слышал.
   Мой миллион долларов растворился в темноте.

***

   Целую неделю ко мне никого не пускали. Я  лежал  на  больничной  койке  и
исходил жалостью  к  себе.  За  мной  ухаживала  пожилая  сестра,  не  более
привлекательная, чем дохлая треска. Время от времени ко мне заходил хирург и
всякий раз хвалил себя -  как  он  ловко  спас  меня  от  смерти.  Похвальбы
сопровождались хохотом, напоминающим вой гиены, да и с виду он  смахивал  на
это животное.
   Пока я лежал, я кое-что обдумал. Похоже, я опять возвращаюсь на  исходные
позиции. Когда встану и начну ходить, снова заживу прежней  тусклой  жизнью.
Опять придется тянуть лямку в агентстве. Я пытался узнать у сестры,  что  со
мной произошло, но она говорила, что не знает. И, глядя на нее, я  этому  не
удивлялся. Она была из тех, кто надсаживается на своем маленьком участке,  а
вся жизнь проходит мимо. Так что я лежал  и  терялся  в  догадках,  пока  не
появился мой первый посетитель - Лу Колдвэлл.
   Подвинув стул к кровати, он сказал:
   - Тебе не повезло, Барт. Но что случилось?
   - Я отдал ей ее чемодан, - ответил я. -  А  когда  уходил,  она  схватила
револьвер и выстрелила в меня.
   - С чего вдруг?
   - Спроси у нее. Я-то откуда знаю?
   - Гостиничный детектив, услышав выстрел, кинулся  наверх  узнать,  в  чем
дело, она и его застрелила. Потом спустилась на лифте в вестибюль - в  одной
руке чемодан, в  другой  револьвер,  -  представляешь,  какой  там  начался,
переполох? И выбежала на улицу. А мимо проезжала патрульная машина, заметили
ее с револьвером, остановили, но она начала палить.  Они  ответили  тем  же,
ранили ее, и, когда доставили в больницу, она уже умерла.
   - Не иначе сошла с ума, - предположил я.
   - Это была Лючия Поффери, - объяснил Колдвэлл.  -  Нэнси  Хэмел  погибла,
когда мы брали виллу.
   "Ну вот, - подумал я. - Все кончено. Никакого  миллиона.  Снова  придется
вкалывать".
   - Я представляю себе это так, - начал Колдвэлл и  стал  рассказывать  мне
то, что я и сам мог бы ему рассказать. Я его не слушал.
   Когда он кончил,  вошла  сестра  и  сказала,  что  мне  нужно  отдохнуть.
Колдвэлл выразил надежду, что я скоро снова встану на ноги, и ушел.
   Всю следующую неделю ко  мне  никто  не  приходил.  Я  валялся  в  полном
одиночестве. Надеялся, что Берта хотя бы пришлет мне цветы, но от нее ничего
не было. Наверное, вышла за своего чудика и где-то плавает на его яхте.
   Мне уже разрешили пересаживаться с постели на стул, когда ко  мне  пришел
второй посетитель. Это был Чик Барни. Он принес бутылку "Катти Сарк".
   - Привет, Барт! Как дела? Я изобразил бравую улыбку и принял бутылку.
   - Поправляюсь, -  сказал  я.  -  Хорошо,  что  пришел.  Больше  никто  не
