ее  возмущенным
тоном, Инглиш остановился и посмотрел на Джулию.
   - Да, вместе с Гарри. Она не возражает, что  приходится  иногда  работать
так поздно. Ты удивлена?
   - Но, в конце концов, уже половина второго! Ведь можно было подождать  до
утра, разве нет?
   - Туда может прийти Корина, - возразил Инглиш,  нахмурив  брови.  Ему  не
нравилось, когда с ним не соглашались. - Я хочу знать, что случилось с Роем.
   - Она, вероятно, влюблена в тебя, - сказала Джулия, отворачиваясь.
   - Влюблена в меня? - удивленно повторил Инглиш. - В меня? Корина?
   - Лоис. Она ведет себя так, будто твоя рабыня. Ни одна другая девушка  не
выдержала бы, работая на тебя, Ник.
   Инглиш засмеялся:
   - Но это же абсурд! Я хорошо плачу ей. К тому же это не тот тип  девушек,
которые легко влюбляются.
   - Не существует ни одной девушки в мире, которая не влюбится, если  будет
в кого, - затаенно проговорила Джулия, потом упрекнула:
   - Я считала тебя более наблюдательным.
   - Оставим в покое Лоис, - занятый своими мыслями, оборвал  Инглиш.  -  Мы
говорим о Рое. Я только что был у Корины.  Она  заявила,  что  я  виноват  в
смерти Роя, и выставила меня за дверь.
   - Ник Джулия встревоженно подняла  на  него  глаза,  но  он  успокоил  ее
улыбкой.
   - Она, разумеется, была невменяемой, но тем не менее я предпочел вытащить
Сэма из кровати, чтобы он отправился  утешить  ее.  Не  следует,  чтобы  эта
история переросла в скандал. У меня большие деловые замыслы.
   Он положил свою загорелую руку на плечо Джулии, подобрался пальцами к  ее
шее и погладил.
   - Через несколько недель сенатор официально объявит  о  новом  госпитале.
Комитет, конечно, знает это, но не пресса. Они хотят дать госпиталю мое имя.
   - Дать твое имя? - удивленно переспросила Джулия. - Боже мой, но зачем?
   Инглиш немного смущенно улыбнулся.
   - Это кажется нелепым, да? Но мне хочется, Джулия. Я ничего так  в  жизни
никогда не желал, - он вскочил и снова забегал по комнате. - Я  преуспел,  я
начал с нуля, но теперь у меня много денег. Но деньги - это еще не все. Если
я умру сейчас или через неделю, то никто вскоре и не вспомнит обо  мне.  Что
имеет цену, так это имя, которое люди оставляют после себя.  Если  госпиталь
будет носить мое имя, то, я надеюсь, его забудут не так  скоро.  Потом  есть
еще одно. Я обещал матери, что достигну многого.  Она  прожила  очень  мало,
чтобы своими глазами увидеть это. Она сошла бы с ума от радости, узнав,  что
госпиталь назван моим именем.
   Ошеломленная, Джулия слушала молча. Она и  не  предполагала,  что  Инглиш
такой тщеславный. Ей хотелось смеяться, но она понимала, что Инглиш  никогда
не простил бы ей этого. Дать свое имя госпиталю! И эти сентиментальные слова
о матери! Она всегда считала его твердым человеком, заинтересованным лишь  в
деньгах. Эта новая черта характера Ника, о которой она даже не  подозревала,
изумила ее и обеспокоила.
   - Ну, смейся надо мной, - с улыбкой проговорил Инглиш, - я знаю, что  это
смешно, и порой чувствую себя неловко. Но я этого жажду. Госпиталь  Инглиша!
Это  звучит,  не  правда  ли?  К  несчастью,  самоубийство  Роя  грозит  все
испортить.
   - Почему?
