положительный ответ на свое предложение.
     - Кэрол! - воскликнул  я,  обнимая  и  целуя  ее.  Минуту  помолчав,  я
сказал: - Ты не увидишь Голда, пока мы не обвенчаемся. Я не хочу,  чтобы  он
отобрал тебя у меня. Мы поженимся сейчас же, немедленно, а потом ты  поедешь
на киностудию и скажешь ему об этом. Я все приготовлю. Мы  возьмем  Рассела.
Ты и я, а Рассел будет ухаживать за нами. Давай  поедем  во  Фри-Пойнт.  Там
еще никто не поселился, и я могу спокойно работать. До студии  оттуда  ехать
недалеко, природа там отличная, а самое главное  то,  что  мы  будем  там  в
полном одиночестве.
     Мой энтузиазм и волнение вызвали на ее губах улыбку.
     - Будь разумен. У нас же нет разрешения.
     - А мы поедем в Тиа-Джуану, там не нужно разрешения на брак. Там  нужны
только пять долларов и такая  очаровательная  невеста,  как  ты,  Кэрол.  Мы
станем  мужем  и  женой,  а  потом  обвенчаемся  еще  раз  здесь,   в   зале
бракосочетаний, на следующей неделе, и тогда  я  буду  вдвойне  уверен,  что
ты - моя жена.
     Внезапно она рассмеялась.
     - Ты сумасшедший, Клив, но я обожаю тебя. - Она прильнула ко мне.  -  Я
люблю тебя с тех пор, как впервые  увидела  тебя  у  Ровена.  Ты  был  таким
нерешительным и милым. Это было два  года  назад.  Ты  негодник,  Клив,  что
заставил меня так долго ждать.
     - Я был набитым дураком, - сказал я и поцеловал  свою  будущую  жену  в
шею. - Но я теперь намерен  наверстать  упущенное.  Пойди,  дорогая,  надень
шляпу, мы немедленно едем в Тиа-Джуану.
     Мой напор и мое волнение передались ей  как  инфекция,  и  Кэрол  почти
бегом бросилась из комнаты. Оставшись один, я позвонил домой.
     - Тебе предстоит хлопотливый  день,  Рассел,  -  заявил  я  без  лишних
объяснений и не пытаясь скрыть волнения. - Накупи  еды  на  неделю  для  нас
троих.  Открой  дверь  во  Фри-Пойнте.  Договорись  об  этом  с  агентом  по
телефону. Дом, я знаю, еще не сдан. А Джонни Ньюман давно  хотел  поселиться
в моей квартире.  Очень  желал.  Пусть  берет  эти  престижные  апартаменты.
Отныне, Рассел, нашим домом будет Фри-Пойнт, и ночная жизнь большого  города
не будет отныне искушать меня. Я буду много  работать.  Когда  соберешь  все
необходимое, возьми такси, поезжай во Фри-Пойнт, приведи там все в  порядок.
Мы приедем днем. Ты можешь все это сделать?
     - Конечно, сэр, - ответил слуга,  и  в  голосе  его  прозвучал  триумф:
наконец-то его  мечты  сбылись.  -  Я  уже  упаковал  ваш  чемодан,  сэр.  Я
предвидел, что вы захотите поскорее  уехать  отсюда.  Не  беспокойтесь,  все
будет в полном порядке к приезду миссис Фарстон. - Рассел громко  закашлялся
и добавил: - Мне очень повезло, мистер Клив. Я  поздравляю  вас  первый.  От
всего сердца желаю вам обоим счастья. - И он повесил трубку.
     Я посмотрел на телефон.
     - Будь  я  проклят,  если  мой  прозорливый   слуга   давным-давно   не
запланировал этого!
     Я выбежал из комнаты и крикнул Кэрол, чтобы она поторопилась.
