нул налево, выехал на
широкий бульвар, расположенный вдоль океана, и подкатил к казино.
     Выйдя  из  машины, достал из багажника чемодан. На другом конце стоянки
три   охранника   в  белых  куртках  о  чем-то  оживленно  беседовали  возле
сверкающей  никелем  автомашины.  Надо  было  быстро решить, где спрятаться.
Либерти-инн   стал  недосягаемым.  Напротив  стоянки  высился  сорокаэтажный
небоскреб  Линкольн-отеля. Зажегся зеленый свет светофора, я пересек бульвар
вместе  с шумной толпой туристов. Метрах в десяти от входа в гостиницу стоял
постовой.  Постарался укрыться от него за толстяком в цветных шортах. Но при
входе  в  гостиницу,  минуя  турникет,  не  удержался  и оглянулся. Это было
ошибкой.  Полицейский  что-то заподозрил и бросился к дверям. Вместе с двумя
загорелыми блондинками в купальниках я уже входил в кабинку лифта.
     Лифтер с недоверием посмотрел на меня.
     - Десятый! - бросил я сухо, не давая времени открыть ему рот.
     Полицейский,  словно  ракета, проскочил турникет и бросился к лифту, но
дверцы  кабины  уже  закрылись. Кроме меня, в лифте никто ничего не заметил.
Кабина  остановилась  на  пятом  этаже, одна из блондинок вышла. Мы остались
втроем.
     - Двадцать второй, пожалуйста! - сказала оставшаяся девушка.
     Лифтер взглянул на меня и спросил:
     - А вы в каком номере?
     - Я с визитом к приятелю.
     - Сожалею,  это  против  правил.  Сначала  надо  получить  разрешение у
администратора   внизу.   Извините,   мистер,   но  вынужден  попросить  вас
спуститься со мною вниз.
     - Как хотите, - равнодушно ответил я, пожимая плечами.
     На  двадцать  втором  этаже  девушка выпорхнула и устремилась в длинный
коридор.    Лифтер   смотрел   ей   вслед,   загипнотизированный   ритмичным
покачиванием женских бедер.
     Я  хлопнул  его  по  плечу. Он обернулся и подставил под мой кулак свою
челюсть.
     Подхватив чемодан, я вышел из лифта и нажал на кнопку "вниз".
     Блондинку  я  настиг  в  тот  момент,  когда она открывала дверь своего
номера. Достав пистолет, втолкнул ее в комнату.
     - Ни звука, - предупредил я свирепо.
     Ногой захлопнул за собой дверь и поставил на пол чемодан.
     - Что вам нужно от меня? - сдавленным голосом спросила девушка.
     - Сядьте  и  успокойтесь,  - сказал я. - Вам ничего не будет. Меня ищет
полиция, побуду здесь, пока они не уберутся из гостиницы.
     Подтащив  чемодан  к  открытому  окну, я взглянул вниз. У гостиницы уже
собралась толпа. К отелю, ревя сиренами, неслись три полицейские машины.
     - Минут   через   десять   здесь  появятся  полицейские,  -  сказал  я,
обернувшись  к  девушке.  -  Меня  разыскивают  как  убийцу. Одним убийством
меньше,  одним больше - мне уже все равно. Но вряд ли это так же все равно и
для  вас.  Вы  меня  не  видели. Скажете лишнее слово - первая пуля вам. Все
ясно?
     Девушка  оцепенела  от  страха. Мне было ее жалко, но иначе поступить я
не  мог.  Опять  посмотрел  в  окно.  Толпа  росла  на глазах. Подъехало еще
несколько  полицейских автомашин. Полиция оттесняла толпу, освобождая проход
в гостиницу.
     В  коридоре раздался шум. Полицейского слышно за сто метров, а когда их
много,  шуму  больше,  чем  от  стада  буйволов.  Они  обыскивали все номера
подряд.  Теперь  все  зависело  от этой блондинки. В дверь постучали. Долгое
молчание. Я показал ей на дверь.
     Постучали снова, на этот раз сильнее.
     - Ну  идите,  -  прошептал  я,  но был в полной уверенности, что она не
сделает того, о чем я просил, и оказался прав.
     Внезапно девушка сползла с кресла на пол и заголосила.
     - Откройте! - раздался голос.
     И кто-то стал плечом выламывать дверь.
     На  этот  раз  пришел  конец. Попади я в лапы Хейма - и труп. Но не это
меня  волновало.  Единственное,  что  оставалось  главным в данную минуту, -
деньги.  И  так  как  они  не  могли  мне больше пригодиться, своим долгом я
посчитал помешать ему заграбастать их.
