таким скучным, Крис. Я просто передала тебе ее слова. Ты считаешь, что я лгу? Тогда лично прочитай завещание, вот и все.
     Легко сказать! Завещание хранится в нотариальном отделе банка. Заведующий отделом Ирвинг Фэллоуз был мало знаком ему, и они с ним не очень-то ладили. Фэллоуз был женат, имел двоих детей и не имел общих интересов с Петтерсоном. Часто Петтерсон чувствовал, что этот тощий, с рыбьим лицом адвокат избегает его. Показать завещание он может лишь по просьбе миссис Морели-Джонсон... это было бы решением вопроса. Но такое распоряжение никогда не последует.
     - Это невозможно, - сказал он.
     - Что ж, тогда тебе придется принять мои слова на веру.
     А в самом деле, почему бы и не поверить? С чего бы ей лгать ему? Сто тысяч долларов в год! Если только Эйб Вейдман, адвокат старой леди, скажет ему это, только тогда он поверит. Да, очень хотелось бы поверить ей. Но почему старая леди вдруг так разоткровенничалась перед молодой компаньонкой? Неужели она впадает в детство? Как же все-таки добраться до завещания?
     Он остановил машину напротив отеля "Сплендид". На время выбросив из головы мысли о деньгах, он вышел из машины и открыл дверцу.
     Шейла выскользнула из машины.
     - Это было чудесно, - сказала она. - Спасибо, Крис.
     Все еще во власти своих мыслей, Петтерсон тем не менее коснулся ее руки и вежливо сказал:
     - Это было грандиозно!.. Итак, до следующего воскресенья?
     - Да... Я очень люблю это. - Она раскрыла сумочку и вытащила оттуда коробочку с миниатюрным микрофоном, вложив ее в руку Петтерсона. - Небольшой сувенир, Крис, на память о прошедшем вечере.
     Слегка коснувшись губами его щеки, она повернулась и легко взбежала по ступенькам, направляясь вдоль бульвара к отелю "Плаза-Бич".

***

     Когда на следующее утро Петтерсон вошел в кабинет, Вера Кросс разбирала почту.
     До четырех утра Петтерсон провалялся без сна, все время задавая себе один и тот же вопрос: правду ли сказала ему Шейла. Наконец, в отчаянии, он принял двойную дозу снотворного и уснул так крепко, что даже не услышал будильника. Проснувшись, он в спешке надел тот же костюм, в котором провел уик-энд, чего никогда раньше не делал. Даже не выпив чашку кофе, он мчался в машине на предельной скорости и все же опоздал на десять минут.
     - Ох, ох! - сочувственно сказала Вера. - Видимо, вы провели бурное воскресенье.
     Но Петтерсон не был расположен шутить.
     - Нечего хихикать, - хмуро буркнул он, садясь за стол. - Ну, опоздал... о'кей... ничего страшного.
     Услышав его тон, Вера побледнела, став белее конвертов.
     - Ох уж эти мужчины! И слова поперек нельзя сказать.
     - Действительно, - неуверенной рукой он вытащил сигарету и, прикурив, сказал: - Сделала бы мне чашку кофе. Кто-нибудь записан на прием?
     - Мистер Кохан на десять утра. Мистер Лампсон на одиннадцать сорок. Совещания сегодня не будет.
     - Это я и так знаю, - буркнул Петтерсон. - Заседания не проводятся в понедельник.
     "Встал не с той ноги! - подумала Вера. - Ну и видок у него! Мужчина!" - она содрогнулась.
     - Да, мистер Петтерсон, сэр!
     - Можешь идти, - сказал он, - я не в настроении.
     Она была рада покинуть кабинет.
     Петтерсон погладил небритый подбородок. Глянув в зеркало, висевшее на стене, он сделал недовольную гримасу. Бог мой! Он выглядел отвратительно. Хорошо, что сегодня не было заседания. Глянув на груду писем, он недовольно поморщился. Ну, что за жизнь! Пашешь, как раб, и никакой благодарности! Он разом покончит с этим, если будет иметь годовой доход в сто тысяч долларов!
     Загасив окурок сигареты, он решил выкурить еще одну и пошарил в кармане в поисках пачки. Пальцы нащупали коробочку, которую ему дала Шейла. Открыв ее, Петтерсон без особого интереса уставился на непонятную штуку. Присоска и какое-то устройство. Что бы это могло быть?
