тдала ей вторую бутылку? Ну, мать честная!
     - Лепски, сколько раз я просила тебя не выражаться?
     Глаза  Лепски  так  испугали  Тэннера,  что  он  машинально потянулся к
ящичку первой помощи.
     - Угу. И что же тебе напророчила эта старая проспиртованная керосинка?
     - Не смей ее обзывать. Как не стыдно, все-таки пожилая женщина.
     Лепски  издал  звук, какой издает машина, когда ее пытаются завести при
севшем аккумуляторе.
     - Что  это  было?  -  Даже  Кэрол,  привыкшая  к  разнообразным звукам,
издаваемым ее мужем, опешила. - Ты там в норме, Лепски?
     - Не знаю.
     - Иногда   я   по-настоящему   за   тебя   беспокоюсь.  Надо  же  уметь
сосредоточиться, без этого тебе ни за что не стать сержантом.
     Лепски вытер с лица пот.
     - Угу... Ты права... Давай... Я уже сосредоточился.
     - Слава господи! Так вот, Мехитабел сказала... ты точно слушаешь?
     Лепски  со  злостью  бухнул  ногой по полу, но попал по другой ноге, да
сильно.  Он  заскакал,  как  при игре в "классы", а Тэннер, все это время не
отводивший  от  него  взгляда,  выпучил  глаза  и,  пораженный, откинулся на
стуле.
     - Да. Слушаю, - заверил ее Лепски, стоя на одной ноге.
     - Она говорит, что вам надо искать Палача среди апельсинов.
     - Среди кого? - заорал Лепски.
     - Не  ори  так,  это  дурной  тон. Повторяю: она сказала, что вы должны
искать  этого  человека  среди  апельсинов. Она видит это в своем магическом
кристалле.
     - Ах,  вот  как?  Значит,  среди  апельсинов?  - Лепски втянул воздух с
такой  силой,  что  любой  пылесос  позеленел  бы  от зависти. - Ну, это уже
кое-что.  Твоя  подружка  бьет без промаха, а? Да сейчас весь рынок провонял
апельсинами.  Тут и захочешь, да не ошибешься! И за это она хапнула еще одну
бутылку моего виски?
     - Я  тебе  передаю  ее  слова. В первый раз она была права, но ты ей не
поверил. Вот тебе вторая наводка. Пошевели мозгами, Лепски.
     - Хорошо, крошка, пошевелю. А сейчас мне надо бежать.
     - Я же стараюсь, чтобы тебя быстрее повысили.
     - Ну,  ясное дело... угу... спасибо! - Он смолк, потом спросил еще раз:
-  Так  что,  эта  старая  перебродившая бочка выкушала вторую бутылку моего
виски?
     Последовала  долгая  пауза,  потом  ледяным  тоном  Кэрол произнесла: -
Знаешь,  Лепски,  иногда  мне  кажется, что у тебя миниатюрные мозги, - и на
другом конце линии раздались гудки.
     Лепски положил трубку и посмотрел не Тэннера:
     - Чарли, тебе жена никогда не говорила, что у тебя миниатюрные мозги?
     Тэннер обалдело уставился на него:
     - С чего бы это? Да она и слова такого не знает.
     - Угу.  Везет  же  некоторым,  -  подытожил Лепски, сбежал вниз, прыгая
через три ступеньки и ввалился в машину.


     Лучи  жаркого  вечернего солнца нещадно лупили по прибрежному кварталу,
отскакивали  от  полосатых  навесов  фруктовых  лотков.  Серьезная  торговля
закончилась.  Между  лотков еще ходили приблудные покупатели, надеясь купить
фрукты подешевле, но торговый день, как таковой, был закончен.
     Джупитер  Люси  отправился  в  ближайший  бар  пропустить  кружку пива,
оставив  у лотка Пока. Расторговались они в этот день удачно, осталось всего
несколько ящиков апельсинов.
