ая наверх, в номера,  пол  был  закрыт  истоптанной
грязной циновкой. В медном горшке пыталась расти чахлая пальма.
   За стойкой сидел маленький тощий человечек, перед ним лежала  развернутая
газета, очки в черепаховой оправе съехали на кончик носа. Он поднял на  меня
глаза; взгляд был таким же невыразительным и безразличным,  как  у  козы  во
время дойки.
   - Похоже, вам тут одиноко, - сказал я, облокачиваясь на стойку. - Или вам
составляют компанию предки?
   Он подвинул газету поближе к себе и сунул куда-то  вниз  правую  руку.  Я
знал, что он лезет в какой-нибудь ящик за оружием, и, глядя  в  его  суровые
глазки, понял, что он воспользуется им без колебаний.
   - Что такое? - осведомился он хриплым шепотом, не сводя с меня глаз.
   - Оставьте оружие, - сказал я, стараясь не шевелить руками.  -  Я  просто
пытался быть вежливым и теперь вижу, что ошибся.  Моя  фамилия  Хармас.  Мне
отсюда позвонил приятель, он меня ждет.
   Портье продолжал глазеть на меня, руки было не видно.
   - Как его зовут?
   - Для него это немножко больной  вопрос.  Вряд  ли  он  здесь  под  своим
именем. Вам не все равно? Портье задумался.
   - Визитная карточка имеется? - сказал он после выразительной паузы.
   - Конечно, только не стреляйте, когда  я  буду  ее  доставать.  Если  вам
интересно, мой револьвер в кармане брюк.
   - Может, перестанете вести себя как в кино? -  сказал  он,  вынимая  руку
из-под прилавка. - Здесь всякое случается, а вы заставили меня нервничать.
   - Это целиком моя вина, - сказал  я,  расслабившись.  -  Выбрал  неверный
подход.
   Открыв бумажник, я протянул ему свою визитку. 6н внимательно  изучил  ее,
кивнул и бросил мне обратно.
   - Четвертый этаж, третий номер. Постучите  четыре  раза,  а  то  рискуете
получить порцию свинца в живот.
   - Как-нибудь на днях обязательно нужно будет снять здесь номер, -  сказал
я. - Он вполне подошел бы моему нынешнему образу жизни.
   Портье поправил очки и вернулся к своей газете. С его точки зрения,  меня
здесь уже не было.
   Я поднялся по лестнице, стараясь не шуметь и не дотрагиваться до покрытых
пылью перил.
   На втором этаже я наткнулся на растянувшегося  у  двери  мужчину,  голова
которого покоилась на засаленном котелке. Он  дышал  медленно  и  тяжело,  а
разило от него так, будто последние десять лет его  вымачивали  в  виски.  Я
прошел мимо него вдоль по тускло освещенному коридору и поднялся еще на один
пролет. На третьем этаже я никого не встретил, только из-за  закрытой  двери
женский голос выкрикнул грязное ругательство да какой-то  мужчина  заливался
истерическим смехом.
   На четвертом этаже я чуть не столкнулся с девушкой в сине-желтом кимоно и
с кувшином в руке. Она была босая и грязная, волосы висели по плечам, и  при
взгляде на них мне стало дурно.
   Она улыбнулась мне во весь рот и как бы случайно распахнула кимоно, чтобы
я увидел, как мало под ним надето.
   - Привет, красавчик! - сказала она, останавливаясь. - Заблудился?
   - Совершаю экскурсию  по  трущобам,  -  ответил  я,  пробираясь  мимо.  -
Обозреваю местные достопримечательности, если их можно так назвать.
   Улыбка растаяла.
   - Еще один сопляк, - сказала она.
   Она пошла дальше, пошел и я. У двери с номером три я остановился  и  утер
со лба пот. Мне не нравилось это заведение, а постояльцы  -  еще  меньше.  Я
постучал четыре раза, медленно, но не слишком громко: мне ужасно не хотелось
разбудить кого-нибудь в соседних номерах. Ничего не произошло.  Я  подождал,
прислушиваясь, но ничего не услышал.