удосужился.
   - Не говори! - Он зашагал по комнате, и я  понял,  что  он  хочет  что-то
сказать, но не решается.
   - Что слышно про Берту? - спросил я с надеждой.
   - Вышла замуж! Сейчас у них медовый месяц, и  они  укатили  в  Европу.  У
этого ее муженька денег куры не клюют.
   Я совсем скис.
   Наблюдая, как Чик,  засунув  руки  в  карманы,  нахмурившись,  кружит  по
палате, я чувствовал, что его распирают дурные новости.
   - Что тебя грызет, Чик? - спросил я - Давай выкладывай.
   - Помнишь "Уголовный кодекс" Робертсона. - Он вдруг остановился. - У тебя
ведь он был, верно?
   Ничего не понимая, я смотрел на него прямо в глаза:
   - Да. Одному Богу известно,  зачем  я  его  купил,  я  в  него  давно  не
заглядывал.
   - А полковник забыл свой дома, и он ему  срочно  понадобился  -  вынь  да
положь! Я вспомнил, что у тебя он есть, покопался в твоем ящике для виски  и
отнес ему.
   - Ну хорошо, отнес. И что?
   И вдруг сердце у меня екнуло и я похолодел. Я вспомнил, что сунул в  этот
"Кодекс" копию моего письма, адресованного Сэлби, в котором излагал все, что
мне известно про Поффери,  пиратский  остров  и  "Аламеду"  -  все,  за  что
надеялся получить от Нэнси Хэмел сто тысяч долларов. И эту копию я  даже  не
вложил в конверт! Полковник, конечно, ее прочитал! Полковник  не  дурак.  Он
сразу понял, какую роль я с самого начала играл в этой истории.
   Я увидел, что Чик внимательно смотрит на меня.
   - Мне очень жаль, - сказал  он.  -  Но  откуда  мне  было  знать?  Гленда
поручила сообщить тебе обо всем этом. Господи, Барт! Как  ты  мог  пойти  на
такое?
   - Да уж! - По спине у меня струился холодный пот. - Я болван, Чик, но все
выглядело так заманчиво!
   Чика передернуло:
   - Разве можно этой заманчивости верить? Теперь послушай дальше. Полковник
решил не сообщать  в  полицию.  Он  сказал  Гленде,  что  не  желает  марать
репутацию агентства.
   Мне немного полегчало.
   - Молодец-то молодец, но,  Барт,  он  лишил  тебя  лицензии  и  уже  всех
предупредил. Теперь никто не захочет иметь с тобой дело. Мне жаль, но так уж
случилось. - Чик протянул мне руку. - Пока, Барт, и желаю удачи.
   Он ушел, а я продолжал сидеть у окна и смотреть  вниз  на  шумную  улицу.
Меня  обуял  страх.  Без  лицензии  мне  деваться  некуда,  остается  только
безработица.
   Господи! Было от чего впасть в уныние!
   Позже зашел хирург. Улыбаясь, как гиена, он сказал, что дня через  два  я
могу отправляться домой. Если вести себя осторожно,  через  месяц  буду  как
новенький.
   Но я-то знал, что ничего хорошего не будет. Когда  я  остался  один,  мои
мысли заметались, как перепуганная белка в колесе. От голодной  смерти  меня