     Из  тени  вышел  Чак.  Парни посмотрели друг на друга. Блестящие черные
глаза  индейца  и  маленькие бегающие глазки Чака оглядели все вокруг, потом
Чак шагнул вперед.
     - Хрустяшки у меня: пять сотенных!
     - А она как? Нормально?
     Чак кивнул.
     Пок не спеша принялся взвешивать фунт апельсинов.
     - Завтра  у  нее  будет  много  работы, - сказал он, снимая апельсины с
весов и подыскивая другой, поменьше. - Пять вызовов.
     Чак всосал в себя воздух.
     - Пять вызовов... пять?
     - Две  с половиной тысячи зеленых. На дне пакета лежит записка, там все
сказано, где, как и что.
     Чак  кивнул. Потом бросил быстрый взгляд направо и налево вдоль берега,
удостоверился,  что  никто  за  ним  не  наблюдает, и сунул что-то индейцу в
руку.
     - Правильно я поделил: триста пятьдесят тебе, сто пятьдесят мне?
     - Да.
     Чак забрал пакет с апельсинами и ушел.
     Вскоре  из  бара  вернулся  Люси.  Вместе  с  Поком они стали разбирать
лоток.
     Завтра - новый день, новые заботы.


     Капитану  Терреллу  повезло:  едва  он  въехал  в  передний  двор клуба
"Пятьдесят", как увидел Родни Бразенстайна, тот вылезал из своего "роллса".
     Бразенстайн  был  одним  из  основателей  клуба.  Он  играл  в бридж по
первому разряду, но впридачу к этому был перворязрядным адвокатом.
     Мужчины пожали друг другу руки.
     - Что  вы  здесь  делаете,  Фрэнк? Только не говорите, что решили стать
членом этого паноптикума.
     - Я, как всегда, за информацией, - отозвался Террелл.
     - О-о,  лучше  меня вам осведомителя не найти. - Бразенстайн улыбнулся.
- Идемте, промочим горло.
     - Я  бы  предпочел  поговорить  в  вашей  шикарной  машине,  - возразил
Террелл.  -  Спорить  готов,  этот, как вы называете, паноптикум не придет в
восторг от визита полицейского.
     - Возможно,  вы  правы.  - Бразенстайн прошел к своей машине, распахнул
дверцу и скользнул за руль.
     - Ничего  машинка:  телевизор...  телефон...  кондиционер... выпивон...
машинка,   что   надо,   -  прокомментировал  Террелл,  усаживаясь  рядом  с
Бразенстайном.
     - Сами  понимаете:  положение  обязывает. Между нами говоря, мне больше
по  душе  "эвис", - признался Бразенстайн. - Но что поделаешь? Правила игры.
Ну, с чем пожаловали, Фрэнк?
     Террелл выложил все, как есть.
     - Пок  Тохоло?  Как  же, помню: красивый малый, а мартини готовил лучше
всех  в  городе.  Но, увы, старая мамочка Хансен не захотел держать руки при
себе, и парню пришлось уйти.
     - Так  я  и  думал,  - сказал Террелл. - А как к нему относились другие
члены клуба... помимо Хансена?
     Бразенстайн пожал плечами.
     - Девяносто  процентов  из  них  искренне  убеждены:  если ты не белый,
значит  -  обезьяна. Лично мне индейцы-семинолы нравятся. Но для большинства
членов клуба индейцы - обезьяны на побегушках, не более.
     - А с миссис Данк Браулер у Тохоло конфликта не было?
     - Представьте  себе,  что  был,  -  припомнил  Бразенстайн, и глаза его
сузились.  -  Конечно,  это  была старая занудная стерва. Ее псина и бридж -
больше  ничего  в  этой  жизни  ее  не волновало. Помню, я играл за соседним
столом...  месяца  три  назад  было  дело... может, чуть больше... не важно.
Короче,  Тохоло  подавал  напитки,  и миссис Браулер велела ему прогулять ее
псину.  Тохоло  сказал,  что  оставить  бар  не  может. Я все слышал. Может,
миссис  Браулер  ждала  от него покорности, не знаю. Короче, она назвала его
черномазым.
