, праву я намеревался отнять  у  человека  жизнь?  Только  во  имя
того, чтобы спастись самому? Но как же я смогу жить потом - жить, зная,  что
по моей вине погиб человек?
     Хорошо. Предположим, я окажусь смелым и откажусь платить Римме  деньги.
Что тогда? Она, конечно, сообщит обо мне в полицию, и тогда  меня  арестуют.
А Сарита? Что станет с ней, когда  меня  не  будет  около  нее?  Да,  у  нее
останутся деньги, но сможет  ли  она,  калека,  беспомощное  существо,  жить
одна?
     Пытаясь отвлечься от этих мрачных мыслей,  я  спустился  в  ресторан  и
попросил официантку принести кофе и тост. Ожидая  заказанное,  я  безучастно
посматривал по сторонам. В ресторане, кроме меня, завтракало  еще  несколько
человек - судя по всему, бизнесменов,  всецело  поглощенных  едой  и  своими
бумагами.
     Но вот я заметил, что один  из  посетителей  -  он  устроился  в  самом
дальнем углу ресторана - рассматривает меня весьма заинтересованно. Это  был
человек примерно моего возраста, с круглым полным  лицом,  показавшимся  мне
знакомым. Заметив, что я смотрю на него, он решительно  встал  и,  улыбаясь,
подошел ко мне. Лишь теперь я его узнал. Мы вместе учились в университете  и
жили в одной комнате. Биль Стовелл.
     - Бог мой! - воскликнул он. - Да вы же Джефф Холлидей, правда?
     Я встал и  пожал  ему  руку.  Он  поинтересовался,  каким  ветром  меня
занесло в  Сан-Франциско,  и  я  ответил,  что  приехал  по  делам.  Стовелл
сообщил, что видел "Лайф" и читал о постройке моста.
     - Да, Джефф, тебе повезло! Каждый инженер в штате с радостью  ухватился
бы за такой заказ!
     В свою очередь я спросил, чем занимается он сам.
     - Работаю  в  фирме  "Фрезер  и  Грант",  поставка  стали.  Да,  Джефф,
вероятно, мы могли бы помочь вам. Вам же понадобится сталь, а  цены  у  нас,
можно сказать, - мечта потребителя!
     У меня мелькнула мысль, что если я решусь осуществить  план  устранения
Риммы, и нити следствия приведут  ко  мне,  то  смогу  вполне  правдоподобно
объяснить причины моего приезда в Сан-Франциско. Вот почему  я  сказал,  что
очень интересуюсь ценами и хотел бы знать их.
     - Может,  ты  снова  заглянешь  сюда  в   половине   одиннадцатого?   -
обрадованно сказал Биль. - Я познакомлю тебя с представителем  нашей  фирмы.
Согласен? - Он вручил мне свою визитную карточку.
     Я согласился и большую часть дня провел со специалистом из  фирмы,  где
работал Стовелл. Цены на сталь оказались примерно на два процента ниже  тех,
что назначили наши поставщики. Я пообещал переговорить с Джеком  и  сообщить
наше решение.
     Вскоре после пяти я вернулся в гостиницу и поднялся  к  себе  в  номер.
Принял душ, сменил костюм, потом сел за письменный стол и  на  листе  бумаги
большими печатными буквами написал фамилию и адрес Риммы.  Вложил  листок  и
три десятидолларовых бумажки в конверт и написал на нем имя Уилбора и  адрес
гостиницы "Андерсон".
     По моей просьбе швейцар, дежуривший в вестибюле, навел  соответствующие
справки и сообщил,  что  ближайший  поезд  в  Голланд-Сити  отходит  в  8.20
вечера.
     Я купил у швейцара марку, наклеил на конверт и, с трудом заставив  себя
подойти к почтовому ящику, опустил письмо. Потом прошел в бар и выпил  рюмку
вина. Уилбор получит письмо на следующий день, часов в восемь утра.  Что  он
предпримет? Если он действительно намерен убить Римму,  то  уже  в  половине
третьего в тот же день будет в Санта-Барбаре.