   - Понимаешь, я плохо принят в комиссии урбанистов. Она состоит  из  банды
бездельников, членов родовитых семей - людей, которые никогда не  трудились,
чтобы заработать себе на жизнь. Им я представляюсь, наверное, гангстером. За
меня Морили, сенатор и комиссар. Они  заинтересованы  и  постараются  замять
историю  с  самоубийством  Роя.  Но  меня  беспокоит  Корина.  Чтобы  только
доставить мне неприятности, она способна трезвонить всюду, что я отказал Рою
в деньгах и поэтому он был вынужден прибегнуть к  шантажу.  Я  буду  сражен.
Члены комиссии придут в восторг, узнав о скандале.
   Он бросил сигару в огонь и продолжал более спокойно:
   - Этот подонок мог бы застрелиться в прошлом месяце, и  дело  было  бы  к
этому моменту уже закончено.
   Джулия встала.
   - Пойдем, Ник. Уже поздно, - предложила она, взяв его за руку. - Не думай
об этом сегодня. Он ласково шепнул ей:
   - Отличная идея, Джулия!

***

   Позади большого здания под номером 45 по улице Ист-Плейс маленький садик,
заросший кустами, переходил  в  узенькую  улочку,  с  обеих  сторон  которой
возвышалась кирпичная стена высотой метра в два.
   Летом эта улочка была излюбленным местом влюбленных, потому что здесь  не
светили фонари и обычные прохожие с наступлением темноты избегали ее.
   Вот уже два часа какой-то мужчина неподвижно стоял  на  этой  улочке,  не
спуская  глаз  с  освещенного  окна  на  четвертом  этаже  стоявшего   здесь
обшарпанного дома.
   Это был человек среднего роста, с широкими плечами. Надвинутая коричневая
фетровая шляпа с широкими полями позволяла в неверном свете  луны  различить
лишь его тонкие губы и  квадратный  подбородок.  Одет  он  был  хорошо.  Его
коричневый костюм, белая рубашка и галстук-бабочка придавали ему  изысканный
вид, и когда он поднял руку, чтобы посмотреть на часы, мелькнул белый манжет
с засунутым за него шелковым носовым платочком.
   Он стоял совершенно неподвижно, не переставая жевать  резинку,  ожидал  с
терпением кота, поджидающего мышь.
   Незадолго до полуночи окно наконец погрузилось в темноту,  и  теперь  все
здание казалось вымершим.
   Человек оставался неподвижным. Прислонившись к кирпичной  стене,  засунув
руки в карманы, он подождал еще с полчаса. Потом  снова  взглянул  на  часы,
нагнулся и поднял лежащую у его ног свернутую веревку  с  тяжелым,  покрытым
каучуком крюком на конце.
   Он перебрался через  ограду  и,  спустившись,  торопливо  пересек  садик,
направляясь к задней стороне дома. При свете луны очень  хорошо  была  видна
пожарная лестница, прикрепленная к белой стене.
   Человек в  коричневом  костюме  на  секунду  остановился  под  лестницей,
последняя ступенька которой  висела  в  метре  от  его  вытянутой  руки.  Он
развернул веревку и бросил крюк, который зацепился за ступеньку,  и  человек
осторожно потянул ее вниз. Когда она коснулась земли, снял  крюк  и  скрутил
веревку. После этого он, даже не оглядевшись, чтобы проверить, не следит  ли
кто за ним, стал подниматься. Он быстро достиг окна на четвертом  этаже,  на
которое до этого смотрел более двух часов, с  удовлетворением  отметив,  что
оно слегка приоткрыто, а занавески задернуты.
   Мужчина встал на колени и  прислушался.  Убедившись,  что  все  спокойно,
просунул пальцы  между  рамами.  Окно  открылось  бесшумно.  Лишь  тогда  он
посмотрел из-за плеча на темный садик и затененную улочку. Вокруг  было  так
тихо, что он слышал свое собственное дыхание, ровное и спокойное.
   Раздвинув шторы, человек скользнул внутрь. Потом осторожно  повернулся  и
закрыл окно.
