А  вот  с  убийством  миссис  Льюис
посложнее. Господин окружной прокурор, я с самого начала  следствия  считал,
что оно требует отдельного расследования.
     Уоррен  реагировал  так,  как  будто  его  ужалила  пчела.  Он  свирепо
воззрился на шефа.
     - О чем вы говорите? Ее убил Робинс! В этом нет никакого сомнения.
     - На первый взгляд - да,  -  возразил  Террел,  -  но  для  суда  этого
недостаточно.  Давайте  посмотрим,  что  нам  известно.  Робинс  работал   у
Рэйсона. Буян, сидел в тюрьме, но он представил алиби.  Он  утверждает,  что
всю ночь провел с женщиной. Я имею в виду ночь  убийства.  Мы  беседовали  с
этой женщиной. Она признает, что в ресторане  подсела  к  нему  и  попросила
прикурить.  Они  разговорились,  вместе  вышли  из  ресторана,  после   чего
расстались. Во всяком случае, она так заявила, но я уверен,  что  она  лжет.
До определенного момента ее история совпадает  с  историей  Робинса.  У  нее
хватило ума сообразить, что мы  можем  найти  двадцать  свидетелей,  которые
видели, как она подошла к нему. Но никто не видел, садился ли Робинс  к  ней
в машину. У нее скверная репутация. Стоит  ее  престарелому  мужу  уехать  в
Нью-Йорк - а ездит он, по крайней мере, раз в месяц, -  как  она  прыгает  в
постель с первым попавшимся мужчиной.
     Откормленное лицо Уоррена приобрело лиловый оттенок.
     - Вы говорите о миссис Элен Бут? - проскрежетал он, подавшись вперед  и
свирепо глядя на Террела.  -  Да  будет  вам  известно:  миссис  Бут  -  моя
приятельница, а то, что вы сейчас сказали, равносильно клевете, и это  может
стоить  вам  места!  Миссис  Бут,  позвольте  вам  сказать,  -  достойнейшая
женщина, и я поражаюсь и стыжусь, что сочли допустимым послать к  ней  своих
людей с подобными вопросами. Это просто позор! Я  не  в  силах  понять,  как
человеку с вашим опытом могло даже в голову  прийти  проверять  это  грязное
алиби... именно так - грязное, безосновательное алиби.
     Террел заколебался. Он прекрасно знал, что Элен Бут  -  нимфоманка,  но
если  она  дружила  с  прокурором,  необходимо  разыгрывать  свои  карты   с
осторожностью.
     - Я лишь передаю то, что мне сообщили, - сказал он бесстрастно.
     - Значит, это гнусная ложь! - завопил Уоррен, с грохотом опуская  кулак
на стол. -  Вы  только  посмотрите  на  него!  Головорез!  Получил  срок  за
нападение на полицейского! Бабник! Специалист по замкам! Я  повешу  на  него
это убийство, чего бы мне это ни стоило!
     - Но как? - возразил Террел. - Окажись  при  нем  ожерелье  Эсмальди  -
дело другое, но ведь оно  пропало.  Мы  проверили  все  депозитные  сейфы  в
городе, искали повсюду... никакого результата.
     - Плевать мне на ожерелье, - сказал  Уоррен.  -  Он  мог  отослать  его
почтой... мог засунуть куда угодно. Важно другое: он дрался с миссис  Лыоис.
У него царапины на руках. Он пытался сжечь окровавленную рубашку,  но  вашим
людям удалось установить, что кровь  на  ее  останках  соответствует  группе
крови миссис Льюис.
     - У него та же группа, - напомнил Террел.
     Уоррен  откинул  голову  назад.  Его  прищуренные  глаза  смотрели   на
капитана испытующе и враждебно.
     - Вы что, держите  сторону  этого  головореза,  Террел?  -  спросил  он
угрожающе. - С моей точки зрения, это выглядит именно так.
     Террел был слишком опытен, чтобы подобное замечание могло его  смутить,
однако он еще раз напомнил себе об осторожности.