     Однако Уилбор - наркоман. Трудно предугадать его поступки,  ему  ничего
не стоит потратить деньги на наркотик, послать ко всем чертям  Санта-Барбару
и остаться в Сан-Франциско.
     Впрочем, я лишь заставлял себя так думать, чтобы  приглушить  угрызения
совести. Я расплатился за номер и, ожидая, пока  мне  принесут  из  кладовой
саквояж, зашел в кабину телефона-автомата, позвонил  в  справочную  и  узнал
номер телефона "Бунгало" по адресу: Восточный берег, Санта-Барбара.
     В Голланд-Сити я приехал вскоре после полуночи. Открыв  дверь  квартиры
и войдя в пустую, молчаливую гостиную, я почувствовал, как  мною  овладевает
уныние. Я долго стоял  на  пороге,  ожидая  -  и  понимая  тщетность  своего
ожидания, - что вот сейчас навстречу  мне  выйдет  Сарита.  Обводя  взглядом
знакомую мебель, неподвижные часы на камине,  покрытый  пылью  телевизор,  я
почувствовал себя страшно одиноким.
     Пройдя в  спальню,  я  разделся,  принял  душ  и  надел  пижаму.  Потом
вернулся в гостиную,  налил  стакан  виски,  слегка  разбавил  его  содовой,
уселся около телефона и закурил сигарету.
     Спустя некоторое время, допив вино и притушив  окурок,  я  взглянул  на
часы. Без двадцати два ночи. Я мысленно перенесся  в  маленький  домишко  на
Восточном берегу в  Санта-Барбаре.  Римма  и  Вассари,  наверно,  собирались
ложиться спать, а может, уже легли.
     Пора было приступать к выполнению второй  части  плана.  Я  проверил  в
записной книжке  номер  телефона  "Бунгало",  позвонил  на  междугородную  и
назвал  номер,  предупредив,   что   буду   ждать   соединения.   Неподвижно
уставившись в потолок, я  прислушивался  к  гудению  проводов  и  невнятному
бормотанию голосов, доносившихся откуда-то из неведомого далека.
     Спустя некоторое время в аппарате  что-то  щелкнуло  и  сердитый  голос
Риммы произнес:
     - Ист шесть тысяч шестьсот восемьдесят четыре. Кто это?
     При звуке этого знакомого голоса у меня сжалось сердце.
     - Эд там? - грубо спросил я.
     - Кто говорит?
     Слышимость была настолько хорошей,  что  до  меня  доносилось  быстрое,
неровное дыхание Риммы.
     - Его приятель, а кто именно - неважно. Я хочу с ним поговорить.
     - Вы не будете с ним говорить, пока не назоветесь, - ответила Римма,  и
в ее голосе прозвучало беспокойство.
     До меня донеслись звуки какой-то возни, потом Римма воскликнула:
     - Да не будь же таким болваном, Эд!
     - Замолчи! - огрызнулся Вассари. - Я сам разберусь, в чем  тут  дело...
Кто говорит? - отрывисто спросил он в трубку.
     - Приятель, - отчетливо произнес я. -  Тебе  нужно  смываться,  Эд,  да
поживее. Сегодня утром ты ухитрился  попасть  на  глаза  фараонам.  Они  уже
знают, где ты живешь, и вот-вот нагрянут к тебе.
     Я слышал, как он взволнованно задышал и начал было  что-то  спрашивать,
но я повесил трубку.
     Некоторое время я продолжал неподвижно сидеть, глядя прямо перед  собой
невидящими глазами и не снимая руки с трубки телефона. Наконец  я  поднялся,
выключил свет и пошел в спальню. Пустая кровать рядом с моей  напомнила  мне
о Сарите.