отделяют две тысячи долларов,  Нужно  заплатить  за  лечение.  Нужно  искать
работу.
   Так я промучился два дня и две ночи, почти не спал, но все равно  не  мог
придумать, как заработать деньги. А ведь я должен жить по своим стандартам.
   Перед выпиской мой верный друг Чик прислал мне чемодан с одеждой, которую
он нашел у меня дома, и  подогнал  к  больнице  мою  машину.  К  вещам  были
приложены пятьдесят долларов в конверте и записка:
   "Это в последний раз. Мне жаль, что дальше не смогу  тебя  финансировать,
мне будет этого недоставать, старый дружище!"
   Я поехал к себе домой, настроение было хуже некуда. Открыл входную  дверь
и застыл на пороге. Моя гостиная  превратилась  в  оранжерею:  всюду  стояли
цветы. Над каминной полкой  был  натянут  плакат  "Добро  пожаловать  домой,
негодяй несчастный!".
   Я прошел через гостиную  и  распахнул  дверь  в  спальню.  На  кровати  в
соблазнительной позе лежала совершенно голая Берта.
   - Тебя, кажется, подстрелили? - спросила она. До чего же  я  обрадовался,
увидев ее!
   - Подстрелили, - подтвердил я, прикрывая за собой дверь.
   - И куда попали?
   - Не туда, куда ты думаешь! - усмехнулся я и начал раздеваться.
   Через двадцать минут мы отдыхали,  лежа  рядом.  Берта  гладила  меня  по
голове и тихо постанывала. Если она продолжала вспоминать о том, что  только
что было между нами, я  ее  понимал,  но  мои  мысли  уже  переключились  на
будущее.
   - Знаешь, Барт, милый, я окончательно убедилась, что с Тео у меня  ничего
не получится. Я похлопал ее по попке:
   - С Тео? Кто это?
   - Мой муж.
   - Господи! Это что, его так зовут?
   - Ну да! Тео Данримпел - чудик с миллионами. Я сел.
   - Ты хочешь сказать, что вышла за  Данримпела?  Того  самого?  Но  он  же
богат, как Форд!
   Берта опрокинул меня на подушки и принялась покусывать мне ухо.
   - Да, я вышла за него, милый, но ты представить себе не можешь,  что  это
такое! Я прекрасно знаю, что ты негодяй,  но  негодяй  неотразимый!  Ты  мне
нужен. Я не в силах жить с чудаком, который может только смотреть на меня. У
женщины должна быть своя интимная жизнь!
   - Понимаю. Но я-то тут при чем?
   - А как ты относишься к тому, чтобы переселиться на Палм-Спрингс,  милый?
У Тео большая резиденция. Там есть прелестный маленький коттедж, как раз для
тебя. Тео понимает, что мне нужен  друг.  Он  удивительно  чуткий.  Ну,  что
скажешь?
   Тучи внезапно рассеялись, небеса снова стали голубыми, и засияло солнце.
   Что касается социального  статуса,  то  ведь  жиголо  гораздо  выше,  чем
шантажист. Меня, Берту и Тео ждал замечательный союз, просто шик-блеск!
   Если я пойду с правильной карты (а Бог свидетель, я собирался  играть  по
правилам!), то голод мне больше не грозит! 