     - Откройте,  Фаррар!  Нам  известно,  что  вы здесь! - раздался голос в
коридоре.
     И   снова  последовали  удары  плечом  в  дверь,  она  трещала,  но  не
поддавалась.  Я  высунулся  из  окна.  Под  ним вдоль фасада проходил карниз
сантиметров  в тридцать шириной. Карниз заканчивался на углу здания метрах в
двадцати  справа от меня, где находилась огромная каменная скульптура. Сумей
я  добраться  до  нее,  она могла послужить отличным укрытием от пуль. Внизу
бульвар  кишел  зеваками,  они  наблюдали за мной, задрав головы. Перешагнув
через  подоконник,  я  ступил  одной  ногой  на  карниз  и  потянул за собой
чемодан.  Толпа  возбужденно  загудела,  но  я  не стал глядеть вниз, сердце
колотилось,  ноги  подгибались.  Эта  прогулка  выглядела весьма рискованной
даже  в  том  случае,  будь у меня руки свободными, а с увесистым чемоданом,
который не позволял сохранять равновесие, дело обстояло совсем плохо.
     Я  собрал  все  свое  мужество  и  стал потихоньку продвигаться вперед.
Прижавшись  спиной к стене, переступал маленькими шажками, словно по канату.
Проходя  мимо  окна  соседнего номера, вдруг испытал желание взглянуть вниз,
но  удержался:  сделай  я  это,  мне  конец. Надо было пройти еще одно окно,
потом  еще  метров  десять  по  карнизу,  а  там  уж  и  угол дома, каменная
скульптура - спасение.
     Я  снова  двинулся  вперед.  Проходя мимо следующего, заглянул в номер.
Комната  была пуста, дверь в коридор открыта. Чтобы добраться до скульптуры,
оставалось  пройти  метров  шесть-семь.  Надо  было спешить. Сзади раздались
крики,  но оборачиваться я не стал. Наконец, дойдя до угла здания, я положил
чемодан  на  карниз  и,  цепляясь  за скульптуру, попытался пройти на другую
сторону   здания   гостиницы.  Завопила  какая-то  женщина.  Ворчание  толпы
усилилось,  превратилось  в  рев.  Найдя максимально устойчивое положение, я
подтянул  к  себе  чемодан  и  поднял его вверх. Несколько секунд стоял так.
Чемодан  раскачивался  у меня в руке, грозя нарушить равновесие, в котором я
пребывал.  Потом  медленно  сел, прижимаясь спиной к стене, и свесил ноги. И
наконец решился посмотреть вниз.
     Бульвары  Рузвельта  и  Океанский  кишели  зеваками.  Крошечные фигурки
полицейских  безуспешно пытались заставить толпу разойтись. Уличное движение
оказалось блокированным.
     Надо  было  ожидать,  что через несколько минут полицейские постараются
бросить  лассо  или  какой-нибудь отчаянный смельчак из их числа попытается,
обвязавшись веревкой, настичь меня на карнизе и обезоружить.
     Я  открыл  чемодан  и  достал  пачку  стодолларовых банкнотов. Разорвал
обертку  и  бросил банкноты вниз. Они разлетелись и, кружась, стали падать к
подножию  небоскреба. Прошло немало времени, пока они достигли земли. Кто-то
подпрыгнул  и  схватил  одну  из  банкнот.  Толпа  сообразила,  что сыплются
деньги, и издала такой вопль, что, казалось, зашатались дома.
     Какой-то тип высунулся из окна и заорал:
     - Да он деньги бросает!
     Тогда  я  стал  спешить.  Разрывал  обертки и бросал банкноты, доставал
новые  пачки  и снова бросал. Окна соседнего здания немедленно опустели. Все
те,  кто  полагал,  что  находятся  в  первых  рядах  зрителей  необычайного
спектакля, теперь устремились в лифт, чтобы попасть под золотой дождь.
     Внизу  подо  мной  творилось нечто невообразимое. Люди дрались, топтали
друг  друга,  вопили и царапались. Полицейские не постеснялись пустить в ход
дубинки,   чтобы  пробиться  к  падающим  сверху  стодолларовым  бумажкам  и
нахватать их побольше.
     Что  ж,  прекрасно! Я всегда говорил себе, что, если дорвусь до больших
денег, буду швырять их, не считая, направо и налево. Я сдержал свое слово.



   Джеймс Хэдли Чейз
   Ты найди, а я расправлюсь



     -----------------------------------------------------------------------
     Чейз Дж.X. Собрание сочинений. Т. 17. Плохие вести от куклы:
     Детектив, романы: - Мн.: Эридан, 1995. - 416 с.
