ен
познакомиться с ним.
     Я позволил Кэрол увести себя. Мы прошли бесчисленное множество  широких
коридоров и остановились перед полированной дверью из  красного  дерева,  на
которой четкими буквами было написано:  "Джерри  Хайамс".  Кэрол  без  стука
вошла в кабинет. Там находились двое. В кресле сидел  Питер.  На  коленях  у
него лежала пухлая кожаная папка. А  у  окна  стоял  толстяк.  Его  белый  с
желтыми полосками свитер был  обсыпан  пеплом  сигары,  которую  мужчина  не
выпускал изо рта даже во время разговора. Я отметил,  что  глаза  у  Хайамса
были серые, насмешливо прищуренные, умные и проницательные. И  волосы  цвета
соломы дополняли весьма колоритный вид хозяина кабинета.
     - Джерри, это Клив Фарстон, автор романа  "Ангелы  в  трауре"  и  пьесы
"Остановка во время дождя", - представила меня Кэрол.
     Хайамс внимательно посмотрел на меня, и его взгляд  был  таким  острым,
что мне показалось, что он, словно  скальпелем,  пронзил  мой  мозг.  Джерри
вытащил руки из карманов брюк и подошел ко мне и Кэрол.
     - Я знаю о вас, - сказал он и пожал мне руку. - Р.Г. признался, что  вы
пишете для него сценарий.
     Голд,  видимо,  задался  целью  рекламировать  меня.  Я  даже  не   мог
сообразить, как на это реагировать: радоваться или огорчаться.
     - Присаживайтесь. Сигарету? - предложил Хайамс. - О чем этот  сценарий?
Р.Г. держит его в тайне.
     - Она расскажет вам, - ответил я, взглянув на  Кэрол.  -  Ведь  это  ее
идея.
     - Да? - Лицо Хайамса просветлело. - Правда, Кэрол?
     - Да, я  предложила,  чтобы  Клив  написал  киносатиру  на  мужчин  под
названием "Ангелы в трауре".
     Хайамс бросил на меня взгляд, полный заинтересованности.
     - И вы его пишете? - последовал вопрос хозяина.
     Я кивнул.
     - Неплохо, - Джерри смотрел на Питера, предоставляя и ему слово в  этом
разговоре. - Хорошая идея, бесспорно, и, если Кливу удастся  написать  такой
же удачный сценарий, как "Небеса могут подождать", это будет то что надо,  -
сказал Питер, положив папку на стол.
     - Тогда почему же Р.Г. так таинственен? - осведомился Хайамс.
     Кэрол рассмеялась.
     - А может, у него есть предчувствие, что сценарий  будет  великолепным,
и он хочет сделать тебе сюрприз?
     Хайамс почесал подбородок.
     - Возможно. Послушайте, дружище, -  Джерри  ткнул  в  меня  пальцем,  я
хочу, чтобы вы правильно поняли меня. Ваше творение будем  ставить  Питер  и
я... а не Голд. Прежде чем вы сдадите его Голду, я хотел бы посмотреть,  что
у вас вышло. Я с дорогой душой помогу вам. Я знаю, что мы можем поставить  и
что не в наших силах. Голду это неизвестно.  И  если  ваш  сценарий  ему  не
понравится, он зарубит его. Покажите работу  сначала  мне,  и  я  подготовлю
соответствующим образом Голда. Ваша идея представляет интерес. Не  испортите
ее и не слушайте советов Р.Г. Договорились?
     Я ответил, почти не раздумывая, так  как  все  сказанное  Хайамсом  мне
импонировало:
     - Да, согласен и не возражаю.
     Я чувствовал, что могу доверять ему. Он  был  откровенен  со  мной,  и,
если он  обещал  помочь,  он  сделает  это  совершенно  бескорыстно.  Кто-то
постучал  в  дверь,  и,  когда  Хайамс  разрешил  войти,  я  увидел  скромно
остановившегося возле двери худенького  маленького  человечка  в  поношенном
костюме.