     Я сидел  в  "крайслере"  у  главного  входа  в  киностудию  "Интернэшнл
Пикчез".  Мимо  меня  то  и  дело  проходили  люди:  известные   киноактеры,
статисты, декораторы, режиссеры.  Одни  с  любопытством  смотрели  на  меня,
другие были слишком заняты разговорами  и  не  обращали  на  меня  внимания,
третьи с восхищением  и  завистью  разглядывали  "крайслер".  Я  нетерпеливо
ждал, барабанил пальцами по рулю. Все было готово. Вещи  лежат  в  багажнике
машины, мы были уже на пути к Тиа-Джуану,  но  Кэрол  настояла  на  своем  и
пошла к Голду до того, как мы оформили брак.
     - Все будет хорошо, - серьезно сказала она. - Он поймет. Он  был  очень
добр ко мне, Клив, и я ничего не хочу делать  тайком  от  него.  Ради  бога,
перестань расстраиваться. Р.Г.  не  может  помешать  нам  вступить  в  брак.
Единственное, о чем он может попросить  меня,  это  побыстрее  вернуться  на
студию.
     Я не поверил Кэрол, так как я не верил Голду.
     - Он уволит тебя. Когда у человека такая власть и деньги,  а  ты  этого
могущественного старика бросаешь ради молодого мужчины, он не  простит  тебе
такого подвоха. Я уверен, что он сделает какую-нибудь пакость.
     Кэрол рассмеялась в ответ на мои опасения. С  тех  пор  как  она  ушла,
прошло уже двадцать минут. Я начал нервничать. Виной тому  были  нахлынувшие
раздумья над тем, что будет с нами, если  Кэрол  потеряет  работу,  а  я  не
смогу продать сценарий. Мысль о том, что  тогда  мне  придется  вернуться  к
давно забытой рутине: ежедневно вставать спозаранку  и  работать,  экономить
на еде и рассчитывать, могу ли я позволить себе купить ту или иную  вещь,  -
пугала меня. Я загасил сигарету, постарался приободриться и убедить  себя  в
том, что до этого не дойдет. Я был уверен, что если  Кэрол  будет  рядом,  я
смогу написать стоящий роман. Она будет помогать мне, а я -  ей.  Вдвоем  мы
будем на высоте, и неудачи не сломят нас.
     - Ты все еще волнуешься? - прозвучал рядом  со  мной  голос,  и  чья-то
рука легла на мою руку.
     Я вздрогнул: я так глубоко задумался, что даже  не  слышал,  как  Кэрол
подошла к машине.  Я  с  тревогой  посмотрел  на  свою  спутницу.  Она  была
серьезна, но спокойна.
     - Все улажено, -  улыбаясь,  сказала  она.  -  Конечно,  для  него  мое
сообщение было ударом, но Голд даже виду не  подал.  Как  бы  мне  хотелось,
чтобы он  любил  меня  немного  меньше.  -  Женщина  вздохнула.  -  Я  очень
переживаю, Клив, когда причиняю людям боль.
     - Что  он  сказал?  -  стал  выяснять  я,  открывая  для  Кэрол  дверцу
машины. - Он дал тебе неделю отпуска?
     - Да. Хотя  с  фильмом  и  не  ладится.  Джерри  Хайамс  болен.  Ничего
серьезного, но, тем не менее, работа приостановлена...  Френк  тоже  еще  не
вышел на работу. - Упомянув имя Ингрема,  Кэрол  смутилась  и  замолчала.  -
Клив... - обратилась как-то робко и снова умолкла.
     - Да?
     - Р.Г. хочет поговорить с тобой.
     У меня екнуло сердце.
     - Хочет поговорить со мной? - переспросил я, уставившись на  нее.  -  О
чем?
     Кэрол села в машину и разгладила платье на коленях.
     - Он спросил, приехал ли ты со мной  сюда,  и,  узнав,  что  ты  здесь,
передал, что хочет поговорить с тобой. Он не сказал о чем.
     - Он,   вероятно,   хочет   разорвать   контракт,    -    высказал    я
предположение. - Он решил рассчитаться со мной.
     - Нет, Клив, - перебила меня Кэрол. - Р.Г. не  такой.  Я  уверена,  что
он...