   Комната была погружена во мрак, но запах пудры и духов сказал ему, что он
не ошибся. Вскоре он ощутил совсем рядом спящую женщину.
   Он вынул из кармана электрический фонарик и нажал на кнопку.  Слабый  луч
света осветил кровать, кресло  с  брошенной  одеждой  и  ночной  столик,  на
котором стояла лампа и лежала книга.
   Изголовье кровати было повернуто к окну. Светя дальше,  человек  различил
под покрывалом контуры неподвижной женской фигуры. Рядом на  спинке  кровати
висел шелковый халат.
   Стараясь, чтобы луч света не упал на лицо спящей,  человек  в  коричневом
костюме осторожно вытянул из халата шнурок. Убедившись в  его  крепости,  он
удовлетворенно взял с ночного столика книгу.
   С шелковым шнурком и фонариком  в  левой  руке,  с  книгой  в  правой  он
спрятался за плотными шторами. Выключив фонарик  и  положив  его  обратно  в
карман, он бросил книгу на пол.
   Глухой стук нарушил тишину.
   Человек в коричневом костюме застыл  в  ожидании,  не  переставая  жевать
резинку. Он услышал, как скрипнула кровать и женщина крикнула:
   - Кто тут?
   Он ждал, слегка наклонив голову набок, чтобы лучше слышать.
   Зажглась лампа на ночном столике, и ее свет слегка  проник  за  шторы,  в
которых он оставил узкую щель.
   Тонкая  темноволосая  женщина  в  нейлоновой  ночной  сорочке  сидела  на
кровати. Вцепившись руками в покрывало, она  испуганно  смотрела  на  дверь.
Мужчина слышал ее нервное прерывистое дыхание.
   Продолжая наблюдать за женщиной, он взял один конец шнурка в левую  руку,
другой в правую и повернулся боком, чтобы  было  удобнее  плечом  раздвинуть
тяжелые шторы. Она заметила лежащую на  полу  книгу,  посмотрела  на  ночной
столик, потом опять на книгу. И отреагировала так, как он и ожидал.
   Отбросив покрывало, поставила ноги на пол и протянула  руку  за  халатом.
Потом встала и принялась надевать халат, повернувшись к окну.
   Человек в коричневом  костюме  шагнул  вперед.  Быстро,  как  молния,  он
закинул под подбородок девушки шнурок и  сжал  его  вокруг  горла.  Упершись
коленом ей в спину, он толкнул ее вперед  и  повалил  на  пол.  Не  выпуская
шнура, упал на нее, все сильнее сжимая петлю. Он сделал это с  такой  силой,
что из горла жертвы вырвался лишь едва слышный хрип. Мужчина натянул шнурок,
не переставая при этом жевать  резинку  и  спокойно  созерцая  конвульсивные
движения умирающего тела и слабое царапанье мертвеющих пальцев по  полу.  Он
подождал минуты три или четыре, потом, убедившись,  что  девушка  больше  не
шевелится, освободил шнурок и перевернул мертвую на спину.
   Увидев, что струйка крови вытекла у нее из носа  и  запачкала  ковер,  он
нахмурил брови.  Приложив  палец  к  ее  глазу,  чтобы  убедиться  в  полном
исчезновении рефлексов, встал и, тщательно отряхнув с колен пыль,  огляделся
вокруг.
   Его внимание привлекла дверь, находившаяся  по  другую  сторону  кровати.
Через нее он проник в маленькую ванную комнату. Там обнаружил крепкий  крюк,
вбитый в стену, и удовлетворенно хмыкнул.
   Ему пришлось потратить всего минут  десять  на  приготовление  задуманной
сцены. Его движения были уверенными и быстрыми. Когда все было закончено, он
внимательно  осмотрел  дело  своих  рук,  чтобы  не  допустить  ни  малейшей
оплошности. Убедившись, что все в порядке, он старательно задернул за  собой
шторы, вылез на пожарную лестницу  и  прикрыл  окно  до  того  положения,  в
котором нашел его.
