машины или нет?
     Она беспомощно покачала головой.
     - Не  помню.  Я  думала  только  об одном: поскорее добраться до вашего
дома.
     - Ну  ладно,  черт  с ним, с шоссе. А на дороге к моему бунгало? Это-то
вы должны помнить.
     - Нет, здесь точно машин не было.
     Я  вздохнул.  Положение  было серьезным, серьезнее некуда. Наверняка на
шоссе  ей  попалось несколько встречных машин. Кто-нибудь наверняка заметил,
что  она  ехала с одной фарой. Рано или поздно этот кто-то заявит в полицию,
и поиски тут же сосредоточат на районе, в котором жил я.
     - Ладно,  на первый раз хватит, - подытожил я. - Вам лучше ехать домой.
Помочь вы сейчас ничем не сможете, так что предоставьте все мне.
     Она неуверенно поднялась.
     - Что вы собираетесь делать, Чес?
     - Честно  говоря,  пока не знаю. Я должен как следует все обдумать. Мое
обещание  не  вмешивать  вас  в  это дело остается в силе, если смогу, я его
выполню.  Если увижу, что возникают сложности, дам вам знать. Ничего другого
пока сказать не могу.
     Снова напрягшись, она испытующе посмотрела на меня.
     - А с машиной что вы собираетесь делать?
     - Об этом тоже надо подумать. Пока еще не решил.
     - А этот человек? Который звонил?
     - Подожду,  пока он появится. Если он позвонит вам, немедленно сообщите
мне.
     - А  если  он  будет  требовать  у  меня  деньги?  Ведь  будет, сердцем
чувствую.
     - Вот  потребует, тогда и подумаем, - отмахнулся я. - Если что, скажите
ему, что сначала должны поговорить со мной.
     - Обещать ему деньги я могу? - взволнованно спросила Люсиль.
     Наши глаза встретились, и она поспешно отвела взгляд.
     - Нет,  вы ничего не должны ему обещать. Если он будет требовать денег,
скажите  ему,  чтобы обращался ко мне. Я сам с ним поговорю. Знаете, Люсиль,
у  меня  такое  впечатление, что вы горите желанием отдать ему деньги - ваши
или мои.
     - Что  за  глупости!  Просто  хочу знать, на каком я свете! - Она почти
завизжала.  -  Я  же  знаю, он будет меня шантажировать! А денег у меня нет!
Как  бы  вы  себя  чувствовали  на  моем  месте?  Представьте  себе, что вас
собираются  шантажировать  и  вы можете потерять все, что для вас дорого и к
чему вы привыкли, а у вас даже нет денег откупиться.
     - Да  хватит  уже,  черт  возьми!  - раздраженно воскликнул я. - Он еще
ничего  не  просил,  а  вы  уже с ума сходите! Если он будет просить деньги,
сообщите  мне.  А  сейчас поезжайте домой. Мне нужно как следует подумать, а
как я могу думать, если вы устраиваете истерику?
     Она   поднялась.  Вдруг  она  снова  стала  очень  юной,  несчастной  и
желанной.
     - Значит, я должна просто ждать, Чес?
     - Позвоните  часов  в  десять  вечера.  Возможно,  у меня будет что вам
сказать.
     Она  вдруг  очутилась  в  моих  объятиях,  ртом  я  ощутил  ее  нежный,
трепещущий рот, она обняла меня, прижавшись всем телом.
     - О-о,  Чес,  - прошептала она, ласково поглаживая мой затылок. - Я так
боюсь. Вы поможете мне? Все обойдется?
     Сделав  над  собой усилие, я отстранил ее, потом повернулся и, с трудом
сдерживая  себя, отошел к окну. Прикосновение ее губ могло свести с ума кого
угодно.
     - Я надеюсь на вас, Чес, - сказала она. - Вечером позвоню.
     - Позвоните, - ответил я, не оборачиваясь.