     Я лег, но свет выключать не стал. Темнота обладает свойством  усиливать
муки совести.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ


1

     На следующий день, вскоре после  часов  шести,  я  поехал  на  стройку.
Рабочий день уже начался, и я накоротке переговорил  с  десятником.  За  мое
отсутствие работы под руководством  Джека  заметно  продвинулись.  На  обоих
берегах ясно обозначились расчищенные  участки,  в  дно  было  забито  много
свай.
     Осматривая строительную площадку, я увидел  черно-белую  машину  Джека,
быстро спускавшуюся по склону холма. Через несколько  минут  он  остановился
около меня и с широкой улыбкой на добродушном лице подошел ко мне.
     - Привет, Джефф! Рад тебя видеть. Все в порядке?
     Мы обменялись рукопожатиями.
     - Разумеется. Кстати, у меня для тебя  есть  сюрприз.  Всю  нужную  нам
сталь мы можем получить по цене на два процента ниже  той,  которую  нам  до
сих пор предлагали.
     Джек удивленно посмотрел на меня.
     - Ты  хочешь  сказать,  что  в  отъезде  занимался  делами?  А   мне-то
казалось, что тебя сорвали с места какие-то сугубо личные проблемы.
     - Я всегда занимаюсь делами. Ну, так что ты скажешь? Ведь  мы  получаем
возможность сэкономить тысяч двадцать пять.
     - Уж куда лучше! Расскажи-ка подробнее.
     Минут двадцать мы разговаривали о делах, потом Джек заметил:
     - Надо  обязательно  поговорить  с  заказчиком.  Новость  превосходная.
Послушай, я сейчас проверну кое-какие неотложные дела и вернусь  в  контору.
Там и встретимся.
     Мы направились к его машине.
     - Ну, а как Сарита? - поинтересовался он.
     - Все  идет  хорошо.  Завтра  встречусь  с  Циммерманом.  Циммерман,  -
пояснил я, - предлагает повторную операцию.
     Джек сочувственно выслушал меня, но  я  видел,  что  он  весь  поглощен
мостом, и совсем не обижался на друга.
     - Ну что ж, рад, очень рад, Джефф. Я, пожалуй...
     - Да, да! Встретимся давай в конторе. Как Уэстон?
     - Хороший работник. Но ты вернулся вовремя. Ему  нужно  помогать,  а  у
меня не хватает времени.
     - Ну, я займусь этим.
     - Вот и чудесно. В таком случае, часов до одиннадцати. - Джек  подозвал
десятника и ушел с ним.
     Возвращаясь на машине в контору, я взглянул на часы,  вмонтированные  в
щиток с приборами. Было семь  часов  сорок  пять  минут  утра.  Минут  через
пятнадцать Уилбор получит мое письмо.  Что  он  предпримет?  Ладони  у  меня
внезапно вспотели.
     Клару и Теда я застал уже в конторе. Клара тут  же  передала  мне  кипу
писем, счетов и документов.
     Я уселся за стол и принялся за работу.
     Часов в десять, когда я  устроил  себе  маленький  перерыв  и  закурил,
мысль об Уилборе снова пришла мне в голову. Поезд отходил в Санта-Барбару  в
10.10 утра. Уехал ли он? Я не мог преодолеть желания узнать это.
     Собрав несколько записей, подготовленных для Джека, я положил  их  Теду
на стол.
     - Будь другом, отвези их Джеку. Они ему нужны. Я пока побуду здесь.
     - Пожалуйста, мистер Холлидей.
     Симпатичный  молодой  человек,  трудолюбивый  и  добросовестный.  Я   с
завистью смотрел на  него,  пока  он  собирал  со  стола  свои  бумаги.  Как
хотелось мне быть в свое время таким же, как  он!  Если  Теду  хоть  немного
повезет, он не получит в  физиономию  раскаленный  кусок  шрапнели,  ему  не
придется месяцами  валяться  на  госпитальной  койке,  выслушивать  стоны  и
проклятия тех, кому нельзя сотворить новое  лицо,  не  придется  возиться  с
наркоманкой,  обладающей  серебристыми  волосами  и  бесценным   голосом   и
способной, не дрогнув, убить человека. Он не станет жертвой  отвратительного
шантажа и никогда не замыслит сам убийства...