   С другой стороны коридора из-за закрытой двери доносился протяжный  храп,
громкий и яростный, как рев электропилы, вгрызающейся в сучковатое бревно.
   Я снова постучал, на этот раз более настойчиво, и украдкой  посмотрел  по
сторонам, ожидая, что меня либо обругают, либо чем-нибудь в меня запустят.
   Из ванной вышла все  та  же  девица  в  кимоно,  но  уже  без  кувшина  и
направилась в мою сторону.
   - Почему бы тебе не пнуть эту несчастную дверь ногой? -  предложила  она,
проходя мимо. - Было бы меньше шуму.
   Только она сказала не "несчастную".
   Я поглядел ей вслед:  она  дошла  до  конца  коридора,  открыла  дверь  и
обернулась, потом сделала неприличный жест, вошла в номер и закрыла дверь. Я
почесал в затылке - не от смущения, а потому, что там чесалось.
   Потом я аккуратно нажал на  ручку  двери,  но  она  не  поддалась.  Снова
оглядевшись по сторонам,  я  наклонился  и  заглянул  в  замочную  скважину.
Изнутри в нее был вставлен ключ,  сквозь  щелочку  я  заметил  свет.  Больше
ничего не было видно. Я вздохнул и постучал снова, теперь  уже  так  громко,
что  господин,  храпевший,  как  электропила,  затих.  И  опять  ничего   не
произошло.
   Я вернулся по коридору  к  лестнице  и  спустился  в  вестибюль.  Портье,
нахмурясь, взглянул на меня поверх очков.
   - Он не уходил?
   - С чего бы? Он вас ждал, - ответил портье, отодвигая газету.
   - Так вот, он не  отзывается.  В  номере  горит  свет,  а  дверь  заперта
изнутри. Вы что-нибудь предпримете сами или мне вызвать полицию?
   Портье вскочил так резво, будто кто-то ткнул его штыком.
   - Не делайте глупостей! Я не хочу,  чтобы  здесь  появились  копы.  Может
быть, он просто крепко спит?
   - Не похоже. У вас есть дубликат ключа или мне выстрелить в замок?
   - Если вы так настаиваете, я лучше поднимусь, - сказал он. - Вам кажется,
что-то случилось?
   - Пойдемте посмотрим.
   Я пропустил его вперед и подгонял его сзади, так что мы поднялись быстро:
добравшись до четвертого этажа, мы оба дышали так, словно срочно нуждались в
кислородном аппарате.
   Девица в кимоно совершала очередную прогулку в ванную комнату.
   - Привет, Керли, - бросила она портье. - Что за шум?
   - Скройся с глаз, грязная бродяжка, пока я не дал тебе хорошего пинка,  -
ответил тот, не повышая голоса.
   Я ожидал взрыва, но вместо этого она нервно и  заискивающе  улыбнулась  и
быстро убежала, будто и вправду опасаясь, что ей дадут пинка.
   - Что за милый, ароматный народ живет в вашей  гостинице,  -  заметил  я,
подталкивая его к третьему номеру.
   -  Вас  кто-нибудь  спрашивал?  Они  обычные  люди,  если  уметь  с  ними
обращаться.
   Он застучал кулаком в дверь,  подождал,  отступил  и  изо  всех  пнул  ее
ботинком. Похоже, сегодня он был настроен пинаться.
   Вдруг из соседней двери появился тощий смуглый мужчина, голый по пояс,  в
пижамных брюках, знавших лучшие времена. Его худое лицо искажала ярость.
   - Я уже целый час пытаюсь заснуть! - срывающимся от гнева голосом крикнул
он. - Убирайтесь отсюда, пока я ничего вам не устроил!
   Портье снял очки и убрал их в карман, потом улыбнулся тощему мужчине:
   - Ничего не устроил? Что именно?
