я ни на минуту  не  усомнился  в  том,  что  она  говорит
неправду.  Самой  удачной  ложью  было  то,  что   проститутка   перечислила
множество самых шикарных ресторанов, в которые она якобы не могла  пойти  со
мной из-за того, что друзья ее мужа могли бы рассказать,  что  видели  ее  в
сопровождении незнакомого  мужчины.  Совершенно  достоверно  прозвучало  для
меня и сообщение о наличии второго дома. Ведь внешне Ева выглядела так,  что
ей вполне мог соответствовать обеспеченный и  добропорядочный  образ  жизни.
Даже тогда, когда я узнал правду,  домик  на  Лаурел-Каньон-Драйв  показался
мне слишком жалким, чтобы поверить в то, что Ева действительно  всегда  жила
в нем и что у  нее  не  было  другого  прибежища.  Я  снова  вижу,  как  она
поворачивается ко мне  и  говорит:  "Я  миссис  Паулина  Херст".  Когда  она
говорила эти слова, глаза ее горели  гордостью.  Второй,  не  менее  удачной
ложью был рассказ Евы о том, как она получила небольшое наследство  и  стала
проституткой только потому, чтобы ее "муж" не сердился и не узнал,  что  она
все полученные по завещанию деньги проиграла в карты. Да,  это  была  весьма
целенаправленная  ложь,  так  как  она  ставила  Еву  на  ту  же  социальную
ступеньку, которую занимал в обществе и я.
     Я сидел на террасе, поставив перед собой  бутылку  шотландского  виски.
Бледная, как лицо мертвеца, луна освещала горы каким-то  призрачным  светом.
Теперь, когда я так много узнал о Еве, я мог отчетливо представить  себе  ее
противоречивый характер. Она была лгуньей  и  пьяницей.  На  нее  ни  в  чем
нельзя  было  положиться.  Она  говорила  одно,   а   делала   другое.   Она
использовала мужчин так же утилитарно, как я свою машину: пока она на  ходу,
я пользуюсь ею, а если я ее разобью, то заменю на другую. Ева  возбуждала  у
мужчин самые низменные чувства и приводила своих клиентов  к  деградации.  В
глубине души эта продажная женщина их всех  ненавидела  и  презирала.  Когда
они раздражали ее, она, не стесняясь, выговаривала  им  все,  что  думала  о
них. Она ругала их самыми грязными словами. Да, характер у нее был  ужасный.
Это была эгоистка до мозга костей. Она делала только  то,  что  было  ей  по
душе и доставляло удовольствие. От природы Ева  получила  два  дара:  умение
одеваться и  способность  превращать  мужчин  в  животных,  возбуждая  самое
худшее,  что  таилось  в  них.  Были  ли  у  нее   какие-либо   достоинства?
Несомненно. Она была честна. Она никогда бы  не  украла  у  клиента  деньги.
Если бы ей понадобились деньги, она  совершенно  откровенно  сказала  бы  об
этом и не прибегала бы к краже. Ева не была лишена чувства юмора. У нее  был
приятный, мелодичный на слух смех. Она и физически привлекала  мужчин,  хотя
нельзя было Еву назвать красивой. Когда она была в настроении,  то  являлась
забавной собеседницей, и с ней  было  не  скучно,  но  когда  ее  настроение
менялось и она злилась, то могла вывести человека из себя  и  издергать  ему
все нервы. Она,  безусловно,  была  человеком  настроения,  женщиной,  нервы
которой были на пределе. Ее любовь и верность Херсту свидетельствовали в  ее
пользу.  Эта  привязанность  была  единственной  постоянной  чертой   в   ее
переменчивом характере. Ева не была двуличной,  как  большинство  женщин  ее
профессии. Мне было тяжело признаться,  но  лживая  проститутка  никогда  не
фальшивила со мной и не  притворялась,  что  заинтересована  во  мне,  чтобы
выманить у меня  побольше  денег.  Она  всегда  подчеркивала,  что  для  нее
существует только один-единственный человек на свете - ее Джек, и  я  должен
винить только себя самого  в  том,  что  продолжал,  не  имея  ни  малейшего
отклика с ее стороны, настаивать,  чтобы  мы  встречались.  Ева  так  удачно
придумала историю своей жизни и так умело лгала мне, что я вначале  даже  не
поверил рыжей. Ева упорно  твердила,  что  Джек  Херст  ничего  не  знает  о
существовании домика на Лаурел-Каньон-Драйв и  о  том,  каким  способом  она
зарабатывает деньги. Я вспомнил ее слова: "Если он узнает,  он  убьет  меня.
