дома, то выясните,
не приходил ли к ней кто-нибудь. Вы сделаете это?
     За  триста  долларов  я  готов  был  и  не  то  еще сделать - поэтому с
готовностью ответил:
     - Я  сделаю  это,  мистер  Хардвик.  Но не приедете ли вы повидаться со
мной? Я предпочитаю знать в лицо своих клиентов.
     - Понимаю  вас, но дело в том, что я только сейчас решился на этот шаг.
Мне  необходимо  выехать в Нью-Йорк, но в пятницу мы с вами увидимся. А пока
я  хочу  быть  уверенным,  что  за  время  моего  отсутствия  жена будет под
наблюдением.
     - В  этом  можете  не сомневаться, - сказал я и помолчал, пропуская еще
один  взлетающий  самолет.  - Мистер Хардвик, опишите, пожалуйста, внешность
вашей жены.
     - Вы  можете  найти  ее  по  адресу  Кеннот-бульвар, 33, - сказал он. -
Простите, но меня зовут. Увидимся в пятницу.
     Короткие гудки известили, что разговор закончен.
     Я  закурил  сигарету и выпустил дым в воздух. Частным сыщиком я работал
уже  пять  лет  и  за  это  время  встречал  много эксцентричных людей. Джон
Хардвик,  должно  быть, из таких сумасбродов, но чутье подсказывало мне, что
это   не   так.   Он   говорил,   как   человек,  действительно  попавший  в
затруднительное   положение.   Может   быть,  он  давно  подозревал  жену  в
неверности  и  перед  отъездом  решил проверить ее. В такой ситуации мужчина
способен  повиноваться мгновенному импульсу. И все-таки очень не понравилось
мне  это  дело,  так  как я не люблю анонимных клиентов. Я предпочитаю знать
человека в лицо.
     Обдумывая  полученную от клиента информацию, я услышал в коридоре шаги.
В  дверь  постучали,  и вошел курьер. Он положил мне на стол толстый пакет и
предложил  расписаться  в  книге. Это был веснушчатый парень, еще получавший
от  жизни  удовольствие.  Пока  я  расписывался,  он оглядел мою обшарпанную
комнату:  скептически  осмотрел  пятна  на  потолке,  пыльную книжную полку,
жалкий  письменный  стол и настенный календарь с голыми девочками. После его
ухода  я  вскрыл  конверт.  Из него выпало тридцать десятидолларовых купюр и
визитная   карточка,   на   которой   было  написано:  "От  Джона  Хардвика,
Пасадена-сити, Кеннот-бульвар, 33".
     Я  не  мог  понять,  каким  образом  удалось так быстро переправить мне
деньги.  Но  потом  решил,  что  Хардвик,  видимо, воспользовался агентством
срочной  доставки,  а  их  контора находилась в соседнем доме. Я придвинул к
себе  телефонную  книгу  и  стал искать фамилию Хардвика, но ее там не было.
Тогда  я  позвонил  в  адресный  стол,  и  мне сразу сообщили, что по адресу
Кеннот-бульвар, 33 проживает Джек С. Майерс-младший, а не Джон Хардвик.
     Сложившаяся  ситуация  требовала  разрешения.  Кеннот-бульвар находился
примерно  в трех милях от центра города и представлял собой шоссе, ведущее в
горы  Пальма  Маунтен.  Здесь  обычно  снимают  дома люди, приезжающие к нам
отдыхать.  Это  вполне может относиться и к Джону Хардвику с женой. А может,
он  снял этот дом у Джека Майерса в ожидании, пока выстроят его собственный?