   - Например, забил бы ваши проклятые  зубы  в  вашу  проклятую  глотку,  -
прорычал тощий, встал в стойку и двинул портье кулаком  в  зубы.  Во  всяком
случае, он попытался это сделать, но портье отвел голову, и кулак просвистел
мимо. Прежде чем тощий смог восстановить равновесие, портье выпрямился  и  с
треском заехал ему в челюсть. Тощего отбросило в комнату, и  он  приземлился
на пол с грохотом, сотрясшим все здание.
   Портье закрыл за ним дверь, снял с руки  жуткого  вида  медный  кастет  и
снова надел очки. Теперь он выглядел безобидно, как старушка за чаем.
   - Нужно уметь с ними управляться, - сказал он, выуживая из кармана  ключ.
- Тогда все будет в порядке.
   - Может, вы откроете дверь и перестанете корчить из себя Джеймса Кейни?
   Он принялся возиться с замком, и в конце концов  ему  удалось  вытолкнуть
тот ключ, что торчал изнутри. Потом он вставил свой  ключ  и  осторожно  его
повернул.
   - Отошли бы вы в сторонку, он может занервничать, -  посоветовал  портье,
сам  отступая  за  дверь.  Повернув  ручку,  он  толкнул  дверь.  Ничего  не
произошло. Никто не выстрелил. Мы осторожно заглянули в освещенную комнату.
   Хофман сидел в кресле, руки свисали как плети, голова склонилась к груди.
На его пальто и на полу была кровь.
   - И почему только этот гад не позволил себя  убить  где-нибудь  в  другом
месте? - посетовал портье, выходя из номера.
   Я склонился над Хофманом, приподнял его голову  и  снова  опустил.  Потом
дотронулся до его руки; она была еще теплой. Его убили совсем недавно.
   - Черт побери! - продолжал портье. - Здесь становится жарко, как в печке.
Стойте здесь, а я пока кое от кого  избавлюсь.  Я  хочу,  чтобы  здесь  было
чисто, когда приедут копы.
   Он выскочил из номера, и я услышал, как он бежит по коридору.
   Я оглядел грязную комнатуху. Окно было открыто, снаружи затекал  холодный
воздух и туман. Подойдя к окну, я высунул голову  и  посмотрел  на  пожарную
лестницу. Должно  быть,  убийца  забрался  сюда  именно  по  ней,  это  было
нетрудно. Я вернулся к Хофману, расстегнул  его  пальто,  задрал  рубашку  и
увидел рану как раз под сердцем. Его закололи чем-то вроде ножа для разделки
туш. Удар был нанесен с большой силой. Кожа вокруг  раны  была  изрезана.  Я
посмотрел вокруг в поисках орудия убийства, но ничего не  заметил.  Потом  я
проверил его карманы, однако  не  нашел  ничего  интересного.  Под  кроватью
стояли два чемодана, в которых также не оказалось ничего особенного.
   Я почувствовал внезапную  усталость  и  слабость.  Спать  теперь  уже  не
придется, а придется дождаться Хэккета и провести остаток ночи, наблюдая  за
его работой. Я тихо  застонал  и  пожалел,  что  в  номере  нет  чего-нибудь
крепкого.
   Я вышел в коридор. Там царила суета. Мимо меня протопали три  здоровенных
бугая с чемоданами, в костюмах поверх пижам. На третьем  этаже  две  девицы,
тоже с чемоданами, в ночных рубашках,  на  которые  были  наброшены  пальто,
оттолкнули меня, торопясь к лестнице.
   Когда я спустился в вестибюль, ночной портье стоял на страже у телефона.
   - Еще три минуты, парень, - мрачно произнес он. - Нам еще  кое-что  нужно
сделать в этом притоне.

***

   Настойчивый стук в дверь пробудил  меня  от  тяжелого  сна.  Затуманенным
взором я посмотрел на часы на тумбочке:  было  десять  минут  одиннадцатого.