Но когда-нибудь ему все станет известно. Мои грехи выдадут меня  -  и  тогда
мне останется только одно: искать защиты у тебя. "Неужели Ева  лгала,  когда
говорила мне это? Теперь было проще простого, вывести  ее  на  чистую  воду.
Стоило мне только  позвонить  на  Лаурел-Каньон-Драйв  и  услышать  знакомый
голос.
     Я снова налил в стакан виски, выпил его и посмотрел на часы на  руке  -
двенадцать пятнадцать ночи. Я встал. Несмотря на то, что я  шатался,  голова
была ясной. Я прошел в кабинет, включил свет и  открыл  окна.  Я  совершенно
забыл о рыжей, которая спала в гостиной. Все мысли мои были заняты тем,  как
разоблачить Еву. Я сел за стол и набрал ее  номер.  Звонок  трезвонил,  а  к
телефону никто не подходил. Я уже готов был повесить трубку,  думая  о  том,
что рыжая наврала мне и что Евы там нет, когда  услышал  ее  голос.  Значит,
все правда. Мне не следовало бы разговаривать, но я не мог сдержаться  и  не
сказать Еве, что ей не удастся больше обманывать меня и водить за нос.
     - Я разбудил тебя? - спросил я.
     - Слушай, Клив, неужели ты не можешь оставить меня в покое хотя  бы  на
пять минут? - хриплым голосом, с трудом произнося слова, проговорила Ева.
     - Ты напилась? - осведомился я.
     Она захихикала.
     - Пьяная в дугу. Я сегодня вылакала целое море виски.
     - Мне очень понравился твой муж.
     - Это не ново. Он всем нравится.
     - Он у тебя?
     - Бросай трубку, Клив. Я не могу разговаривать с тобой.
     - Он у тебя?
     - ...Конечно.
     Я думал, что Ева ответит отрицательно, но она  была  пьяна  и  медленно
соображала. Слова вылетали у нее быстрее, чем она успевала обдумывать их.
     - А я думал, что он не знает о существовании твоего  домика,  -  сказал
я.
     Наступила пауза. Я не мог  сдержать  иронической  улыбки.  Как  бы  мне
хотелось увидеть в эту минуту выражение лица этой неисправимой  лгуньи.  Но,
по-видимому, она поняла, что проговорилась.
     - Я  была  такая  пьяная,  что  привезла  его  сюда,   не   подумав   о
последствиях, - наконец-то нашлась она. - Он просто  взбесился.  Боюсь,  что
теперь между нами все кончено.
     Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться.
     - Не может быть,  Ева,  -  сказал  я,  пытаясь  придать  своему  голосу
сочувственный тон. - Что же ты теперь будешь делать?
     - Сама не знаю, - она вымолвила эти слова очень жалобно. Она не  хотела
убедить меня, что встревожена создавшейся ситуацией,  но  желаемого  эффекта
Еве достичь не удалось. - До свидания, Клив. У меня ужасно болит  голова,  и
я очень расстроена. Я не могу говорить с тобой.
     - Он надолго приехал?
     - Нет... не думаю... после того, что произошло... Завтра он уедет.
     - Значит, теперь ему  все  известно?  -  ринулся  я  в  бой,  лишая  ее
возможности опомниться и придумать новую ложь.