     Перевод Н.Краснослободского, 1993
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 4 ноября 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------

     В  этом  томе  собрания  сочинений  читатель  познакомится  с   ранними
произведениями Дж.X.Чейза - "Это ему ни к чему" (опубликован в 1939  г.  под
псевдонимом Джеймс Л.Дочерти) и "Плохие вести от куклы" (1940 г.),  а  также
с романом "Ты найди, а я расправлюсь", который вышел в свет в  1956  г.  под
псевдонимом Реймонд Маршалл.


Глава 1


I

     Удушливым июльским днем я тихонько подремывал в своей конторе, не  имея
никакого особенного дела  и  не  желая  никого  видеть.  Громкий  телефонный
звонок заставил меня вздрогнуть и очнуться.
     - Да, Джина? - спросил я, снимая трубку.
     - Мистер Шервин Чалмерс, - трепещущим голосом предупредила девушка.
     У меня сразу пересохло во рту.
     - Чалмерс? Боже мой! Он что - в Риме?
     - Он звонит из Нью-Йорка.
     У меня восстановилось нормальное дыхание.
     - Ладно, соединяйте.
     Надо признаться, что я  был  смущен  не  меньше,  чем  старая  дева,  у
которой под кроватью обнаружили мужчину.
     На протяжении последних четырех  лет  я  возглавлял  римское  отделение
"Нью-Йорк Уэстерн Телеграмм". И это был  мой  первый  контакт  с  владельцем
газеты.
     По  слухам,  он  был  мультимиллионером,   бесчувственным   тираном   с
подчиненными, блестящим журналистом и умницей.  Удостоиться  с  ним  личного
разговора - все равно, что получить приглашение на чашку чая  с  президентом
США. Я ждал, прижав трубку к уху. В ней слышались обычный  треск  и  щелчки,
потом женский голос непринужденно спросил:
     - Мистер Доусон?
     Я ответил, что это действительно я.
     - Не вешайте трубку. С вами будет говорить мистер Чалмерс.
     Я уверил ее, что не буду, и тут же попытался вообразить ее  реакцию  на
обратное утверждение. Новая серия щелчков, неясное бормотание, лотом  голос,
который резонировал, как молот на наковальне, рявкнул:
     - Доусон?
     - Да, мистер Чалмерс.
     Наступила пауза. Я мысленно спрашивал себя, за что  будет  головомойка,
так как не сомневался, что речь  будет  идти  именно  о  ней.  Уж  если  мне
позвонил сам мистер Чалмерс - значит, жди грозы.
     Но дальнейшее меня совершенно ошеломило.
     - Послушайте, Доусон. Завтра в 11.50 моя дочь прилетает в Рим.  Попрошу
вас встретить  ее  на  аэродроме  и  проводить  в  отель  "Эксельсиор".  Моя
секретарша заказала там номер. Вы сможете это сделать?
     Я понятия не имел, что у него есть дочь. Я  знал,  что  он  женат  года
четыре, но дочь? Наверное, этот разговор был Чалмерсу неприятен, поэтому  он
спешил побыстрее с ним покончить.
     - Она поехала учиться в университет. Я  сказал,  что,  если  ей  что-то
понадобится, она может обратиться к вам. Я ей даю 60 долларов в неделю.  Для
молодой девушки этого более  чем  достаточно.  Ей  нужно  заниматься,  а  не
думать о развлечениях. Но я  хочу  быть  уверен,  что  возле  нее  находится
человек, который поможет ей в трудную минуту, если такая наступит. Ведь  она
может заболеть или еще что-нибудь...
     - Она здесь никого не знает?
     Дело это мне не слишком улыбалось... Боюсь, роль няньки не для меня.
     - Я дал ей несколько адресов, ну и в  университете  она  заведет  новые
знакомства, - ответил Чалмерс. В его голосе звучали нотки нетерпения.
     - Очень хорошо,  мистер  Чалмерс.  Я  поеду  на  аэродром.  И  если  ей
понадобится моя помощь, она смело может на это рассчитывать.
     - Отлично. - Он  на  мгновение  замолчал,  потом  спросил  без  особого
интереса: - Как там у вас дела? Все нормально?
     - Скорее, все спокойно.
     Опять  наступила  долгая  пауза.  Я  слышал  его  громкое   дыхание   и
представлял себе, как на другом конце провода стоит этот коренастый  человек
с бородкой а-ля Муссолини, с глазами-льдинками.
     Он снова заговорил резким голосом.
