исла  тяжелая  тишина. Раймондо посерел под загаром. Он никак не мог
решить, броситься ли на меня или смириться.
     - Никто... - начал он дрожащим от негодования голосом.
     Но я уже видел, что он проиграл.
     - Ты меня слышал? Проваливай!
     И  Раймондо  медленно  пошел  к грузовичку. Сел за руль, подождал, пока
Ник залезет в кабину, и покатил к тиру.
     Тимотео  стоял  как зачарованный. Черные очки смотрели в мою сторону. Я
улыбнулся.
     - Не  нравится  мне  этот  парень.  Я долго прослужил в армии. Если мне
кто-то  не нравится, я привожу его в чувство. Так вы действительно не хотите
выпить кофе?
     Он шумно глотнул, затем покачал головой.
     Подошел  водитель  "кадиллака", наблюдавший за нашей стычкой с Раймондо
из кабины.
     - Извините,  сэр,  - подобострастно обратился он ко мне. - Вы позволите
мне поговорить с мистером Саванто?
     Его, похоже, я напугал.
     - Валяйте,  - ответил я и направился к бунгало. Люси стояла на веранде.
Я знал, что она все видела и слышала, и хотел успокоить ее.
     - Я  должен был одернуть его, дорогая. Не волнуйся. Теперь он будет как
шелковый.
     - О, Джей! - она вся дрожала.
     - Не  надо,  детка,  забудь  об  этом,  -  я  быстро поцеловал ее. - Не
пугайся  моего армейского голоса, - я ободряюще улыбнулся, но она все так же
испуганно  смотрела  на  меня.  -  Это  профессиональный прием. Стоит только
гаркнуть как следует и все становится на свои места.
     - Извини,  Джей,  -  она  попыталась улыбнуться. - Я никогда не слышала
такого голоса. И не могла поверить, что ты можешь так кричать.
     - Люси,  это  же  профессиональный прием. В армии без этого никуда, - я
уже  начал  проявлять  нетерпение.  Драгоценное  время  уходило  зазря. - Ты
поедешь в банк?
     - Да.
     - Если  тебе  что-то  понадобится,  покупай.  Ты  посмотрела, какие они
привезли продукты?
     - Еще нет.
     - Посмотри, пожалуйста. Если чего-то не хватает, купи. Хорошо?
     - Да.
     Я  услышал,  как ожил мотор "кадиллака". Большой автомобиль развернулся
и  тронулся  в  обратный  путь.  Тимотео,  стоя на том же месте, смотрел ему
вслед,   заложив  руки  за  спину.  Мне  он  напомнил  собачонку,  брошенную
хозяином.
     - Я  должен  заняться  Тимотео.  Увидимся  за ленчем. - и я спустился с
веранды.
     Заслышав мои шаги, Тимотео обернулся.
     - Пойдемте в тир, - предложил я, - там и поговорим.
     Грузовичок  как  раз  отъехал  от  тира и взял курс на пальмы. Молча мы
вошли  в  прохладу  и  полумрак  пристройки.  В сотне ярдов от нас на жарком
солнце застыли мишени.
     У  одной  из  деревянных  скамей  стояли  два ящика с патронами, тут же
лежало ружье в брезентовом чехле.
     - Это ваше ружье?
     Тимотео кивнул.
     - Присядьте и расслабьтесь.
     Он  осторожно  опустился на скамью, словно опасался, что она развалится
под  ним.  По  его смуглому лицу катились крупные капли пота. Руки дрожали и
подергивались.  Куда  там  стрелять,  он был пугливее старушки, обнаружившей
под кроватью вора.
     Мне  приходилось  видеть  таких  новобранцев.  Они  ненавидели  оружие,
ненавидели  грохот  выстрелов,  их  не  возбуждало попадание в цель. В армии
существовало  два  способа,  позволяющие  чего-то  от них добиться. Первый -
мягкий,  осторожный,  когда с новобранцем обращались, как с нервной лошадью.