     - Я бросаю трубку. Я не могу разговаривать. Он зовет меня. - Голос  Евы
звучал резко.
     Я представил, как Ева, произнося последние слова, сдвинула брови и  как
две морщинки перерезали ее переносицу и придали лицу нахмуренное  выражение.
В трубке раздались короткие гудки. Разговор был окончен, и я  удостоверился,
что рыжая не соврала. Ева была разоблачена. И все же, несмотря на то, что  я
узнал правду  и  разрушилась  иллюзия,  которой  себя  окружала  Ева,  я  не
почувствовал ни малейшего удовлетворения. Я испытывал  стыд:  как  легко  ей
оказалось одурачить меня и спрятаться за таким непрочным барьером,  как  муж
и собственный дом.
     - А я везде ищу тебя, - крикнула рыжая, появляясь на пороге.
     Я резко обернулся. О присутствии во  Фри-Пойнте  этой  шлюхи  я  совсем
забыл. Она, шатаясь,  стояла  в  дверях.  Волосы  ее  были  распущены,  лицо
раскраснелось от виски и покрылось пятнами.  Я  с  удивлением  и  неприязнью
разглядывал женщину. Настроение у  меня  сразу  испортилось.  Я  вскочил  на
ноги, полный решимости немедленно отделаться от нее.
     - Сейчас я отвезу тебя домой. Едем.
     Рыжая уставилась на меня.
     - Что это с тобой? Ты сошел  с  ума?  Я  спать  хочу.  Иди  к  чертовой
матери. Никуда я не поеду. Я устала. Ты же сам сказал, что хочешь,  чтобы  я
осталась ночевать. Я не тронусь с места, - решительно проговорила она.
     Теперь, когда я узнал от рыжей все,  что  мне  было  нужно,  я  не  мог
дождаться, когда она выкатится отсюда. Меня тошнило от одного ее  вида.  Она
права, наверное, я действительно сошел с  ума,  если  притащил  в  свой  дом
потаскушку.
     - Я никуда не поеду, - упрямо проговорила она и сбросила с ног туфли.
     - Не будь сукой. Я же сказал, что сделал ужасную глупость,  что  привез
тебя домой! - выкрикнул я, охваченный злобой и беспокойством.
     Рыжая оскалила зубы.
     - Тебе следовало подумать  об  этом  раньше.  -  Рот  ее  растянулся  в
зевоте, обнажив золотые протезы. - Я не хочу  уезжать.  И  не  смей  трогать
меня. Если ты только прикоснешься ко мне, я дам сдачи. Я не боюсь тебя.
     Рыжая словно догадалась, что мне  захотелось  вцепиться  ей  в  мягкое,
жирное горло.
     - Что с тобой происходит? -  Проститутка  подозрительно  посмотрела  на
меня. - Ты уже раздумал  развлекаться?  Почему  ты  ни  с  того  ни  с  сего
разозлился?
     Я в упор посмотрел на нее.
     - У меня испортилось настроение, и мне не до развлечений, - медленно  и
отчетливо проговорил я. - Выбирай сама. Или ты спокойно  согласишься,  чтобы
я отвез тебя домой, или я вышвырну тебя вон.
     Мы долго смотрели друг на друга, потом она пожала плечами.
     - Хорошо, - выдавила из себя рыжая и обругала меня грязными словами.  -
Дай мне что-нибудь выпить. И я уеду.
     Я пошел на террасу за бутылкой виски.  В  глубине  сада  на  деревянной
скамейке сидел Джон Коулсон. Я стал  наблюдать  за  ним,  и  словно  на  мой
взгляд он вдруг обернулся. Я увидел его освещенное луной лицо. Джон  смотрел
на меня, и рот его был растянут улыбкой. Я налил в  стакан  виски,  выпил  и
сказал молчаливому посетителю:
     - Над чем ты смеешься? У тебя  нет  причины  для  веселья,  хотя  ты  и
полагаешь, что она есть. Не воображай, что следует смеяться надо  мной,  это
ты смешон, потому что даже не знаешь, что ты самая натуральная немая клуша.