     - Хаммерсток на прошлой неделе говорил мне о  вас.  Кажется,  он  хочет
вас вызвать сюда.
     Я разрешил себе  глубоко  вздохнуть:  на  протяжении  последних  десяти
месяцев я умирал от желания услышать эти слова.
     - Ну что ж, я был бы счастлив, если бы это можно было устроить.
     - Я подумаю.
     Щелчок в аппарате дал  мне  понять,  что  он  повесил  трубку.  Я  тоже
опустил свою и отодвинул кресло, чтобы мне  было  просторнее.  Как  было  бы
замечательно вернуться на родину после четырехлетнего пребывания  в  Италии.
Не то, чтобы Рим мне не нравился, но я понимал, что, пока  я  буду  занимать
эту должность, я не смогу далеко  продвинуться  -  карьеру  я  могу  сделать
только в Нью-Йорке. После нескольких минут бесплодных размышлений  я  прошел
в кабинет Джины.
     Джина Валетти, 23 лет от  роду,  привлекательная  смуглянка  с  веселым
нравом, была моей секретаршей и доверенным лицом с того времени, как я  стал
редактором  римского  отделения  газеты.  Меня  всегда  поражало,  как   это
девушка, обладающая красивой фигурой и  привлекательным  лицом,  к  тому  же
смогла оказаться еще и умницей.
     Она перестала стучать на машинке и подняла глаза.
     Я рассказал ей о приезде дочери Чалмерса.
     - Вот здорово, верно? - без энтузиазма произнес я, усаживаясь  на  край
ее стола. - Подумать только,  какая-то  толстозадая  великовозрастная  дылда
нуждается в моих советах и заботах... Да,  странные  у  меня  обязанности  в
"Уэстерн Телеграмм".
     - Возможно, она как раз красивая, - холодно заметила Джина. -  Есть  же
очаровательные американки. Вы можете в нее влюбиться, она - в вас,  женитесь
и обеспечите себе беззаботную жизнь.
     "Все итальянки одинаковы: у них одно на уме - свадьбы. Но  она  никогда
не видела Чалмерса. Более уродливого человека  трудно  себе  представить.  У
него не может быть красивой дочери. Не говоря уже о  том,  что  я  никак  не
устраиваю его в качестве зятя. Для своей  дочери  он  спокойно  может  найти
что-нибудь получше".
     Она внимательно посмотрела на  меня  из-под  длинных  загнутых  ресниц,
потом пожала прелестными плечами.
     - Не спешите делать выводы, пока не увидите ее.
     На этот раз Джина ошиблась, но и  я  тоже.  Элен  Чалмерс  не  была  ни
красавицей, ни уродиной, ни толстой, ни худой. В ней,  как  мне  показалось,
не было никакой женской привлекательности, никакого очарования. Блондинка  в
больших черепаховых очках, в туфлях на низком каблуке. Вид у нее  был  такой
постный и нудный, какой бывает только у студенток-отличниц.
     Я отвез ее из аэропорта в "Эксельсиор", по дороге  выдавливая  из  себя
ничего не значащие любезности. Она отвечала мне достаточно вежливо.  Но  при
этом мне было настолько  скучно,  что  я  только  и  желал,  чтобы  поскорее
кончилась эта моя почетная  миссия.  На  прощание  я  дал  ей  номер  своего
телефона, присовокупил при этом, что, если я ей  понадоблюсь,  пусть  звонит
мне без стеснения.
     Но я был почти уверен, что звонка мне не дождаться. Она казалась  такой
решительной, такой благовоспитанной,  что  трудно  было  допустить,  что  ей
нужна чья-то помощь.
     Джина от моего имени послала  ей  в  отель  цветы  и  составила  депешу
Чалмерсу с известием о том, что его дочь  благополучно  прибыла  в  Рим.  На
этом, собственно говоря, мои обязанности закончились. А так как у меня  было
слишком  много  своих  дел  и  забот,  то  я  вскоре  совершенно   забыл   о
существовании мисс Чалмерс. Дней через  двенадцать  Джина  посоветовала  мне
позвонить в отель и спросить молодую девушку, как она  устроилась  на  новом
месте. Я повиновался, но в отеле мне сообщили, что  дней  шесть  назад  мисс
выехала и не сообщила  нового  места  жительства.  Неугомонная  Джина  стала
доказывать, что я должен узнать этот адрес, чтобы в  случае  нужды  сообщить
мистеру Чалмерсу.
     - Ладно, займитесь этим сами. У меня и без того много дел. Не до нее.