Если  это  не помогало, приходилось переходить на крик, чтобы напугать их до
смерти.  Если  не  действовал крик, тратить время на такого идиота считалось
бессмысленным.  С  Тимотео последний вариант не проходил. Для меня он был не
новобранцем, но двумя облигациями стоимостью в пятьдесят тысяч долларов.
     - Мне  кажется,  мы отлично поладим, - я сел на соседнюю скамью, достал
пачку сигарет. Предложил Тимотео.
     - Я... я не курю.
     - И  правильно  делаете. Мне тоже следовало бы бросить, но не могу, - я
закурил,  глубоко  затянулся, выпустил дым через ноздри. - Как я уже сказал,
мы  поладим. Должны поладить, - я улыбнулся. - Вам предстоит тяжелая работа,
но  я  хочу, чтобы вы знали, что я всегда готов прийти вам на помощь. Я могу
вам помочь и обязательно помогу.
     Он  лишь  сидел  и смотрел на меня. Как он отреагировал на мои слова, я
не  знал.  Очки  скрывали  выражение глаз, а глаза мужчины в такие моменты -
самый верный индикатор.
     - Могу я звать вас Тим?
     Его брови сошлись у переносицы, затем он кивнул.
     - Если хотите.
     - А вы зовите меня Джей... идет?
     Вновь кивок.
     - Так вот, Тим, давайте взглянем на ружье, которое купил вам отец.
     Он  ничего  не  ответил.  Заерзал  на скамье и посмотрел на брезентовый
чехол.
     Я  достал  ружье  из  чехла.  Как  я  и ожидал, не ружье, а загляденье.
Впрочем,  других  "Уэстон  и  Лиис"  не  изготовляли.  Если  он  не научится
стрелять из такого ружья, подумал я, то не стрелять ему вовек.
     - Отличное  ружье,  -  я надорвал одну из коробок с патронами и зарядил
его.
     - Я хочу, чтобы вы посмотрели на крайнюю слева мишень.
     Он медленно повернул голову и уставился в указанном мной направлении.
     Я  выстрелил  шесть  раз  подряд. Середина мишени вывалилась и упала на
песок.
     - И  вы  скоро  будете  стрелять точно так же, Тим. Трудно поверить, не
правда ли? Уверяю вас, будете.
     Черные  очки  метнулись  в  мою сторону. Я увидел в них свое отражение.
Выглядел я очень скованным.
     - Могу я попросить вас об одном одолжении? - я попытался расслабиться.
     - Одолжении?  - переспросил он после долгой паузы. - Мне сказали, что я
должен выполнять любое ваше пожелание.
     - Это совсем не обязательно, но не могли бы вы снять очки?
     Он  оцепенел,  затем  подался назад, руки его поднялись к очкам, как бы
защищая их от меня.
     - Я   объясню   вам,  почему,  -  продолжал  я.  -  Нельзя  стрелять  в
солнцезащитных  очках.  Ваши  глаза так же важны для меткого выстрела, как и
ружье. Снимите их, Тим. Я хочу, чтобы ваши глаза привыкли к яркому свету.
     Медленно  он  снял очки. Впервые я увидел его лицо. Он оказался моложе,
чем  я  думал:  лет  двадцати,  максимум,  двадцати  двух.  Глаза совершенно
изменили  его.  Хорошие  глаза: ясные, честные, беззлобные, глаза мыслителя,
но  сейчас их переполнял страх. От его отца в нем было не больше, чем во мне
- от Санта Клауса.


     Я  сидел рядом с Тимотео, объясняя ему, из каких частей состоит ружье и
зачем они нужны, когда на пороге появилась Люси.
     Я  знал,  что напрасно теряю время, но мне хотелось, чтобы он пообвыкся
со  мной  и  перестал  дрожать. Говорил я спокойно, ровным голосом, стараясь
втолковать  ему,  что  ружье  может  ожить  в  его  руках, повиноваться, как
собака,  стать  другом.  Но мои слова отлетали от него, как теннисный мяч от
бетонной   стены.  Армейская  служба,  однако,  научила  меня,  что  просвет
появляется  именно в тот момент, когда уже кажется, что все усилия напрасны.
