я мне было не  до
игры слов: я жаждал только  одного,  чтобы  перестала  так  отчаянно  болеть
голова. Я был жив, значит,  не  застрелился.  Зато  осуществил  свой  второй
план: напился до беспамятства. Как я добрался домой,  неизвестно.  Я  ничего
не помнил, даже того, как лег в кровать.
     - Эта вошь сама напросилась на побои и получила по заслугам.
     Рассел закашлялся.
     Я застонал.
     - Прекрасно. Пусть мистер Теннет подождет. Понятия  не  имею,  что  ему
нужно от меня. Теперь все равно ничего не исправить.
     Когда слуга вышел, я встал и поплелся в ванную.  Холодный  душ  освежил
меня всего, и головная  боль  почти  прошла.  Я  побрился,  смешал  виски  с
содовой, выпил его и оделся, чувствуя, что начинаю приходить в  себя.  Питер
ждал в гостиной.
     - Привет, - сказал я и, подойдя к буфету, снова приготовил себе  стакан
виски с содовой. - Я спал. Извини, что заставил тебя ждать.
     - Это не имеет значения, - сказал Теннет.
     - Выпьешь?
     Он покачал головой. Я подошел  к  кушетке  и  уселся  рядом  с  гостем.
Наступила неловкая пауза. Мы посмотрели друг на друга и отвернулись.
     - Ты пришел из-за Ингрема, да? - спросил я.
     - Да. Других причин нет. Ты был пьян?
     - Я  должен  оправдываться?  -  уточнил  я,  пытаясь  сдерживаться,  но
чувствуя, что начинаю злиться.
     - Я пришел сюда не за тем, чтобы критиковать твои  поступки,  -  быстро
проговорил Питер. - Хотя, должен признаться, меня удивило твое поведение.  Я
должен известить тебя, что Голд намерен подать на тебя в суд.
     Я уставился на режиссера.
     - Голд намерен подать на меня в суд? - повторил я. - Вот это да!  Этого
я никак не ожидал.
     Питер кивнул.
     - Боюсь, что это так. Ингрем получил травму. В течение нескольких  дней
он не в состоянии работать. Этот простой  обойдется  студии  в  копеечку.  И
Голд бесится.
     Внезапно я почувствовал себя  удовлетворенным:  по  крайней  мере  вошь
получила как следует.
     - Понятно, - сказал я.
     - Я решил прийти к тебе и поговорить, - продолжал Питер. Он  чувствовал
себя как-то неуверенно и неловко, и по выражению его лица я видел,  что  ему
неприятен этот разговор. - Р.Г. сказал, что  потеряет  от  этого  сто  тысяч
долларов.
     - Вполне приличная сумма. Так вот во что  обошелся  один  мой  удар!  -
выпалил я и внезапно ощутил страх, по коже у  меня  побежали  мурашки.  -  И
Голд намерен судом взыскать с меня эту сумму?
     - Юридически он не правомочен  подать  на  тебя  в  суд  и  потребовать
выплаты этих денег, - объяснил  Питер.  -  В  суд  может  обратиться  только
Ингрем. - Питер посмотрел на свои начищенные до блеска ботинки и добавил:  -
Р.Г. встретился с Ингремом.
     - Вот как. Он  встретился  с  Ингремом?  -  Я  отпил  половину  стакана
спиртного, как пьют воду. Виски с содовой показалось  мне  безвкусным.  -  И
Ингрем воспользуется своим  правом,  чтобы  через  суд  взыскать  сто  тысяч
долларов? Боюсь, что ему не удастся получить эти денежки.
     Питер осторожно стряхнул мизинцем пепел с сигареты.
     - Ингрем не подаст на тебя в суд.  Он  сказал  Голду,  что  не  сделает
этого.
     Я поставил стакан на столик.
     - Почему же?
     - Не знаю, - откровенно признался Питер. - Я на его  месте  не  пощадил
бы тебя. Ты мерзко поступил с ним, так ведь, Клив?