     - Я опоздал? - с тревогой спросил вошедший у Хайамса.
     - Нет, нет... Входите, - сказал Хайамс, приблизившись к  нему.  -  Вам,
кажется, не знаком один из моих гостей, хотя, видно, вы  догадываетесь,  кто
это.  Вы  абсолютно  правы.  Это  Клив  Фарстон.  Фарстон,  познакомьтесь  с
мистером Френком Ингремом.
     Я не мог поверить, что этот ничем не  примечательный  человек  -  автор
книги "Земля бесплодна", за  право  экранизировать  которую  боролись  самые
крупные кинофирмы и которую Голд по слухам, в конце концов, приобрел за  250
тысяч долларов.
     Я встал и протянул знаменитости руку.
     - Рад познакомиться с вами, мистер Ингрем,  -  сказал  я,  с  интересом
разглядывая его бледное, подвижное лицо.
     У него были большие, навыкате, голубые глаза,  высокий  лоб  и  редкие,
мышиного цвета волосы. Он испытующе посмотрел на меня,  нервно  улыбнулся  и
снова повернулся к Хайамсу.
     - Я уверен, что мистер Голд  ошибается,  -  тревожно  начал  Ингрем.  И
когда продолжил, чувствовалось, что говорит о  том,  что  его  больше  всего
беспокоит: - Я все утро думал об этом: Элен не может  любить  Ленсинга.  Это
нелепо. Она не в  состоянии  полюбить  такого  сложного  человека,  как  он.
Счастливый конец совершенно не реален.
     Хайамс покачал головой.
     - Не  волнуйтесь,  -  ласково  сказал  он  Френку.  -  Я  переговорю  с
Р.Г.... - И, посмотрев на Кэрол, спросил: - У тебя, кажется,  были  какие-то
соображения на этот счет, да?
     Ингрем подскочил к мисс Рай.
     - Я думаю, что вы согласны со мной, - сказал  он  утвердительно.  -  До
сих пор мы всегда понимали  друг  друга.  Счастливый  конец  невозможен,  не
правда ли?
     - Конечно, - мягко промолвила Кэрол. -  Тема  очень  интересная,  может
быть, нам еще удастся изменить финал. Как ты думаешь, Питер?
     - Попытаемся. Но  ты  же  знаешь,  что  Р.Г.  устраивает  благополучная
развязка фильма. - Питер казался расстроенным.
     Я почувствовал себя лишним.
     - Мне пора ехать...
     Ингрем тут же повернулся ко мне.
     - Очень жаль, - сказал он. - У меня так мало опыта в кино, и  меня  это
очень тревожит. Может быть, вы уходите из-за меня? Подождите,  возможно,  вы
поможете нам. Понимаете...
     У меня и своих дел было по  горло.  Я  не  намерен  был  наживать  себе
головную боль из-за Ингрема, поэтому я прервал его, не узнав  того,  что  он
хотел мне объяснить.
     - Я только напрасно  потеряю  время,  -  заявил  я,  состроив  любезную
улыбку. - Я разбираюсь в этом еще меньше, чем вы.  Кроме  всего  прочего,  у
меня много дел. - Я повернулся к Кэрол: - Когда мы увидимся?
     - Ты действительно должен уехать? - разочарованно спросила она.
     - Да. Вам надо решать свои вопросы, а  я  должен  заниматься  не  менее
важными,  но  своими  делами,  -  сказал  я.  -  Давай  договоримся,   когда
встретимся.
     Трое мужчин наблюдали за нами. Я чувствовал, что Кэрол хочет,  чтобы  я
остался, но я был сыт  по  горло  этим  обществом,  где  все  внимание  было
обращено на Ингрема, а мною никто не интересовался.
     - Сегодня четверг. - Она нахмурилась и посмотрела на висящий  на  стене
календарь. - Может быть, завтра? Ты можешь приехать ко мне  завтра  вечером?