     Как  только  Уэстон  вышел,  я  позвонил  на  междугородную  станцию  и
попросил соединить меня  с  гостиницей  "Андерсон"  в  Сан-Франциско.  Ждать
пришлось минут десять, не больше, но они показались мне бесконечными.
     - Ну? В чем дело? Что нужно? - равнодушно спросила та же самая  девушка
в гостинице.
     - Я хочу поговорить с Уилбором.
     - Ничего не выйдет. Он выписался.
     У меня внезапно пересохло в горле.
     - Вы хотите сказать, что он уехал?
     - А что же еще я хочу сказать?
     - Вы не знаете, куда?
     - Не знаю и знать не хочу, - девушка повесила трубку.
     Я вынул из кармана носовой платок и вытер лицо и руки.
     Итак, Уилбор уехал. Но куда? В Санта-Барбару? Если да,  то  он  приедет
туда не раньше двух часов дня,  и  я  еще  успею  предупредить  Римму.  Надо
только  поднять  трубку...  Я  уже  протянул  руку  к  телефону,  но   дверь
распахнулась: в комнату вошли Джек, Уэстон и два  субподрядчика.  Здороваясь
с ними, я взглянул на часы. Было пятнадцать минут двенадцатого.  Я  еще  мог
позвонить Римме в перерыве.
     Совещание   затянулось,   и   Джек   предложил   закончить   обсуждение
бесчисленных вопросов за ленчем.
     - Вы пока идите без меня, - сказал я. - Мне нужно позвонить, а потом  я
присоединюсь к вам.
     Но я не сразу позвонил Римме. Я сидел в одиночестве, курил сигарету  за
сигаретой и думал. Услышав об Уилборе, Римма, конечно, немедленно  скроется,
и мне, вероятно, уже никогда не удастся найти ее. И  она  по-прежнему  будет
меня шантажировать, и угроза тюрьмы постоянно будет  висеть  надо  мной.  Но
тут я снова вспомнил бар Расти и все, что произошло в нем  в  тот  дождливый
черный вечер, снял телефонную трубку  и  назвал  телефонистке  междугородной
станции номер Риммы. В трубке долго звучали протяжные монотонные гудки.
     - Номер не отвечает,  -  послышался,  наконец,  голос  телефонистки.  -
Возможно, никого нет дома.
     - Позвоните еще раз, пожалуйста.
     Снова последовало длительное ожидание, затем телефонистка сказала:
     - Извините, но ваш номер не отвечает.
     Я поблагодарил ее и положил трубку.
     Видимо, произошло то, что  и  следовало  ожидать.  Вассари  скрылся,  а
вместе с ним скрылась и Римма.


2

     И  все  же  еще  трижды,  пользуясь  отлучками  Уэстона,  я  звонил   в
"Бунгало", и каждый раз безрезультатно. Теперь у меня  почти  не  оставалось
сомнений, что мой чудовищный план устранить Римму чужими руками  не  удался.
Я испытывал одновременно и  радость,  и  вместе  с  тем  готовился  к  новым
неприятностям.
     Через шесть дней я должен перевести Римме тридцать тысяч  долларов,  но
не переведу ни цента. Римма обратится  в  полицию.  Следовательно,  мне  уже
сейчас нужно подумать, как обеспечить будущее Сариты. Я  позвонил  Мэттисону
и спросил, не смогу ли я заехать к нему. Он любезно пригласил меня к  обеду,
но я под благовидным предлогом отказался:  для  этого  у  меня  было  совсем
неподходящее настроение.