     Я отмахнулся.
     - Ты хочешь сказать, что он играет в  благородство  и  подставляет  мне
вторую щеку?
     Питер подтвердил мое предположение:
     - Что-то в этом роде.
     Я вскочил. Моему возмущению не было предела.
     - Проклятое животное! Я не позволю ему так обращаться  со  мной!  Пусть
подает на меня в суд! Это не имеет для меня никакого значения!  Ты  думаешь,
меня беспокоит, как он поступит?
     - Послушай, Клив, ты лучше сядь, не горячись. Ты уже и  так  достаточно
наделал глупостей, приди в себя. Что с тобой произошло? Тебе  известно,  что
Кэрол на грани нервного расстройства?
     Я наклонился к гостю.
     - Вот что, Питер. Мне ни к чему, чтобы  ты  меня  опекал.  Я  абсолютно
уверен в этом. Не вмешивайся в мои дела. Не вмешивайся, говорю я тебе.
     - Я и сам  не  хотел  ввязываться,  -  сказал  Питер,  сделав  какой-то
отчаянный жест. - Ты вообразил, мне это  доставляет  удовольствие?  Кажется,
ты не понимаешь, насколько все серьезно. Ты вступаешь  в  борьбу  с  Голдом.
Все, что причиняет вред  Голду,  причиняет  вред  студии.  Избиение  Ингрема
вызвало  массу  толков.  Зачем  тебе  понадобилось  избивать  его,  мне  это
абсолютно неинтересно. Допустим, у тебя были на это свои причины.  Я  их  не
знаю и не хочу знать. Но дело сделано,  и  план  работы  киностудии  сорван.
Положение обострилось еще и тем, что  Кэрол  в  ужасном  состоянии.  Она  не
может работать, не может сосредоточиться, и, насколько я  понимаю,  все  это
из-за тебя.
     Немного успокоившись, я снова сел.
     - Ты во всем готов обвинить меня, - с горечью проговорил  я.  -  Какого
черта! Что вы все от меня хотите?
     - Тебе следовало бы на  несколько  дней  покинуть  Голливуд,  -  сказал
Питер. - Ты можешь уехать во Фри-Пойнт? Я хочу только одного: ты  не  должен
связываться с Р.Г., особенно теперь, когда ты  в  таком  ужасном  состоянии.
Ингрем не станет подавать на тебя в  суд,  и  мы  с  Френком  уговорим  Р.Г.
оставить тебя в покое. В настоящее время Р.Г. жаждет твоей крови, Клив!
     "Если Голд бесится из-за меня, - подумал  я,  -  значит,  мой  сценарий
летит ко всем чертям".
     - Я не могу сейчас  уехать  из  города,  -  задумавшись  на  мгновение,
сказал я. - У меня много дел, но я постараюсь держаться подальше от Голда.
     Питер встревожился, но потом, подумав, согласился:
     - Может быть, все еще уладится. - И встал.  -  Я  должен  вернуться  на
студию. У нас там переполох, и Голд  похож  на  медведя,  который  ревет  от
головной боли. Будь разумен и в течение ближайших дней не попадайся  ему  на
глаза, Клив.
     - Хорошо, - пообещал я. - Между прочим, тебе  известно,  Питер,  что  я
пишу сценарий для Голда? Как ты думаешь, останется  в  силе  наш  договор  с
ним?
     Питер пожал плечами.
     - Может быть, и останется. Все зависит от  того,  как  удастся  уладить
ваши  отношения.  Если  получится  замять  эту  неприятную  историю  и  твой
сценарий будет хорошим, возможно, договор останется в силе: Р.Г.  -  человек
дела и не пропустит  выигрышного  сюжета.  Но  твой  сценарий,  естественно,
должен быть на высоте.
     - Понятно. - Я проводил режиссера до двери,  чувствуя,  что  настроение
мое ухудшается  и  нервы  мои  изрядно  сдали.  Я  начал  осознавать,  какую
потрясающую глупость я сотворил, избив Ингрема. Это может испортить всю  мою
карьеру.