    Джеймс Х. ЧЕЙЗ
    ЛОВУШКА ДЛЯ ПРОСТАКА



    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


ВВЕДЕНИЕ

    За  открытым  окном  пляжного  коттеджа  взору  Чеда  открывались   вяло
накатывающиеся прибойные волны и широченная полоса песка, золотившегося  под
немилосердно  палящими  лучами  знойного  солнца.   Правее   вдаль   уходили
горбатившиеся горы, между которыми змеилась  дорога..,  по  ней  должен  был
приехать Ларри.
   В коттедже стояла  духота.  Электрический  вентилятор,  монотонно  жужжа,
обдувал раскрасневшееся от жары, покрытое капельками пота лицо Чеда.
   Чед скинул пиджак и сидел в рубашке с закатанными рукавами. Ею  мясистые,
сильные руки покоились на столе, а в крепких пальцах тлела забытая сигарета.
   Он был крупный, мощного телосложения. От  частого  пребывания  на  солнце
кожа его приобрела оттенок красного дерева. Лицо  правильной  формы,  хорошо
очерченное, тонкие черные усики, выдающийся раздвоенный подбородок,  волевой
рот и глаза цвета морской волны делали его настоящим красавцем.
   Чед потянулся к бутылке, стоявшей возле магнитофона, и плеснул  в  стакан
щедрую порцию виски.
   Отхлебнув немного, он слегка ополоснул рот, прежде чем проглотить  жгучую
жидкость, потом взглянул на наручные часы. Стрелки показывали  без  двадцати
три. До приезда Ларри оставалось два с половиной  часа.  Чед  прикинул,  что
если сразу начнет диктовать, то за пару часов управится и  будет  иметь  еще
полчаса в запасе. Вполне достаточно.
   Он отпил еще немного, отодвинул стул  и  встал  на  ноги  ероша  пальцами
густые черные волосы на затылке.
   Потом с крайней неохотой  заставил  себя  перевести  взгляд  на  диван  у
дальней стены.
   Солнечный луч падал прямо на мертвую женщину,  лежавшую,  распростершись,
на спине. Голова и плечи свешивались вниз, так что лица не было  видно.  Чед
был рад этому. Ни за что на свете он не хотел вновь  увидеть  распухшее,  до
неузнаваемости  почерневшее  лицо  с  выпученными  глазами  и  неестественно
разбухшим языком, вывалившимся изо рта.
   Чед отвел глаза в сторону и подошел к тому  месту,  где  оставил  тяжелый
гаечный ключ, который взял из багажника машины.
   Он отнес инструмент на стол и положил  так,  чтобы  легко  было  до  него
дотянуться. Потом сел и зажег новую сигарету.
   Несколько минут он сидел, глядя на магнитофон и собираясь с  мыслями,  но
те вновь и вновь возвращались к мертвой женщине, к тому выражению  животного
ужаса, которое появилось в ее глазах, когда пальцы Чеда сомкнулись вокруг ее
мягкого горла.
   - Ладно, хватит! - скомандовал себе  Чед  внезапно  охрипшим  голосом.  -
Выбрось ее из головы. Она мертва. Ты должен теперь позаботиться о  себе.  Ты
угодил в переплет, и надо придумать, как из него выбраться. Давай, приятель,
принимайся за дело.
   Чед потянулся к  магнитофону  и  включил  кнопку  записи.  Бобины  начали
вращаться, и Чед приник к микрофону.
   Он торопливо заговорил, слова полились изо рта,  в  то  время  как  узкая
лента плавно и неторопливо перематывалась с одной катушки на другую.
   - Лично в руки окружному прокурору, Джону Харрингтону, - продиктовал Чед.
- Мистер прокурор, я,  Чед  Уинтерс  из  Клифсайда,  Литл-Иден,  Калифорния,
признаюсь в том, что совершил убийство. Сегодня, 30 сентября,  время  -  два
часа сорок пять минут пополудни.
   Чед примолк, окинув взглядом  золотистый  пляж,  пронзительную  голубизну
тихоокеанских волн, монотонно  разбивающихся  об  отдаленные  скалы.  Потом,
придвинув стул поближе к столу, продолжал:
   - Проще всего мне было бы рассказать о том, как  я  совершил  убийство  и
почему лейтенанту Леггиту не  удалось  сразу  арестовать  меня,  но  не  это
главное. Я хочу, чтобы вы получили четкое  представление  о  случившемся,  о
том, как и из-за чего началась вся эта  история  и  почему  она  завершилась
убийством.
   Запаситесь толикой терпения, мистер прокурор, и  слушайте  мою  исповедь.
Обещаю, что скучать вам не придется; расслабьтесь и слушайте .