Я  всего  один  раз  был  на  Кеннот-бульваре  и  то  уже  давно. Этот район
застраивался  сразу  же  после войны. Большая часть домов представляла собой
бунгало,  наполовину  кирпичные,  наполовину деревянные. Кеннот-бульвар имел
свои  преимущества:  прекрасный  вид  на  горы  и  море  и,  если  вы в этом
нуждались,   -  полнейшее  уединение.  Чем  больше  я  раздумывал  над  этим
заданием,  тем  меньше  оно  мне  нравилось.  У  меня  даже не было описания
женщины,  которую  предстояло  выслеживать. Но, получив деньги, я чувствовал
себя  обязанным  их  отработать.  Я запер контору и пошел к лифту. Мой сосед
Джек  Уэйд  все  еще трудился в поте лица своего. Слышно было, как за дверью
он что-то диктовал своей секретарше.
     Выйдя  из вестибюля, я пересек улицу, вошел в бар, где обычно обедал, и
попросил бармена Сперроу сделать мне сэндвичи с ветчиной и курицей.
     Этот  высокий,  тощий  малый  с  копной  седых  волос принимал близко к
сердцу  все мои дела. Он был неплохим парнем, и я время от времени развлекал
его неправдоподобными россказнями.
     - Вы сегодня на работе, мистер Райан? - спросил он с любопытством.
     - А  что,  заметно? - ответил я вопросом на вопрос. - Сегодняшний вечер
я проведу с женой клиента и присмотрю, чтобы она не попала в беду.
     Сперроу вытаращил глаза и открыл рот.
     - Правда? А какая она, мистер Райан?
     - Ты знаешь Лиз Тейлор?
     Он кивнул, затаив дыхание.
     - А Мэрилин Монро?
     Его кадык судорожно заходил.
     - Конечно, знаю.
     Я печально улыбнулся.
     - Так вот, она на них похожа.
     Он  недоуменно  мигнул,  потом  понял, что я его разыгрываю, и смущенно
улыбнулся.
     - Вечно лезу не в свое дело? - спросил он.
     - Поторапливайся, Сперроу, - в ответ сказал я. - Мне пора работать.
     Он положил сэндвичи в бумажный пакет.
     - Делайте  только то, мистер Райан, за что вам заплатили, - посоветовал
он, передавая мне пакет.
     Было  без  двадцати  минут семь, когда я сел в машину и не спеша поехал
на   Кеннот-бульвар.   Дорога   поднималась  в  горы,  за  которые  садилось
сентябрьское  солнце.  Бунгало на Кеннот-бульваре были закрыты от нескромных
взоров  изгородями  и  цветущими  кустарниками. Я медленно проехал мимо дома
33.  К  нему  вела довольно широкая аллея, оканчивающаяся двойными воротами.
Недалеко  от  дома  была стоянка автомобилей, откуда открывался чудесный вид
на  море.  Я  поставил  машину  туда и перебрался на заднее сидение. С этого
места  хорошо  просматривались  ворота дома 33. Мне оставалось только ждать.
Это  я  умел  делать  в  совершенстве,  иначе нечего было выбирать профессию
частного сыщика.
     В  течение  часа  проехало  несколько машин. За рулем в основном сидели
мужчины,   возвращавшиеся   с   работы  и,  проезжая  мимо,  они  равнодушно
оглядывали  меня  и  мою  машину.  Я  надеялся,  что  похож  на влюбленного,
ожидающего  девушку, а не на частного сыщика, стерегущего жену клиента. Мимо
прошла  девушка  в  узеньких  брючках  и свитере. Перед ней трусил пудель, с
энтузиазмом  отмечаясь возле каждого дерева. Девушка бросила на меня взгляд,
полный  любопытства, я же со знанием дела оценил ее ладную фигурку, сожалея,
что она так быстро исчезает во мраке.
     В  девять  часов  стало  совсем  темно. Я достал пакет и съел сэндвичи,
которые  запил  хорошим  глотком  из бутылки. Наступило долгое и томительное
ожидание.  Никто не въезжал и не выезжал из интересующих меня ворот, но было
уже  достаточно  темно,  и  я  мог  начать  действовать. Я вылез из машины и
перешел  дорогу.  Открыв ворота, заглянул в аккуратный дворик. Мне был виден
забор,  цветник и дорожка, ведущая к дому. Окна не были освещены, и я пришел
к  выводу,  что внутри никого нет. На всякий случай я обошел дом сзади. Окна
не светились и там.
