я садился за свой стол
ровно   в   девять   утра  и  нередко  просиживал  до  полуночи.  Платили  в
"Международном"  прилично,  но  Эйткен  за  эти  деньги  драл  три шкуры. Я,
наверное,  в  жизни своей так много не работал, но мне это нравилось, к тому
же  со  мной  работали  хорошие  ребята:  каждого  парня  или девушку Эйткен
отбирал  лично,  а  это  кое-что  значило.  Короче  говоря, я был на вершине
блаженства.  Слезать  с  этой вершины я никак не собирался, но, к сожалению,
иногда обстоятельства складываются не так, как нам хочется.
     Однажды  жарким  июльским вечером все вдруг полетело кувырком. Я поздно
засиделся  на  работе  -  был уже десятый час. Со мной оставались только моя
секретарша  Пэт Хэнесси и художник-график Джо Феллоуз. Остальные ушли домой.
Мы  работали  над  рекламой  нового  туалетного  мыла. Работа была большая и
ответственная,  кое-что  делалось специально для телевидения, и вкладывалось
в это дело около двух миллионов долларов.
     Феллоуз  показывал мне какие-то куски рекламы для еженедельников, и тут
на столе Пэт зазвонил телефон.
     Она подошла к столу и сняла трубку.
     Пэт  -  девушка  очень  симпатичная.  Высокая,  длинноногая,  с  рыжими
волосами  и  большими  голубыми  глазами,  цвет  лица  - как на картинке. Ей
двадцать  шесть  лет,  а  язычок  такой,  что  лучше не попадаться. Мы с ней
работали  в  одной  упряжке. Если бы не ее напоминания, я бы выходил из всех
графиков и запорол половину работ, которыми меня забрасывал Эйткен.
     Я  не  слушал,  о  чем  она говорила, - мы с Джо исправляли один из его
эскизов.  Мне  не  нравилась  девушка,  которую  он  использовал  в качестве
модели.
     - Слушай,  Джо,  -  говорил  ему  я,  -  девицу с такой грудью прищемит
первая же вращающаяся дверь.
     - Ну  и  прекрасно,  -  с  обезоруживающей  простотой  парировал Джо, -
именно  это  я  и  хочу передать. Я как раз и хочу, чтобы мужики, увидев эту
рекламку,  сразу  задали себе вопрос: а что будет делать такая дамочка, если
ей  потребуется  пройти  через  вращающуюся  дверь?  Это  же психологический
рисунок.
     Я  попытался удержаться от смеха, но не смог и бросил в него эскизом, а
Пэт в это время повесила трубку и своим тихим, спокойным голосом сказала:
     - Мистер Эйткен сломал ногу.
     - Жалко,  что не шею... - сострил было Джо, но тут же осекся. - Шутишь,
что ли?
     Пэт взглянула на меня.
     - Звонила  его  экономка,  - сказала она. - Мистер Эйткен поскользнулся
на лестнице в "Плаза Грилл". Он упал и сломал ногу.
     - Это  в  духе  нашего  шефа!  - довольно беспардонно воскликнул Джо. -
Если  уж  ломать  ногу,  так не где-нибудь, а в "Плаза Грилл". А какую ногу,
она не сказала?
     - Заткнулся  бы  ты, Джо, - оборвал его я. Потом спросил у Пэт: - А где
он? В больнице?
     - Его  отвезли  домой. Он хочет видеть тебя. Экономка просила передать,
чтобы ты приехал прямо сейчас.
     Тут я вдруг сообразил, что и понятия не имею, где живет Эйткен.
     - Где его найти? - спросил я, вставая.
     - У  него небольшая хибарка на Пальмовом бульваре, - с циничной улыбкой
ответил  Джо.  -  Такой милый домишко на двадцать четыре спальни, а гостиную
можно  вполне использовать под автобусный гараж. Ни дать ни взять загородная
дачка из рекламного проспекта.
     Его юмор был явно неуместен. Я вопросительно повернулся к Пэт.
     - Это  "Гейблз",  на Пальмовом бульваре, - быстро сказала она. - Третий
дом справа.
     Она  начала  вытаскивать из ящиков и папок какие-то бумаги и складывать
их в одну папку.
     - Это еще зачем? - удивился я.
     - Могут  пригодиться.  Ты  думаешь,  Р.Э.  зовет  тебя только для того,
чтобы  ты  посидел  с  ним? Завтра заседание правления, и вести его придется
тебе.  Он  обязательно  захочет  посмотреть все бумаги, вот увидишь. - И она
сунула папку мне под мышку.
     - Да  человек же ногу сломал! Какая ему сейчас работа! Небось на стенку
лезет от боли!
     - Возьми  бумаги,  Чес,  -  сказала  Пэт  серьезно.  - Вот увидишь, они
понадобятся.
     Она была права. Бумаги действительно понадобились.
     "Гейблз"  оказался  огромным  домом,  окруженным садом акра примерно на
два,  с  прекрасным  видом  на океан и далекие горы. Насчет двадцати четырех
спален  Джо,  конечно,  загнул,  но  за  десять  я  мог  поручиться. Дом был
хороший.  Во  всяком  случае,  я бы в таком жил с удовольствием. Таким домом
восхищались бы твои друзья, даже если в душе они тебя ненавидят.
     Слева  от  дома  находился приличных размеров бассейн, а также гараж на
четыре  машины,  в  котором  стояли  солидный "бентли" - Р.Э. ездил в нем на
работу,  -  спортивный  "кадиллак",  "бьюик"  фургонного  типа  и  маленький
"ТР-2".