     Я вошел в  кабинет,  остановился  и  огляделся  по  сторонам.  Рыжей  в
комнате не было. Видно,  виски  помутило  мой  разум,  потому  что  я,  тупо
уставившись в пространство, несколько минут спрашивал себя, привозил я  сюда
рыжую или нет. Может быть, этого вообще не было. В  результате  мучительного
рассуждения я окончательно  пришел  к  выводу,  что  не  встречался  с  ней.
Наверное, она приснилась мне.  Я  медленно,  полный  достоинства,  прошел  в
прихожую и крикнул:
     - Есть кто-нибудь в доме? Отзовитесь!
     Я прислушался и  уловил  какой-то  отдаленный  шум:  по  горной  дороге
поднимался автомобиль.
     - Значит, в доме точно никого  нет!  -  заорал  я  для  самого  себя  и
направился в кабинет. Сев за стол, я снова налил  себе  в  стакан  виски.  -
Господи! - сказал я. - Я совсем пьяный. И вообразил,  что  привез  в  дом  к
Кэрол рыжую девку. Как здорово, что этого не было.  Допустить  обратное  мне
было даже страшно. Хорошо, что в доме только я один, а в саду на скамейке  -
только Джон Коулсон.
     Я обхватил руками  голову  и  попробовал  сосредоточиться.  Где-то,  не
помню где, я встретил рыжую проститутку. Да, совершенно точно, я  видел  ее.
Она имела какое-то отношение к пароходу, к игре в рулетку. Я  сунул  руку  в
карман и вытащил пачку денег. Значит,  я  действительно  был  на  корабле  и
играл. Я попытался сосчитать деньги, но запутался и в  конце  концов  бросил
их на стол.
     - К черту, - выругался я и поднялся.
     Я пытался уловить промелькнувшую у меня в голове мысль о  Еве,  но  мне
это не удалось: кто-то будто нарочно  путал  мои  чувства  и  сознание.  Кто
сказал  мне,  что  Ева  не  жена  Херста?  У  меня  было  какое-то   неясное
воспоминание о том, что о Еве мне рассказала рыжая, но раз рыжей здесь  нет,
значит, все это мне приснилось. Да, я видел это во сне. Может быть, когда  я
проснусь, обнаружится, что Кэрол не жена мне, что я хороший писатель, что  я
никогда не встречал Еву и  что  в  саду  на  скамейке  нет  Джона  Коулсона,
который скалит мне зубы. Я вышел в прихожую. Там горел свет  и  чувствовался
резкий запах духов. Значит, какая-то женщина все же побывала  здесь.  И  она
употребляет дешевые духи с сильным запахом. Я принюхался. Кэрол  никогда  не
купила бы таких духов. Мне стало не по себе. По пути к кушетке  я  наткнулся
на стол и опрокинул его. Хрустальная пепельница  и  большая  ваза  с  маками
упали на ковер. Не обращая внимания на учиненный мною беспорядок, я  подошел
к кушетке. Кто-то полежал и на  ней.  Подушки  смяты,  тот  же  запах  духов
щекочет ноздри.
     - Где ты? - крикнул я. - Я знаю, что ты прячешься где-то. - Я  выскочил
в коридор и закричал снова: - Выходи оттуда! Выходи!
     Я ждал, но в доме было тихо. И тут я понял, где она  прячется.  Видимо,
я набрался, как свинья, если забыл о спальне. Она в нашей с  Кэрол  спальне.
Кровь бросилась мне в голову. Подбежав к спальне, я  повернул  ручку  двери.
Она не открылась.
     - Выходи! - заорал я, изо всех  сил  колотя  в  дверь.  -  Ты  слышишь?
Выходи!
     - Убирайся вон! - грубо  донеслось  из-за  закрытой  двери.  -  Я  хочу
спать.
