е? Если это... - Она встала и посмотрела на меня.
   Я поднялся.
   - По-моему, все. Это нужно было только  для  проверки.  Очень  любезно  с
вашей стороны было принять меня.
   - Почему вас так заинтересовала эта девушка? Вы ведь сказали, что  пишете
детективы. Она попала в какую-нибудь историю?
   - Не сейчас, ее уже нет. Ее убили двадцатого августа прошлого года, через
несколько дней после возвращения из Парижа. В полиции мне сказали,  что  она
занималась шантажом, - рассказывал я, внимательно  следя  за  Корнелией  Ван
Блейк. Но напрасно, она и глазом не моргнула.
   - Понятно. Это очередной раз  доказывает,  как  осторожно  надо  заводить
знакомства, - заметила она.
   - Совершенно верно, - подтвердил я и, так как она уже двинулась к  звонку
на стене, продолжал:
   - Великолепный портрет. Я и  не  думал,  что  Леннокс  Хартли  может  так
написать.
   По одной ей известной причине это мимолетное замечание произвело  на  нее
впечатление. Она обернулась, глаза ее опять стали твердыми, как  изумруды  у
нее на шее.
   - Вы знаете мистера Хартли? - спросила она, и я  заметил,  что  маленькие
руки ее сжались в кулаки.
   - Я с ним беседовал. Не могу сказать, что я его знаю. При моей  профессии
приходится говорить со многими людьми.
   - Возможно. Доброй ночи, мистер Слейден. Джеймсон  проводит  вас.  -  Она
снова двинулась к звонку.
   Мысль пришла мне в голову внезапно, и я,  не  размышляя,  подчинился  ей,
пока Ван Блейк звонила.
   - Совсем забыл, - произнес я, вынимая бумажник.  -  У  меня  же  с  собой
фотография Джоан Никольс. Может быть, вы опознаете ее.
   Я вынул фотографию Фэй Бенсон и протянул ей. Она взяла ее и, повернувшись
ко мне спиной, направилась к свету.
   Я не видел ее лица, но окажись у ней  в  руке  мохнатый  тарантул,  и  то
реакция не была бы столь бурной. Фотография выпала  у  нее  из  рук,  и  она
вздрогнула всем телом.  Краткий  миг  она  стояла  молча,  затем  чудовищным
усилием воли взяла себя в руки, наклонилась и подняла фотографию. Когда  она
повернулась и отдала ее  мне,  лицо  у  нее  было  белое,  как  фарфор.  Она
постарела и выглядела менее привлекательной. Со  взглядом  ее  было  страшно
встретиться.
   - Я не узнаю ее, - сказала миссис Ван Блейк. Слова отрывисто вылетали  из
ее застывших бескровных губ. - Все певички на одно лицо. До свиданья, мистер
Слейден. - Она повернулась и вышла из  комнаты,  слегка  пошатываясь,  но  с
высоко поднятой головой.
   Дверь  она  оставила  нараспашку.  Я  стоял,  переполненный   собственным
триумфом. Наконец-то я нашел свою зацепку. Я был в этом уверен. Корнелия Ван
Блейк знала Фэй Бенсон. Каким-то образом эта зацепка соединяла ее с  Фэй,  а
не Фэй с ее мужем, как я предполагал раньше.
   Я не успел над этим поразмыслить - вошел дворецкий  и  проводил  меня  до
ожидавшего такси.

***

   В такси стоял слабый, но стойкий запах от тех сотен  пассажиров,  которых
оно перевезло по их неизвестным теперь маршрутам и которые оставили в кабине
след своего присутствия. Этот запах сопровождал меня  на  обратном  пути  до
отеля "Приморский".
   Я примостился в углу и, разминая пальцами сигарету,  раздумывал  о  своем
открытии. Отдельные части мозаики уже ложились на свои места. Сколько-нибудь
понятной картины они пока не составляли, но я питал надежду, что это  вскоре
произойдет.