     Я  слышал,  как удаляются ее шаги, и снова мне стоило немалых усилий не
обернуться, не остановить ее.
     Щелкнул замок - и она ушла, но я еще долго стоял и смотрел в окно.


2

     Часы показывали без двадцати одиннадцать.
     Я сидел в кресле и думал. Пищи для размышлений, слава Богу, хватало.
     Вся  эта  история  как-то попахивала липой. Нет, Люсиль, конечно, сбила
полицейского,  и  он умер, тут сомневаться не приходилось, но в ее изложении
все  произошло как-то не так, как должно было быть на самом деле. Что-то тут
не  стыковалось.  Стало  быть,  она  мне  морочила голову. Почему? Зачем ей,
например,  надо  было  настаивать,  что  О'Брайен  появился  справа?  Что на
оживленном  шоссе  она не встретила ни одной машины? Я все больше убеждался,
что  ее  версии  доверять  нельзя.  Понятно,  она  до смерти напугана, вот и
думает,  как  заяц  в  капкане, только об одном: как бы вырваться, вырваться
любыми средствами.
     Надо  действовать, ведь уходит драгоценное время. Почти наверняка вчера
кто-то  видел  ее  на  шоссе,  а  это  значит,  что  полиция  может быть уже
где-нибудь поблизости.
     Стоп.  Ведь  на  колесе  моего  "кадиллака" пятна крови! Меня бросило в
жар. Если их найдет полиция, мне действительно будет кисло.
     Я  запер  бунгало,  пошел  в гараж и взял там ведро с губкой. В ящике с
разным  барахлом я нашел крепкий висячий замок и крюк. Взяв все это с собой,
я сел в "понтиак" и поехал к дому Сиборна.
     При  ярком  солнечном  свете  я  еще  раз  осмотрел  "кадиллак". Что же
повреждено?  Левая  фара  была совершенно разбита, а металлическая окантовка
помята  так,  что  любителю  здесь  делать  нечего.  На крыле - два глубоких
рубца,  естественно,  поправить  это  можно только в ремонтной мастерской. Я
был абсолютно бессилен.
     Я  подошел к заднему колесу, чтобы осмотреть пятна крови, но здесь меня
ждало  потрясение.  Пятен  не было. Наверное, целую минуту я тупо смотрел на
колесо,  не веря своим глазам. Потом опустился рядом с ним на колени, но это
ничего  не  изменило  -  пятен  не  было. Я выпрямился и на негнущихся ногах
подошел к правому заднему колесу. И вот на нем увидел пятна крови.
     Я  снова  опустился  на  колени  и  долго-долго,  словно  зачарованный,
смотрел  на  липковатую  красную  массу, растекшуюся по белому ободу колеса.
Такого я никак не ожидал, и в мозгу моем заворошилось подозрение.
     Поднявшись,  наконец,  я  обошел  вокруг  машины и снова осмотрел левую
фару.  Тут  я  сделал еще одно открытие. Люсиль соврала мне, что полицейский
подъехал  сзади  и  она,  испугавшись,  сбила  его  боком  машины:  это было
невозможно.  Как я не понял этого раньше? Ведь так разбить фару можно только
при  лобовом  столкновении,  а  это значит, что полицейский вовсе не обгонял
Люсиль.  Нет. Он ехал ей навстречу. Стало быть, я уличил ее еще в одной лжи,
на   сей   раз   куда  более  серьезной.  Она-то  говорила,  что  не  видела
полицейского,  только  услышала  окрик,  а  поэтому перепугалась и вывернула
руль,  в результате - авария. Сейчас я четко понял, что все произошло совсем
не  так.  Он ехал навстречу, и она должна была видеть свет его фары. Неслась
она  быстро, сама сказала. Дорога узкая. Ей не удалось справиться с машиной,
полицейский  не  успел  увернуться,  и  она шибанула его почти прямехонько в
лоб.  А потом выдумала историю с выездом сзади и шараханьем в сторону - мол,
в столкновении она ни при чем.