     - А Кэрол ты ничем не можешь помочь? -  с  надеждой  в  голосе  спросил
Питер.
     - Пожалуй, ничем.
     Он пристально посмотрел на меня, и мне вдруг стало стыдно.
     - Она любит тебя, Клив, - тихо  проговорил  Теннет.  -  Она  -  большой
ребенок, и не заслуживает такого отношения. Было время, когда я  думал,  что
у вас серьезные намерения относительно друг друга. Я знаю, что  это  не  мое
дело, но мне больно смотреть на нее: ее состояние ужасно.
     Я не проронил ни слова. Питер стоял, не зная,  уходить  или  подождать.
Видя, что я молчу, закончил:
     - Очень жаль. Будем надеяться, что она  как-нибудь  переживет  это.  До
свидания,  Клив.  Нигде  не  показывайся.  Я  уверен,  что  если  ты  будешь
достаточно осторожен, все обойдется.
     - Надеюсь, - сказал я и добавил: - Спасибо, что зашел.
     Когда гость ушел, я вернулся в гостиную и выпил еще один стакан  виски.
Я хотел поехать к Кэрол, но не  нашел  в  себе  достаточно  мужества,  чтобы
встретиться с ней лицом к лицу. Я причинил ей боль и был  уверен,  что  если
поеду к ней сейчас, то только усложню  свою  задачу  примирения.  Нет,  надо
подождать и дать Кэрол время прийти в себя. Мне же следовало  подумать,  как
быть дальше. Ингрем не беспокоил меня. Я волновался  из-за  Голда.  Если  он
захочет войны, то  может  оказаться  очень  опасным  противником.  Я  сел  и
принялся решать эту задачу. Может,  лучше  попробовать  увидеться  с  ним  и
постараться объясниться. Такой вариант показался сначала удачным для  выхода
из опасной ситуации. Но после долгих раздумий  я  решил,  что  вернее  всего
поступить так,  как  советует  Питер:  пока  все  не  успокоится,  держаться
подальше от Голда. Я  прямо-таки  с  ненавистью  оглядел  большую  гостиную,
сознавая, что не смогу день за днем  сидеть  здесь  взаперти,  как  зверь  в
клетке. Я сойду с ума, потому  что  давно  разучился  уютно  устраиваться  с
книжкой в руках и  наслаждаться  тишиной  и  покоем.  Голливуд  сделал  меня
беспокойным, и мысль  о  том,  что  я  вынужден  буду  находиться  в  полном
одиночестве хотя бы несколько часов, была невыносима. Я посмотрел  на  часы.
Одиннадцать сорок пять. Сделав поворот, мысли мои сами по себе  вернулись  к
Еве. Она, пожалуй, еще в кровати  и  спит.  Теперь  я  знал,  что  мне  надо
делать. Заеду за Евой и приглашу позавтракать со  мной.  Как  только  я  это
решил, мне сразу стало легче. С Евой не только проблема  одиночества,  но  и
все другие испарятся, исчезнут. Останемся только мы сами.  И  главным  будет
то, что мы вместе.
     В двенадцать с небольшим я приехал  на  Лаурел-Каньон-Драйв.  Остановив
машину рядом  со  знакомым  уже  домом,  я  быстро  спустился  по  тропинке,
постучал и стал ждать. Дверь тут  же  открылась.  Ева  стояла  на  пороге  и
мигала глазами, ослепленная ярким солнечным светом. Она уставилась на меня.
     - Это ты, Клив! - воскликнула она и захихикала. - А я думала,  что  это
молочник! - Женщина, по-видимому, только что встала  с  постели.  Волосы  ее
были расчесаны, но лицо не накрашено. - Что это ты  делаешь  здесь  в  такое
время?
     Я улыбнулся, довольный уже той удачей, что меня встретила сама  хозяйка
дома.
     - Привет, Ева! - поздоровался я. - Мне хотелось сделать  тебе  сюрприз.
Можно войти?