И  приход  Люси нарушил завязавшийся было контакт, поэтому кровь ударила мне
в голову.
     - Извини,  Джей,  -  похоже,  она  заметила  мою реакцию, - я не хотела
мешать тебе...
     - В  чем дело? - от моего рыка Тимотео окаменел. Люси даже отступила на
шаг.
     - Машина не заводится.
     Я  глубоко вздохнул. Взглянул на часы. Изумился, увидев, что чуть ли не
час  обхаживал  эту  орясину.  Коротко  глянул  на него. Он смотрел себе под
ноги,  на  лбу пульсировала вена. Люси и мой армейский голос обратили в прах
все, чего мне удалось добиться за этот час.
     Я положил ружье на скамью.
     - А что с ней?
     Люси  напоминала  ребенка, которого застали над банкой варенья, куда он
залез без разрешения.
     - Я... я не знаю. Она просто не заводится.
     Я  попытался  подавить  поднимающееся во мне раздражение и частично мне
это удалось.
     - Хорошо,  пойдем  посмотрим,  -  и  добавил, повернувшись к Тимотео. -
Подождите здесь. Пусть ваши глаза привыкают к солнцу. Очки не надевайте.
     Он  что-то пробубнил в ответ, но я уже шел к двери. Люси посторонилась,
давая мне пройти.
     - Ты  нажимала  на педаль газа? - Люси семенила рядом, едва поспевая за
мной.
     - Да.
     - Самое  время  ей  сломаться.  Ничего,  у  меня  она заведется, - я не
сомневался,  что  Люси  где-то  напортачила, и злился на нее, потому что она
пришла в тот самый момент, когда Тимотео начал отходить.
     "Фольксваген"  стоял  под навесом из пальмовых листьев. Я рывком открыл
дверцу, сел за руль, в уверенности, что уж у меня-то осечки не будет.
     Люси стояла у дверцы.
     Убедившись,  что  переключатель  скоростей  в  нейтральном положении, я
повернул  ключ  зажигания.  Что-то  заскрежетало,  но  мотор  не  завелся. Я
повторил  то  же  самое  трижды,  прежде  чем  понял, что машина неисправна.
Выругавшись  про  себя,  я  сердито  глянул  на  запыленное ветровое стекло.
Предстояло  решить,  что  для  меня важнее, завести машину или учить Тимотео
стрелять.
     У  меня  на  руках облигация в двадцать пять тысяч долларов. Все равно,
что  двадцать  пять  тысяч  наличными.  Облигация  должна храниться в сейфе.
Вдруг  с ней что-то случится? Кто-то украдет ее у меня или она сгорит вместе
с  бунгало?  Я  же  отвечаю за нее. Можно представить, какой скандал закатит
Саванто, если окажется, что она пропала.
     Я  вышел  из  машины,  обошел  ее  сзади,  открыл  капот. Если мотор не
заводится,  первым  делом,  это  знает  каждый,  кто  хоть что-то понимает в
машинах,  надо  проверить распределитель зажигания и почистить свечи. Одного
взгляда   мне  хватило,  чтобы  понять  причину  отказа:  на  распределителе
зажигания не хватало крышки.
     Это  охладило  меня.  Я  уже  не сердился на Люси. Наоборот, меня вновь
охватило чувство, будто рядом затаился враг.
     - Неудивительно,  что  ты  не смогла завести машину. Кто-то снял крышку
распределителя зажигания. Облигация у тебя с собой?
     Глаза  Люси  широко раскрылись, она полезла в сумочку, вытащила конверт
с облигацией.