     - Зачем же он тогда хочет говорить со мной?!  Господи!  Не  думаешь  же
ты, что он хочет прочесть мне лекцию  о  том,  как  я  должен  обращаться  с
тобой? Будь я проклят, если позволю ему обсуждать подобную тему.
     Кэрол расстроилась.
     - Мне кажется, что ты все же должен пойти к нему, Клив. Он  влиятельный
и... - Она замолчала и, немного поколебавшись, продолжала: - Но  решай  сам.
Если ты не хочешь разговаривать с ним, я настаивать не буду.  Поступай,  как
сочтешь нужным.
     Я вышел из машины и с силой хлопнул дверцей.
     - Хорошо, я иду к нему. Я  не  задержусь,  -  сказал  я  и  взбежал  по
ступенькам студии. Мне все это не нравилось. Не то  чтобы  я  боялся  Голда,
нет. Но  когда  предстоит  неприятный  разговор  с  таким  могущественным  и
надменным  человеком,  как  Голд,  само  собой  разумеется,  что  господином
положения будет он, а не я.
     Я прошел по длинному коридору. Сердце шумно ударялось в ребра.  Подойдя
к кабинету, я постучал в дверь и вошел.
     Высокая, очаровательная девушка с прической под Веронику  Лэйк,  одетая
в прекрасно сшитое черное платье,  услышав,  что  открылась  дверь,  подняла
голову  и  посмотрела  на  меня.  Она  сидела  за  столом,   на   стеклянной
поверхности которого было разбросано множество  бумаг.  Взгляд  девушки  был
проницательным, но мимолетным. Улыбнувшись, она сказала:
     - Доброе утро,  мистер  Фарстон,  проходите,  пожалуйста.  Мистер  Голд
ожидает вас.
     Я поблагодарил ее и  прошел  в  соседнюю  комнату.  Кабинет  Голда  был
обставлен как гостиная. Письменного стола не было, но зато в  дальнем  конце
комнаты  стоял  огромный  стол,  за  которым  могло  бы  уместиться  человек
двадцать. У большого старинного камина стояли кресла и  широкий  диван.  Над
камином висела картина Ван-Гога, которая была единственным  ярким  пятном  в
кабинете. Голд сидел в кресле и смотрел на  дверь.  Рядом  с  креслом  стоял
журнальный столик, на  котором  были  бумага,  телефон  и  большая  агатовая
коробка для сигар. Когда я вошел, массивная голова Голда ушла в плечи  и  он
исподлобья посмотрел на меня.
     - Садитесь, мистер  Фарстон,  -  сказал  он,  махнув  рукой  в  сторону
стоящего напротив кресла.
     Я почувствовал, как у меня  забилось  сердце  и  пересохло  во  рту  от
волнения. Это разозлило меня, но я безуспешно пытался взять себя в  руки.  Я
сел, положил нога на ногу  и,  стараясь  казаться  спокойным,  посмотрел  на
хозяина кабинета. Какое-то время Голд смотрел в пространство и  молча  курил
сигарету,  выпуская  в  потолок  тонкие  струйки  дыма.  Потом  Голд  поднял
голову - и его сонные табачного цвета глаза встретились с моими.
     - Я извещен, мистер  Фарстон,  -  начал  он,  и  в  его  низком  голосе
прозвучала ледяная вежливость, -  что  Кэрол  и  вы  сегодня  днем  намерены
обвенчаться.
     Я вытащил портсигар, выбрал сигарету, постучал по ней большим  пальцем,
закурил и только потом ответил:
     - Именно так. - И положил портсигар в карман.
     - Вы считаете это разумным? - Голд вопросительно поднял брови.
     - Позвольте нам самим разобраться в этом, мистер Голд.
     - Разбирайтесь, - сказал он, - но я давно знаю Кэрол и не  хочу,  чтобы
она была несчастлива.