     Она запахнула халатик и зевнула.
     - Я как раз собиралась принять ванну. Ты переходишь все границы,  Клив.
Ты мог бы, по крайней мере, позвонить мне.
     Я прошел за хозяйкой в спальню. В комнате чувствовался смешанный  запах
духов и пота. Ева открыла окно.
     - Фу! Здесь такой тяжелый воздух, правда? - сказала она  и  присела  на
кровать, растрепав рукой волосы. - Как же я устала!
     Я сел на кровать рядом с Евой, тесно прижавшись к ней.
     - Ты выглядишь так, словно провела кошмарную ночь, - заметил я.  -  Чем
ты занималась?
     - Я ужасно выгляжу, да? - спросила женщина. Она откинулась  на  подушки
и вытянулась всем телом. - Мне все равно. Сегодня мне все безразлично.
     - У меня такое же настроение. Поэтому я и пришел к тебе,  -  сказал  я,
глядя сверху вниз на ее бледное, измученное лицо. Под  глазами  у  Евы  были
мешки, и две линии на  переносице  залегли  глубокими  морщинками.  -  Давай
поскучаем вместе. Поедем куда-нибудь позавтракать?
     - Нет. Не надоедай мне, - отозвалась с ленцой Ева.
     - Не упрямься же, - сказал я. - Мы позавтракаем, и ты тут же  вернешься
домой, если захочешь. Поедем, не будь такой несговорчивой!
     Она посмотрела на меня. Я почувствовал, что она уже колеблется.
     - Не знаю, - медленно проговорила она,  словно  соглашаясь,  и  тут  же
пошла на попятную: - Надо будет одеваться. А  мне  лень!  Нет,  Клив,  я  не
поеду!
     Я взял руки Евы и притянул к себе. Ее тело касалось моего.
     - Ты поедешь, - твердо сказал я. - Я хочу, чтобы  ты  одела  платье.  А
что ты выберешь?
     Ева вырвалась, но к гардеробу все-таки подошла.
     - Не знаю, - ответила она и зевнула.  -  Я  устала  и  никуда  не  хочу
уходить из дома.
     Я открыл платяной шкаф  и  увидел  около  полудюжины  прекрасно  сшитых
костюмов разных фасонов.
     - Может быть, ты наденешь сегодня для разнообразия  платье?  -  спросил
я. - Почему ты всегда так строга в выборе одежды? Как  бы  я  хотел  увидеть
тебя в каком-нибудь прозрачном платье. Ты бы от этого только  выиграла.  Оно
подчеркнуло бы твою женственность.
     - Хватит, Клив, я сама знаю, что мне больше идет, - сказала Ева,  вынув
из гардероба и  снимая  с  вешалки  серый  костюм.  -  Вот  что  я  выбрала.
Нравится?
     - Конечно. А теперь беги в ванную, - сказал я, садясь на кровать.  -  Я
выкурю сигарету и подожду тебя.
     - Я мигом, - сказала Ева довольно бодро, закрывая шкаф.
     Пока она была в ванной, я ходил взад  и  вперед  по  комнате.  Открывал
ящики,  заглядывая  внутрь,  и  снова  задвигал  их.  Передвигая  стеклянные
фигурки животных, я подумал о муже Евы. В комнате царила атмосфера  какой-то
мрачной таинственности. Сколько постыдных тайн хранят  стены  этой  спальни,
сколько здесь побывало мужчин!  Мужчин,  которые  приходили  сюда  украдкой,
которых охватил бы страх, если бы их друзья узнали о посещениях этого  дома.
Эти  мысли  расстроили  меня.  Я  злился,  чувствуя,  что  все  мои  попытки
завоевать Еву не дадут никаких результатов. Мне была ненавистна  мысль,  что
я должен делить ее со всеми теми мужчинами, которые являются сюда.  В  конце
концов атмосфера, царящая в спальне,  стала  настолько  невыносимой,  что  я
выскочил в коридор и крикнул Еве, чтобы она поторопилась.