Сегодня я уже не освобожусь.
     - Хорошо. Я завтра приеду. - Я кивнул Хайамсу,  пожал  руку  Ингрему  и
помахал Питеру. - Не тревожьтесь, - подбодрил я напоследок  Ингрема,  -  ваш
сценарий находится в надежных руках.
     Я старался, чтобы мой голос при этом не  прозвучал  покровительственно,
но это мне не удалось. Может быть,  здесь  был  виноват  потрепанный  костюм
Ингрема. Из-за нереспектабельного внешнего вида  Френка  я  чувствовал  себя
рядом с ним важной персоной. Я покинул кабинет Джерри вместе с Кэрол.
     - Он такой честный  и  откровенный,  -  имея  в  виду  Френка  Ингрема,
сказала мисс, когда я сел за руль. - Мне очень жаль его, Клив.
     Я с изумлением посмотрел на ее грустное лицо:
     - Тебе жаль Ингрема? Тебе - его? Да он же  получит  от  Голда  четверть
миллиона!
     Кэрол безнадежно махнула рукой.
     - Р.Г. говорит,  что  у  Френка  нет  идей,  но  это  не  так.  У  него
великолепные идеи, идеи огромного значения,  только  Р.Г.  они  не  понятны.
Если бы мы дали Ингрему свободу действий, он создал бы замечательный  фильм,
пусть  один,  но  такой,  который  был   бы   значительно   лучше   фильмов,
поставленных Питером и Джерри. Но Голд не дает ему работать  самостоятельно,
постоянно вмешивается во все начинания Френка.
     - Странный человечек этот маленький Ингрем, правда?
     - Я люблю его. Он человек прямой, а  эта  экранизация  имеет  для  него
большое значение.
     - Еще бы, ему надо подработать, чтобы  приодеться,  -  холодно  заметил
я. - Ты видела, какой у него потрепанный костюм?
     - Одежда не главное в человеке,  Клив,  -  отпарировала  на  мой  выпад
Кэрол и покраснела.
     - Пусть будет по-твоему. - Я наклонился и нажал на кнопку  стартера.  -
Не переутомляйся, дорогая, не засиживайся на работе, а  завтра  в  восемь  я
буду у тебя.
     - Клив. - Не давая мне уехать, Кэрол встала  на  подножку.  -  Какой  у
тебя договор с Голдом?
     - Он хочет, чтобы я написал сценарий, - спокойно ответил я. - Завтра  я
расскажу тебе подробнее.
     - Сценарий об этой женщине?
     - О какой женщине? - Я заерзал на сиденье.
     - Когда я подала эту идею, я сразу  поняла,  что  допустила  ошибку,  -
быстро проговорила Кэрол. - Тебе нужен повод,  чтобы  видеться  с  ней,  да?
Клив, я прекрасно знаю тебя. Ты только делаешь вид, что  хочешь  написать  о
ней, но дело не в этом. Все гораздо  сложнее.  Будь  осторожен.  Я  не  могу
помешать тебе, остановить тебя, но прошу тебя: будь осторожен.
     - Понятия не имею, о чем ты говоришь... -  начал  я,  но  Кэрол  жестом
остановила меня.
     - Не надо, Клив, - сказала она и, рванувшись вперед,  вбежала  в  дверь
киностудии.
     Я медленно поехал вперед. Когда я вернулся домой и  поставил  машину  в
гараж, стрелки часов на приборной доске показывали 3.30. Я подумал  о  Кэрол
и решил, что причин для тревоги у нее нет. Но, вместе  с  тем,  я  прекрасно
знал, что затеял очень опасную игру. Кэрол  была  нужна  мне.  Если  бы  она
меньше перегружала себя работой и смогла бы уделять  мне  побольше  времени,
меня не прельстила бы ни одна женщина на свете. Но Кэрол была вечно  занята,
а я, наоборот, умудрялся иметь слишком  много  свободного  времени,  которое
полагалось чем-то занять. "Может быть, лучше забыть Еву?" -  подумал  я.  Но
понимал, что обманываю себя,  что,  если  даже  попытаюсь  сделать  это,  не
смогу. Для меня одинаково мучительным являлось отказаться от Евы и искать  с
ней близости, добиваться ее любви. С  собой  бороться  я  был  не  в  силах.