     - Ничего подобного, господин прокурор. Я только хочу предупредить,  что
тех доказательств, которыми мы располагаем, недостаточно,  чтобы  обосновать
в суде обвинение в убийстве.
     Уоррен потер подбородок мясистой рукой и улыбнулся. Это была  нехорошая
улыбка.
     - Это вы так думаете. А теперь  напомню  вам:  дело  веду  я.  Я  сумею
обосновать обвинение. Мне  нужно  поговорить  с  этой  женщиной...  Гаммрич.
Пусть ее сейчас же привезут сюда!
     Через час высокая длиннолицая женщина в полицейской форме  ввела  Марту
во внушительный кабинет  Уоррена.  Прокурор  отослал  ее  небрежным  жестом,
велев подождать за дверью. Когда та вышла, он повернулся  к  Марте,  которая
стояла перед ним, трясясь, словно желе, с покрасневшими  от  слез  веками  и
нестерпимо голодная. Три дня на отвратительной тюремной еде сломали ее  дух,
как ничто другое. Уоррен оглядел ее с отвращением -  он  не  терпел  толстых
женщин. Тем не менее он изобразил улыбку и указал на кресло.
     - Миссис Гаммрич? Садитесь.
     Он  выбрал  в  ларце  на  столе  сигару  и   отрезал   кончик   золотой
гильотинкой.  Марта  шлепнулась  в  кресло.  Ее  маленькие  глаза  испуганно
метались  по  комнате,  как  пойманный  грызун,  обследующий  свою   клетку.
Раскурив сигару, Уоррен заговорил:
     - Здесь у меня ваше досье, -  он  постучал  ухоженным  ногтем  по  кипе
бумаг. - Пять лет  за  кражу  драгоценностей...  а  теперь  еще  это.  -  Он
наклонился вперед и пытливо взглянул в лицо Марты. - Имейте в  виду,  миссис
Гаммрич,  что  ваше  прошлое  повлияет  на  решение  присяжных.  Я  мог   бы
потребовать для вас десятилетнего заключения.
     Марта вся сжалась. Ее жирное тело затряслось мелкой дрожью. Десять  лет
этой ужасной пищи! Теперь она горько жалела, что  таблетки,  о  которых  она
нахвасталась Генри, всего лишь выдумка.
     Уоррен пыхнул сигарой, окружив себя венчиком пахучего дыма.
     - С другой  стороны,  я  мог  бы  убедить  присяжных  отнестись  к  вам
снисходительно, - он  ткнул  сигарой  в  сторону  Марты.  -  При  аресте  вы
сказали, что Робинс убил миссис Льюис. Откровенно  говоря,  меня  интересует
именно это. Я хочу добиться осуждения его за убийство. Если вы  готовы  дать
показания против него, я могу обещать вам три  года  вместо  верных  десяти.
Решайте сами. Вы готовы стать свидетелем обвинения?
     Марта не колебалась ни секунды.
     - Да, - сказала она.


     Фланирующей походкой Стив Хармас вошел в  приемную  и  улыбнулся  Пэтти
Шоу.
     - Как тебе мой красивый загар? - осведомилась она.
     - Не будь я респектабельным семейным человеком, поцеловал бы тебя.
     - Приятно слышать, - откликнулась Пэтти. - Очень  жаль,  но  если  тебе
так приспичило  с  кем-нибудь  поцеловаться,  заходи  в  берлогу  и  поцелуй
медведя, - она повела своими хорошенькими глазками в  сторону  двери.  -  Он
как раз в подходящем настроении.
     Хармас пожал плечами.
     - Не  беспокойся,  милая  Пэтти.  Я  хочу  попросить  тебя   об   одном
одолжении. На той неделе мы с Максом поспорили насчет твоего  роста.  Встань
на секундочку. Я только хочу убедиться.
     Пэтти захихикала.
     - Старый фокус. Я встану,  а  ты  ущипнешь  меня  за  то  самое  место.
