Сити есть  фешенебельный  ночной  клуб  под  названием  "Золотое
яблоко".
   Я так и подскочил.
   - "Золотое яблоко"? Что вы о нем знаете? Что это за клуб?
   - Это закрытый клуб для привилегированного круга лиц, мистер Слейден. Его
содержит Гамильтон Ройс, весьма и весьма продувной  делец.  Мне  приходилось
заниматься им - в то время, когда я еще был в седле.  Ройс  начал  карточным
шулером, трудился на трансатлантических лайнерах. Затем он перешел к  аферам
с акциями. Из Майами он удрал, как раз когда к нему  начала  присматриваться
полиция. Деньги свои он перевел сюда и поселился здесь. В  "Золотом  яблоке"
есть два больших зала для азартных игр, и я знаю наверняка, в них по меньшей
мере две рулетки установлены незаконным путем. Без членского билета к  клубу
даже и близко не подпускают. Между прочим, комиссар Дунан является одним  из
первых пожизненных его членов, и я  слышал,  что  вступительный  и  членские
взносы за него платил клуб. К  клубу  принадлежат  пятьсот  человек,  и  все
занимают видное положение. Доход у  каждого  не  меньше,  чем  шестизначный.
Весьма достойное место.
   - Вероятно. А вы не думаете, что я смог бы войти в число членов?
   - Вам легче стать президентом, мистер Слейден,  -  рассмеялся  Брэдли.  -
Уверяю вас, много легче.
   -  Тогда  мне  остается  скрыть  свои  переживания  по  этому  поводу  за
мужественной улыбкой. Вы не знаете Леннокса Хартли? Говорит  вам  что-нибудь
эта фамилия?
   - Да вроде нет. Это тот самый  малый,  который  утверждает,  что  опознал
фотографию Бенсон?
   - Он самый. К нему-то я и собираюсь зайти для начала.
   - Послушайтесь  моего  совета  и  поторапливайтесь  не  спеша,  -  сказал
серьезным тоном Брэдли. - Особенно беспокоиться  о  местных  полицейских  не
следует: я имею в виду патрульных. Конечно, они  при  случае  всегда  готовы
урвать лишний доллар.  Они  стригут  штрафы  с  ходу  и  делают  это  весьма
энергично. Платите, не вступайте  в  пререкания,  и  все  будет  хорошо.  Но
берегитесь любых столкновений с парнями в штатском. Это  ребята  суровые,  и
поверьте мне, когда я говорю "суровые", я именно это и имею в виду. Когда  я
еще служил, капитан Маттис был у меня лейтенантом. Мне пришлось  хлебнуть  с
ним горя в управлении полиции, и мне жаль, что я  не  сумел  тогда  от  него
отделаться. Он не просто плохой полицейский, это зверь.  Его  лейтенант  Джо
Карсон тоже не хлеб с вареньем, но чудовищнее всех  сержант  Карл  Ласситер.
Если вы с ним столкнетесь - лучший для вас выход -  удирать  из  города  как
можно скорее. Я нисколько не преувеличиваю, мистер Слейден.  У  нас  работал
частный детектив из Уэлдена...
   - Я слышал о нем от Крида.
   - Это дело рук Ласситера. Так  что  остерегайтесь.  Во  мне  опять  стало
нарастать ноющее чувство тревоги, и я пожалел, что рядом нет Берни. Выслушав
Брэдли, он настолько перепугался бы, что на его фоне я почувствовал бы  себя
храбрецом.
   - Я  не  буду  чрезмерно  усердствовать.  Спасибо  за  совет.  Мне  нужно
подыскать удобную и не слишком дорогую гостиницу. Вы не могли бы  что-нибудь
порекомендовать?
   - Попробуйте достать номер в отеле "Приморский" на Пальм-авеню. Там о вас
позаботятся и не ограбят. И послушайтесь моего совета: никто не должен знать
о нашей встрече. В Тампа-Сити я не пользуюсь популярностью, как, впрочем,  и
любой посещающий меня приезжий.
   - Благодарю. Смогу ли я обратиться к вам, если мне потребуется совет? - Я
встал.
   - Конечно, но сначала позвоните. Будет лучше, если автомобиль  вы  будете
оставлять в стороне от дома, а приходить сюда безопаснее, когда стемнеет.
   - Вы говорите серьезно? - удивился я.
   - Совершенно серьезно.
   - Вы считаете, что кому-то в самом деле не нравится, когда у  вас  бывают
посетители?
   - Именно. С тех пор, как около года назад я вышел  в  отставку,  не  могу
припомнить, чтобы до сегодняшнего дня кто-нибудь заходил  ко  мне  в  гости.