Солнечный свет, пробивавшийся сквозь шторы, сообщил мне,  что  на  дворе  не
вечер.
   Чувствуя себя как выжатый лимон и, вероятно, так и выглядя, я натянул  на
себя халат, подошел шатаясь к двери и отпер ее.
   Коридорный  сунул  мне  телеграмму  и  громким,   пронзительным   голосом
осведомился, будет ли ответ.  В  его  поведении  чувствовалось  безжалостное
усердие человека, который уже несколько часов на ногах.
   Я ответил ему, что, если ответ будет, я позвоню,  отослал  его  и  закрыл
дверь. Он прогрохотал по коридору так, будто на нем были водолазные ботинки,
издавая громкий свист, от которого у меня зазвенело в ушах.
   Я вскрыл телеграмму. Она была от Элен.
   "Вчера вечером  Конны  покинули  остров  вещами.  Полдень  встречай  меня
аэропорту".
   Мысль о том, что я ее скоро увижу, дала мне сил  забраться  под  холодный
душ. Три чашки черного кофе, присланные в номер,  пока  я  одевался,  слегка
меня освежили, но, покидая комнату  и  спускаясь  в  вестибюль,  я  все  еще
чувствовал слабость.
   Спать накануне я лег только в четверть шестого утра.
   Смерть  Хофмана  повергла  меня  в  уныние.   Я   чувствовал   абсолютную
уверенность в том, что он был готов к разговору. Мне казалось, он мог бы мне
рассказать, почему Джойс Шерман интересовали полисы Сьюзен Джеллерт,  а  эта
информация была ключом к  разгадке.  Полиция  не  обнаружила  никаких  улик.
Убийство было совершено тихо и аккуратно. Убийцу никто не видел. Он поднялся
по пожарной лестнице, ликвидировал Хофмана и исчез столь же незаметно, как и
появился.
   Я подъехал к полицейскому отделению и  провел  там  час  с  Хэккетом  без
всякой пользы для дела. Наиболее  явным  подозреваемым  в  убийстве  Хофмана
представлялся Райс. Если Райс затеял  похищение,  ему  нужно  было  помешать
Хофману говорить, но два детектива, следившие  за  Райсом,  утверждали,  что
этой ночью он не выходил из дома.
   Поиски Джойс Шерман и похитителя до сих  пор  не  увенчались  успехом,  и
Хэккет начал волноваться и терять терпение.
   - Успокойтесь, - сказал я, устав слушать его  ворчание,  -  скоро  кто-то
допустит промах. Слишком уж долго все у них идет  гладко.  Мы  получим  свой
шанс.
   Хэккет хмыкнул; похоже, я его не убедил.
   Без десяти двенадцать я уже был в аэропорту. Выяснилось, что самолет Элен
немного опаздывает, и мне нужно подождать  двадцать  минут.  На  меня  опять
накатила слабость, я отправился в буфет выпить  кофе  и  попросил  буфетчика
влить в него немного виски. Он кинул взгляд на круги у меня под  глазами  и,
сочувственно крякнув, потянулся за бутылкой.
   Я уже подкреплялся второй чашкой кофе, как вдруг услышал:
   - Мистер Хармас, это вы?
   Я поднял глаза. Рядом со мной, улыбаясь, стояла нарядная смуглая девушка.
В первый момент я ее не узнал, а потом вскочил со стула:
   - Как, миссис Конн! Я вас не узнал в этом наряде. Как дела?
   Вот уж кого я не ожидал встретить, так это ее, и я спросил себя, случайна
ли эта встреча.
   Она радостно улыбнулась, скользнув на табурет рядом со мной.
   - Все в порядке. Могу поспорить, что вы удивились при  виде  меня.  Я  не
была уверена, что это вы. Надеюсь, я не помешала?
   - Рад вас видеть. Что привело вас в Лос-Анджелес?
   - Я отправляюсь в Буэнос-Айрес.
   - Правда? А муж с вами?