Ступай, Мэддокс ждет.
     - Мисс Шоу, мне кажется, вы становитесь слишком  искушенной  особой,  -
сказал Хармас с шокированным видом. - У меня  и  в  мыслях  не  было  ничего
подобного.
     - Иди и займись делом.
     Хармас печально  покачал  головой  и  вошел  в  кабинет  Мэддокса.  Тот
встретил его свирепым взглядом.
     - Нашел ожерелье?
     Хармас опустился в кресло для посетителей.
     - Нет.
     - Что же это такое, черт  подери?  -  грозно  спросил  Мэддокс.  -  Нам
подали иск. Я ведь тебе говорил...
     Хармас поднял руку. Достав из кармана конверт, он  протянул  его  через
стол.
     - Сначала прочтите, потом поговорим.
     Фыркая и ероша рукой волосы, Мэддокс прочел  отчет  Хармаса.  Потом  он
прикурил сигару от дымящегося окурка и откинулся на спинку кресла.
     - Мне наплевать, кто убил Лизу Льюис, - сказал он.  -  Меня  интересует
только ожерелье. Его надо найти. Ладно, Льюис спутался с  вьетнамкой.  Вы  с
Террелом  думаете,  что  он  подстроил  убийство  жены.  Все  это  меня   не
интересует!  Ты  считаешь,  ожерелье  у   Льюиса...   это   уже   интересно.
Возвращайся туда и возьми с собой столько людей, сколько  тебе  понадобится.
С этого момента не спускать глаз с  Льюиса  и  его  вьетнамской  потаскушки.
Может статься, у нас не будет другого шанса вернуть ожерелье.  Но  если  мне
придется платить, все в этом офисе, включая и  тебя,  получат  на  орехи.  Я
ясно выражаюсь?
     - Яснее некуда. Ладно, положитесь на меня.
     Выйдя из  кабинета,  Хармас  застал  Пэтти  в  тот  момент,  когда  она
наклонилась над ящиком картотеки. Услышав  ее  пронзительный  визг,  Мэддокс
поднял голову и нахмурился. Пока она искала, чем бы  потяжелее  запустить  в
Хармаса, тот был уже на полпути к лифту.


     Спустя три дня после поездки в  ресторан  Гарри  позвонил  Тане,  прося
встречи.
     - Хорошо, - сказала она. - В нашей квартире в три.
     Ее голос звучал безжизненно, и Гарри встревожился.
     - Что-нибудь случилось? - спросил он с беспокойством, но Таня  повесила
трубку.
     Гарри почти не спал за последние дни, мечтая о  ее  гибком,  прекрасном
теле.  Гарри  отпустил  Хельгар,  пообещав  ей  десять  тысяч,  как   только
завещание войдет в  силу.  Выслушав  его,  она  ограничилась  легким  кивком
головы, и лишь жесткий  враждебный  взгляд  выдавал  ее  отношение  к  нему.
Избавившись от  нее,  он  почувствовал  облегчение.  Он  уже  договорился  о
продаже  дома,  предупредив  То-то  и  остальную  прислугу   о   предстоящих
переменах. К его досаде,  они  восприняли  новость  без  всякого  огорчения.
То-то заявил, что уже получил устраивающее его предложение и поэтому  уходит
в конце недели. Он тоже смотрел на Гарри холодно и неприязненно.
     Не зная, что Хармас следит за ним, Гарри  поехал  к  Тане.  Обычно  она
выбегала навстречу и бросалась ему на шею, но теперь  никто  не  ответил  на
звонок. Нахмурясь, он открыл дверь своим ключом.
     - Таня?
     - Я здесь.
     Голос донесся из спальни. Он закрыл входную дверь и,  миновав  гостиную
и короткий коридор, толкнул дверь спальни. Таня, в  белом  халатике,  сидела
перед туалетным зеркалом и подпиливала  ногти.  Когда  Гарри  вошел,  она  с
бесстрастным видом подняла голову.
     - Здравствуй, Гарри.