     - Мне понятны ваши переживания,  -  сказал  я,  испытывая  одновременно
страх и злобу. - Могу уверить вас, что Кэрол  будет  очень  счастлива.  -  Я
набрал в легкие воздух  и  продолжал  слишком  торопливо,  чтобы  слова  мои
звучали  убедительно:  -  Уверяю  вас,  что  со  мной  она   будет   гораздо
счастливее, чем с человеком, который вдвое старше ее, пожелай она  выйти  за
него.
     Он посмотрел на меня.
     - Интересно,  -  сказал  он,  щелчком  сбросив  пепел  с   сигареты   в
пепельницу, стоящую рядом с коробкой для  сигар.  -  К  сожалению,  я  очень
занят, мистер Фарстон, поэтому простите меня  за  непродолжительность  нашей
встречи, давайте перейдем сразу к делу.
     Я  посмотрел  на  Голда.  Он  был  похож  на  огромного  старого  льва,
морщинистое лицо старика было холодным и непроницаемым.  Да,  Кэрол  не  зря
боится его. Он так уверен в своей власти,  что  может  позволить  себе  быть
вежливым и спокойным.
     - Время и мне очень дорого, мистер Голд, - огрызнулся я.  -  Меня  ждет
Кэрол.
     Он сложил кончики пальцев и с сонным безразличием посмотрел на меня.
     - Мне  совершенно   непонятно,   как   Кэрол   могла   полюбить   такое
ничтожество, как вы, - сказал он с обезоруживающей откровенностью.
     - Вы решили свести со мной свои личные счеты?  -  Я  почувствовал,  как
кровь бросилась мне в лицо.
     - Думаю, что да. Может быть, вам угодно  знать,  почему  я  считаю  вас
ничтожеством? Сейчас  объясню.  У  вас  нет  будущего.  Вам  повезло  только
благодаря какой-то нелепой случайности и  удачному  стечению  обстоятельств.
Вы стали известны  и  стали  зарабатывать  гораздо  больше,  чем  когда-либо
считали возможным. Этим вы удовлетворились и успокоились, решив,  что  всего
уже достигли. Как писатель вы закончились очень скоро. Больше вы  ничего  не
создадите. Будущего вы боитесь. В прошлом же только  первая  пьеса  -  самая
большая ваша удача, а романы - это уже  дань  сенсации:  пьеса  сделала  вас
известным и, естественно, что когда ваши  романы  вышли  в  свет,  их  стали
раскупать. Я часто задумывался над  тем,  как  вам  удалось  написать  такую
пьесу. Понимаете, мистер Фарстон, когда я узнал,  что  Кэрол  любит  вас,  я
счел своим долгом навести о вас справки.
     - Я не намерен  выслушивать  ваши  рассуждения,  -  прошипел  я  сквозь
зубы. - Моя личная жизнь касается только меня одного, мистер Голд.
     - Это было бы так, если бы вы не пытались связать ее с жизнью Кэрол,  -
спокойно возразил он. - Если же вы настолько глупы, что  пошли  на  это,  то
запомните  -  личной  жизни  для  вас  больше  не  существует.  -  Он  долго
рассматривал свою сигару, а потом перевел глаза на  меня.  -  Вы  не  только
бездарный писатель без будущего,  мистер  Фарстон,  но,  и  к  тому  же,  вы
чрезвычайно неприятный человек. Я не могу, конечно,  помешать  вам  жениться
на Кэрол, но предупреждаю: я буду следить за соблюдением ее интересов.
     Я вскочил.
     - Это уже слишком! - возмущенно воскликнул я. - Вы хотите, чтобы  Кэрол
досталась вам, и ведете себя подобным образом только потому, что я отбил  ее
у вас. Я обойдусь и без вас,  мистер  Голд.  Мне  не  нужны  ваши  50  тысяч
долларов. Идите к черту вместе с вашей киностудией.
     Старик равнодушно посмотрел на меня.
     - Держитесь  подальше  от  этой  Марлоу,  мистер  Фарстон,  иначе   нам
придется продолжить этот разговор.
     Я уставился на Голда.