Глава 1

   Примерно в начале мая прошлого года я сидел за  своим  столом  в  главной
конторе "Пасифик Банкинг Корпорейшн", занимаясь своими делами и  делая  вид,
что это дела банка. В то время я был помощником страхового клерка, а я хочу,
чтобы вы поняли, что мне  всегда  претило  быть  банковским  служащим.  Меня
тошнило от одной  мысли  о  том,  чтобы  целый  день  корпеть  за  столом  и
заботиться о чужих деньгах.
   В то памятное майское утро в моем бумажнике лежали  пять  писем,  которые
прибыли утром по почте. Четыре были от торговцев, которым я изрядно задолжал
и которые грозили пожаловаться на  меня  руководству  банка,  а  в  пятом  -
знакомая девица уведомляла о своей беременности и вопрошала, что я собираюсь
в связи с этим предпринять, "черт бы меня побрал".
   Честно говоря, на  девицу  мне  было  наплевать.  С  женщинами  я  всегда
управлялся без всяких проблем, но вот торговцы - другое дело. Я уже  столько
раз "вешал им лапшу на уши", обещая расплатиться, что точно знал  -  на  сей
раз номер не пройдет. Нужно срочно раздобыть где-то денег, иначе меня в  два
счета выставят из банка, и тогда мне конец.
   Поскольку занять мне было не у  кого,  я  начал  подумывать  о  том,  что
придется обратиться к ростовщикам. Я отдавал себе отчет, что если  попаду  в
их паучьи сети, то с меня сдерут три шкуры, но другого выхода не было. Я уже
потянулся к телефонному справочнику, чтобы найти  номер  Ловенштейна,  когда
задребезжал стоявший у меня на столе внутренний телефон.
   -  Уинтерс  слушает,  -  я  постарался  вложить  в  свой  голос  максимум
деловитости. Пусть я и не слишком перетруждался в банке, но  демонстрировать
отсутствие усердия было ни к чему.
   - О мистер Уинтерс, зайдите, пожалуйста, в кабинет мистера Стернвуда.
   Я похолодел. Стернвуд вызывал к  себе  сотрудников  только  тогда,  когда
собирался всыпать им по первое число.
   Признаюсь честно, струхнул я изрядно. Неужто один из  проклятых  торгашей
наябедничал на меня Стернвуду? Или эта маленькая потаскушка Паула? А  может,
я допустил промашку в работе?
   Пока я продвигался вдоль нескончаемых столов по  направлению  к  кабинету
Стернвуда, клерки провожали меня взглядами. Они знали, куда я иду.
   Все они были трудолюбивые и добропорядочные. Большинство - отцы семейств,
любящие мужья  и  папаши,  остальные  же,  похоже,  ждали,  пока  сама  мисс
Добродетель возжелает связаться с ними матримониальными узами.
   За исключением разве что одного Тома Ледбитера, никто из них меня на  дух
не выносил. Им претила моя  манера  одеваться,  волочиться  за  молоденькими
стенографистками, не говоря уж о том, что я не слишком горел на работе.  Они
не скрывали своего отношения ко мне  и  старались  просто  не  замечать  мою
персону.  Кстати,  меня  это  не  слишком  огорчало.  Друзей  у  меня   было
предостаточно, и вполне приличных - не каких-то занюханных банковских крыс.
   Постучавшись в дверь кабинета Стернвуда, я повернул ручку и вошел.