   По какой-то причине Гамильтон Ройс и Фэй Бенсон уехали  из  Тампа-Сити  в
Уэлден. Там кто-то нанял Хэнка Флемминга, чтобы похитить и убить Фэй, а Ройс
вернулся в Тампа-Сити в день убийства.
   Я имел обоснованные  подозрения  насчет  того,  что  именно  он  заплатил
Флеммингу за убийство Фэй, но предпринимать никаких действий против него  не
мог, пока не выяснил, почему же все-таки ее убили.
   Тут-то внезапно и появилась на сцене Корнелия Ван  Блейк,  чтобы  сыграть
свою роль в этой драме, все другие  действующие  лица  которой  до  сих  пор
поступали столь немотивированно. По словам экс-капитана полиции Брэдли,  она
была подозреваемой номер один в убийстве Ван Блейка. Если  она  даже  только
распорядилась убить своего мужа, и  то  могла  стать  мишенью  для  шантажа.
Дважды она обедала в  Париже  с  бесталанной  певичкой,  а  певичка-то  была
шантажисткой. Я лично видел только одну  причину  встреч  Корнелии  с  Джоан
Никольс - шантаж. Это бы объяснило и ее нежелание признаться в знакомстве  с
ней и боязнь, что я поеду в Париж, чтобы не раздуть это дело дальше. Но куда
же в этой схеме пристроить Фэй Бенсон? И с чего это, глядя на ее фотографию,
Корнелия пришла в ужас? Люди так не пугаются, не будь у них для этого веских
причин.
   Я искал зацепку между Фэй Бенсон и Ван Блейками и нашел ее. Ну вот, она у
меня в руках, а что с  ней  делать?  Время  мое  истекало.  Как  я  смог  бы
продолжить расследование, когда у меня на пятках сидела вся  удалая  полиция
Тампа-Сити?
   Я все еще предавался  размышлениям,  когда  такси  остановилось  у  отеля
"Приморский". Расплатившись, я поднялся в вестибюль. Часы над стойкой портье
показывали двенадцать двадцать две. Толстого детектива, занимавшего кресло в
момент моего отъезда, видно не было.  Портье  отдал  мне  ключи.  Он  глядел
сквозь меня, гордый и неприступный, как будто я минимум полгода не платил по
счету.
   Пока я шел к лифту, откуда-то из-за колонны возник мой приятель-агент.
   - Копы пошли по домам. Ваш телефон прослушивается.  Этот  отель  гордится
своей репутацией. Мне кажется, что завтра вы захотите уехать.
   - Уж не хотите ли вы сказать, что вам понадобился мой номер?
   - Мне-то - нет, а вот хозяину понадобился.
   - Ладно, я выеду.
   Я поднялся на лифте, отпер дверь и включил свет. Я был слегка раздражен и
не очень бы удивился встрече с парочкой дюжих  молодцов,  поджидающих  меня.
Однако номер был пуст.
   Я  закрыл  дверь,  достал  бутылку  виски,  плеснул  себе  полстакана   и
расположился в кресле. Искать другую гостиницу не имело смысла. Меня и  туда
не пустили бы. Начинается... Меня вежливо выпроваживали из  города.  Если  я
вздумаю брыкаться, наживу неприятности. Вспомнив методы  убеждения  сержанта
Ласситера, я загрустил и опять пожалел, что со мной не  было  Берни.  Он  бы
морально меня поддержал.
   Зажав стакан в руке, я некоторое время  обмозговывал  ситуацию  и  принял
решение с утра выехать из города, а вечером под покровом темноты прокрасться
обратно. Брэдли обещал, что если я захочу уйти в  подполье,  Сэм  Бенн  меня
спрячет. Для меня это теперь был единственный выход. Нечего было и надеяться
что-нибудь   сделать   открыто.   Отныне   мое   расследование   становилось
нелегальным.
   Телефонный звонок так неожиданно прервал мои мысли, что я даже расплескал
виски. Я потянулся к трубке.