Никакие  разумные,  трезвые  мысли  не  могли  заглушить  желания   овладеть
пренебрегшей мной проституткой. Я не хотел ее забывать. И в  этом  был  весь
ужас моего положения.
     Бросив на стул шляпу, я вошел в библиотеку.  На  столе  лежало  письмо.
Вот он, долгожданный контракт с Голдом!  Я  внимательно  прочитал  его.  Мне
показалось подозрительным, что Голд просил держать наши переговоры в  тайне.
Придавать большого значения этому условию я не стал:  на  это  у  него  были
свои собственные соображения. Главное, черным по белому было  написано,  что
Голд заплатит мне 50 тысяч за киносценарий под названием "Ангелы в  трауре",
согласно устной договоренности и при условии, если сценарий ему  понравится.
Я тут  же  написал  записку  Мерль  Венсингер,  подготовив  для  немедленной
отправки. Потом принялся за статью для  журнала.  Тема  "Женщины  Голливуда"
казалась мне легкой. Но у меня не было навыка в написании статей,  и,  когда
я стал  обдумывать  ее,  у  меня  появилось  множество  всяческих  сомнений.
Закурив сигарету, я глубоко задумался. Я не мог работать:  не  давали  покоя
мысли о личном. Я думал о Кэрол. Меня пугало, что она видит  меня  насквозь.
Я знал, что, если не  проявлю  осторожности,  именно  так  оно  и  будет:  я
потеряю ее. Но на этих соображениях я долго не задержался. Весь я снова  был
занят Евой. Куда мне пойти с ней в субботу? Как она будет держать себя?  Что
она оденет? Почему она боится появляться со мной на людях? Ведь  скорее  мне
следовало опасаться этого, чем ей. Я взял газету и посмотрел, какие  идут  в
театрах спектакли. После некоторого колебания я  выбрал  пьесу  "Моя  сестра
Эйлин". На настольных часах было пять часов  пятнадцать  минут.  Я  поспешно
бросил газету и вставил в машинку лист бумаги. Напечатав заголовок  "Женщины
Голливуда", автор Клив Фарстон, я уставился на клавиши машинки, не  имея  ни
малейшего представления о том, как начать статью. Я хотел,  чтобы  она  была
содержательной и остроумной, но голова моя была пуста. Как оденется Ева?  Не
будет ли она одета так крикливо, что всем сразу станет ясно, кто она  такая?
Не хватает только, чтобы мы с Евой наткнулись на Кэрол. Я  знал,  что  очень
рискую. Я никогда еще не видел, как одевается Ева и не представлял, есть  ли
у нее вкус. Я решил выбрать какой-нибудь маленький ресторан на окраине,  где
меня не знали и  который  мои  знакомые  не  посещали.  Там  мне,  возможно,
удастся избежать  нежелательных  встреч.  Я  закурил  сигарету  и  попытался
сконцентрировать свои мысли на статье. На часах было уже шесть  часов,  а  я
еще не составил ни единой строчки. Меня охватила паника. Пододвинув  к  себе
машинку, я начал  печатать,  надеясь,  что  фразы  будут  складываться  сами
собой. Я печатал до семи часов, потом  собрал  готовые  листки  и,  даже  не
подумав прочитать, сколол их скрепкой. Вошел  Рассел  и  сказал,  что  ванна
готова. Он одобрительно посмотрел на отпечатанные страницы.
     - Все в порядке, сэр? - радостно спросил слуга.
     - Да, - сказал я, подходя к двери. - Когда я  вернусь,  проверю  их,  и
рано утром ты отвезешь их мисс Венсингер.