     - О чем это вы?
     - Не  будем  терять  времени.  Мне  известно,  что  вы  вели  себя  как
последний дурак в отношении этой женщины. Вначале я решил, что  такое  могло
придти в голову тому, кому наскучили  приличные  женщины  или  кто  страдает
каким-то физическим недостатком, в результате чего обыкновенные  женщины  не
могут удовлетворять его. Но вы не относитесь  ни  к  первой,  ни  ко  второй
категориям.  Вы  настолько  глупы  и  слабохарактерны,  что  позволили  этой
женщине увлечь вас. Неужели вам не ясно, что это самый  яркий  пример  того,
что вы - безвольный дегенерат? Когда мне рассказали о  вашем  пристрастии  к
проститутке, мистер Фарстон, для меня это  не  было  новостью.  Я  и  раньше
считал вас способным именно к таким поступкам.
     - Прекрасно, - сказал я, взбешенный тем, что он разнюхал  обо  мне  так
много, - я  выслушал  вас.  Надеюсь,  вы  получили  удовольствие  и  вдоволь
насладились вашей лекцией. Теперь я ухожу. Я женюсь  на  Кэрол.  Вспоминайте
обо мне сегодняшней ночью, мистер Рекс Голд и твердите одно  и  то  же,  как
попугай: "На его месте мог бы быть я".
     - Да, я буду вспоминать вас. Без  всякого  сомнения,  буду,  -  ответил
Голд. Его толстые губы сжали сигару. - Я буду думать о вас обоих. Мне  этого
не избежать. И обещаю вам только одно: если Кэрол будет несчастна  по  вашей
вине, вы пожалеете об этом, мистер Фарстон.
     Мы  уставились  друг  на  друга,  но  я  не  выдержал  его  взгляда   и
отвернулся. Когда я  выходил  из  кабинета,  колени  у  меня  дрожали,  меня
подташнивало, и я испытывал какой-то непонятный страх. Мне казалось,  что  я
никогда не  выберусь  из  этого  бесконечно  длинного  коридора  на  залитую
солнцем улицу, где меня ждала Кэрол.
     Я печатаю эти строки, склонившись  над  пишущей  машинкой,  стоящей  на
покрытом густым слоем пыли столе  в  маленькой  комнатушке,  в  которой  так
сыро, что отстают от стен обои. Вспоминая прошлое, я прихожу к  выводу,  что
первые четыре дня, проведенные с Кэрол  после  бракосочетания,  были  самыми
счастливыми в моей жизни. Моя жена была мне  не  только  добрым  другом,  не
только вселяла в меня веру в будущее, она была не только умным и  интересным
собеседником, в обществе которого я не знал, что такое скука,  но  она  была
женщиной, которая полностью удовлетворяла меня и духовно, и физически.
     Мы вставали около десяти утра  и  завтракали  на  веранде,  наслаждаясь
зрелищем долины, простирающейся под нами, насколько хватало глаз, и  похожей
на  естественный  ковер.  Справа  сверкала   спокойная   поверхность   озера
Биг-Биэ-Лейк,  в  которой  отражались  лениво  передвигающиеся   по   ясному
голубому небу белые тучки, похожие на шарики взбитых сливок. После  завтрака
мы переодевались и ехали на озеро, где Кэрол  плавала  в  белом  простеньком
купальнике, а я загорал, растянувшись в лодке с удочкой в руках, и  наблюдал
за Кэрол. Когда солнце начинало припекать, я  нырял  с  лодки,  подплывал  к
Кэрол, и мы резвились в воде, плавали наперегонки и  вели  себя,  как  дети,
которых первый раз в жизни  отпустили  на  каникулы.  Потом  мы  садились  в
машину и возвращались домой  завтракать.  Рассел  приносил  нам  завтрак  на
веранду. Мы ели, говорили, смотрели на  прекрасный  вид  и  снова  говорили.