     Чета Мэттисон встретила меня  приветливо.  Я  сообщил  им,  что  Сарите
предстоит перенести еще одну операцию.
     - А как у тебя с деньгами, Джефф? Операция обойдется дорого.
     - Не в деньгах дело. Деньги пока есть. Дело в  том,  что  Сарита  будет
нуждаться в постоянной заботе и внимании. Ей не  на  кого  надеяться,  кроме
меня. Если со мной что-нибудь случится, то она останется совсем одна.
     - Не совсем так, - возразил Мэттисон. - Она для нас как  дочь.  Если  с
тобой что-нибудь произойдет, то она перейдет жить к  нам...  Но,  постой,  к
чему ты затеял этот разговор?
     - А вот я прекрасно его понимаю, - вмешалась Элен  Мэттисон.  -  Всякое
может случиться, и  мне  понятна  озабоченность  Джеффа.  -  Она  улыбнулась
мне: - Не беспокойся, Джефф, мы обещаем тебе позаботиться о ней.
     Возвращаясь домой,  я  впервые  с  того  дня,  как  Римма  начала  меня
шантажировать, почувствовал на душе какую-то легкость.
     На следующее утро я приехал в санаторий,  и  доктор  Циммерман  сообщил
мне, что Сарита продолжает поправляться.
     - Не  будем  строить  иллюзий,  мистер  Холлидей,  но   есть   какая-то
вероятность - повторяю, какая-то, - что мы вернем нашей больной  способность
двигаться.
     Он проводил меня к Сарите. Как и в  прошлый  раз,  она  показалась  мне
очень бледной и маленькой. Она была в  сознании  и  узнала  меня,  но  из-за
крайней слабости говорить не могла.
     Мне разрешили минуты две постоять возле нее. Я  смотрел  на  жену  и  с
болью в сердце сознавал, что нет для меня на свете ничего дороже ее.
     Все воскресенье и понедельник  мы  с  Джеком  провели  на  строительной
площадке. Рабочие наткнулись на плывуны, и  нам  с  большим  трудом  удалось
справиться с ними  только  во  вторник  к  вечеру.  В  среду  и  четверг  мы
трудились в конторе - накопилось много канцелярской работы. Каждый  вечер  я
ездил в санаторий, чтобы обменяться с Саритой улыбками. Она  по-прежнему  не
могла разговаривать, хотя и узнавала меня.
     В пятницу часов в десять утра (в тот день я должен был перевести  Римме
деньги) мне позвонил Циммерман. В санаторий приехал  Гудиер,  и  они  только
что осмотрели Сариту.
     - Тянуть нет смысла, мистер Холлидей. Завтра операция.
     Вечером я, по обыкновению, приехал навестить Сариту,  к  моей  радости,
она впервые смогла произнести несколько слов.
     - Завтра тебя полностью отремонтируют, любимая, - пошутил  я.  -  Скоро
ты поправишься совсем.
     - Да, Джефф... Я так хочу домой.
     На обратном пути мне пришло в голову, что теперь-то  Римма  уже  знает,
что я не перевел ей деньги. Скорее всего, она переждет день-другой, а  потом
начнет действовать. Впрочем, в те минуты меня заботило  совсем  другое,  мне
было не до Риммы.
     Операция началась на следующий день в одиннадцать утра  и  продолжалась
четыре часа. Мы с Элен Мэттисон молча сидели в приемной.  Время  от  времени
она ободряюще улыбалась мне и тихонько гладила по руке.
     Вскоре после двух часов в  приемную  вошла  няня  и  сказала,  что  мне
звонят  из  конторы.  Операция,  добавила  она,  заканчивается,  все  станет
известно примерно через полчаса.
     Телефон находился в конце коридора. Звонила Клара.
     - Пожалуйста,  извините,  мистер  Холлидей,  но  тут  пришел  инспектор
уголовной полиции сержант Кэйри. Он хочет видеть вас.