Люди чураются полицейских, оказавшихся не у дел  раньше  срока.  Но  это  не
беда. У меня чудесная жена, сад, а это все, что нужно человеку моих лет.
   - Вас вынудили уйти в отставку? Я думал...
   - Меня просто вышвырнули. Возможно, я расскажу вам об этом однажды, когда
у нас обоих будет больше свободного времени. А  сейчас  у  меня  масса  дел;
думаю, что и у вас тоже.
   - Хорошо, - протянул я озадаченно. Услышанное меня поразило.  -  Спасибо,
что приняли меня, капитан. А пока - до свиданья.
   Оставив его, я направился по садовой тропинке к машине.
   По противоположной стороне улицы прогуливался крепко  сложенный,  румяный
полицейский-регулировщик.  Увидев  меня,  он  остановился  и  вытаращил   от
удивления глаза.
   Я сделал вид, что не обращаю на него внимания, хотя сердце  мое  тревожно
забилось, сел в машину и тронулся с места.
   Последний взгляд на полицейского, брошенный в зеркало  заднего  вида,  не
успокоил моей тревоги: он держал в руках блокнот. Нетрудно было  догадаться,
что он записывает номер "бьюика".

***

   Я остановился в отеле "Приморский", который оказался именно таким,  каким
его описывал Брэдли: комфортабельным и не  слишком  дорогим.  Администрация,
как показалось, приняла меня с удовольствием.
   Мой номер с ванной, расположенный на четвертом этаже, выходил  окнами  на
пляж и океан. Коридорный, доставивший в номер вещи, сообщил,  что  если  мне
захочется виски, следует обращаться к нему. Я нашел эту  идею  недурной.  Он
отправился за  бутылкой  и  принес  ее  быстро,  избавив  меня  от  обычного
раздражающего ожидания.
   - Что-нибудь еще, мистер? - осведомился он. - Какие-нибудь мелочи?
   - Скажи, где находится Кэннон-авеню?
   - Это просто. От выхода из отеля сверните направо и  езжайте  до  главной
улицы;  на  первом  перекрестке  сделайте  правый  поворот.  Доберетесь   до
четвертого светофора - свернете налево и попадете  на  шоссе,  идущее  вдоль
подножия холма. Кэннон-авеню - четвертая по левую сторону. На машине  дорога
займет у вас четверть часа.
   Я даровал ему доллар и свои благословения, а когда он вышел,  разделся  и
принял душ. Сделав затем еще глоток виски, я облачился в свой лучший  летний
костюм строгого покроя, повязал яркий галстук, заглянул  в  большое  зеркало
убедиться, что не опозорю славный Тампа-Сити своим появлением  на  улице,  и
вполне удовлетворенный спустился к машине.
   Путь до Кэннон-авеню, судя по часам на  приборном  щитке,  занял  у  меня
четырнадцать минут. Эго была одна из тех фешенебельных калифорнийских  улиц,
которые живо снабжают всякого с доходом,  меньшим  пятизначного,  комплексом
неполноценности.
   Небольшие роскошные виллы стояли  на  огороженных,  обсаженных  деревьями
участках с безупречно ухоженными садиками, словно соперничая друг  с  другом
внешним видом.
   Каждый  дом  отличался  своеобразием.  Было  заметно,   что   каждый   из
архитекторов  стремился  утереть  нос  соседу,   возводя   более   красивое,
современное, напичканное техникой здание.
   Дом ј 246 находился в самом конце улицы и, вероятно, был  самой  недавней
постройки.  Этакий  двухэтажный  особняк  в  стиле  швейцарского   шале,   с
нависающей крышей. Деревянная лестница с резными перилами  вела  к  парадной
двери из  мореного  дуба,  на  которой  помещался  дверной  молоток  в  виде
медвежьей головы. Над дверью висел замысловатый фонарь из  кованого  железа,
но скорее всего был изготовлен в момент вдохновения местным кузнецом.
   Сад был слишком уж опрятный, чтобы быть уютным. Если бы у меня был  такой
сад, я просто боялся бы гулять в нем.
   Поставив "бьюик", я толкнул калитку, прошагал по  дорожке,  обсаженной  с
обеих сторон стандартными кустами роз, взбежал по лестнице к парадной двери,
приподнял медвежью голову и постучал.
   Время шло, а я ждал, облокотившись о резные перила, чувствуя, как  солнце
припекает мне спину. Когда я был  уже  готов  постучать  снова,  послышались
шаги, и дверь отворилась.