Потом уходили далеко в  лес,  мягко  ступая  по  усыпанной  хвойными  иглами
земле, словно по мягкому, пушистому ковру. Сквозь густые кроны деревьев  над
нашими головами пробивались солнечные блики,  образуя  диковинные  узоры  на
траве. По вечерам мы слушали граммофон. Я ощущал  огромную  радость  оттого,
что Кэрол рядом, что мы одни. Она любила лежать на широкой кушетке,  которую
мы поставили на веранде, и наблюдать за движущейся в небе луной  и  похожими
на бриллиантовую  россыпь  звездами.  Из  гостиной  доносились  тихие  звуки
музыки. Я рассказывал  Кэрол  о  своей  жизни,  естественно,  ни  словом  не
обмолвившись ни о Джоне Коулсоне, ни о Еве.  Я  рассказал  о  перенаселенном
доме в Лонг-Биче, о том, что я всегда мечтал стать писателем, и о борьбе  за
существование, которую я  вел,  работая  незаметным  клерком  на  заводе.  Я
должен был кое-что привирать, чтобы мой  рассказ  звучал  правдоподобно,  но
так как я давным-давно привык к мысли о том,  что  пьеса  Коулсона  написана
мной, мне не трудно было убедить Кэрол, что именно я  ее  написал.  В  нашей
большой, просторной спальне мы всегда держали окна открытыми с  раздвинутыми
шторами. Лунный свет оставлял на белом ковре серебристую дорожку, а я  лежал
в кровати, обнимая Кэрол. Потом она засыпала, положив голову мне  на  плечо.
Рука ее лежала на моей груди. Моя жена всегда спала спокойно,  как  ребенок,
и не шевелилась до самого утра,  пока  ее  не  будило  солнце.  Держа  ее  в
объятиях, прислушиваясь к ее мирному дыханию  и  вспоминая  о  том,  как  мы
провели день, я чувствовал себя вполне счастливым и удовлетворенным.  И  все
же, несмотря на то, что я испытывал блаженное  состояние  радости  и  покоя,
что-то тревожило меня. Откуда-то  из  глубины  моего  подсознания  временами
всплывали какие-то воспоминания. Все чаще у меня  стало  появляться  чувство
физической неудовлетворенности. Вначале оно было смутным  и  неопределенным,
потом стало становиться все сильнее, и я понял, что моя близость с  Евой  не
прошла бесследно, более того, она оставила неизгладимый  след.  Когда  Кэрол
была рядом, желание поехать к Еве не особенно тревожило меня. Любовь  Кэрол,
ее доброта и незаурядность были достаточно сильным противоядием против  Евы,
тем более что Ева была далеко и влияние ее на мое сознание  было  пассивным.
Но стоило Кэрол задержаться в саду и  на  какое-то  время  оставить  меня  в
одиночестве, как у меня появлялось желание позвонить Еве, снова услышать  ее
голос, и я боролся с  собой,  пытаясь  прогнать  искушение.  Вам,  наверное,
непонятно, почему я не мог выбросить Еву  из  головы.  Я  уже  говорил,  что
большинство  мужчин  ведет  двойную  жизнь  -   нормальную   и   тайную,   -
приспосабливает свое мышление и к одному, и к  другому  образу  жизни.  Если
быть  честным  до  конца,  очень  скоро  я  пришел  к  выводу,   что   Кэрол
удовлетворяет только мои духовные запросы. Для того чтобы  чувствовать  себя
полностью  удовлетворенным  физически,  мне   было   необходимо   испытывать
развращающее влияние Евы. Не думайте, что  я  не  пытался  бороться  с  этим
наваждением. Первые четыре дня и четыре ночи я даже не вспоминал о  Еве,  но
потом  понял,  что  не  могу  забыть  ее.  Становилось  очевидным,  что  моя
возвышенная любовь к Кэрол продлится недолго: мне не устоять против  искуса,
которым была Ева. Четвертый день нашей жизни с Кэрол  совершенно  неожиданно
все в корне изменил. Ночь была великолепна. Огромная луна сияла над  горами,
освещая их и серебря