     Джина воспользовалась услугами полиции, чтобы выяснить  местонахождение
мисс Чалмерс. Было похоже, что она сняла отдельную квартиру из  трех  комнат
около виа Кавуар. Джина узнала номер телефона, и я позвонил туда.
     Она сильно удивилась, услышав  мой  голос,  и  я  был  вынужден  дважды
повторить  свое  имя,  чтобы  напомнить,  кто  я  такой.  Видимо,  она  тоже
совершенно  забыла  обо  мне.  Забавно,  но  меня  это  задело.  Потом   она
поблагодарила меня за внимание. Дела у нее идут нормально. По  ее  словам  и
ноткам нетерпения  в  голосе  я  понял,  что  она  слегка  раздражена  -  за
проявленную непрошеную  заботу...  Да  я  и  сам  разозлился,  когда  по  ее
сверхвежливому тону сообразил, что  я  для  нее  был  всего  лишь  одним  из
многочисленных  служащих  ее  папаши-миллионера.   Я   быстренько   закончил
разговор, но все же в конце еще раз напомнил, что в случае нужды она  всегда
может обратиться ко мне за помощью.
     Джина, сообразившая по выражению моей физиономии, какой мне был  оказан
прием, тактично заметила:
     - Нельзя забывать, что она дочь Чалмерса.
     - Да, да, конечно. А теперь пусть катится ко всем  чертям.  Эта  стерва
практически сама меня послала.
     На том мы и порешили. И в  следующие  четыре  недели  я  совершенно  не
вспоминал о мисс Чалмерс. У  меня  было  порядочно  работы  по  издательским
делам. Кроме того, я в ближайшее время должен был отправиться  в  отпуск,  и
мне хотелось привести все в ажур к тому времени, когда из Нью-Йорка  приедет
Джек Максвелл, мой временный заместитель. Я планировал провести восемь  дней
в Венеции, потом перебраться южнее и прожить недели три в Исхии.
     Впервые за четыре года я должен был получить продолжительный  отпуск  и
ждал его с нетерпением. Путешествовать я собирался один, так как  хотел  сам
решать, где  и  на  сколько  останавливаться,  хотел  свободы  передвижений,
возможности действовать по мимолетному капризу.
     Через четыре недели и два дня после того вечера, когда я исполнил  долг
вежливости по отношению к мисс Чалмерс, мне позвонил Джузеппе  Френци,  один
из моих приятелей, работающий в "Л'Италия дель Пополо".  Он  пригласил  меня
отправиться с ним на  вечер,  устраиваемый  кинопродюсером  Гвидо  Лючано  в
честь какой-то знаменитости, которая вызвала фурор в Венеции.
     Я обожаю итальянские приемы. В  них  масса  очарования  и  искрометного
веселья. Тебя угощают потрясающе вкусными блюдами!
     Так что мы договорились, что я заеду около восьми.
     У Лючано была просторная квартира около Морто-Мочиани.  Когда  мы  туда
прибыли, вся улица была забита роскошными "кадиллаками",  "роллс-ройсами"  и
"бугатти", заставившими покраснеть от  смущения  мой  старенький  невзрачный
"бьюик-54", который я с трудом втиснул в какую-то щель.
     Вечер оказался на  редкость  приятным.  Я  был  знаком  с  большинством
приглашенных. Из сотни присутствующих  добрая  половина  была  американцами.
Лючано щедро накачивал  их  крепкими  ликерами,  до  которых  я  не  большой
охотник. Куда лучше сухое виски. Его я выпил без  счета.  Под  конец  я  был
вынужден выйти на веранду, чтобы полюбоваться луной и немного  проветриться.
Там уже находилась какая-то молодая женщина  в  белом  вечернем  платье.  Ее
обнаженная спина и плечи выглядели как фарфоровые в  лунном  свете.  Опустив
руки на балюстраду и приподняв голову, она смотрела  в  небо.  Ее  белокурые
волосы особенно выделялись  в  полумраке.  Я  неслышно  приблизился  и  стал
рядом, тоже задрав нос к небу.
     - Здесь очень приятно, не правда ли, после всего этого шума?  -  бросил
я пробный камень через минуту.
     - Да.
     Она даже не соизволила взглянуть в мою сторону. Но я, конечно, не  смог
удержаться и бросил  на  нее  осторожный  взгляд.  Она  была  восхитительна!
Тонкие черты лица, яркие губы. В ее глазах отражался свет луны.
     - Я был уверен, что  знаю  всех  в  Риме,  -  продолжал  я,  ничуть  не
обескураженный ее невниманием. - Как могло  получиться,  что  я  никогда  не
встречался с вами?
     Тут она все ж