     "О, Боже, - подумал он, - все еще дуется!" Он хотел ее, хотел лежать  в
ее объятиях, чувствовать, как ее тело отвечает ему, но по выражению  черных,
чуть раскосых глаз понял, что сегодня об этом и думать нечего. Его  охватило
разочарование и злость.
     - Что-нибудь случилось? - спросил он, закрывая дверь.
     Таня отвела взгляд.
     - Ты хочешь заниматься  любовью?  -  спросила  она  тихим  безжизненным
голосом.
     - Таня! Что с тобой?
     - Ты хочешь заниматься любовью? - повторила она.
     Его подмывало швырнуть ее на кровать и овладеть  телом,  о  котором  он
столько мечтал, однако он сдержался.
     - По-твоему, мне нужно от тебя только это? Таня, я люблю  тебя!  В  чем
дело?
     Он присел в ногах кровати, с тревогой глядя на нее.
     - Любишь? Ты любишь меня? - Таня отложила пилку, встала  и  направилась
к двери. - Я хочу поговорить с тобой. Пожалуйста.
     Бессильно опустив руки вдоль тела,  она  медленно  прошла  в  гостиную.
"Еще новости!" - сердито подумал Гарри, жалея, что она ушла  из  спальни.  В
постели, в его объятиях, она наверняка оттаяла бы. Черт возьми,  он  упустил
свой шанс! Войдя в гостиную, он увидел, что  она  сидит  в  большом  кресле,
кутаясь в халатик.
     - Садись, - она указала на кресло поодаль от себя.
     - Что все это значит, Таня?  -  Гарри  неохотно  сел.  Ему  не  удалось
скрыть прозвучавшее в его голосе раздражение.
     - Я хотела поговорить с тобой... о нас. Ты сказал,  что  потеряешь  все
деньги, если женишься на мне.
     "Так вот в чем дело, - подумал Гарри. -  А  ему-то  казалось,  что  это
дурацкое препятствие уже позади".
     - Да, дорогая, - сказал он, - здесь  ничего  не  изменишь.  Но  у  меня
будет много денег... мы будем так счастливы вместе. Я смогу дать  тебе  все,
чего ты только пожелаешь... только скажи.
     - Но ты обещал жениться на мне, если станешь свободным.
     В нем вспыхнуло гневное желание крикнуть ей: "И  ты  вообразила,  будто
стоишь двухсот миллионов? Дура! Ни одна женщина не  стоит  столько!"  Но  он
сдержался и промолчал.  Таня  продолжала  смотреть  на  него.  Две  слезинки
скатились по ее шелковистой безупречной коже.
     - Она предупреждала меня... а  я  не  хотела  верить,  -  сказала  Таня
дрожащим голосом.
     Гарри насторожился.
     - О чем ты говоришь? - Его вдруг охватил холодный озноб. - Она? Ты  про
кого?
     Таня смахнула слезы пальцем.
     - Таня! Что с тобой творится? -  он  вскочил  на  ноги  и  встал  перед
ней. - Перестань! Я тебя люблю, ты мне нужна... Я хочу тебя. Почему  ты  так
странно ведешь себя?
     Она подняла голову, и его  поразило  отчаянье  в  ее  блестящих  черных
глазах.
     - Ты не знаешь, что такое любовь. Она предупреждала меня.
     Махнув в раздражении рукой, Гарри вернулся к своему креслу и сел.
     - Ты в своем уме? - теперь его голос звучал резко и сердито. -  Она?  О
ком ты говоришь, черт возьми?
     - О твоей жене, - тихо сказала Таня.
     Кровь бросилась в лицо Гарри.
     - Да что же это делается? - проговорил он, подавшись  вперед  с  руками
на коленях. Его лицо было сведено гневом.
     Таня съежилась, ее руки дрожали.
     - Она знала про нас, Гарри. За  нами  следили.  Каждый  раз,  когда  мы
встречались, ей доносили.  В  то  утро,  когда  ты  улетел  во  Фриско,  она
приехала ко мне.