   - Слейден слушает.
   - Вот вы где, - произнес знакомый мне голос. - Сюзи дала мне  ваш  номер.
Старик, если у вас не намечено ничего лучшего, подъезжайте, выпьем.  У  меня
тут есть одна теория. Возможно, она вас заинтересует.
   Я живо представил себе твердолобого детину, фиксирующего каждое слово,  и
резко оборвал:
   - Не упоминайте вашего имени и вообще больше ничего не говорите. Я  скоро
буду.
   - В чем дело? - слегка заинтересовался  говоривший.  -  Нас  подслушивает
кто-нибудь?
   - Возможно. Я выезжаю. - И повесил трубку. Спускаясь, я удивился, с  чего
это Леннокс Хартли позвонил в такой час. До Кэннон-авеню было далековато.  Я
решил ехать на "бьюике". Если полиция опять начнет слежку, отрываться лучше,
когда сам за рулем.
   Гараж был позади отеля. Единственный фонарь отбрасывал круг света, вокруг
которого была темнота. Служитель вышел из  конторки  сонный  и  угрюмый.  Он
показал мне, где стоит "бьюик", и вернулся к своему занятию. Я вывел  машину
из гаража только с включенными подфарниками и свернул на приморское шоссе.
   На протяжении примерно полумили пути мое внимание  было  сконцентрировано
на зеркале заднего вида. Света фар не появлялось. Я развернулся и  поехал  в
город.
   Движение  почти  уже  замерло.  Жизнь  кипела  только  в  ночных  клубах,
кинотеатрах и некоторых кафе. Часы на  приборной  панели  показывали  десять
минуть второго. Я бесцельно кружил, держась глухих улиц, пока  не  убедился,
что за мной не  следует  ни  одной  машины,  и  только  тогда  направился  к
Кэннон-авеню.
   Свет в окнах домов этой длинной, спокойной улицы свидетельствовал о  том,
что ночная жизнь Тампа-Сити проходила, в основном,  в  домашней  обстановке.
Около большинства домов стояли  автомобили.  В  ночном  воздухе  разносились
звуки танцевальной музыки; приемники были включены на полную мощность.
   Я проехал до конца улицы, развернулся и не  спеша  тронулся  обратно,  не
останавливаясь около швейцарского  шале  Хартли.  В  окнах  не  было  света,
правда, это ничего не значило. Посещая Хартли, я успел заметить,  что  шторы
на окнах его дома темные и плотные.
   Остановив "бьюик" около "паккарда" с  откидным  верхом,  стоявшего  возле
соседнего дома, я вылез из машины, подошел к калитке, толкнул ее и зашагал к
дому.
   У двери я остановился и, оглянувшись на темный сад, прислушался. До  меня
доносились только  звуки  далеких  радиоприемников.  Я  взялся  за  медвежью
голову, постучал и почувствовал, как дверь дрогнула. Я чуть  толкнул  ее,  и
она распахнулась. Внутри было темно и тихо.
   Придерживая  дверь,  я  снова  постучал.  Никто  не  отозвался.   Темнота
надвинулась  на  меня.  Прислушиваясь,  я  окунулся  в  нее   и   неожиданно
почувствовал тревогу.
   - Кто-нибудь тут есть? -  окликнул  я  и,  не  получив  ответа,  двинулся
вперед, нащупывая в кармане зажигалку.
   Единственное, что я слышал, было деловитое тиканье часов где-то рядом.  Я
вынул зажигалку и щелкнул ею. Маленькое желтое пламя осветило выключатель  у
двери. Я нажал на кнопку, прикрыл входную дверь и направился через вестибюль
в темную гостиную. Вдруг  я  услышал  наверху  звук,  от  которого  чуть  не
взвился: кто-то медленно шел едва волоча ноги. От этих шагов волосы  у  меня
стали дыбом, а сердце чуть не выскочило наружу.