     Я  вернулся к машине несколько растерянным. Оказывается, как только муж
уехал  на  аэродром,  жена  сбежала  из дома. Мне оставалось только сидеть и
ждать  ее.  И  я  решил  ждать,  поскольку  триста  долларов  взывали к моей
совести.
     Около  трех  часов  я  неожиданно  уснул.  Разбудили  меня  первые лучи
солнца,  пробившиеся  сквозь  ветровое  стекло  машины.  Шея  затекла, спину
ломило  и, кроме того, я понимал, что провинился, проспав три часа. Вверх по
дороге  поднимался  грузовик,  развозящий  молоко.  Молочник  останавливался
перед  каждым  бунгало  и  относил  к крыльцу бутылки. Он пропустил дом 33 и
остановился  возле дома 35. Когда он отошел от крыльца, я направился к нему.
Это  был  пожилой человек с морщинистым лицом. Он вопросительно посмотрел на
меня, сжимая в руке корзину с бутылками.
     - Вы пропустили 33-й, - сказал я.
     Он удивительно поднял брови.
     - Хозяева в отъезде, - сказал он. - А какое вам до этого дело?
     Я  понял,  что  с подобным типом нужно быть откровенным - он вполне мог
вызвать  полицию.  Поэтому  я  без  лишних  слов  протянул удостоверение. Он
внимательно прочел его, присвистнул и вернул мне.
     - Вы не обслуживаете 33-й? - повторил я.
     - Обслуживаю, но они на месяц уехали.
     - Кто они?
     Некоторое время он раздумывал.
     - Семья Майерс.
     - Мне казалось, что теперь здесь живут Хардвики.
     Молочник поставил корзину на землю и сдвинул шляпу на затылок.
     - В  настоящее время здесь никто не живет, - ответил он, почесывая лоб.
-  Иначе  я  бы  знал об этом. Людям ведь нужно молоко, а доставляю его сюда
только я.
     - Понятно,  -  сказал  я, хотя, откровенно говоря, ничего не понимал. -
Вы не думаете, что они могли сдать дом кому-нибудь в аренду?
     - Я  обслуживаю  мистера  Майерса  уже  в  течение восьми лет, и за это
время  он  никогда  и  никому не сдавал дом. Он всегда уезжает в это время в
отпуск.
     Молочник  поднял  корзину, и я понял, что разговор со мной ему порядком
надоел.
     - Вы не знаете здесь Джона Хардвика? - спросил я без особой надежды.
     - Такого  здесь нет. Иначе я бы знал. - Кивнув мне, он сел в грузовик и
поехал к дому 37.
     Моей  первой мыслью было проверить адрес: может, я что-то перепутал. Но
я  хорошо знал, что это невозможно. Хардвик ясно назвал адрес и даже записал
на  карточке.  Выходит,  мне заплатили триста долларов за ночное дежурство у
пустого  бунгало?  Может  быть,  молочник  ошибается, и в доме все же кто-то
есть?  Я  вернулся  к  дому  33  и  снова открыл ворота. Мне не понадобилось
заходить  внутрь чтобы убедиться, что дом пуст... У бунгало был нежилой вид.
У  меня  появилось  неприятное  чувство.  Не  собирался ли этот таинственный
Хардвик  убрать  меня  с дороги на эту ночь? Трудно поверить, чтобы человек,
находящийся  в  здравом  уме,  мог  выбросить  триста долларов только за то,
чтобы  убрать  меня  на  двенадцать  часов.  Я  ведь  не какая-то там важная
персона. Эта мысль не давала мне покоя.