     Неужели  она надеялась, что суд присяжных поверит хоть одному ее слову?
Достаточно  взглянуть  на машину, и все становится ясно. Тут я вспомнил, что
обещал  взять  вину  на  себя. Если я скажу, что за рулем сидел я, присяжные
сразу  решат,  что  я  был  пьян; это первое, что придет им в голову. Дорога
прямая.  Не  видеть  приближающийся  свет  фары я не мог. Значит, имел время
спокойно  остановиться  или  хотя бы притормозить. Во рту у меня пересохло -
похоже, я сам загнал себя в угол.
     Потом  эта кровь на правом заднем колесе. Это еще что такое? Откуда она
там  взялась?  Ведь  Люсиль  сбила  мотоциклиста  левым боком. Переехать его
правым задним колесом она никак не могла.
     Я  еще  раз  подошел к этому колесу и еще раз осмотрел поблекшие липкие
красноватые  пятна  на  ободе.  Конечно,  это  кровь - вне всякого сомнения.
Н-да,  головоломка.  Пожалуй,  не  стоит  стирать  эти  пятна:  такая улика,
займись  ею толковый адвокат, может сбить с толку присяжных, и уничтожать ее
будет только себе во вред.
     Я  занялся дверями гаража: ввернул крюк, нацепил висячий замок. В такой
гараж  полиция  не  полезет,  можно не сомневаться. Они наверняка свяжутся с
Сиборном  и  попросят  ключ,  так что на этом я смогу выиграть хоть какое-то
время.
     Теперь,  пожалуй,  пора  поехать  на  место нашего вчерашнего купанья и
тщательно осмотреть пляж днем. Я вернулся к "понтиаку".
     Было  уже  чуть  больше  двенадцати,  и движение на шоссе было довольно
густым  -  люди  ехали  на  выходные за город. Только минут через двадцать я
подъехал к повороту на грунтовую дорогу, ведущую к пляжу.
     Я  медленно  вел  "понтиак"  по  узкой  дороге. Слева и справа тянулись
невысокие  песчаные дюны. У меня снова возник вопрос: какого черта О'Брайена
принесло  на  эту  дорогу?  Укрыться  здесь  нет  никакой  возможности  - ни
деревьев, ни кустов, ничего.
     Я  тихонько  ехал  вперед  и  наконец  заметил,  что  справа  от дороги
равномерная  монотонность  дюн  как-то  нарушена.  Большой песчаный холм был
слегка примят. Наверное, здесь. Я вылез из машины.
     Хотя  до берега было еще добрых две мили, впереди ясно виднелась желтая
полоса   песка  и  синяя  гладь  океана.  Вся  прилегающая  территория  была
совершенно  плоской,  если не считать невысоких песчаных холмиков да горстки
пальм вдалеке, где были вчера мы с Люсиль.
     Некоторое  время  я  продолжал  смотреть  по  сторонам,  но  добавить к
первому  впечатлению  ничего  не  смог,  поэтому  сел в "понтиак" и поехал к
пляжу. Метрах в двадцати от нашей вчерашней стоянки я остановил машину.
     Первое,  что  бросилось в глаза, - следы шин "кадиллака", впечатавшиеся
в  песок.  Я  отер пот со лба. Тут же я увидел мои с Люсиль следы, ведущие в
сторону  пальм.  Я  совершенно  упустил  это  из  виду.  А что, если тут уже
побывала полиция и все видела?
     Но  если на песке остались отпечатки наших ног, стало быть, надо искать
и  следы  нашего  телефонного  приятеля,  если  только  он действительно был
здесь.