     - Я  и не рассчитывал, что все будет так легко, дорогая. Надо попотеть,
чтобы  заработать  большие деньги. Теперь слушай. Я рассказал тебе не все из
того,   что   говорил  мне  Саванто.  Он  предложил  мне  отправить  тебя  к
каким-нибудь  родственникам, пока я буду учить Тимотео. Я могу вызвать такси
и  отвезти  тебя  в отель. Деньги у нас есть и пожить там тебе придется лишь
девять дней. Как ты на это смотришь?
     - Я не поеду! - выглядела она испуганной, но ответила решительно.
     - Отлично,  - я сунул конверт в карман, затем шагнул к Люси и обнял ее.
-  Я  не  хочу, чтобы ты уезжала. Займи Тимотео, пока я поговорю с Раймондо.
Готов поспорить, это он снял крышку.
     - Будь осторожен, Джей. Меня пугает этот человек.
     - Я  его  не  боюсь, - я поцеловал Люси и двинулся к пальмам. Ходить по
песку,  да еще в жару, удовольствие маленькое. Я весь вспотел, пока добрался
до грузовичка.
     Раймондо  и Ник ставили палатку. Место они выбрали, лучше некуда: тень,
пляж,  море. Работал, конечно, Ник, его гавайская рубашка почернела от пота.
Раймондо  пел. Голос у него был хороший. С таким голосом он мог бы выступать
и на эстраде.
     Он  замолчал,  увидев  меня,  что-то  сказал  Нику.  Тот поднял голову,
посмотрел в мою сторону, затем вновь ударил молотком по колышку.
     Раймондо зашагал мне навстречу, легкой походкой, уверенный в себе.
     Я остановился в шести футах от него. Остановился и он.
     - Ты  снял  крышку  распределителя  зажигания  с  моей  машины? - резко
спросил я.
     - Совершенно верно, мистер Бенсон. Она у меня... таков приказ.
     - Мне она нужна.
     - Да,  конечно,  -  он  улыбнулся  во весь рот. - У меня приказ мистера
Саванто:  никто  не приезжает сюда, никто не уезжает отсюда. Так он понимает
секретность.  Вы  можете позвонить мистеру Саванто, если не верите мне, - он
склонил  голову  набок.  -  Вы  выполняете  свою  работу,  я  -  свою. Мотор
грузовика тоже не заводится.
     Я  быстро все просчитал. Саванто мог отдать такой приказ. У нас не было
повода  ехать  в город, кроме как для того, чтобы положить облигацию в банк.
Если  Саванто  придавал  столь  серьезное значение секретности, он, конечно,
мог  принять  меры,  чтобы  воспрепятствовать  нашему  с Люси отъезду, но, с
другой  стороны,  не  захотел ли Раймондо поквитаться со мной таким способом
за то, что я наорал на него.
     - Я  поговорю с твоим боссом. Если это твои выдумки, я вернусь, и тогда
пеняй на себя.
     - Поговорите,  -  уверенность  прямо-таки распирала его. - Поговорите с
вашим  боссом. Он вам все скажет, - Раймондо подчеркнул слово "вашим". Я это
заметил.
     Я  не  спеша вернулся к бунгало. На открытом солнце особо не побегаешь,
да  и мне было о чем подумать. Если Раймондо сказал правду, у меня появились
лишние хлопоты. Двадцать пять тысяч не принадлежащих мне долларов.
     Войдя  в  бунгало,  я  прямиком  направился к телефону. Никаких гудков.
Мертвая  тишина.  Я  сел  в  мое  любимое  кресло  и  закурил. Машины нет...
телефона нет... до города пятнадцать миль. Как говорится, полная изоляция.
     Меня  это  не  тревожило. Мне не раз приходилось попадать в аналогичные
ситуации.  Я  встал  и  прошел на кухню, чтобы посмотреть, что у нас из еды.
Скоро  выяснилось,  что  от  голода  мы  не умрем. Привезенные продукты трое
взрослых  с  трудом съели бы за два месяца. Хватало и выпивки: шесть бутылок
шампанского, множество банок пива, виски, джин, томатный сок.