     - Я убью тебя, если ты не выйдешь оттуда, - в отчаянье и злобе  крикнул
я.
     - Я хочу спать, - заявила рыжая. - Я не выйду отсюда, кто  бы  меня  ни
звал: ты или какой другой пьяный идиот.
     Я продолжал бить в дверь, пока у  меня  не  заболели  руки.  Потом  мне
пришла в голову удачная мысль.
     - Я дам тебе пятьсот долларов, если ты  уедешь  домой,  -  предложил  я
рыжей, прижавшись головой к двери.
     - А не врешь? - Я услышал, как женщина соскочила с кровати.
     - Не вру.
     - Засунь их под дверь, иначе я не поверю тебе.
     Я побежал в кабинет и схватил  пачку  банкнот.  Я  даже  не  потрудился
сосчитать их. Я отдам ей все, лишь бы только эта стерва выкатилась отсюда.
     - Вот, - сказал я, подбегая к спальне  и  пытаясь  просунуть  деньги  в
узкую полоску между дверью и ковром.
     Торопясь поскорее завладеть долларами, рыжая распахнула дверь  настежь.
Я в ужасе попятился назад. Эта тварь натянула на свое огромное  тело  пижаму
Кэрол и накинула на пышные плечи ее горностаевое манто. Деньги вывалились  у
меня из рук.  Я  стоял,  как  в  столбняке,  не  в  силах  пошевелиться  или
вымолвить  слово.  Рыжая  наклонилась  и  стала  быстро  подбирать   деньги.
Торопясь поскорее собрать их,  она  тяжело  упала  на  колени.  Тонкий  шелк
пижамы порвался - и колени высунулись наружу. Это рассмешило рыжую.
     - Ну и тощая же сука твоя женушка, - со смехом  выдохнула  проститутка,
продолжая подбирать рассыпанные по ковру деньги.
     Что-то заставило меня обернуться. В дверях стояла Кэрол и наблюдала  за
нами. Ее глаза, наполненные отвращением, зияли двумя огромными провалами  на
фоне обескровленной, застывшей в ужасе маски лица. Рыжая  подняла  голову  и
посмотрела на Кэрол, а потом на меня. Кэрол судорожно сглотнула воздух.
     - Что тебе здесь понадобилось? - окрысилась, вскочив  на  ноги,  рыжая.
Она выпрямилась во весь рост и пыталась  прикрыть  горностаевым  манто  свои
тяжелые груди. - Мы с дружком заняты. Ты что, не видишь?
     Никогда в жизни я не забуду, как тогда  посмотрела  на  меня  Кэрол.  Я
сделал шаг по направлению к ней, но она  резко  повернулась  и  побежала  по
коридору. Входная дверь с шумом захлопнулась. Я бросился за Кэрол.  Открывая
дверь, я услышал, как отъехала машина,  и,  выбежав  из  дома,  увидел,  что
сигнальные огни скрылись за поворотом дороги. Я побежал за машиной.
     - Кэрол, вернись! - кричал я. - Вернись...  не  бросай  меня,  Кэрол!..
Вернись!
     Машина неслась по шоссе. Мои попытки догнать ее были тщетными:  слишком
быстро  увеличивалось  между  нами  расстояние.  Задыхаясь,  я   остановился
посередине шоссе, ведущего в Сан-Бернардино. Всего  одну  милю  дорога  была
прямой, затем там, где на долину  наступали  горы,  делала  крутой  поворот.
Рубинами горели сигнальные огни машины. Кэрол вела ее на полной  скорости...
Машина удалялась от меня очень  быстро...  слишком  быстро.  Я  знал  дорогу
лучше Кэрол и снова бросился вперед, крича вслед мчавшейся вместе с  дорогим
мне человеком машине к неизбежному и непоправимому:
     - Кэрол! Ты слишком быстро едешь. Послушай,  Кэрол,  любимая!  Не  гони
машину. Ты не сможешь сделать поворот... снизь  скорость!!!  Ты  не  сможешь
сделать...