   Она скорчила гримаску и покачала головой:
   - Я от него сбежала.
   - Да что вы? И когда же?
   - Вчера вечером. - Она заказала кофе и продолжила:
   - Мне осточертел этот остров. Забавно, но  вы  с  женой  сыграли  в  моем
побеге большую роль. Вы, так сказать, выбили меня из колеи. Хотите - верьте,
хотите - нет, но вы были первыми гостями за  много  месяцев.  Я  подумала  и
решила,  что,  если  Джек  откажется  оставить  остров,  я  уеду  одна.   Мы
поговорили, и, по-моему, он рад от меня избавиться. - Она рассмеялась. -  Он
думает только о своих драгоценных змеях. Не очень-то приятно быть на  втором
месте после змеи, как вы считаете?
   Я с ней согласился:
   - Вы оставили его на острове?
   - Нет, что вы, он приехал сюда со  мной,  но  проводить  не  остался.  Он
забирает с собой Сьюзен. Ей нужен отпуск, а ему -  повариха,  так  что  пару
недель она побудет с ним.
   - Стоит ей надеть темный парик, и ему покажется,  что  вы  по-прежнему  с
ним, - сказал я, внимательно глядя на нее.
   На долю секунды она отвела глаза, а потом рассмеялась:
   - Хорошая мысль. Ну и ладно, пускай. Я страшно устала от Джека  Конна,  а
он страшно устал от меня. Наверное, этот остров слишком пустынен, чтобы  там
смогли ужиться двое людей. Мы действовали друг другу на нервы.
   - Как дела у вашей сестры?
   - О, все в порядке. Она ждет, когда Брэд устроит ее в Нью-Йорке.
   - Он уже там? Коррин кивнула:
   - Не знаю, повезет ли ему. Во всяком случае, попытаться стоит.
   Она допила кофе и взяла предложенную сигарету.
   - Вообще-то мне не очень хочется плыть в Буэнос-Айрес, - продолжала  она,
- я бы лучше побыла со Сьюзи, но мой бывший  босс  телеграфировал,  что  мое
место по-прежнему свободно. Я работала на него до замужества,  так  что  мне
показалось, что стоит принять его предложение. - Она  склонилась  к  огоньку
моей зажигалки. - Вы  имеете  какое-нибудь  отношение  к  делу  о  похищении
Шерман? Я видела ваше имя в газетах.
   - Верно, - сказал я, насторожившись. - Небольшая заварушка.
   - Просто кошмар. Конечно, Сьюзи  это  интереснее,  чем  мне,  но  я  была
поражена, когда услышала. Как вы думаете, она умерла?
   Стараясь сохранять спокойствие, я ответил:
   - Возможно. А почему ваша сестра этим заинтересовалась?
   - Как же, когда-то они были близкими подругами.
   - Правда? Я не знал.
   - Это было до того, как Джойс попала в кино, - объяснила Коррин.  -  Года
четыре  назад  они  вместе  снимали  квартиру.  Джойс  тогда  была  дежурным
администратором в отеле, а Сьюзи работала со мной  в  номере.  Джойс  всегда
говорила, что обставит Сьюзен в ее собственной профессии, так оно и вышло.
   - Это было в Сан-Бернардино, не правда  ли?  Опять  мне  показалось,  что
взгляд ее метнулся в сторону, но она кивнула и вполне искренне улыбнулась:
   - По-моему, да. Я точно не помню. Бедняжка Джойс. Значит, вы думаете, что
она умерла?
   - Весьма вероятно. Ваша сестра поддерживала с ней связь? Они не  виделись
в последнее время?
   - Нет, что вы. Когда Джойс попала в кино, Сьюзи  надеялась,  что  она  ее
туда тоже возьмет, но не тут-то было. Джойс задрала  нос,  знаете,  как  это
бывает, и, так сказать, отделалась от Сьюзи. Они поссорились. Джойс  порвала
со всеми своими подругами. Наверное, успех вскружил ей голову.