     Словно  овчарка, я начал рыскать вокруг, но, прочесав изрядный участок,
я  никаких  следов,  кроме  моих  и  Люсиль, не обнаружил. Из этих поисков я
вынес   следующее:   во-первых,   полиция   здесь   не  появлялась,  и  они,
естественно,  следов  "кадиллака"  видеть  не могли; во-вторых, что было уже
совсем  интересно,  на  месте  событий  наш абонент не присутствовал. Это уж
никак  не поддавалось объяснению. Откуда ему стало известно, что мы с Люсиль
купались  вместе,  а  потом поссорились? Я решил, что существует только один
вариант:  он наблюдал за нами издалека с помощью мощной ночной оптики. Тогда
становилось понятно, почему Люсиль его не видела.
     Несколько  минут я ползал по песку и стирал следы шин. Затем, ступая по
своим  вчерашним  следам,  дошел  до  пальм,  после  чего повернул обратно и
принялся уничтожать следы, свои и Люсиль.
     К  концу этой в какой-то степени ювелирной работы я изрядно вспотел, но
все  же  почувствовал  себя  в  большей  безопасности - теперь, если полиции
вздумается  искать ключ к разгадке здесь, компрометирующих нас следов они не
найдут.
     Довольный,  что  предпринял  хоть  какие-то  меры  предосторожности,  я
подошел  к "понтиаку" и открыл дверцу. В этот миг я услышал сзади шум машины
и,  обернувшись,  увидел,  как  из-за поворота дороги вынырнул желто-красный
"олдсмобиль" и медленно двинулся в мою сторону.
     Сердце  чуть подпрыгнуло под ребрами. Я стоял и смотрел на подъезжающую
машину.  Появись  она  здесь минуты на три раньше, водитель застукал бы меня
за уничтожением важных для суда улик.
     За  рулем  сидела  женщина.  Остановившись метрах в десяти от меня, она
пристально оглядела меня в открытое окно. Потом вышла из машины.
     Она  была  в  ярко-красном  платье,  белой  маленькой  шляпке  и  белых
перчатках  в  сетку.  Рост  -  выше  среднего,  брюнетка.  Она  являла собой
довольно  распространенный  тип  латиноамериканской  красотки.  Таких каждый
день  можно  встретить на пляжах Флориды, где они показывают свои прелести -
всем, кто готов обратить на них свой взор.
     Она  вышла  из  машины,  сверкнув длинными точеными ногами в нейлоновых
чулках,  разгладила  платье  на внушительных аппетитных бедрах и вперилась в
меня черными глазами.
     - Здесь был убит полицейский? - спросила она, медленно подходя ко мне.
     - Насколько  мне  известно,  это  произошло ближе к шоссе, - ответил я.
Это  еще  кто  такая?  И  что  ей здесь нужно? - Место катастрофы вы, скорее
всего, проехали.
     - Проехала?  - Она остановилась недалеко от меня. - Вы думаете, ближе к
шоссе?
     - Так написано в газетах.
     Открыв  сумочку,  она  вытащила  оттуда  смятую пачку сигарет, воткнула
одну меж своих полных губ и посмотрела на меня.
     Я  вытащил зажигалку и шагнул к ней. Она наклонилась навстречу огоньку,
и меня обдало запахом какого-то лака для волос.
     - Спасибо.
     Она  чуть откинула голову назад и заглянула прямо мне в глаза. Вблизи я
разглядел,  что лицо ее покрыто густым слоем прессованной пудры, однако грим
был  положен умелой рукой. Над губой виднелась тоненькая линия усиков, и эти
усики   придавали   ее  лицу  ту  чувственность,  которой  всегда  славились
латиноамериканки.
     - Вы газетчик? - спросила она.
     - Газетчик? Нет, вовсе нет. Просто я приехал окунуться.
     Она  отвела  взгляд  и посмотрела вдаль, на полосу песка. Свои и Люсиль
следы  я  уничтожил, но общее единообразие было все же нарушено, и она сразу
это заметила.
     - Это вы так примяли песок?