   Молча  и  быстро  мужчина  спустился  по  лестнице  и  снова  оказался  в
погруженном в темноту садике.

Глава 2

   На следующее утро Чик Эйган остановил "Кадиллак"  у  дверей  дома  Джулии
около половины десятого. Когда он выходил из машины,  Инглиш  уже  пересекал
холл.
   Чик был одет в свой излюбленный  черный  костюм  с  белым  галстуком,  на
голове  у  него  была  черная  фетровая  шляпа.  Этот  наряд,  больше  всего
походивший на униформу, которую он так и не решался носить, ему очень шел. В
нем он выглядел тем, кем и был на самом деле: жестким, твердым и опасным.
   - Доброе утро, Чик, - сказал Инглиш, забираясь в машину, - что нового?
   - Я повидал привратника, как вы мне велели, - ответил Чик,  облокотясь  о
дверцу машины, - это некий Том Калумб, тип, готовый слушать  звон  монет.  У
вашего брата была секретарша по имени Мэри Сьюит, она живет в номере  45  по
Ист-Плейс.
   - Отлично. Не будем терять времени, Чик. Я хочу приехать туда прежде, чем
она выйдет из дому.
   Чик сел за руль. Инглиш стал просматривать  газеты,  которые  захватил  с
собой. Большинство из них посвятили самоубийству Роя длинные  столбцы.  "Сэм
Крайль, во всяком случае, проделал неплохую работу", - подумал Инглиш. Нигде
не было ни слова о Корине. Морили, казалось, тоже сдержал слово. Он  заявил,
что Рой страдал комплексом неполноценности  и  покончил  с  собой  в  момент
депрессии. Правда, вся история выглядела не совсем  убедительно,  но  Инглиш
надеялся, что других сведений в газетах не будет.
   Он с раздражением подумал, не теряет ли  зря  время,  собираясь  посетить
Мэри Сьюит, ему и без того так  много  предстояло  сделать.  Он  должен  был
повидать  сенатора  Бомонта,  чтобы  успокоить  его,  затем  встретиться   с
комиссаром полиции. К тому же он хотел повидать Сэма Крайля и позже заняться
делами Роя. Но он чувствовал, что если кто-нибудь и знал, по  какой  причине
Рой покончил с собой, то это была Мэри Сьюит, его секретарша.
   - Мы приехали, шеф, - проговорил Чик.
   - Не останавливайся перед входом, - попросил Инглиш.  -  Поезжай  немного
дальше, мы пройдемся пешком.
   Чик остановил машину метрах в ста от дома.
   - Неплохо, чтобы ты пошел со мной. - сказал Инглиш.
   Не дожидаясь Чика, он направился к дому, в котором жила секретарша Роя.
   По почтовому ящику  в  вестибюле  Ник  узнал,  что  квартира  Мэри  Сьюит
находится на четвертом этаже. Чик уже собрался нажать на кнопку звонка,  как
дверь отворилась, и из нее вышла старушка с пуделем. На  них  она  вроде  не
обратила внимания. Мужчины воспользовались случаем и проскользнули в  дверь,
прежде чем она захлопнулась.
   Перед квартирой Мэри Сьюит стояла бутылка молока. По  знаку  Инглиша  Чик
постучал. Никто не ответил. Чик постучал еще раз и опять безрезультатно.
   - Как ты думаешь, мы сможем открыть эту  дверь,  Чик?  -  встревожившись,
спросил Инглиш. Чик удивился, но стал рассматривать замок.
   - Это легко сделать, но она может вызвать полицию.
   - Открывай!
   Чик достал из кармана  небольшой  металлический  стержень,  сунул  его  в
замочную скважину, немного покрутил, и дверь открылась.