     Гарри почувствовал слабость.
     - Лиза была у тебя?
     - Да. Мы говорили в ресторане, в том же  кабинете,  где  встретились  с
тобой. Ее привез шофер-японец. Она сказала, что знает,  как  ты  уходишь  ко
мне по ночам. Она знала про нас все. Я испугалась за тебя,  испугалась,  что
она с тобой разведется, и от  тебя  уйдут  все  деньги.  Я  растерялась,  не
знала, что сказать, да она и не хотела слушать. "Не надейся  удержать  моего
мужа, - сказала она. - Ты плохо его знаешь, но я-то вижу  его  насквозь.  Он
никогда не любил меня. Он вообще не способен никого любить... кроме денег!"
     - Я не верю ни единому слову! - Гарри был бледен. -  По-моему,  ты  все
выдумала!
     Таня вытерла ладонью мокрые от слез щеки.
     - Прошу  тебя,  выслушай  и  поверь.  Она  сидела   в   своем   кресле,
уставившись на меня, такая жалкая, некрасивая, с  сердитыми  глазами.  Потом
она заявила, что хочет  убить  себя,  потому  что  сгорает  от  желания.  Ей
расхотелось жить, потому что она не могла больше спать с тобой. Я поняла  ее
и пожалела, но она не хотела  моей  жалости...  она  была  такая  злая.  "Ты
никогда его не получишь, желтая шлюха! -  крикнула  она.  -  Я  изменю  свое
завещание. Он не получит ни гроша, если женится на тебе, я-то его  знаю".  -
Таня помолчала, глядя на свои руки. - Я не  знала  тогда,  что  она  лжет...
только когда ты сказал, я поняла, что она изменила завещание  раньше.  Иначе
бы я этого не сделала.
     У Гарри пересохло во рту.
     - А что ты сделала?
     - Понимаешь, Гарри, когда она уехала, я задумалась, не говорит  ли  она
про тебя правду. Я боялась, что если тебе придется  выбирать  между  мной  и
деньгами, ты можешь выбрать деньги. Мне не хотелось в это верить, но  я  так
мечтала стать твоей женой.
     - Что ты хочешь сказать? - хрипло спросил Гарри.
     - Это было так просто, - продолжала Таня. - Я  решила  обеспечить  наше
будущее.  Твоя  жена  сказала,  что  хочет  покончить  с  собой.  Она  очень
страдала. Я знала, где лежит ключ от патио...
     - Боже милосердный! - Гарри  оттолкнул  кресло  и  вскочил  с  неистово
колотящимся сердцем. - Так это ты... ты ее убила?
     Таня подняла глаза: они походили на две тусклых стекляшки.
     - Конечно. Она умерла очень быстро... даже не проснулась. Уже уходя,  я
вспомнила про ожерелье. Мне показалось ужасным, что  такое  чудо  отдадут  в
музей. Я знала, как открыть сейф... и открыла его.
     Под взглядом окаменевшего Гарри она подошла к  комоду.  Выдвинув  ящик,
она достала ожерелье Эсмальди и бросила его к ногам.
     - Когда я надела его и посмотрела в  зеркало,  я  не  увидела  себя,  -
сказала она. - Я видела  только  ее,  твою  тощую  крючковатую  жену...  она
смеялась надо мной. Я зря убила ее, ведь она  сказала  про  тебя  правду.  А
теперь оставь меня, пожалуйста. Забери ожерелье. Надеюсь, деньги дадут  тебе
радость.
     Не взглянув на него, Таня вышла и закрылась в спальне.