     Внезапно  мне захотелось побыстрее попасть в свою контору. Это в данный
момент было важнее, чем душ и бритье.
     Я  сел  в  машину  и  поехал  в  город.  Уличное  движение  еще не было
интенсивным, и я добрался до конторы за несколько минут.
     Швейцар  подметал  пол,  что-то  ворча  себе под нос. Он бросил на меня
тупой  взгляд  и  отвернулся.  Этот  человек  ненавидел всех, включая и себя
самого.  Я поднялся на четвертый этаж и быстро прошел по коридору к знакомой
двери,  на  которой  черными  облупившимися  буквами было написано: "Нельсон
Райан,  частный детектив". Я достал ключ, но почему-то не вставил в замок, а
взялся за ручку и повернул ее.
     Дверь  была не заперта, хотя накануне вечером я запирал ее. Я осторожно
отворил   дверь   и  заглянул  в  небольшую  прихожую,  где  стояли  стол  с
растрепанными журналами и четыре расшатанных стула.
     Внутренняя дверь, ведущая в мой кабинет, была приоткрыта!
     Перед уходом я ее запер...
     Неприятное  чувство  снова  охватило меня. Подойдя к двери, я распахнул
ее  настежь.  Лицом ко мне в кресле для клиентов сидела хорошенькая китаянка
в  зеленом с серебром "чунгазане" с разрезами по бокам, обнажавшими красивые
ноги.  У девушки был спокойный, безмятежный вид. Судя по небольшому пятнышку
на  левой груди, ее застрелили быстро и профессионально. Так быстро, что она
даже  не  успела  испугаться.  Кто  бы  это  ни  сделал  -  чистая работа. Я
осторожно коснулся ее лица. По-видимому, она умерла несколько часов назад.
     Глубоко  вздохнув,  я  взялся  за  телефонную  трубку  и  набрал  номер
полиции.
     В  ожидании полиции я постарался лучше рассмотреть свою посетительницу.
Молодая,  года  23 - 24, в дорогом платье, тонких нейлоновых чулках и модных
туфлях.  Как  я уже заметил, ноги у нее были безупречные. Я не мог узнать ее
имя,  так  как  у  нее  не  было  сумочки. Вероятно, ее забрал убийца. Такая
женщина, как она, вряд ли вышла бы на улицу без сумочки.
     Минут  через  десять  после моего звонка полицейские слетелись ко мне в
контору,  как  пчелы на мед. Последним прибыл детектив-лейтенант Том Ретник.
Мне  пришлось  как следует познакомиться с ним за последние четыре года. Это
был  низкорослый,  щегольски  одетый  тип с мелкими лисьими чертами лица. На
своем  посту  он держался только потому, что ему посчастливилось жениться на
сестре  мэра. Как полицейский офицер он приносил пользы не больше, чем дырка
в  ведре.  К  счастью,  со времени его назначения на пост в Пасадена-сити не
произошло  ни  единого мало-мальски серьезного преступления. Это было первое
убийство  с  тех пор, как он из сержанта-писаря сделался лейтенантом. Ретник
влетел  в  мою комнату в сопровождении своего оруженосца, сержанта Палски, с
очень  уверенным  видом,  хотя  все  знали,  что  ему не хватит мозгов и для
решения детского кроссворда.
     Сержант  Палски  был  огромным  детиной  с  красным  мясистым  лицом  и
здоровенными   кулаками,   так  и  норовившими  войти  в  соприкосновение  с
чьей-нибудь  физиономией.  Мозгов  у него было еще меньше, чем у Ретника, но
их нехватку он компенсировал вышеупомянутыми кулаками.
     Ни  тот,  ни  другой  даже не взглянули на меня. Они прошли в кабинет и
долго  глазели  на убитую. Потом Палски стал осматривать место происшествия,
а Ретник подошел ко мне. Вид у него стал еще более уверенным.