     - Вы   об   этих   линиях?   -   Я   постарался  придать  голосу  самые
непринужденные нотки. - Нет, они здесь были до меня.
     - Выглядят они так, словно кто-то хотел стереть следы.
     Я повернулся и посмотрел на песок.
     - Вы  думаете?  Скорее  всего,  это ветер. Ветер всегда рисует на песке
странные узоры.
     - Ветер?  - (Я снова почувствовал, как глаза ее обшаривают мое лицо.) -
Милях  в двух отсюда я проехала мимо придавленной дюны. По-вашему, его убили
там?
     - Возможно. Точно не знаю.
     - Не думайте, что я это из любопытства. Я собиралась за него замуж.
     Я  резко  вскинул  голову.  Сразу вспомнилось, где-то в газете я читал,
что О'Брайен собирался жениться на певичке из ночного клуба.
     - Ах да. Я сегодня читал об этом.
     - В  самом  деле? - Она улыбнулась. Улыбка была холодная, горькая. - До
сегодняшнего  утра вы и понятия не имели о моем существовании, верно? А ведь
я  пою  уже  лет десять. Да, для артистки мало радости, если ее имя попало в
газеты  лишь  благодаря смерти жениха, который к тому же приказал долго жить
по собственной глупости.
     Она  села  в машину, развернулась и быстро умчалась, оставив после себя
облако из песка и пыли.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ


1

     Перекусив  по  дороге  бутербродами,  я  поехал  домой.  Я все больше и
больше  убеждался в том, что с аварией что-то нечисто. Люсиль мне лгала - на
этот  счет  у  меня  не  оставалось никаких сомнений. Но что же произошло на
самом  деле? Ясно было одно: Люсиль не могла не видеть О'Брайена, потому что
он  ехал  ей  навстречу.  Она  не  смогла  остановиться, и произошло лобовое
столкновение.  В  такой  ситуации  рассчитывать на милосердие суда присяжных
никак  не  приходилось,  и я начал понимать, почему она буквально заставляла
меня взять вину на себя.
     Но  главное  -  что делать с "кадиллаком"? Ведь, если полицейские будут
вести  розыски  с обещанным рвением, рано или поздно они найдут "кадиллак" в
гараже Сиборна.
     Я  вспомнил  слова  капитана  полиции:  каждый  повредивший свою машину
после  происшествия  должен немедленно заявить об этом и объяснить, как было
получено повреждение.
     А  что,  если  это дает мне возможность выкрутиться? Допустим, я сейчас
как  следует  шмякну  "кадиллак"  о  дверь  гаража, потом позвоню в полицию.
Поверят  они,  что я разбил машину именно таким манером? Если бы повреждения
были  только  на  передней части машины, пожалуй, можно было бы рискнуть, но
два рубца на крыле... нет, полиция сразу навострит ушки.
     Во  всяком  случае,  тут  уже  было  над  чем  подумать,  и  я решил не
выбрасывать  эту  идею  из  головы.  Я продолжал вертеть ее так и сяк, когда
вышел  из  машины  и  стал  отпирать  входную  дверь,  но  вдруг  мысли  мои
разлетелись - в доме зазвонил телефон.
     Я вбежал в гостиную и поднял трубку.
     - Мистер Скотт?
     Я узнал голос Уоткинса и похолодел. Какого черта ему может быть нужно?
     - Я слушаю.
     - Я  звоню по поручению мистера Эйткена. Он надеялся, что, возможно, вы
еще  дома,  - сказал Уоткинс. - Если вы располагаете временем, мистер Эйткен
был бы рад видеть вас у себя.
     - Но  я дома совершенно случайно. Меня ждут на площадке для гольфа, - с
досадой произнес я. - Передайте ему, что не застали меня.
     Уоткинс кашлянул.
     - Я  с  удовольствием передал бы, сэр, но мистер Эйткен дал мне понять,
что дело весьма срочное. Если вы считаете, что...