***

   Старый Стернвуд с детства дружил с моим отцом. Именно Стернвуд вбил  себе
в голову идиотскую идею, что я  должен  стать  банкиром.  Со  мной  даже  не
посоветовались. Мой старик от радости подпрыгнул до потолка, и с тех  пор  я
стал "белым воротничком".
   Последний раз я был в кабинете Стернвуда в тот  день,  когда  вернулся  в
банк, отслужив пять лет в армии. Тогда Стернвуд был само обаяние. Битый  час
распылялся о том, какой я герой и какую сказочную карьеру я теперь сделаю.
   На сей раз что-то подсказывало мне, что он не собирается лобызать меня  и
заключать в жаркие объятия.
   - Входи, Чед, присаживайся, - сказал  он,  откладывая  в  сторону  стопку
бумаг.
   Я уселся, стараясь выглядеть как можно более деловито. Стернвуд придвинул
ко мне золоченый портсигар. Мы оба закурили, потом он заговорил:
   - Сколько тебе лет, Чед?
   - Тридцать два, сэр.
   - С тех пор как закончилась война, ты работаешь у нас уже четыре года?
   - Да, сэр.
   - И еще три проработал перед войной?
   - Совершенно верно, сэр.
   - А Ледбитер пришел к нам пять лет  назад?  Как  случилось,  что  он  уже
помощник управляющего, а ты так и не продвинулся?
   - Полагаю, что у него больше способностей, чем  у  меня,  сэр,  -  просто
ответил я, будучи совершенно убежден,  что  Стернвуд  ждет  от  меня  именно
такого ответа.
   Старик потряс головой.
   - Нет, Чед, дело в том, что он очень увлечен работой  и  не  щадит  своих
сил, тогда как ты стараешься делать так мало, как только возможно.
   - Это не совсем так, сэр... - начал было я, но осекся, заметив  выражение
его глаз. Стернвуд славился крутым нравом и  был  скор  на  расправу,  когда
что-то было ему не по нутру. Взгляд, которым он меня  окинул,  не  предвещал
ничего доброго.
   - Я не хочу выслушивать твои оправдания, Чед. Я изучил  твои  ежемесячные
отчеты и внимательно следил за твоей работой в последние несколько недель. Я
убедился, что ты отлыниваешь от работы и дела твоего отдела тебя  совсем  не
интересуют.
   Во рту у меня внезапно пересохло.  Похоже,  старик  собирался  вышвырнуть
меня вон, а я вовсе не тешился надеждой, что мне  удастся  найти  подходящую
работу в другом банке.
   - Будь на твоем месте другой, я бы давно указал ему на дверь, - продолжал
Стернвуд. - В чем дело, Чед? Тебе надоело у нас?
   Я не ожидал, что он вдруг заговорит отеческим тоном, но быстро нашелся.
   - Нет, что вы, сэр! Я и в самом деле лоботрясничал в  последнее  время  и
искренне в этом раскаиваюсь. Обещаю, что больше такое не повторится.
   Стернвуд поднялся на ноги и мерил шагами кабинет.
   - Мы были близкими друзьями с твоим отцом. Ради него я дам тебе последний
шанс. Правда, тебе придется заняться другим делом.
   Я вздохнул с облегчением.
   - Благодарю вас, сэр.
   - Не спеши с благодарностью. - Стернвуд вернулся  к  столу  и  уселся  на
место. - Это особое дело, Чед, и, если ты не  возьмешься  за  него  со  всей
мыслимой серьезностью, оно окажется тебе не по зубам. Так что отбрось  прочь
все праздные мысли. Если не справишься, будешь уволен. Увы, я говорю то, что
есть. Это твой последний шанс. Чтобы немного поднять тебе  настроение,  я  с
сегодняшнего дня буду платить тебе на сто пятьдесят долларов больше.  Но  не
заблуждайся на этот счет: тебе придется отработать каждый цент.
   Я сидел как каменный.  Лишь  одна  работа  подходила  под  это  описание:
работа, которой все боялись как огня, банковский ночной кошмар,  работа,  от
которой Ледбитер облысел как коленка за каких-то полгода.
   Стернвуд внезапно расплылся в улыбке.
   - Я вижу, ты  уже  догадался,  Чед.  С  сегодняшнего  дня  ты  целиком  и
полностью несешь ответственность за "счет Шелли".

***

   Вы, должно быть, знаете всю историю Джоша Шелли, о том, как он  заработал
миллионы на комбайнах, а потом удвоил состояние, перестроив свои  заводы  на
выпуск танков.
   Но вы можете не  знать,  что  после  его  смерти  в  1946  году  все  его
имущество, а также семьдесят миллионов долларов достались по наследству  его
единственной дочери Вестал.
   Управление  финансовыми  делами   покойный   завещал   "Пасифик   Банкинг
Корпорейшн" с одним условием: случись так, что  Вестал  не  понравится,  как
банк ведет ее дела, она вправе перевести свой гигантский счет в любое другое
место.
   Банков и фирм, которые мечтали бы заполучить такого  клиента,  было  хоть
пруд пруди, и "Пасифик" вскоре убедился, что извлекать прибыль из  миллионов
мисс Шелли - дело крайне непростое.
   Скажу без обиняков: такой стервы, как  мисс  Шелли,  свет  божий  еще  не
видывал. Долгие годы она терпела диктат отца, а не мне напоминать  вам,  что
это был за самодур. Тому существованию, какое она влачила  вплоть  до  самой
смерти старика, ник