     Так  что  мы  могли  обойтись без магазинов. Но что делать с облигацией
мистера Саванто?
     Решение  я  нашел  не  сразу,  пришлось поломать голову. Я понимал, что
трачу  драгоценное  время,  но  не  мог  вернуться  к  Тимотео,  не  упрятав
облигацию в надежное место.
     В  буфете  я  взял небольшую жестяную коробку из-под печенья, положил в
нее конверт с облигацией, закрыл крышку и заклеил ее липкой лентой.
     Вышел  из  бунгало  через  дверь  черного хода и оказался в тени росших
рядком  пальм.  Огляделся,  как  оглядывался  во Вьетнаме, прежде чем лечь в
засаду.  Убедившись,  что  я  один и никто за мной не наблюдает, я вырыл под
третьим  по  счету  деревом  глубокую  яму,  сунул  туда  жестянку и завалил
песком. Еще несколько минут ушло на то, чтобы заровнять мои следы у дерева.
     Затем  я  стряхнул  песок с рук и взглянул на часы. Тимотео в тире чуть
ли не три с половиной часа и еще ни разу не выстрелил!
     Я  поспешил  к  своему  ученику.  Если  я хочу его чему-нибудь научить,
говорил  я себе, мне надо перестать отвлекаться на другие дела. А прежде чем
мы начнем стрелять, его надо хоть немного успокоить.
     Я  подошел к пристройке. Песок заглушал мои шаги. До меня донесся голос
Люси. Очень веселый. Я остановился у стены и прислушался.
     - Я  была  такой  же,  как  вы, до того, как встретила Джея, - щебетала
Люси.  -  Вы,  возможно, не поверите, но это чистая правда. Я и теперь всего
боюсь,  но  не  так,  как  прежде.  До  Джея  я  была такая задерганная, что
вздрагивала,  увидев  свое отражение в зеркале. Виноват, наверное, отец... -
она  помолчала. - Говорят, что многие дети, у которых что-то не так, во всем
винят родителей. Как, по-вашему?
     Я  смахнул  со  лба  пот  и  придвинулся  ближе  к  стене. Мне хотелось
услышать ответ.
     - Это  обычная  отговорка,  -  я  едва  узнал  голос  Тимотео, веселый,
спокойный.  -  Мы  все  ищем  какие-то оправдания нашим действиям. Возможно,
виноваты  и  наши  родители,  но,  быть  может,  мы тоже не без греха. И как
удобно  укрыться  за фразу, что все было бы иначе, если б не родители. Есть,
конечно, особые случаи, но думаю, что помочь себе можем только мы сами.
     - Вам  повезло,  раз  вы можете так думать. Я-то уверена, что во многом
виноват мой отец.
     - В чем?
     - В  том,  что я такая дерганая. Видите ли, он хотел мальчика. И убедил
себя,  что иное просто невозможно. Когда родилась я, он не пожелал признать,
что  я  -  девочка  и  таковой  и  останусь. Он всегда заставлял меня носить
брюки.  Он хотел, чтобы я делала то, что делают мальчики. Наконец, он понял,
что  это  бесполезно,  и  забыл  про  меня... игнорировал полностью. А я так
хотела,  чтобы  он  хоть  немного любил меня. Любовь для меня очень важна, -
вновь пауза. - Вы думаете, я не права?
     - Я  не  знаю,  -  голос  Тимотео стал бесстрастным. - Меня воспитывали
иначе. Разве ваша мать не любила вас?
     - Она умерла в родах. А ваша мать?
     - В Братстве женщины не в счет. Я даже редко видел ее.
     - В Братстве? А что это такое?
     - Образ  жизни... не стоит говорить об этом, - опять долгое молчание. -
Вот вы сказали, что всего боитесь. Почему? По вас этого не видно.