     Даже с такого далекого расстояния я  отчетливо  различил  визг  шин.  Я
понял, что Кэрол резко нажала на тормоз,  когда  прямо  перед  ней  внезапно
выступила  из  ночного  мрака  темная  масса  горы.  Я  увидел,  как  задние
сигнальные огни метнулись влево, услышал, как с горы посыпались камни и  как
забуксовали колеса. Я остановился и упал на колени. Звук шин  был  похож  на
отчаянный и пронзительно  тонкий  крик.  Машина  явно  потеряла  управление,
потому что в следующий момент она врезалась в белые выступы скал. По  самому
сердцу резанули меня скрежет и  лязг  металла,  когда  машина,  зависнув  на
мгновение в воздухе, со страшным грохотом покатилась вниз, в долину.


19

     С самого начала и до самого конца виновата только она. Если бы не  она,
Кэрол была бы жива. Я пешком дошел  до  Лаурел-Каньон-Драйв.  Подойдя  к  ее
дому, я заметил, что в окнах нет света. Я постоял немного и  снова  двинулся
вперед. Где-то вдалеке часы пробили полночь. Возможно, виновница  всего  уже
спит, а может быть, ее вообще нет дома  или  она  в  комнате,  окна  которой
выходят во двор. Надо разведать все обстоятельно. Я  оглянулся.  Улица  была
пустынна, если не считать Джона  Коулсона,  который  притаился  у  дерева  в
стороне от дороги и, склонив голову набок, засунув руки в карманы,  наблюдал
за  мной.  Странное  у  меня  отношение  к  Джону  Коулсону!   Вначале   его
присутствие пугало меня, но потом я настолько привык видеть его  поблизости,
что даже тосковал, когда он  не  появлялся.  Я,  конечно,  понимал,  что  он
существует только в моем воображении, но несмотря на то,  что,  кроме  меня,
его никто не мог  видеть,  для  меня  он  был  фигурой  вполне  реальной.  Я
чувствовал, что отныне он  всегда  будет  где-то  рядом,  потому  что  он  -
олицетворение моей нечистой совести. Но сегодня мне было некогда  рассуждать
о Джоне Коулсоне. У меня  было  дельце  поважнее.  Я  стоял  у  дома  Евы  и
внимательно оглядывался по сторонам. Ни единой души. Издалека доносился  шум
проезжающих мимо машин. Я толкнул калитку и направился по тропинке  к  дому.
Обходя дом, я наткнулся ногой на прислоненные к стене  бутылки  и  опрокинул
их. Одна из них покатилась по земле и  разбилась.  Я  замер  и  прислушался.
Кругом царила кромешная тьма. Убедившись,  что  все  спокойно,  я  осторожно
подкрался к окну.  Оно  было  полуоткрыто.  Я  толкнул  его  рукой  и  снова
прислушался. В доме  было  тихо.  Наклонившись  вперед,  я  зажег  спичку  и
заглянул в окно.  Это  была  кухня.  Как  правильно  я  сделал,  осветив  ее
спичкой: как раз под окном стоял таз с грязной фаянсовой посудой.  Я  бросил
спичку и влез на подоконник. Потом я зажег новую спичку и, перескочив  через
таз, спрыгнул на пол. Я почувствовал слабый запах  несвежей  пищи  и  аромат
Евиных духов. Меня охватила холодная ненависть к этому  дому,  его  запахам,
его хозяйке. Подойдя к двери, я открыл ее, вышел в  коридор  и  прислушался.
Все тихо. Я был уверен, что в доме никого нет,  и  все  же  решил  соблюдать
осторожность. Я ощупью прокрался  к  спальне.  Дверь  была  открыта.  Затаив
дыхание, я остановился в дверях. Я стоял долго,  пока  не  убедился,  что  в
спальне никого нет. Потом я вошел и включил свет. Без Евы  комната  казалась
особенно пустой. Кров