   Инглиш вошел в маленькую прихожую, чистую, хорошо убранную и  уставленную
букетами цветов.
   - Есть здесь кто-нибудь? - спросил он, повысив голос.
   Так как ему никто не ответил, он прошел к двери в комнату и постучал.
   И здесь никто не отозвался.
   Инглиш постучал настойчивее и,  толкнув  дверь,  заглянул  в  затемненную
комнату, служившую спальней. Кровать была пуста, покрывала валялись на полу.
   - Она, вероятно, вышла, - повернулся он к Чику.
   - Может быть, она в ванной, - усомнился Чик. - Хотите, я посмотрю там?
   Мало думая о том, что он делает, Инглиш  вошел  и  повернул  выключатель.
Невольно он резко отшатнулся.
   По его правую руку находилась другая дверь. Прижавшись к  ней,  на  конце
белого шелкового шнура висел труп девушки лет двадцати...
   На ней был белый шелковый халат поверх голубой нейлоновой  рубашки.  Она,
наверное, была красивой, но теперь ее лицо было восковым, а вздувшийся  язык
свисал из раскрытого  рта.  Застывшая  струйка  крови  тянулась  от  носа  к
подбородку.
   У Чика вырвалось приглушенное восклицание.
   - Великий Боже! Почему она это сделала? - произнес он дрожащими губами.
   Инглиш подошел и дотронулся до руки девушки.
   - Похоже, она мертва уже часов семь. Это все запутывает, Чик.
   - Еще бы! А вот такой халат.., я хотел бы, чтобы носила моя  малышка,  но
она любит только пижамы.
   Инглиш его не слушал. Он размышлял, глядя на труп.
   - Будет лучше, если мы отсюда смоемся, шеф, - сказал  Чик  после  долгого
молчания.
   - Подожди немного! Инглиш стал бродить по комнате. Чик отошел  от  двери,
устремив свои маленькие глазки на Инглиша.
   - На комоде, шеф...
   Среди множества безделушек,  которые  стояли  на  комоде,  Инглиш  увидел
фотографию своего брата в серебряной рамке. Он взял ее.
   Внизу на карточке брат написал своим паучьим почерком:  "Смотри  на  меня
время от времени, моя любимая, и не забывай, чем мы станем друг  для  друга.
Рой".
   Инглиш тихо выругался.
   - Подумать только! Ему надо было еще  влюбиться  в  эту  девчонку!  -  Он
повернулся к Чику. - Он, безусловно, писал ей,  это  как  раз  в  его  духе.
Попробуй найти его письма.
   Чик принялся за  работу.  Он  действовал  с  быстротой,  методичностью  и
точностью профессионала. Инглиш смотрел, как он рылся в шкафу,  в  ящиках...
Вскоре Чик обнаружил  связку  писем,  перевязанных  голубой  тесемочкой.  Он
протянул их Инглишу и продолжил поиски.
   Инглиш бросил взгляд на письма, написанные рукою Роя. Заглянув в них,  он
узнал, что Рой и Мэри были любовниками и что Рой собирался  бросить  Корину,
чтобы уехать с Мэри.
   Инглиш с горькой усмешкой сунул письма в карман. Чик, осмотрев  последний
ящик, сказал:
   - Это все, шеф.
   - Проверь, как там на лестнице, - приказал Инглиш. Он подождал, когда Чик
выйдет из комнаты, и тогда сунул фотографию брата в карман.
   Пять минут спустя Инглиш и Чик покинули квартиру секретарши Роя, сошли по
лестнице вниз и направились к машине.
   - В контору, и побыстрее, - поторопил Инглиш. - И главное, держи все  это
при себе, Чик. Шофер кивнул и сорвал машину с места.

***

   Внутренний телефон, стоявший на большом, красного дерева столе, зазвонил.
Инглиш протянул руку и нажал кнопку.
   - Мистер Крайль приехал, мистер Инглиш, - сообщила Лоис.