     - Да  нет,  ладно.  Я  приеду.  Он, конечно, хочет, чтобы я выезжал сию
секунду?
     - Насколько мне известно, он ждет вас, сэр.
     - Хорошо, еду, - буркнул я и повесил трубку.
     Я  остановился  перед  камином  и  минуту  бессмысленно смотрел на свое
отражение в зеркале. Лицо слегка побледнело, в глазах - испуг.
     Неужели  Люсиль  набралась  храбрости  и все ему рассказала? В выгодном
для  себя  свете,  разумеется,  и  мой  вариант  пойдет вторым номером. Ведь
Эйткен  сам  выгонял  меня  на  выходные отдохнуть, а теперь вдруг вызывает.
Конечно, это неприятности.
     Я  запер  дверь,  вышел  к  воротам,  сел  в  "понтиак" и поехал к дому
Эйткена.  Я  вел  машину,  охваченный  паникой,  какая  охватывает  старуху,
услышавшую шорох под кроватью.
     На  асфальтовой  площадке  около  мраморных ступеней, ведущих к террасе
Эйткена,  стоял  серый "бьюик" с открытым верхом. Я поставил "понтиак" рядом
и начал подниматься по лестнице.
     На   верхней   ступеньке   я   окинул   взглядом   широкую  террасу.  В
кресле-качалке  сидел  Эйткен.  Он  был  в  пижамных  брюках  и халате, ноги
прикрывал  плед. Рядом с ним спиной ко мне в соломенном кресле сидел крепкий
широкоплечий человек.
     Эйткен  повернул  голову  в  мою сторону, и сердце мое замерло, а нервы
превратились  в  готовые  лопнуть  струны.  Что  сейчас  будет? Увидев меня,
Эйткен  помахал  рукой.  Его  красноватое лицо размягчилось в приветственной
улыбке,  и  от  внезапного  облегчения  у  меня  даже засосало под ложечкой,
словно  кто-то стукнул под дых. Если бы он собирался меня четвертовать, я бы
не удостоился такой шикарной улыбки.
     - А  вот и вы, Скотт, - поприветствовал меня он. - Я поломал вам партию
в гольф?
     Его  гость обернулся, и я вдруг почувствовал спазмы в желудке - я сразу
его  узнал.  Это был Том Хэкетт, который вчера вечером видел, как я и Люсиль
выходили из моего дома. Том Хэкетт, приятель Сиборна.
     - Здравствуйте,  здравствуйте.  -  Он  протянул  руку. - Вот мы и снова
встретились.  Р.Э.  рассказал мне, что прочит вас в боссы своей нью-йоркской
конторы.
     Я  пожал  его  руку, причем с тем же неприятным ощущением, что и вчера:
по сравнению с его теплой жесткой ладонью моя рука была куда холоднее.
     - Садитесь.  -  Голос  Эйткена  обрел  прежнюю  раздражительность. - Вы
действительно собирались побаловаться гольфом?
     - Когда  Уоткинс  позвонил,  я  только начал переодеваться, - сказал я,
подтаскивая кресло поближе к ложу Эйткена и усаживаясь рядом с Хэкеттом.
     - Жаль,  что  я  нарушил  ваши  планы.  Я  же  сам предложил вам слегка
размяться  и  действительно  этого  хотел.  - Он провел пальцами по редеющим
волосам.  -  Но  тут  вдруг  объявился  Хэкетт,  и  я  решил,  что  вас надо
познакомить.
     Я  вежливо  посмотрел  на Хэкетта, потом снова на Эйткена. Я понятия не
имел, о чем пойдет речь, но вроде бы не о неприятностях, и то слава Богу.
     Эйткен улыбнулся Хэкетту своей змеиной улыбочкой.
     - Этот  молодой  человек  слишком  много  работает, - пояснил он. - И я
предложил  ему  как  следует  отдохнуть  в  выходной:  поиграть  в  гольф  и
развлечься  с