     Открылась дверь, и вошла Вера, неся кофе. Он отложил непонятную игрушку в сторону и забыл о ней.
     Выпив кофе, он почувствовал себя получше. Прочитав письма, он быстро продиктовал ответы и за час покончил с работой. Когда Вера ушла, он откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя на блокнот. Если старая леди действительно завещала ему столько денег, он мог совершенно изменить образ жизни. Ей семьдесят восемь. Она может прожить еще лет десять, но это было маловероятно. Предположим, она проживет лет шесть: к тому времени ему будет тридцать девять. Как может человек с таким капиталом работать здесь?! Нет, конечно! И все же шесть лет - приличный срок.
     Он вытащил носовой платок и вытер вспотевшие ладони. Если бы только знать точно!
     А узнать можно, лишь прочитав завещание. Возможно ли это? Он вновь задумался. Нотариальный отдел никогда не выдаст завещание без письменного распоряжения миссис Морели-Джонсон. Трудно ли это сделать?
     Он закурил еще одну сигарету, рассеянно глядя на противоположную стену кабинета.
     Старая леди наполовину слепая. Она подписывает любые бумаги, которые он ей дает. Без проблем можно было бы составить соответствующее распоряжение и отдать на подпись старой леди. Фэллоуз - парень недоверчивый, но если Петтерсон скажет ему, что старая леди хочет внести поправку в завещание, ему придется выдать столь желанный Петтерсону документ.
     Вновь Петтерсон вытер платком потные ладони. Но если он усомнится и позвонит старой леди? Или если старая леди захочет узнать, что конкретно она подписывает? Тогда исход его авантюры ясен... Ему не видать денег как своих ушей. Ни работы... Ни ста тысяч долларов годового дохода!
     При мысли об этом у него пересохло во рту. Нет! Ждать! Он еще молод. Зачем подвергать себя подобной опасности? Когда работаешь в банке, ни в коем случае нельзя идти на подобные авантюры! Один неверный шаг - и ты у разбитого корыта!
     И все же, он не может вот так сидеть и ждать смерти старой леди. А если она проживет десять лет! Бог мой! Ведь ожидание отравит всю его жизнь!
     В дверь постучали, и вошла Вера.
     - Мистер Кохан, - сказала она.
     Петтерсон вынужден был вернуться к реалиям сегодняшнего дня и поднялся на ноги.
     Берни Кохан был владельцем процветающего торгового центра с магазином самообслуживания, парка аттракционов и школы водных лыж. У него постоянно были свободные деньги, которые он вкладывал в какое-нибудь доходное предприятие, тем самым получая дополнительную прибыль.
     Кохан был небольшого роста, толстенький, вечно улыбающийся человек. Войдя в кабинет, он удобно устроился в кресле для посетителей и глянул на Петтерсона.
     - Мозес и Якоб! - воскликнул он. - Представляю, как вы провели уик-энд! Ох уж эти женщины, делают с нами все, что хотят!
     Петтерсон был не в том настроении, чтобы поддерживать шутливый тон.
     - Так в чем ваши проблемы, Берни? - строго спросил он. - У меня масса дел, так что будьте покороче.
     Кохан откусил кончик сигары, сунул ее в рот и наклонился вперед.
     - Что это с тобой? Никогда не видел тебя в таком состоянии...
     - Так чего ты хочешь? - еще раз повторил Петтерсон, вытаскивая золотой карандаш.
     Кохан поморщился.
     - Ты сегодня на себя не похож.
     - Я в порядке... Так в чем проблемы?
     Кохан заколебался, затем пожал толстыми плечами. Если он хочет говорить только о делах... что ж, будем говорить только о делах.
     - Как ты смотришь на то, чтобы купить акции "Авто", "Кар", "Сомр"?
     Петтерсон отрицательно покачал головой.
     - Ни к чему... слишком долгий срок оборота. Бесполезно менять часы на трусы, ведь вы же хотите быстрый оборот капитала... или я не прав?
     - Совершенно верно.
     - И какая же сумма?
     - Пятьдесят тысяч.
     Петтерсон на мгновение задумался. Он завидовал Кохану. Этот жирный денежный мешок мог себе позволить спекулировать на бирже. Если он выигрывал, то всегда улыбался, если терял, тоже улыбался, но уже без настроения. Думая над его предложением, Петтерсон никак не мог вспомнить, когда Кохан терял... он был невероятно удачлив.