     - Что было дальше?
     - Другие   трое   игравших   велели   Тохоло   выгулять   собаку  и  не
забываться... выбора у него не было, пришлось выгулять.
     - Кто были другие игроки?
     - Риддл, Маккьюэн и Джефферсон Лейси.
     Террелл помрачнел, задумался.
     - Похоже,  что-то  вырисовывается,  -  сказал  он  наконец. - Маккьюэн,
Риддл  с  любовницей  и миссис Браулер - все мертвы. Я бы хотел поговорить с
Джефферсоном Лейси.
     Бразенстайн кивнул.
     - Пожалуйста.  Он  у  нас  слегка на особом положении. У него в клубе -
своя комната. Если хотите, я вас представлю.
     - Да, так будет лучше.
     Но   когда   Бразенстайн  спросил  швейцара,  здесь  ли  мистер  Лейси,
оказалось, что тот с полчаса назад куда-то уехал.
     Откуда  было  знать  Бразенстайну  и  Терреллу,  что в эту самую минуту
Джефферсон  Лейси  с  перекошенным  от  страха  лицом  приклеивал  конверт с
пятьюстами  долларов  к  днищу  телефона-автомата,  что находился в будке на
железнодорожном вокзале Парадиз-Сити?


     Когда   Мег  вошла  в  оживленный  вестибюль  отеля  "Эксельсиор",  где
останавливались туристы рангом пониже, ей было море по колено...
     Прошлым  вечером  Чак  сказал  ей:  завтра  утром надо забрать в разных
телефонных будках пять конвертов.
     - Тут-то  и  потекут  денежки, крошка, - подбадривал ее Чак. - Тут ты и
сделаешь великое открытие. Знаешь, какое?
     Мег  сидела  на  кровати,  уставившись в протертый до дыр ковер. Она не
ответила.
     - У тебя что, крошка, уши заложило?
     В голосе его послышалась угроза. Она подняла голову.
     - Какое открытие? - безразличным тоном спросила она.
     Чак одобрительно кивнул.
     - А  такое,  какое  сделал  Колумб  или  как  там  его...  поймешь, что
наткнулась на райские кущи... вытянула лотерейный билет.
     Она  посмотрела  мимо Чака через открытое окно - солнце уже садилось, и
розовые облака начинали малиново густеть.
     - Это ты что ли лотерейный билет? - спросила она.
     - Угу.  Я  самый.  -  Он  ухмыльнулся.  - Все бабы в этом мире только и
думают,  как бы его найти, заветный билетик, а тебе вот подфартило - бухнула
в самую десятку! Нашла свой билет... меня!
     Мег  все  смотрела на облака - в лучах умирающего солнца они наливались
кровавой краснотой.
     - Теперь  это  так называется? Я рискую, отдаю тебе все деньги, и ты же
еще лотерейный билет? - негромко вымолвила она.
     Чак закурил новую сигарету.
     - Твоя  беда  в  том,  что  у  тебя  между  ушами  ничего  нет  -  так,
безвоздушное  пространство.  Повезло  тебе,  что меня бог мозгами не обидел.
Завтра  зайдешь  в  пять  телефонных  будок  и  в каждой заберешь по пятьсот
долларов. Это в сумме сколько набежит? Ну-ка... сосчитай!
     - Мне-то  что,  -  вяло  откликнулась  Мег,  пожимая  плечами.  - Я тут
причем?
     Рука Чака мелькнула в воздухе.
     Мег  полетела  на  спину  поперек  кровати, лицо горело - Чак влепил ей
пощечину.
     - Ну,  я жду, - зловеще прошипел он. - Складывай, вспомни, чему в школе
учили!
     Она  коснулась  щеки  и,  не  мигая,  посмотрела на него. На побелевшей
скуле выступили отпечатки его пальцев.
     - Не знаю и знать не хочу, - отрешенно сказала она и прикрыла глаза.