   - Пусть входит, а вы  зайдите  ко  мне  после  него,  -  ответил  Инглиш,
отталкивая свое кресло. Дверь отворилась, и вошел Сэм Крайль. Он  был  почти
такого же роста, что и Инглиш, но следил за собой гораздо лучше. Его  черные
волосы обращали на  себя  внимание.  У  него  была  аккуратно  подстриженная
борода, а ногти на волосатых руках старательно наманикюрены. Это  был  самый
известный адвокат в городе, и занимался  он  всеми  делами  Инглиша  с  того
времени, как тот достиг успеха.
   - Добрый день, Ник, - сказал он, усаживаясь в кресло. - Грязное дело.
   Инглиш проворчал что-то нечленораздельное  и,  протянув  Сэму  портсигар,
поинтересовался:
   - Как Корина?
   Крайль скривился. Он  вынул  сигару,  обрезал  ее  ножиком  и,  прикурив,
выпустил струю дыма.
   - Ее очень трудно обработать, Ник, она еще принесет вам хлопот.
   - Об этом не может быть и речи, - взорвался Инглиш.  -  За  что  я  плачу
тебе? Ты должен помешать ей.
   - А что, ты думаешь, я делаю с  того  момента,  как  пошел  к  ней  вчера
вечером? - возразил Крайль, немного обиженный. -  Но  она  ничего  не  хочет
знать. Ее версия: у Роя было полное  безденежье,  когда  он  пришел  к  тебе
просить денег, а ты выставил его.
   - Это не стоит и выеденного яйца! Он  приходил  ко  мне  занимать  деньги
шесть месяцев тому назад, - ответил Инглиш. - Почему же в таком случае он не
покончил с собой раньше?
   - Она настаивает, что он приходил к тебе позавчера.
   - Она лжет.
   - Рой сказал ей, что собирался к тебе.
   - Тогда и он солгал.
   Крайль задумчиво смотрел на кончик своей сигары.
   - Это будет нелегко  доказать,  Ник,  все  газеты  заинтересовались  этим
делом. Корина утверждает, что он вытягивал деньги из своих  бывших  клиентов
потому, что ты отказался помочь ему. Один из них  предупредил  полицию.  Она
также говорит, что ты просил комиссара отобрать у Роя лицензию.  И  так  как
ему не удалось больше ничего сделать, он покончил  с  собой.  Версия  Корины
делает тебя ответственным за смерть Роя.
   Инглиш молча нахмурил брови.
   Крайль продолжал:
   - Опасно иметь против себя общественное мнение, Ник.  Корина  утверждает,
что Рою нужны были всего четыре тысячи долларов, чтобы  выкрутиться.  Четыре
тысячи долларов для тебя ничто. Она может выставить тебя  жадным  типом,  ты
знаешь...
   - Тогда он хотел девять тысяч и не говорил, зачем  они  ему,  -  возразил
Инглиш. - Я отказал потому, что мне надоело быть дойной коровой.
   - Да, конечно, - ответил Крайль, - но теперь, когда он  застрелился,  все
его жалеют. Это рискует погубить твое дело с  госпиталем,  Ник.  Они  только
ищут причину наброситься на тебя.
   - Я знаю, - сказал Инглиш, подходя к письменному столу. - Теперь послушай
меня хорошенько, Сэм. Рой страдал  переутомлением.  Его  дело  находилось  в
опасности.  Вместо  того  чтобы  прийти  ко   мне,   он   решил   выпутаться
самостоятельно, но это оказалось ему не по силам. Во время нервного  кризиса
он покончил с собой. Это то, что я сегодня утром сообщил журналистам, и  то,
что ты должен повторить. Корина пойдет с тобой, и ей останется лишь  сказать
"аминь".
   - На это нельзя рассчитывать, - воскликнул Крайль. - Я говорил ей об этом
и определенно знаю, что она не отступит.
   - Она сделает то, что ей скажут, - произнес