     Он не имел представления, сколько просидел  без  движения,  раздумывая,
как поступить. Сообщить  в  полицию?  Ведь  какой-то  человек  арестован  по
обвинению в убийстве.  Сесть  на  яхту,  отправиться  куда  глаза  глядят  и
никогда не возвращаться в Парадиз-Сити? Этот выход казался наилучшим.  Денег
у него хватит, он  сможет  делать  все,  что  ему  вздумается...  перед  ним
открыты все пути.  Он  представил,  как  Таня  крадется  в  спальню  Лизы  с
бронзовой статуэткой в руке и обрушивает ее на беззащитное лицо спящей.  Его
охватила дрожь.  Никогда  больше  не  сможет  он  прикоснуться  к  Тане,  но
выдавать ее полиции... нет! Лучше изобразить убитого горем  мужа,  сесть  на
яхту и убраться отсюда, не мешкая. Чего ради  ему  беспокоиться  о  каком-то
головорезе? Когда он встал, собираясь уходить, солнечный луч  проник  сквозь
полузадернутые занавески и упал на ожерелье. Камни  ожили.  Подобные  добела
раскаленным звездам, они вспыхивали  ослепительным  блеском.  Гарри  не  мог
оторвать от них глаз. Отдать его в  музей  на  потеху  любопытным  туристам?
Ожерелье привлечет толпы  жадных  зевак,  когда  станет  известно,  что  оно
принадлежало одной из богатейших женщин мира, жертве зверского  убийства!  А
ведь оно застраховано на триста тысяч долларов! Гарри колебался.  Как  глупо
оставлять это ожерелье музею! Нет, нужно совсем  спятить,  чтобы  отказаться
от огромной страховой суммы. Он бросит его в море и  получит  страховку.  Он
наклонился и поднял ожерелье нетвердой рукой. Ему ни  на  миг  не  пришло  в
голову, что теперь он обладает миллионами  и  может  купить  сколько  угодно
ожерелий, столь же прекрасных и дорогих, как алмазы Эсмальди.  Его  занимала
только одна мысль: представляется возможность получить большую страховку,  и
ее упускать нельзя. Триста  пятьдесят  тысяч  долларов!  А  Таня  ничего  не
посмеет сказать. Гарри  опустил  ожерелье  в  карман  и  выпрямился.  Идя  к
выходу, он услышал глухой удар, словно что-то  тяжелое  упало  на  пол.  Его
сразу  охватила  тревога.  Неужели  полиция?  Или  в  квартире  есть  кто-то
посторонний? Да нет, успокоил он себя, это Таня. Что она там делает?  И  тут
он услышал звуки, от которых у него встали волосы дыбом на затылке -  тихий,
судорожный стон. Он  опрометью  промчался  по  коридору  и  распахнул  дверь
спальни. На пороге он застыл как вкопанный, увидев Таню, лежащую  ничком  на
полу возле кровати.
     - Таня!
     Она слабо пошевелилась. Гарри подбежал и перевернул ее.  Она  бессильно
перекатилась на спину. Из ее груди торчала деревянная ручка кухонного ножа.
     - Таня!
     Ее  веки  приподнялись,  она  посмотрела  на  него,  потом   глаза   ее
остекленели и застыли. Он  ухватился  за  рукоятку  ножа  и  потянул.  Кровь
ударила фонтаном, обрызгала его ботинки и  брюки,  оставила  ужасные  липкие
пятна на руках. Он отпрянул. Остекленевшие неживые глаза Тани  сказали  ему,
что она мертва. Он с  содроганием  выронил  нож,  заметив  кровь  на  рукаве
пиджака. В его голове билась только одна мысль: бежать,  скорее  бежать.  Он
задержался лишь на миг, чтобы вытереть платком  окровавленные  руки.  Бросив
платок на пол, он поспешно вышел.
     Стив Хармас, наблюдавший за домом, увидел выходившего Гарри  и  обратил
внимание на пятна крови у него на пиджаке. Он проворно  вышел  из  машины  и
направился к Гарри.
     - Эй, вы!
     Гарри ошалело уставился на него, круто повернулся  и  бросился  бежать,
охваченный паникой. Он слепо метнулся через улицу, наперерез  потоку  машин.
У  водителя  стремительно  несшейся  машины  не  было  никаких  возможностей
избежать столкновения. На скорости более семидесяти миль в  час  он  налетел
на Гарр