     - Сейчас иду! - отозвалась она. - Имей терпение!
     Я услышал, как открылась входная дверь. Вошла  Марта.  Она  бросила  на
меня быстрый, удивленный взгляд и улыбнулась.
     - Доброе утро, сэр, - сказала она. - Сегодня чудесное утро,  не  правда
ли?
     - Да, - ответил я, не глядя на служанку. Мне было противно смотреть  на
нее. Я терпеть не мог угодливого выражения ее лица, ненавидел ее за то,  что
она знает, зачем  я  здесь.  Интересно,  что  рассказала  ей  обо  мне  Ева.
Обсуждают ли они между собой приходящих сюда мужчин, смеются ли над ними?  Я
не могу находиться в одной  комнате  с  этой  женщиной,  подозревая,  что  в
глубине души она смеется надо мной.
     - Скажите мисс Марлоу, что я жду ее в машине, - резко сказал я и  вышел
из дома.
     Минут через двадцать пять появилась Ева. Она была шикарной и  нарядной,
но ярко освещенная солнцем, она показалась  мне  постаревшей  и  усталой.  Я
открыл дверцу, и женщина, которую я  хотел  завоевать,  села  в  машину.  Мы
посмотрели друг на друга.
     - Я нормально выгляжу? - задала свой обычный вопрос Ева.
     Я улыбнулся и заверил:
     - Восхитительно!
     - Не лги. Я действительно выгляжу нормально?
     - В таком виде, Ева, ты могла бы пойти куда угодно и с  кем  угодно,  -
ответил я, как и в первую нашу встречу.
     - Ты не шутишь?
     - Нет, не шучу. Причина всех твоих сомнений в  том,  что  ты  стыдишься
своих поступков и, стыдясь их, чувствуешь себя неполноценной.  Пока  у  тебя
все в порядке. Твои тревоги напрасны.
     Моя спутница испытующе посмотрела на меня, решила,  что  я  не  лгу,  и
откинулась на сиденье.
     - Благодарю тебя, - сказала она. - Куда мы направимся?
     - К Никабобсу, - сообщил я, повернул на Сансет-стрит и выехал на  улицу
Франклина. - Тебя это устраивает?
     - Полагаю, что да.
     - Я попытался позвонить тебе вчера вечером, но Марта  сказала,  что  ты
занята.
     Ева состроила гримасу, но промолчала.
     - Ты, видно, работаешь целый день и всю ночь  напролет?  -  спросил  я,
подвергая себя тайной пытке.
     - Не будем говорить  об  этом.  Интересно,  почему  мужчины  так  любят
рассуждать на эту тему?
     - Извини... Я совсем забыл, что  это  твоя  профессия.  -  Я  замолчал.
Когда обида немного ослабла, я продолжил: - Ты удивляешь меня,  Ева.  Ты  же
не жестокая, не правда ли?
     Она облизала губы, спросила озадаченно:
     - Почему ты так думаешь?
     - Потому, что тебя легко обидеть.
     - Я никогда не говорила тебе этого.
     - Ты очень странная. Всегда настороже  и  боишься,  что  тебе  причинят
зло. Ты всех считаешь своими врагами. Я хочу, чтобы ты видела во мне друга.
     - Я не нуждаюсь в друзьях. Я не верю мужчинам. Я слишком много  знаю  о
них.
     - Это происходит оттого, что  сталкиваешься  с  самыми  отвратительными
качествами, какие только есть в них. Так ты не хочешь,  чтобы  я  был  твоим
другом?
     Ева безразлично посмотрела на меня.
     - Нет, и хватит городить всякий вздор. Ты никогда ничем не станешь  для
меня. Я все время твержу тебе  это.  Почему  ты  не  прекратишь  эти  пустые
разговоры?
     Да, все бесполезно. Я  снова  почувствовал,  как  во  мне  растет  гнев
против этой женщины за то, что она разрушает мои  надежды.  Если  бы  я  мог
хоть  чем-нибудь  растрогать  ее,  разбить   ее   холодность   и   полнейшее
равнодушие, добраться до ее нутра.