     - "Феррониты", - наконец сказал он. - Сейчас котировка акций двадцать один доллар. Но вскоре она пойдет вверх. Поднимется до двадцати девяти... может, и выше. Тогда надо их быстро продать.
     Кохан улыбнулся.
     - Примерно то же сказала мне жена, но она глупа, - сказал он.
     - Я же сказал, что у меня много работы, - ответил Петтерсон. - Так как насчет "Ферронитов"?
     Кохан почувствовал разочарование. Он всегда с удовольствием болтал с Петтерсоном на отвлеченные темы. Они отлично ладили друг с другом, но этим утром Петтерсон был не похож на себя.
     - Хорошо, как скажешь... Я куплю их. Ты уверен, что промашки не будет?
     - Итак, на пятьдесят тысяч?
     - Да.
     Петтерсон быстро записал все в блокнот.
     - Прекрасно, Берни, - он поднялся. - Как насчет того, чтобы как-нибудь пообедать вместе?.. Допустим, в пятницу? Кохан расплылся в улыбке.
     - Неплохая мысль. Кто побеспокоится о девочках, ты или я?
     Петтерсон едва слушал его. Он неотвязно думал о миссис Морели-Джонсон.
     - Эй! Так как насчет девочек? - повысил голос Берни.
     Петтерсон вздрогнул.
     - Ты возьмешь это на себя, Берни.
     Кохан поднялся.
     - Обычно это ты брал на себя. О'кей, я позвоню тебе. Ты что-то сегодня неважно выглядишь. Догадываюсь, отчего. Хорошо бы... - Он вдруг умолк, и его улыбка исчезла. - Что это? Зачем тебе эта игрушка?
     Тревога в его голосе удивила Петтерсона. Он быстро глянул на Кохана.
     - В чем дело? Что ты имеешь в виду?
     - Ты что, собираешь на меня компромат? - требовательно спросил Кохан, указывая на стол.
     Петтерсон глянул в том направлении, куда указывал толстый короткий палец, и увидел непонятную штуку, которую передала ему Шейла.
     - Компромат? - Петтерсон ничего не понимал. Но когда Кохан взял микрофончик, его вдруг прошиб холодный пот.
     - Вот именно, - сказал Кохан. - Для чего это тебе?
     - Не понимаю! Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь!
     - Так зачем эта штука лежит на твоем столе? - Кохан помахал микрофоном перед носом Петтерсона.
     - Я не знаю, что это такое... Я... я нашел это на улице... и принес в банк.
     Маленькие черные глазки Кохана подозрительно заблестели.
     - Что-то я не слышал, чтобы подобные штуки валялись на улицах!
     Краснея от своей лжи, Петтерсон сказал:
     - Моя мать была очень суеверной женщиной. Она говорила, что нельзя проходить мимо пуговиц, лежащих на земле. Она это часто повторяла, когда я был ребенком. А ведь это наверняка пуговица.
     - И ты утверждаешь, что действительно нашел эту игрушку на улице?
     - Ну, я же сказал тебе! Но я не понимаю, к чему твои вопросы, Берни?
     Напряженное выражение исчезло с лица Берни, и он хлопнул себя по жирным ляжкам.
     - Друг, ты, разумеется, разбираешься в финансовых операциях и женщинах, но в других вещах совершеннейший профан! Тебя так легко обвести вокруг пальца! Так ты действительно не знаешь, что это такое?
     Подозрение начало закрадываться в душу Петтерсона, и он лишь усилием воли подавил панику.
     - Разумеется, нет!
     - Это очень высокочувствительный микрофон, применяемый для подслушивания разговоров. Он присасывается к любой гладкой поверхности и передает на записывающий магнитофон все разговоры в помещении. Кстати, магнитофон может находиться на расстоянии до полумили. Никаких проводов - это радиомикрофон. Одно из дьявольских порождений нашей индустрии. Я часто встречался с такими игрушками. Я всегда тщательно осматриваю свой кабинет. Пойми, это Большое Ухо. Неужели ты никогда не сталкивался с подобными игрушками?
     Петтерсон почувствовал, как у него сильно заколотилось сердце.
     - Нет.
     - Что ж, теперь ты это увидел. Убери это. Хотя в нашем разговоре нет никаких секретов, знай, что каждое слово из того, что мы здесь говорили, может быть записано на магнитофон.
     Потрясенный, Петтерсон настолько побледнел, меняясь в лице, что Кохан почел за лучшее оставить его одного.