   - Это вы, Хартли? - промолвил я, отступая к выходу и  вглядываясь  вверх.
Голос мой прозвучал не мелодичнее карканья простуженной  вороны,  но  вместо
ответа вновь донесся звук волочащихся шагов.
   Затем я увидел, как от темноты отделилась  небольшая  фигурка  и  застыла
наверху лестницы. Это был филиппинец, слуга  Хартли.  Рукой  он  вцепился  в
перила. Ярко-красная струйка крови бежала из уголка рта по  его  подбородку.
Слева на его белой куртке расплывалось кровавое пятно размером с мой  кулак.
Пока я разглядывал филиппинца, во рту у меня пересохло.
   Его  маленькое  желтое  личико  передернулось,  ноги  подогнулись,   руки
соскользнули с перил, и он упал. Ударившись плечом о середину  лестницы,  он
съехал на спине к моим ногам. И не дотрагиваясь до него, я уже знал, что  он
мертв.

Глава 11

   Где-то невдалеке снаружи послышался шум мотора, хлопнула дверца машины  и
чей-то мужской голос, млея от восторга, произнес:
   - Какой великолепный был вечер! Давно я не получал такого удовольствия.
   Я поглядел на желтое  лицо  мертвого  филиппинца.  Для  него  этот  вечер
оказался не слишком великолепным. Рубашка у меня стала влажной от  холодного
пота и прилипла к спине.
   Машина отъехала, шум ее затих вдали, и темный дом объяла тишина.
   Филиппинцу уже ничем нельзя было помочь. Я  подумал  о  Ленноксе  Хартли:
неужели и его постигла та же участь?
   Войдя в гостиную, я нащупал выключатель и включил свет.
   В первый момент мне показалось, что огромная комната пуста,  но  затем  я
заметил торчащую из-за диванчика ногу в изящной  замшевой  туфле.  Я  обошел
диванчик.
   Леннокс Хартли лежал лицом вниз. Скрюченные его пальцы погрузились в ворс
пушистого ковра, а на ярко-желтом шелке халата алело маленькое пятно  -  как
раз посреди спины.
   Нагнувшись, я дотронулся до его руки - она была  еще  теплой.  Я  нащупал
артерию - пульса не было. Он не мог лежать здесь мертвым более десяти минут.
   Первым моим порывом было выбраться из этого дома смерти:  если  меня  тут
застанет полиция, оправдаться мне не удастся.
   Выпрямившись, я заметил, что дверцы шкафа,  где  Хартли  хранил  папки  с
набросками, были отворены. Одна открытая папка валялась на  полу.  Несколько
набросков выпали на ковер.
   Слева от шкафа находился небольшой стенной сейф. В его замке торчал ключ,
и дверца была приоткрыта.
   Я  подошел  к  сейфу  и  заглянул  внутрь.  На  стопке  бумаг,  аккуратно
перевязанная белой ленточкой, лежала  толстая  пачка  полсотенных  купюр.  Я
вынул пачку денег, желая ознакомиться с содержанием бумаг.
   - Не двигаться! - скомандовал от двери сержант  Ласситер.  Я  застыл  как
парализованный, судорожно сжав в правой руке пачку долларов.  Плечи  у  меня
безвольно поникли, сердце бешено забилось в груди.
   - Ладно, поворачивайся, держи руки спокойно.
   Я повернулся крайне медленно.
   Ласситер стоял в дверях гостиной,  специальный  полицейский  пистолет  38
калибра казался крошечным в его огромной лапе. Черная дырка ствола  смотрела
мне в грудь.
   Мы  разглядывали  друг  друга.  Его   маленькие   жесткие   глазки   чуть
приоткрылись, когда он узнал  меня,  и  тонкие  губы  искривились  в  хищной
усмешке.
   - Здорово, шпик. На этот раз ты, вроде, нашел для своей писанины  немного
материала. - Он не  спеша  вошел  в  гостиную,  по-прежнему  держа  меня  на
прицеле. - Два убийства и ограбление - для начала неплохо.