     И тут же - вторая оплеуха; голова ее дернулась.
     - Так сколько, крошка?
     Она  лежала,  крепко  зажмурив  глаза,  и ее колотила дрожь - что будет
дальше?
     - Ладно,  ладно, если ты такая бестолковая! - презрительно фыркнул Чак.
-   Ты  меня  совсем  достала  своим  занудством.  Это  же  надо  -  никаких
честолюбивых   помыслов!   Ты  завтра  подснимешь  две  с  половиной  тысячи
долларов!  Понимаешь ты это? Две с половиной тысячи! А потом - делаем отсюда
ноги! С такими хрустами нам сам черт не страшен!
     Внезапно  до  нее  дошел  смысл  его  слов,  замерцал  крохотный  лучик
надежды.
     - А он? - спросила Мег, открывая глаза.
     - Ага,  значит,  между ушами у тебя что-то все-таки есть. - Чак помотал
головой  как  бы  в  восхищении.  - Знаешь что? Я слышу от тебя первые умные
слова с того самого дня, как я тебя подобрал.
     Подобрал?
     Мег   посмотрела   на   грязный  потолок.  Он  меня  подобрал...  будто
заблудившуюся   кошку   или   бродячую   собаку.  А  что...  кто  она,  если
разобраться... заблудшая...
     - Эй,  кончай из себя мумию корчить, слушай, что говорю! - сквозь туман
донесся голос Чака.
     Хорошо  лежать  вот так, распластавшись на постели, через окно задувает
ветерок,  ласкает  ее  горящее лицо. Лежи себе, никаких усилий не требуется.
Даже слушать резкий голос Чака - и то не надо усилий.
     - Этот  индеец  - полоумный... в башке винтиков не хватает, - продолжал
Чак.  -  Я  тебе  не рассказывал, а ведь он меня один раз чуть не порешил. В
самый первый раз... помнишь? Когда мы пошли купаться.
     На  кой он ей это сейчас рассказывает? Тоже мне, новости протухшие. Что
он псих, она когда еще об этом говорила.
     - Но  он  хотя  и  полоумный,  -  развивал  мысль  Чак, - а, как быстро
захапать  денежки, скумекал. А нас это даже очень устраивает. Потому я с ним
и  связался,  но  как  только  хрусты  получим...  две  с  половиной  тысячи
зеленых... тут мы ему и сделаем ручкой.
     Неожиданно  Мег  припомнился  дом.  Ясно и отчетливо она увидела мать и
отца  -  они  сидят  в  их  убогой  гостиной  и  смотрят на освещенный экран
телевизора.  Бесформенное  тело  матери  мешком  утонуло  в кресле. Отец как
обычно,  приподнимает  языком  вставную  челюсть  и  со щелчком, не услышать
который  нельзя,  загоняет ее на место. Мать скинула домашние тапки, стопы у
нее широкие, все в мозолях.
     - Крошка!
     Голос  Чака  словно  бичом  хлестанул ее и загнал назад, в эту постылую
комнату  с  влажными  пятнами  на  стенах,  шумом с берега, вплывавшим через
раскрытое окно.
     - Что?
     - Как  только  все  денежки  соберем,  -  говорил  Чак, - садимся в его
машину  -  и  только  нас  и  видели!  А  он умоется! Две с половиной тысячи
зеленых!
     Она вспомнила, как Чак ей сказал однажды:
     "Мы  с  тобой  повязаны  с полоумным индейцем, а это - дело особое. Ну,
допустим,  доберешься  до  Майами.  Да что толку от этого Майами, когда тебе
того и гляди в печенку воткнут нож или всадят пулю в башку?"
     В  ту  минуту  она  и  перестала бояться смерти, боли, полиции, да хоть
чего. Пусть хоть гром грянет - ей все равно.
     ...В  вестибюле  гостиницы  "Эксельсиор"  толклись  туристы,  с овечьим
терпением  ожидая,  когда за ними приедет автобус и перевезет их в очередной
задрипанный отель с очередным громким названием.