     - Ну,  сыщик,  рассказывай,  как  было дело, - сказал он, усаживаясь на
стол и покачивая начищенными до блеска ботинками. - Это твоя клиентка?
     - Я  понятия  не имею, кто она такая и что здесь делала, - ответил я. -
Я нашел ее в своем кабинете сегодня утром.
     Ретник  жевал  сигару,  пристально  уставившись на меня. Он считал, что
полицейские именно так должны пялиться на подозреваемых.
     - Ты всегда открываешь контору так рано?
     Я рассказал ему все без утайки.
     Закончив  дела в кабинете, Палски вышел к нам и, подперев дверь могучим
плечом, тоже стал слушать мой рассказ.
     - ...Поняв,  что  бунгало  пустует,  я  приехал сюда, - закончил я. - Я
предполагал, что тут какой-то подвох, но такого, признаться, не ожидал.
     - Где ее сумка? - спросил Ретник.
     - Не знаю. Должно быть, убийца прихватил ее с собой.
     Ретник  почесал  щеку,  вынул  сигару изо рта, посмотрел на нее и снова
засунул в рот.
     - Что было в сумке?.. Признайся, ведь это ты убил ее? - спросил он.
     Ничего  другого  я от Ретника не ожидал. Вызывая полицию, я был уверен,
что стану подозреваемым номер один.
     - Даже  если бы у китаянки в сумочке был бриллиант "Кохинор", я не стал
бы  убивать  ее здесь, - терпеливо сказал я. - Я выследил бы, где она живет,
и убил бы ее там.
     - Что она здесь делала и как сюда попала?
     - Думаю,  у  этой  женщины было ко мне дело. Парень, назвавшийся Джоном
Хардвиком,  не  хотел,  чтобы  наше  свидание состоялось. Почему он этого не
хотел,   я   могу  только  предполагать.  По-моему,  Хардвик  отправил  меня
сторожить  пустой дом, чтобы под благовидным предлогом убрать отсюда. Скорее
всего,  что  он  ожидал  ее здесь. Замки на дверях конторы простые, и ему не
составило  труда  открыть  их.  Вероятно,  когда она вошла, он сидел за моим
столом.  Судя  по  ее  спокойному  виду,  она  не  знала, кто этот парень, и
приняла  его  за  меня. После того, как она рассказала ему все, он застрелил
ее. Она даже не успела испугаться.
     Ретник посмотрел на Палски.
     - Этот  сыщик  отобьет  у нас всю работу, если за ним не присмотреть. -
Палски  смолчал  и  сплюнул  на  ковер.  Разговоры - не по его части. Он был
профессиональным  слушателем. Ретник секунду раздумывал, и этот процесс явно
причинял ему страдания. Наконец он изрек:
     - Я  скажу,  умник, что в твоей версии не сходится. Этот парень говорил
по  телефону  из аэропорта, который находится в паре километров отсюда. Если
ты  не  врешь, что ушел вскоре после шести часов, то раньше пол-седьмого ему
сюда   попасть   было   нельзя.  Слишком  интенсивное  движение  на  главной
магистрали.   Любой  человек,  даже  эта  желтокожая,  знает,  что  это  уже
нерабочее  время,  и  вместо  того,  чтобы  ехать  сюда наудачу, она сначала
позвонила бы по телефону.
     - Откуда  вы знаете, что она не звонила? Может, ей ответил Хардвик и от
моего имени велел приезжать сюда.
     По  выражению  лица  Ретника,  я понял, что он обдумывает мою версию. В
дверях  показался  врач  и  санитары  с  носилками. Палски поневоле отлип от
косяка  и  проводил их в кабинет. Ретник нервно поправил жемчужную заколку в
галстуке.
     - Проследить  ее будет нетрудно, - сказал он, как бы разговаривая сам с
собой.  -  Такие  куколки  всегда  на  виду.  А  когда этот Хардвик пообещал
встретиться с тобой?