     - Сейчас,  конечно,  меньше,  чем  раньше.  Я не чувствую уверенности в
себе.  Мне  кажется,  что я хуже других. Я чуть ли не падаю в обморок, когда
гремит  гром.  С  Джеем  мне стало легче. Он добрый, отзывчивый, хотя иногда
кричит  и хмурится. Он... в общем, вы все увидите сами. Даже не знаю, почему
я  говорю  об  этом,  -  она  рассмеялась.  -  Вы  были  таким подавленным и
взволнованным, я вот и решила вас отвлечь.
     - Я вам очень благодарен, миссис Бенсон.
     - Пожалуйста,  зовите  меня  Люси.  В  конце  концов, вы поживете у нас
несколько  дней.  Я хочу, чтобы мы стали друзьями, - помолчав, она добавила.
- Это ваше ружье?
     - Да.
     - Можно  я  попробую  выстрелить из него? У Джея и в мыслях нет научить
меня  стрелять.  Сам-то он стреляет превосходно. Иногда мне даже не верится,
что можно так метко стрелять. Вы покажете мне, как стрелять из ружья, Тим?
     - Боюсь, мистеру Бенсону это не понравится.
     - Он  не  станет  возражать.  Кроме  того, он чинит машину. Пожалуйста,
покажите мне.
     Должно  быть,  она  взяла ружье, потому что Тимотео чуть ли не крикнул:
"Осторожно. Оно заряжено".
     - Покажите мне, - настаивала Люси.
     - Я  тут  мало  в  чем  понимаю.  Мне  кажется, не стоит. Давайте лучше
подождем мистера Бенсона.
     - Вы  должны  разбираться  в  этом  лучше меня. Ждать я не собираюсь. Я
хочу стрелять. Что я должна делать?
     - Положите ружье на скамью.
     - Не хочу!
     Люси  никогда не стреляла. Она могла убить его. Он мог убить ее. Я было
рванулся  к  двери,  но  сдержался. У нее получалось лучше, чем у меня. Риск
мог оправдаться.
     - Подождите!  -  услышал  я.  -  Ружье  надо  держать  крепко.  Сильнее
прижимайте  его  к  плечу,  иначе  при  выстреле  оно  вас ударит. Все-таки,
давайте подождем.
     - Вот так?
     - Еще сильнее. Люси, пожалуйста... не надо.
     Грохот выстрела. Вскрик Люси.
     - Больно!
     - Вы попали в мишень! - возбужденный возглас Тимотео. - Посмотрите!
     - Я  и  хотела попасть, - пауза. - Для первого выстрела неплохо. Теперь
ваша очередь.
     - Я не умею.
     - Тим  Саванто!  Если  вы  не  сможете  выстрелить  лучше  меня, вам не
останется  ничего  другого,  как  провалиться  сквозь землю от стыда, - Люси
рассмеялась.
     - Я не люблю оружия.
     - Тогда я попробую еще раз.
     Долгая пауза, грохот выстрела.
     - О!
     - Вы  чуть  дернули  ружьем  перед  самым выстрелом. Я видел. Дайте мне
попробовать.
     - Ставлю  десять  центов, что вы не сможете выстрелить точнее, чем я, -
в  голосе  Люси  слышалось  дружеское подтрунивание. - Ставлю десять центов.
Спорим?
     - Спорим.
     Снова пауза, выстрел.
     - Обманщик!   -  с  притворным  негодованием  воскликнула  Люси.  -  Вы
говорили, что не умеете стрелять! Вы украли мой десятицентовик!
     - Извините,  - рассмеялся и Тимотео. - Это шутка. Забудем о споре. Я бы
не стал платить, если бы проиграл... честное слово.
     Я  решил,  что  пора  появляться  на  сцене. Отошел на десяток шагов, а
затем, посвистывая, направился к двери.
     Войдя  в  пристройку,  я  сразу почувствовал, как изменилась атмосфера.
Тимотео  держал  в  руках  ружье.  Одного  взгляда на меня хватило, чтобы он
окаменел.  Его  глаза  наполнил  страх,  он  стал похож на собачонку, ждущу