     Мег  прошла  к  телефонным  будкам,  никто  из  туристов даже головы не
повернул  в  ее  сторону.  В  кабинке  под  номером  3  никого  не было. Она
приоткрыла  дверь, шагнула внутрь и сунула руку под днище телефона. Нащупала
пристегнутый  клейкой  лентой  конверт.  Резким  движением  выдернула  его и
сунула  в  сумочку.  Даже  не стала делать вид, что собирается звонить. Меры
предосторожности? Ей теперь на все плевать.
     Она  вышла из отеля. На бульваре припекало, и лицом она ощутила горячее
солнышко.
     В  "бьюике"  она  щелкнула  замком  сумочки  и выкинула конверт Чаку на
колени.
     - Порядок?
     Она  увидела  -  он  смотрит  в  сторону  отеля.  Маленькие  его глазки
метались,  будто  у пропавшей в капкан крысы. Ему-то не наплевать, ой как не
наплевать!  Боится...  а  ей  теперь  все  нипочем. В ней даже всколыхнулось
нечто вроде триумфа - один ноль в ее пользу!
     Он  надорвал  конверт, пересчитал деньги, с присвистом перевел дыхание.
Порядком  струхнувший,  алчный,  на  загорелом  лице  - какая-то незрелость,
недоразвитость...  и  какое  у  нее с ним будущее? Безнадежность окутала ее,
будто саван, каким быстро задергивают лицо покойника.
     - Теперь  вокзал,  - Чак взял себя уже в руки. - Телефонная будка номер
восемь. Припарковаться там нельзя. Я тебя высажу, а потом подберу.
     Он   погнал   машину   по   боковым  улочкам  -  бульвар  был  запружен
транспортом,   -   а  Мег  сидела  смирно,  зажав  руки  между  коленями,  и
безучастным невидящим взглядом смотрела сквозь запыленное лобовое стекло.
     - Вперед, крошка!
     Мысли  унесли  ее  за  много  миль  отсюда, и Чаку пришлось как следует
встряхнуть  ее  за  руку,  вывести из оцепенения - она погрузилась куда-то в
прошлое, где царил покой, и не подстерегала опасность.
     Она  вошла  в  здание  вокзала,  пробралась  сквозь  толпу...  вот они,
телефонные  будки...  будка  номер  8. Мег нащупала конверт, отцепила его от
дна  автомата,  пихнула  в  сумочку, вернулась к выходу и там остановилась у
края тротуара.
     Примерно  через  минуту  возле нее остановился "бьюик", она забралась в
него, и Чак сразу нажал на газ.
     - Без проблем?
     Она снова увидела его вспотевшее лицо, стреляющие глазки.
     - Без.
     Он негромко присвистнул.
     - Обалдеть можно! Прямо ягоды-грибочки, ходи и собирай!
     Отъехав  от  вокзала,  он  вскоре  нашел место для парковки и остановил
машину.
     - Давай.
     Она  передала  ему  конверт  и,  пока  он  вспарывал  его,  глядела  на
надраенные  до блеска дорогие машины, что проносились мимо. А люди в них все
сытые,  откормленные:  женщины  в  идиотских  шляпах,  лица  мужчин посечены
паутиной  надломленных  венок.  Может,  это  и есть уверенность в завтрашнем
дне?  Гигантские  машины,  заплывшие  жиром  тела,  багровые  лица и шляпы с
цветами?
     - Ну,  мы  стали  с  тобой  на  тысячу  долларов дороже, - пошутил Чак,
бросая  конверт  в перчаточный бокс. - Я же тебе говорил... лотерейный билет
с золотой каемочкой!
     Она кивнула, слыша его лишь краем уха.
     Из  кармана  он  вытащил  клочок  бумаги,  который  Пок сунул в пакет с
апельсинами.
     - Дуем  дальше...  отель  "Эдлон".  Будка  четыре.  - Он вывел машину в
поток.
     - Не знаю, - ответила Мег.