     - Послезавтра, в пятницу.
     - Думаешь, он появится?
     - Совершенно исключено.
     Зевнув, он посмотрел на часы.
     - Ты  отвратительно  выглядишь.  Может,  выпьешь  чашечку  кофе? Только
поблизости. И не болтай. Я поговорю с тобой через полчаса.
     Такая  трогательная забота объяснялась просто: он хотел освободиться на
какое-то время от моего присутствия.
     - Кофе  я  выпью, - согласился я. - Но, может, мне стоит съездить домой
и переодеться?
     - И   так   сойдет,  -  сказал  он.  -  Просто  выпей  кофе  где-нибудь
поблизости.
     Я  спустился  на  лифте.  Хотя  было  еще без двадцати семь, у подъезда
собралась  небольшая  толпа  зевак,  которых  привлекли  четыре  полицейские
машины  и "Скорая помощь". Всю дорогу я слышал за собой тяжелые шаги. Я даже
не  оглядывался,  так  как  и  без  того  знал, что кофе пить мне придется в
компании  полицейского.  Я вошел в бар и уселся на табурет. Сперроу с трудом
оторвался  от  окна,  откуда  глазел  на машины, и выжидательно посмотрел на
меня.
     - Что вам приготовить, мистер Райан?
     - Кофе покрепче и погорячее и яичницу с ветчиной.
     Следовавший  за  мной  полицейский не вошел в бар, а остался у наружной
двери.  Пританцовывая  от возбуждения и нетерпения, Сперроу налил мне кофе и
начал готовить яичницу.
     - Кто-нибудь  умер,  мистер  Райан?  -  спросил  он,  разбивая  яйца на
сковородку.
     - Когда  ты закрыл бар вчера вечером? - вопросом ответил я, посматривая
на копа у двери.
     - Ровно в десять вечера, - ответил он. - А что там происходит?
     - Убита  китаянка,  -  я  отпил немного кофе. - Полчаса назад я нашел в
своей конторе ее труп.
     Кадык Сперроу так и заплясал от нетерпения.
     - Это правда?..
     - Чистая правда, - кивнул я, допивая кофе. - Налей еще чашку.
     - Китаянка?..
     - Да,  и не задавай мне вопросы. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты не
видел здесь китаянку после моего ухода?
     Он покачал головой и налил еще кофе.
     - Нет.  Думаю,  я  заметил бы ее, если бы она пришла до десяти. Вчера у
меня работы было немного.
     Меня  прошиб  холодный пот. У меня было алиби на время до восьми часов,
когда  мимо прошла девушка с пуделем. Я подсчитал, что китаянка могла прийти
в  мою контору приблизительно в это время. Что касается ночи, то тут полиции
придется   верить   мне  на  слово,  что  я  проторчал  в  своей  машине  на
Кеннот-бульваре.
     - Ты не заметил никого постороннего после моего ухода?
     - Кажется,  нет.  Швейцар запер дверь в десять вечера, как обычно. - Он
поставил передо мной яичницу. - А кто ее убил?
     - Не знаю.
     Аппетит  у  меня  пропал.  Дело  пахло  керосином. Я знал Ретника, этот
парень  хватается  за  соломинку.  Если  у  меня  не  будет железного алиби,
способного убедить даже грудного младенца, в покое меня не оставят.
     - Ты не мог проглядеть ее?
     - Я не смотрел все время в окно.
     Вошли  двое  мужчин и заказали завтрак. Они поинтересовались у Сперроу,
что  происходит. Тот покосился на меня, но сказал, что ничего не знает. Один
из мужчин, толстый малый в куртке а-ля Марлон Брандо, сказал:
     - Кого-то пристукнули. Здесь "скорая".
     Я  отставил  тарелку.  Еда  проста  не лезла мне в горло. Допив кофе, я
слез с табурета. Сперроу с несчастным видом посмотрел на меня.