     - Хорошо, Крис, до пятницы.
     - Да.
     Кохан остановился у двери.
     - Матерей, конечно, нужно слушаться, но я бы на твоем месте оставлял подобные пуговицы там, где они валяются.
     Он вышел, закрыв за собой дверь.

Глава 5

     Петтерсон был вынужден напрячь всю свою силу воли, чтобы сосредоточиться на работе. Он то и дело мысленно возвращался к микрофону, но его постоянно отвлекали телефонные звонки. Затем вошла Вера с документами, которые нуждались в его подписи, затем появилась миссис Лампсон и завела нудный разговор об акциях. Но в конце концов наступило время ленча, и Петтерсон поспешно покинул банк.
     На своей машине он поехал в дальний конец Морского бульвара, где был маленький ресторанчик. Это заведение было битком набито в вечернее время, но днем там было мало посетителей. Заняв столик в углу, он заказал виски, говядину и сандвичи. Кроме него, в ресторане было только пять посетителей, и они сидели достаточно далеко от его столика.
     Чем дольше он думал о микрофоне, тем явственнее ощущал, что его обдувает сибирский ветер. Он понимал, что выставил себя последним дураком перед Шейлой. В настоящий момент еще ничего не ясно, но эта женщина уже разыграла гамбит.
     Петтерсона нельзя было назвать дураком. Он понимал, что весь разговор с Шейлой в мотеле записан на магнитофон. Она и микрофон отдала лишь затем, чтобы он знал об этом. Но для чего это было сделано? Что за этим стоит? Что они у него потребуют?
     Виски помогло несколько успокоить расшалившиеся нервы. Он попытался вспомнить подробности разговора. Да, тут ей не откажешь в коварстве. Ловко она обвела его вокруг пальца. Он, можно сказать, поставил свою подпись на магнитофоне. "Я, Кристофер Петтерсон, думаю, что Шейла Олдхилл..." Вот бестия! Да еще этот разговор, касающийся миссис Морели-Джонсон.
     Если магнитофонная запись попадет в руки старой леди, это будет означать конец его карьеры... и не только в отношениях с ней, но и конец карьеры как банковского служащего. Она ведь является важнейшим клиентом банка. Ни одна женщина не переварит просто так всех тех слов, что он наговорил в спальне мотеля. Она обязательно захочет отомстить, потребовав его крови.
     Они начнут игру, скорее всего, с того, что предложат выкупить запись. Но где гарантия того, что уже не сделана копия с пленки?
     Он допил виски, так и не притронувшись к сандвичу.
     Но, с другой стороны, Шейла не может не знать, что он не богат. И даже если миссис Морели-Джонсон оставила ему сто тысяч в год ренты, то эти деньги он сможет получить лишь после ее смерти. Но когда старая леди умрет, Шейла уже не сможет шантажировать его этой лентой. Следовательно, за всем этим кроется что-то другое... Теперь Петтерсон был уверен, что старая леди не говорила с Шейлой о завещании. Но откуда тогда Шейла знает завещание? Неужели умудрилась прочесть, когда старой леди не было в пентхаузе? Маловероятно. Что они потребуют от него?
     Он закурил сигарету, продолжая думать.
     Наконец он пришел к выводу, что, несмотря на риск, он все же должен взглянуть на завещание миссис Морели-Джонсон. Возможно, это подскажет ему планы Шейлы. Если он будет знать в точности, какой доход оставила ему старая леди, это даст ему возможность принять правильное решение, когда Шейла изложит свои требования. Он понимал, что, если он отвергнет требования Шейлы и та обнародует запись, он потеряет не только работу в банке, но и миссис Морели-Джонсон перепишет завещание. Вновь холодный сибирский ветер дунул ему в лицо, когда он подумал об этой возможности. Итак, как ни вертись, но придется выполнить все требования шантажистки.
     Вернувшись через полчаса в банк, Петтерсон вытащил из ящика фирменные бланки отеля "Плаза-Бич", которые всегда были у него под рукой, так как постоянно требовалось писать письма за старую леди, а ей относить бумаги только на подпись. Петтерсон написал следующий текст:
     "Дорогой мистер Петтерсон.
     Я стала настолько забывчивой в эти дни, что даже не могу припомнить некоторых пунктов моего завещания. Не будете ли вы столь любезны принести завещание в отель и по возможности скорее. Насколько я помню, оно хранится в вашем банке.