     От Вильбургов я вернулся в час пятнадцать ночи. Вечер удался на  славу,
и голова была тяжелой от  великолепного  шампанского,  которое  я  пил  весь
вечер. Я забыл, что должен проверить статью, и лег спать. На следующее  утро
ровно в девять часов Рассел разбудил меня.
     - Извините, сэр, - сказал он. -  Вы  говорили,  что  я  должен  отнести
статью мисс Венсингер.
     Голова и после сна оставалась свинцовой.
     - Черт возьми, - воскликнул я,  вспоминая  незаконченную  работу,  -  я
забыл просмотреть ее. Сейчас я быстренько сделаю это, принеси ее, Рассел.
     Когда он вернулся, я уже выпил одну чашку кофе. Слуга дал мне статью  и
сказал:
     - Я пойду почищу ваши ботинки, сэр, и вернусь.
     Я махнул рукой и принялся читать статью. Через три  минуты  я  выскочил
из кровати и бегом бросился в кабинет. Я понял, что не смогу  послать  Мерль
эту  белиберду.  Статья  была  ниже  всякой  критики.  Написанное   поразило
бездарностью, я с трудом верил своим глазам, удивляясь, что это моя  работа.
Я снова принялся стучать на машинке.  Голова  ужасно  болела,  и  я  не  мог
составить двух связных предложений. Через  полчаса  бесплодных  усилий  меня
охватила дикая ярость. В четвертый  раз  я  выхватил  бумагу  из  машинки  и
сердито бросил на пол. Рассел просунул голову в дверь.
     - Уже одиннадцатый час, сэр, - робко напомнил он мне.
     Я набросился на слугу, излив на него всю свою озлобленность.
     - Убирайся! - заорал я. - Убирайся и не смей приставать ко мне!
     Он попятился из комнаты, широко раскрыв глаза от удивления. Я  заставил
себя снова корпеть над машинкой. Прошел еще один час, моя голова  продолжала
раскалываться от боли, а ярость не  проходила.  Вокруг  валялись  скомканные
листы бумаги. Я никак не мог начать статью. Один вариант был  хуже  другого.
Паника, злость и разочарование терзали меня с такой силой, что я  готов  был
схватить пишущую машинку и разбить ее об пол.  Зазвонил  телефон.  Я  рванул
трубку, находясь прямо-таки в бешенстве, готовый любого  и  каждого  послать
ко всем чертям.
     - В чем дело? - выпалил я.
     - Я жду статью... - послышался голос Мерль.
     - Можешь ждать, сколько тебе заблагорассудится, - крикнул я, выливая  с
этими словами всю накопившуюся во мне ярость и горечь на свою поверенную.  -
Кто я, по-твоему?! Неужели ты считаешь, что мне нечего  больше  делать,  как
писать эту проклятую статью? Черт с ними со всеми! Если  им  так  нужна  эта
статья, пусть сами ее и пишут, - закончил я с раздражением и  бросил  трубку
на рычаг.