   Я проклинал себя за то, что прикоснулся к деньгам.  Я  разжал  пальцы,  и
пачка с легким стуком упала на ковер. Я попал в такую передрягу, что хуже не
придумаешь, и знал, что словами тут не отделаешься.
   - Понимаю, конечно, что все это выглядит неважно, -  начал  я,  стараясь,
чтобы голос не дрожал, - но я их не убивал. Хартли позвонил мне в гостиницу.
Он хотел меня видеть. Я приехал, а он уже мертв.
   - Так ли? Я знаю, что он тебе звонил. Я засек номер и  прибыл  поглядеть,
что тут делается, -  сказал  Ласситер,  ухмыляясь.  -  Вроде  бы  я  не  зря
старался. Где у тебя пистолет?
   - У меня нет пистолета. Я их не убивал.
   - Кто тебе поверит? - рассмеялся Ласситер. - Легче дела у меня и не было.
А ну, повернись к стене.
   Я исполнил приказание, так и не опуская рук.  Он  подошел  к  телефону  и
нагнулся над ним, не спуская с меня глаз. Трубку он поднял левой рукой.
   - Управление полиции, - потребовал он, - и поживее!  Ботинком  я  нащупал
штепсельную розетку в стене. Невинно глядя полицейскому  прямо  в  глаза,  я
незаметно приподнял правую пятку, пока каблук не встал на розетку.
   - Ласситер говорит, - рявкнул сержант  в  трубку.  -  Отправьте  в  темпе
патрульную машину на Кэннон-авеню, двести сорок шесть. Передайте лейтенанту,
что я здесь с парнишкой, который только что пристрелил Леннокса Хартли и его
слугу. Я поймал его с поличным.
   Я всем весом навалился на розетку и почувствовал, как она  выдирается  из
стены. Я чуть нажал в сторону - что-то вспыхнуло - и свет погас.
   Я  успел  шлепнуться  на  четвереньки,  прежде  чем  загрохотал  пистолет
Ласситера, круша стекла в окнах. Когда пуля угодила в  стену,  у  которой  я
скорчился, штукатурка посыпалась мне на спину.
   К счастью, в вестибюле  свет  тоже  погас.  Кромешная  тьма  только  было
зародила во мне ощущение безопасности, как Ласситер  снова  выпалил  наугад.
Пуля едва не украсила мою прическу идеально прямым пробором.
   Я бросился в сторону, где, как я помнил, стоял  диванчик.  Когда  сержант
еще раз выстрелил, я уже спрятался за ним. При  вспышке  я  увидел,  что  он
совсем рядом со мной. Я приподнялся и выбросил кулак в сторону,  где  только
что была его голова. Удар получился неплохой. Я  попал  в  ухо,  и  Ласситер
пошатнулся. Я опять  бросился  на  четвереньки,  когда  он  выстрелил.  Пуля
высадила одно из больших окон.
   Я отполз на корточках, со свистом дыша сквозь сжатые зубы.  Было  слышно,
как он на ощупь  пробирается  к  двери.  Медленно,  вытянутой  рукой  убирая
препятствия, я прокладывал себе путь к окну.
   Вдалеке я услышал слабый звук сирены, набиравший силу по мере приближения
к дому патрульной машины.
   Неудачно переступая через низенький столик, я задел его коленом, и  он  с
шумом повалился на ковер. Я  бросился  влево,  врезался  в  стул,  опрокинув
вдобавок и его.
   Ласситер выстрелил. Пуля просвистела рядом, и он  на  ощупь  двинулся  ко
мне, оглашая комнату отборной руганью. Он был надо мной, прежде чем я  успел
убраться с его дороги.
   Левой рукой он задел мой рукав. Я вскочил, дернулся в  сторону  и  ударил
изо всех сил. Кулак шаркнул ему по зубам в  тот  момент,  когда  он  спустил
курок. Пламя опалило мне лицо, и я едва не  рехнулся  от  страха.  От  моего
удара он покачнулся. Судя по грохоту, он наткнулся на кресло и свалил его.