   - Так случается почти со всеми звездами, - кивнул я, не вполне понимая, к
чему она мне это рассказывает. Я не  обманывался  мыслью,  что  она  болтает
просто так. Все это говорилось с какой-то целью.
   - Вы оставили свою жену в Спрингвилле, мистер Хармас? - спросила она  так
небрежно, что я чуть было не попался, но вовремя успел заметить ловушку.
   - Мою жену? Господи, конечно нет. А почему вы спрашиваете?
   Она пристально смотрела на меня, но губы продолжали улыбаться.
   - Мне показалось, что я ее видела. По берегу ходила какая-то девушка, и я
подумала, что она похожа на вашу жену. Когда мне нечего делать, я  смотрю  в
бинокль, мне нравится наблюдать за птицами. Так вот,  я  подумала,  что  это
миссис Хармас.
   - Точно нет, - твердо сказал я, слезая с табурета. -  Она  все  время  со
мной. На пару дней она летала в  Сан-Франциско,  и  сейчас  я  ее  встречаю.
Только что объявили посадку ее самолета,  мне  пора  бежать.  Доберетесь  до
Буэнос-Айреса, пошлите мне открытку. На днях я и сам туда собираюсь.
   Пожимая мне руку, она сказала:
   - Если Сьюзи удастся попасть на  сцену  в  Нью-Йорке,  вы  ведь  с  женой
попытаетесь с ней увидеться? Ей понадобится поддержка.
   - Конечно, - заверил я. - Пока, желаю удачи. Когда я подходил  к  летному
полю, самолет Элен уже приземлился,  и  она  появилась  на  трапе  одной  из
первых. Мы кинулись друг к другу. После совершенно раскованных  и  страстных
объятий, наблюдаемых окружающими с завистью и весельем,  я  отодвинул  ее  и
стал с восхищением разглядывать.
   - Милая, ты такая хорошенькая, что просто хочется тебя съесть. Ты скучала
без меня?
   - Конечно скучала, - ответила она, улыбаясь, - но  зачем  рвать  меня  на
кусочки? - Чуть задыхаясь, она поправила шляпку и  решительно  высвободилась
из моих рук. - Хочу тебе напомнить, что я буду принадлежать тебе много  лет,
и нечего смотреть на меня такими безумными глазами.
   - Ты погоди, пока я не привез  тебя  в  отель,  -  сказал  я,  хватая  ее
чемодан. - Это только генеральная репетиция того, что я для тебя приготовил.
   - Жду с нетерпением!  -  ответила  она  и  рассмеялась,  идя  за  мной  к
"бьюику". - Что здесь происходило, милый?
   - Полно всего. Но давай не будем говорить о делах,  пока  не  вернемся  в
отель. Я должен тебе кое-что сказать: ты так прекрасна, что  со  дня  нашего
расставания я считал часы до встречи, и я страшно горд,  что  могу  называть
тебя миссис Хармас.
   Элен вздохнула:
   - Приятно слышать, Стив. Я тоже  считала  часы.  Вернувшись  в  отель,  я
представил ей ощутимые доказательства того, как я по ней скучал, и,  похоже,
она сочла их убедительными.
   - Ну ладно, для начала хватит, - сказал  я,  отдышавшись.  -  Теперь  иди
сюда, сядь мне на колени и расскажи, что с тобой было.
   - Я сяду в кресло, - твердо сказала Элен. - Я знаю, что произойдет,  если
я буду сидеть у тебя на коленях.
   - Может, ты и права. Ладно, будь по-твоему, - согласился  я  и  нырнул  в
кресло. - Давай послушаем, как шли дела на Мертвом озере.
   - Рассказ о бесполезном терпении, - начала Элен, свернувшись клубочком  в
кресле напротив. - Мы с Питом сменяли друг друга и не  выпускали  остров  из
поля зрения ни на минуту. Ничего интересного мы не увидели. Каждое