     - Ты  хоть  что-нибудь  знаешь? - взъярился Чак. - Мне одному прикажешь
шурупить?
     Через  десять  минут  Мег вышла из гостиницы "Эдлон", и вскоре к выходу
подкатил  "бьюик".  Она  села в машину, и Чак, встревоженно стреляя глазами,
рванул с места в карьер.
     - Без проблем?
     - Без.
     - А  этот индей здорово скумекал! - воскликнул Чак, когда опять зарулил
на стоянку и вскрыл конверт.
     - Полторы  тысячки,  - пробормотал он. - Еще два захода и мы снимаемся.
-  Он  заглянул в свой список. - Теперь аэропорт. Будка С. Потом автовокзал.
Будка шесть.
     Чак запарковал машину неподалеку от входа в аэропорт.
     - Шевелись, крошка, - подбодрил он Мег. - Я жду здесь.
     Не  мешкая,  она вошла в оживленный вестибюль аэропорта. Смотрит на нее
кто-нибудь,  нет - ей плевать. Она направилась прямо к телефонным будкам. Из
будки  С  как  раз  выходил  человек.  Он  глянул на нее, и в его глазах она
прочла  неодобрение.  А  сам  - эдакий аккуратненький дяденька в возрасте, с
солидным  брюшком.  Добропорядочный  живоглот,  каких  она  ненавидит больше
всего.  Зацепив его локтем, она вошла в будку, даже не удосужившись прикрыть
за  собой  дверь,  даже  не  оглянувшись  - вдруг толстяку вздумалось за ней
понаблюдать?
     Она  сунула  руку под дно автомата и ощутила холодный металл. Ее словно
током  ударило.  Она пошарила еще раз. Конверта не было! Она бросила быстрый
косой взгляд через плечо на стеклянную дверь. Все правильно. Будка С.
     - Вы  будете звонить или просто дождь пережидаете? - раздался ироничный
мужской голос.
     Еще  один  расфранченный добропорядочный толстопуз! Она вышла из будки.
Господи!  Как  она  ненавидит  этих  удачливых  фатов,  этих  самовлюбленных
всезнаек!
     Она быстро вернулась на стоянку и влезла в "бьюик".
     - Порядок? - спросил Чак, заводя двигатель.
     - Нет.
     Рука его зависла над ручкой сцепления.
     - Как то есть... нет?
     - Ты сказал "будка С"?
     - Да... небось не оглохла!
     - Там ничего не было.
     Глазенки Чака зловеще сузились.
     - Ты что, сучка безмозглая, меня напарить решила?
     Она кинула сумочку ему на колени.
     - На, гляди! Сходи сам и проверь. Нет там ни хрена, в этой будке С!
     Он швырнул ей сумочку обратно.
     - Иди и проверь все будки! Может конверт по ошибке сунули не туда.
     - Сам проверяй.
     Он  кулаком  трахнул  ее по коленке. Ее пронзила боль. Она ссутулилась,
обхватила коленку руками.
     - Ну-ка, живо, иди и проверяй! - зарычал он.
     Она   вылезла  из  машины  и  вернулась  в  вестибюль  аэропорта.  Даже
прихрамывала,  так  болела  коленка. Почти все телефонные будки были заняты.
Осторожность? Плевать она на нее хотела!
     Она  распахнула  дверцу первой будки, оттолкнула в сторону звонившего и
сунула  руку  под  аппарат... Пусто. Следующая будка... Следующая. Бледная с
горящими  глазами  - что-то в ней заставляло людей сносить это бесцеремонное
вторжение молча.
     Меньше  чем  за  пять минут она обошла все будки и убедилась - конверта
нигде нет. Теперь уже люди вовсю глазели на нее.
     В  последней  будке  звонил  крупный  мужчина  в  твидовой шляпе, между
зубами  зажата  сигара.  Он притиснулся к стенке, когда Мег быстро принялась
шарить под дном аппарата.
     - Что-то потеряла, цыпочка? -