   Я рванулся к окну, отдернул занавеску  -  и  комната  наполнилась  лунным
светом.
   Фары мчащейся машины в темноте отбрасывали  яркие  полосы  света.  Сирена
теперь уже ревела, и я заметил красный огонек мигалки на крыше.
   Я высадил ногой стекло. Полицейская машина  с  визгом  затормозила.  Двое
полицейских  с  пистолетами  наготове  выскочили  еще  на  ходу  и  даже  не
потрудились захлопнуть дверцы.
   Один из них перемахнул через закрытую калитку и побежал по дорожке.
   Ласситер сквернословил позади меня, выбираясь из-под кресла. У меня  была
мысль выскочить из окна, но теперь было уже поздно. Полицейский, несшийся по
дорожке наверняка бы увидел, как я спрыгиваю в сад. Я отступил, спрятался за
шторой и замер, прижавшись к стене. Сердце  в  груди  у  меня  стучало,  как
молоток.
   Ласситер добрался до окна и высунулся. Он был так близко от меня,  что  я
почувствовал застоявшийся табачный запах от его одежды.
   - Он тут выскочил! - заорал сержант. - Он не мог далеко уйти.
   Затем, к моей искренней радости, он перекинул  ноги  через  подоконник  и
спрыгнул в сад.
   - Не видать его, сержант, - виновато промолвил один из полицейских. Я  не
стал дожидаться ответных ругательств Ласситера,  быстро  в  темноте  пересек
комнату  и  вышел  в  вестибюль.  Поднявшись  по  лестнице  до  площадки,  я
прислушался. Другие сирены завывали в ночи. Новые машины визжали тормозами у
подъезда. Слышал я и бычий рев Ласситера, но не мог разобрать его слов.
   Я щелкнул зажигалкой. На площадку выходила  дверь.  Я  повернул  ручку  и
вошел в спальню Хартли.
   Шторы были задернуты. Я захлопнул дверь и нажал на выключатель.  Вспыхнул
свет.
   На белом ковре запеклась кровь.  На  голубом  покрывале  кровати  валялся
автоматический пистолет 38-го калибра. Увидев кровь,  я  понял,  что  именно
здесь стреляли в филиппинца, а пистолет на кровати был орудием  убийства.  Я
достал носовой платок, осторожно завернул в него пистолет и поднес отверстие
ствола к носу. Пахло сгоревшим порохом. Я  почувствовал,  что  пистолет  мне
пригодится, и сунул его в карман  брюк.  Затем,  погасив  свет,  я  отдернул
занавеску и выглянул в сад.
   В лунном свете  аккуратно  подстриженная  лужайка  казалась  белой.  Трое
полицейских с пистолетами в руках осторожно двигались  цепью  в  сторону  от
дома. В этом направлении спасения не было.
   Тут я услышал, как хлопнула входная дверь, и в вестибюле затопали.
   На цыпочках я пересек комнату и приоткрыл дверь.
   - Дайте сюда свет, - распорядился чей-то голос.
   Темноту  внизу  рассекли  лучи  нескольких  фонариков.  Спустя  мгновение
вспыхнул свет.
   Над   мертвым   филиппинцем   стоял   невысокий,   плотный   человек    с
кирпично-красным лицом. Черная форменная фуражка крепко сидела на голове.
   Ласситер стоял у входной двери,  его  зверская  физиономия  лоснилась  от
пота.
   - Ты уверен, что он убежал через окно? - спросил невысокий, не  глядя  на
Ласситера.
   - Да. Я видел, как он вылезал. Далеко не уйдет, - огрызнулся Ласситер.  -
Он разбил розетку и устроил короткое замыкание, лейтенант.
   Я понял, что крепкий коротышка - это  лейтенант  Джо