9

     В тот вечер я не  поехал  к  Кэрол.  Я  не  хотел  видеть  ее.  У  меня
опустились руки после того, как я нагрубил Мерль.  Немного  успокоившись,  я
понял, что вел себя как сумасшедший. Мерль была самым  крупным  специалистом
по вопросам авторского права в Голливуде. Писатели и кинозвезды боролись  за
то, чтобы она вела их дела. Ее интересовали только  доходы,  выражавшиеся  в
пятизначных цифрах,  и  это  было  хорошо  всем  известно.  Достаточно  было
упомянуть, что ваши дела будет вести мисс Венсингер,  как  отношение  к  вам
разительно менялось. После моего грубого разговора она может  отказаться  от
меня. А сейчас она, как никогда, была нужна мне. Она дает мне  работу,  хоть
какой-никакой,  но  заработок.  Как  только  я  понял,  что  вел  себя,  как
последний идиот, как  только  осознал,  какую  кашу  я  заварил,  я  тут  же
позвонил мисс Венсингер.  Ее  секретарша  сказала,  что  Мерль  нет  дома  и
неизвестно, когда она вернется. Сообщено это было  безразличным  тоном,  что
показалось мне плохим признаком. Поэтому я тут  же  написал  Мерль  записку,
прося извинить меня за грубость и объясняя  свое  отвратительное  настроение
головной  болью  после  похмелья.  Я  писал,  что  надеюсь  быть  понятым  и
прощенным. Я так унижался в своих излияниях на бумаге, что чуть не дошел  до
слов о том, что готов целовать ноги мисс в знак  нашего  примирения.  Письмо
было немедленно отправлено специальным посыльным. После завтрака я  все  еще
чувствовал себя выбитым из колеи. Мысль о том,  что  я  потерял  три  тысячи
долларов, была горька, как полынь, но больше всего меня угнетало то,  что  я
не в состоянии сесть и написать самую простую  статью.  Из-за  этого  стоило
расстраиваться: я чувствовал, что никогда не стану  хорошим  писателем.  Эта
мысль давно уже стала посещать меня, а теперь,  после  неудачи  со  статьей,
занозой засела в моей голове. Так или иначе, но у меня не было ни  малейшего
желания  встречаться  вечером  с  Кэрол.  Я  знал,  что  она  снова   начнет
расспрашивать о Еве. Нервы мои были натянуты, и я мог сорваться. Я  позвонил
мисс Рай и сказал,  что  должен  срочно  выехать  в  Лос-Анджелес  по  очень
важному делу. Она предложила встретиться в субботу, на что я  снова  ответил
отговорками, ссылаясь на большую занятость. В голосе Кэрол я  услышал  обиду
и разочарование, но я твердо решил посвятить субботу и  воскресенье  Еве,  и
ничто на свете не заставило бы меня изменить эти планы. И все  же  мне  было
не по себе оттого, что Кэрол пыталась уговорить меня. Потом я  написал  Еве,
что заеду за ней завтра в 6.30, и  мы  поедем  в  театр  и  вместе  проведем
уикэнд, чтобы лучше узнать друг друга. Я вложил в конверт  сто  долларов  ей
на расходы. Для меня было внове платить женщине за ее согласие  провести  со
мной время. Это задевало меня и злило. Я сравнивал себя с Херви Бероу и  тут
же успокаивал самолюбие тем, что Ева и без денег не  отказалась  бы  поехать
со мной.
     На  следующее  утро,  пока  Рассел  приготавливал  завтрак,  я   удобно
устроился в широком кресле возле  окна  и  отдыхал,  просматривая  заголовки
газет.
     - Рассел! - обратился я к слуге, когда он принес кофе и  яйца.  -  Меня
не будет в субботу и воскресенье. Съезди во Фри-Пойнт и упакуй мои  вещи.  Я
уезжаю оттуда. Встреться с агентом по  сдаче  домов  внаем  и  уладь  с  ним
необходимые формальности.
     Слуга пододвинул мне стул, и я сел завтракать.
     - Жаль,  что  вы  уезжаете  оттуда,  мистер  Клив,  -  сказал   Рассел,
расстилая на моих коленях  белоснежную  салфетку,  -  а  я  думал,  что  вам
нравится жить там.
     - Ты прав, но я должен уменьшить  расходы,  а  Фри-Пойнт  очень  дорого
обходится мне.
     - Понимаю, сэр. А я и не знал, что у вас финансовые затруднения.  Очень
сожалею, сэр.
     - Дела идут не так уж плохо, - объяснил я,  боясь,  что  напугал  слугу
своим заявлением. - Но надо смотреть правде в глаза, Рассел. За  свою  пьесу
я получаю теперь только 200 долларов в неделю. На прошлой неделе я  не  имел
за нее ни гроша. Гонорар от продажи  книг  будет  выплачен  только  в  конце
сентября, и он будет