     - Ты достаточно откровенна со мной, - сказал я, - по крайней  мере  мне
известны мои шансы в отношении тебя,  вернее,  мне  ясно,  что  у  меня  нет
таковых.
     - Интересно, чего ты  добиваешься?  -  спросила  Ева.  И  не  только  в
словах, но и в глазах ее  промелькнуло  любопытство.  -  Что  скрывается  за
твоими гладкими фразами? Чего ты хочешь, Клив?
     - Тебя, - просто ответил я.  -  Ты  мне  нравишься.  Ты  заинтересовала
меня. Я хочу знать, что занимаю какое-то место в твоей жизни. Вот и все.
     - Ты - сумасшедший! - раздраженно бросила  она.  -  У  тебя,  наверное,
были сотни женщин. Что ты привязался ко мне?
     Да, зачем я привязался к ней? Зачем она мне, когда у меня  есть  Кэрол?
Для чего напрасно терять время и биться головой о каменную стену, когда  при
каждой встрече я все отчетливее вижу, что  Ева  никогда  не  воспримет  меня
всерьез? Я понимал: бесполезное занятие уговаривать  себя  не  делать  того,
что с упорством делаешь,  задавать  вопросы,  на  которые  есть  ответы,  но
которые  не  устраивают  тебя.  На  все  мои  разумные  доводы  против  этой
продажной женщины имелся один безрассудный контрдовод: я не могу  порвать  с
ней. И вместе с тем,  я  сознавал,  что  если  не  произойдет  чего-то,  что
всколыхнет и перевернет душу Евы, наши  отношения  всегда  будут  такими  же
безнадежными, как и теперь.
     - К черту других женщин, - сказал я, останавливаясь у Никабобса. -  Они
не в счет. Для меня существуешь только ты.
     Ева нетерпеливо отмахнулась рукой.
     - По-видимому, ты сумасшедший. Я же сказала  тебе,  что  ты  ничего  не
значишь для меня. Не могу же я все время повторять тебе одно  и  то  же.  Ты
для меня - пустое место и навсегда останешься им.
     Я  вышел  из  машины.  От  долгого  сидения  затекли  ноги.  Мне   было
невыносимо скверно от всего, но я решил все  выдержать.  Поэтому  я  любезно
открыл для Евы дверцу, заговорил почти спокойно, продолжая наш диалог:
     - Хорошо. Тебе  незачем  тревожиться  обо  мне.  Кроме  того,  если  ты
уверена, что абсолютно безразлична ко мне, зачем ты согласилась  поехать  со
мной?
     Она сурово посмотрела на  меня.  Я  даже  подумал,  что  зашел  слишком
далеко  и  что  она  повернется  и  уйдет,  оставив  меня  одного.  Но   Ева
отпарировала с обычным своим смешком:
     - Должна же я жить! Не правда ли?
     Я почувствовал, как кровь отлила от моего лица, но я на  свою  обидчицу
даже не взглянул. Мы вошли к Никабобсу и сели за  столик,  стоящий  напротив
входа. Все мои сомнения, которые я пытался от себя  гнать  прочь,  вернулись
ко мне с этими проклятыми словами: "Должна же я жить!  Не  правда  ли?"  Она
сносила мое присутствие только потому, что я платил ей за ее  терпение.  Это
были самые бессердечные, грубые и мерзкие  слова,  которые  приходилось  мне
когда-либо слышать. Для этой потаскушки я был ничем:  не  лучше  и  не  хуже
любого из украдкой посещающих ее мужчин, готовых  оплачивать  ее  услуги.  Я
впал в прострацию. Как сквозь сон донесся до меня голос  Евы.  Он  возвращал
меня снова к ней. Голос был резким и недовольным. Моя спутница с  удивлением
смотрела на меня.
     - Ты намерен что-нибудь заказать или нет?
     Я увидел, что у столика стоит официант. Он с любопытс