     Вряд ли нужно описывать, что я почувствовал, выслушав это известие.
     - Пусть он подождет, - собравшись  с  силами,  ответил  я.  -  Операция
закончится через полчаса. Я не смогу приехать в  контору  раньше  пяти.  Что
ему нужно?
     Я хорошо знал, что ему нужно. Значит, Римма уже побывала в полиции.
     - Подождите, пожалуйста, у телефона, мистер Холлидей. Я  сейчас  спрошу
у него...
     В голосе Клары звучала растерянность.
     Прошло несколько минут, затем чей-то мужской голос сказал:
     - Говорит инспектор Кэйри из полиции города  Санта-Барбара.  Мне  нужно
как можно скорее увидеться с вами.
     - В чем, собственно, дело?
     - Это не телефонный разговор.
     - Тогда вам придется подождать  до  пяти,  -  сухо  ответил  и  повесил
трубку.
     В коридоре появился Циммерман. Он улыбался.
     - Доктор  Гудиер  сейчас  выйдет.  Хорошие  новости,  мистер  Холлидей!
Операция, по нашему мнению, прошла успешно. Если  не  произойдет  ничего  из
ряда вон выходящего, через несколько месяцев ваша жена снова будет ходить.
     Еще с полчаса Циммерман и Гудиер  обсуждали  всякого  рода  медицинские
детали, а я, слушая врачей и обращаясь к  ним  с  кое-какими  вопросами,  не
переставал думать о визите  сержанта  Кэйри.  По  словам  Гудиера,  я  смогу
увидеть Сариту только дня через два, не раньше.  Через  два  дня...  За  это
время, по всей вероятности, я окажусь в тюрьме!
     Из санатория мы ехали вместе с Элен.
     - Вчера вы с мужем говорили, что, если со мной что-нибудь случится,  вы
позаботитесь о Сарите, - угрюмо произнес я. - Надеюсь, это не просто слова?
     - Джефф! Как ты можешь...
     - Я влип в одну историю, - перебил я,  глядя  в  сторону.  -  Не  стану
вдаваться в подробности, но не исключено, что меня на некоторое  время,  так
сказать, изымут из обращения. Не оставляйте Сариту.
     - А почему ты не хочешь вдаваться в  детали,  Джефф?  -  тихо  спросила
Элен. - Ты же знаешь, как  мы  с  мужем  относимся  к  вам  обоим.  Если  мы
чем-нибудь можем помочь...
     - Только тем, что не оставите Сариту одну.
     - Ну, хорошо. О Сарите не беспокойся.
     Я высадил ее у муниципалитета - она хотела как  можно  скорее  сообщить
мужу новости о Сарите. На  прощание  она  взглянула  на  меня  из-за  стекла
автомобиля и улыбнулась.
     - Не тревожься. Мы сделаем все, что в наших силах.
     Через десять минут я входил в контору.
     Клара, усердно стучавшая на машинке, замерла и вопросительно  взглянула
на меня.
     - Новости обнадеживающие, - сообщил я,  сбрасывая  плащ.  -  По  мнению
докторов, Сарита сможет ходить.  Потребуется  какое-то  время,  но  врачи  в
общем-то уверены.
     - Я так рада, мистер Холлидей!
     - Где этот полицейский?
     - В вашем кабинете. Мистеру Уэстону пришлось  выехать  на  строительную
площадку.
     Я пересек канцелярию, повернул ручку двери кабинета и  вошел.  В  одном
из  кожаных  кресел,  приобретенных  нами  для  особо   почетных   клиентов,
развалясь, сидел  высокий,  плотный  человек.  У  него  было  типичное  лицо
полицейского: красное, полное, обветренное, с маленькими  колючими  глазками
и похожим на отверстие крысоловки  ртом.  Солидный  живот,  мощные  плечи  и
редкие, начавшие седеть волосы.
     - Мистер Холлидей? - Он тяжело поднялся.
     - Правильно, - ответил я,