     До скорой встречи".
     Он поставил дату, перечитал написанное еще раз и остался удовлетворен. У Фэллоуза не должно возникнуть никаких подозрений. После этого он подошел к шкафу и вынул бумаги миссис Морели-Джонсон.
     На подбор бумаг, на которых старая леди должна была поставить подпись, ушло двадцать минут. Он всунул свое письмо между другими бумагами, положил все в папку и после этого позвонил в отель "Плаза-Бич".
     Дежурная телефонистка соединила его с пентхаузом, и трубку подняла Шейла. Петтерсон сделал все возможное, чтобы говорить спокойным тоном.
     - Это Крис Петтерсон. Добрый день, мисс Олдхилл. Вы не могли бы спросить миссис Морели-Джонсон о возможности заехать в течение получаса на пять минут. Мне нужно, чтобы она подписала кое-какие бумаги.
     - Хорошо, минутку, мистер Петтерсон, - сказала она равнодушным тоном. Последовала пауза, затем вновь послышался голос Шейлы: - Через полчаса миссис Морели-Джонсон уходит, но если вы приедете немедленно...
     - Уже еду. - Он положил трубку и взглянул на папку.
     Сердце его взволнованно забилось. Итак, он идет на подлог! Это он прекрасно понимал. Но над ним повисла реальная угроза шантажа, так что приходилось идти на риск. Это он тоже хорошо понимал!
     Через двадцать минут он уже нажимал кнопку звонка в пентхаузе. Дверь открыла Шейла. Некоторое время он стоял неподвижно, глядя на нее. Затем взял под контроль свои чувства и приветливо улыбнулся. Она холодно, без выражения, смотрела на него, пряча глаза за стеклами очков.
     Шейла отступила в сторону.
     - Проходите, пожалуйста, мистер Петтерсон. Миссис Морели-Джонсон на террасе. Она ждет вас.
     Неужели это та же самая женщина, которая лежала под ним, страстно обнимая, не далее как пятнадцать часов назад? Петтерсон вошел в вестибюль. Итак, если она такая прекрасная актриса... он тоже сыграет свою партию.
     - Спасибо. Как чувствует себя миссис Морели-Джонсон?
     - Прекрасно, - Шейла не смотрела на него. - Вы знаете, куда идти... проходите, - и, повернувшись, она исчезла в своей комнате.
     Он прошел через гостиную и вышел на террасу.
     - Мой дорогой мальчик! - воскликнула миссис Морели-Джонсон, явно обрадованная его приходом. - Опять будете меня мучить всякими подписями. Проходите и садитесь.
     Он уселся напротив нее и вдруг застыл, пораженный. На столике возле миссис Морели-Джонсон стоял магнитофон!
     Петтерсон уставился на аппарат, как на ядовитую змею. Во рту пересохло.
     - Любуетесь моей новой игрушкой? - довольно спросила миссис Морели-Джонсон. - Я лишь недавно приобрела этот аппарат. И до сих пор не понимаю, как не догадалась приобрести подобную вещь раньше. Это Шейла подсказала мне мысль купить магнитофон. Она сказала, что все, что я играю, должно записываться на магнитофон... Чтобы оставить свои записи для потомков... Она так сказала... Чудесная она все же девушка. Вы не находите? Она словно вырвала меня из летаргического сна. Вы только послушайте, - и своим длинным, изящным пальцем она нажала кнопку магнитофона.
     Лишь к концу этюда Шопена Петтерсон несколько оправился от шока.
     "Бог мой! - подумал он. - Вот ловкачка! Вот это удар! Вначале микрофон... сейчас магнитофон. Она не тратит время попусту!"
     - Мне нужно, чтобы вы подписали всего шесть документов, после этого я немедленно исчезаю, - сказал он, протягивая старой леди авторучку с золотым пером.
     - Что это за бумаги, Крис? - спросила старая леди, потянувшись за очками.
     - Сертификаты купли-продажи ценных бумаг. Мне очень жаль, что я вынужден отнимать ваше время, заставляя заниматься этой неприятной процедурой. Но нужно несколько переориентировать ваши бумаги. Ваш доход в этом месяце составил сорок тысяч долларов. Основа выигрыша - это постоянная покупка и продажа.
     Старая леди надела очки.
     - Сорок тысяч, - она довольно глянула на него. - Умный мальчик! - Она положи