   На пороге стоял высокий, худой мужчина.  Он  упирался  в  дверной  косяк,
расставив мускулистые, волосатые руки и выглядел так, как будто  только  что
сошел с глянцевых страниц голливудского журнала. Человеку, в отличие от меня
предпочитающему  актерский  тип  внешности,  его  вытянутое  загорелое  лицо
показалось бы красивым. Темные, редеющие на лбу волосы были зализаны назад и
блестели на солнце, как  лакированная  кожа.  Он  был  одет  в  темно-синюю,
раскрытую у ворота рубашку и расклешенные  белые  брюки,  на  ногах  у  него
красовались белые туфли из оленьей замши. Его вид  мог  заставить  трепетать
сердце любой девочки моложе восемнадцати  лет,  но  я  уже  вышел  из  этого
благословенного возраста, и у меня были несколько другие вкусы.
   - Привет, - сказал он. - Что вам угодно?
   В лицо мне пахнула могучая волна перегара. Этот человек не  то  что  пил,
он, очевидно, купался в виски.
   - Мистер Хартли?
   - Да. - Он тверже оперся на косяк двери, и тогда я понял, что он пьян.
   - Я Чет Слейден из "Крайм фэктс". Мне надо с вами поговорить.
   Он наморщил лоб и прикрыл глаза.
   - "Крайм фэктс"? Вы имеете в виду журнал?
   - Именно. Вы можете мне уделить минутку?
   - Что за вопрос, дружище! Заходите, пропустим по маленькой. - Он отступил
в сторону. - Рад вас видеть.  Собственно  говоря,  я  тоскую,  как  вошь  на
лысине. Вы когда-нибудь испытывали тоску?
   Я вошел в холл, все стены которого были завешаны причудливыми деревянными
безделушками,  узорчатыми  коврами  и  лыжными   палками.   Со   всем   этим
соседствовали старинные швейцарские часы.
   Я ответил, что не могу припомнить, приходилось ли мне испытывать тоску.
   - Счастливчик! - Это прозвучало у него вполне серьезно. Он пересек холл и
спустился на три ступеньки в расположенную чуть ниже гостиную. При ходьбе он
сохранял равновесие тем, что очень вовремя переставлял ноги. Если бы  он  не
оперся о спинку стула, добравшись до места своего назначения,  то  наверняка
уселся бы на пол.
   Гостиная  была  комфортабельная,   но   вычурная.   Видно,   архитектору,
украшавшему эту комнату, крепко запали в голову швейцарские мотивы. Подобный
стиль мог еще  сочетаться  со  снежными  сугробами  под  окнами  и  грохотом
срывающихся с гор лавин, но в жарком, солнечном калифорнийском городе он был
по меньшей мере нелеп.
   Я успел только окинуть комнату быстрым взглядом, как заметил сидевшую  на
диване девицу, которая смотрела на  меня  так,  будто  перед  нею  находился
человек, изувеченный и обезображенный в автомобильной катастрофе.
   Девица  была  высокая,  стройная,  смуглая,  надменная  и  очень,   очень
красивая. Ее летний зеленый костюм был не  в  силах  скрыть  ее  несомненные
достоинства, а длинные, безупречной формы ноги были самыми красивыми из всех
попадавшихся мне до этого в Тампа-Сити.
   Она медленно встала. Губы ее растянулись  в  холодной  улыбке,  но  глаза
сверкали хорошо контролируемой яростью.
   - Но, Харт, дорогой, - начала она, - мы беседовали...
   -  Это  мистер...  Как  вы  сказали  вас  зовут?  -  прищуривая  глаза  и
уставившись на меня, спросил Хартли.
   - Слейден. Но если я...
   - Конечно, нет! - Он положил мне на плечо горячую тяжелую ладонь. - Сюзи,
дорогая, это мистер Слейден. Мы должны обсудить с ним одно важное  дело.  Мы
встретимся завтра? Что, если я заеду за тобой?
   Девица вытаращила на него глаза, затем продефилировала мимо и поднялась в
холл.
   Хартли провожал ее взглядом. Выйдя на крыльцо,  она  захлопнула  дверь  с
такой силой, что со стены холла свалилась одна из лыжных палок.
   - Извините,  я  и  не  предполагал...  -  стал  оправдываться  я.  Хартли
рассмеялся.
   - Забудьте и думать об этом. Вы даже не представляете, как я  рад  вашему
приходу. Эта дама мне до чертиков надоела.
   Он  подошел  к  переполненному  бутылками  бару  и  налил  в  стакан  две
чудовищные порции виски. Добавив лед,  он  с  некоторым  трудом  вернулся  к
месту, где стоял я, протянул мне стакан, затем вяло  плюхнулся  в  кресло  и
приподнял свой стакан:
   - Ваше здоровье. - Он сделал могучий глоток и, грустно  вздохнув,  кивнул
мне на кресло:
   - Садитесь, мистер Слейден. Расслабьтесь. Вам нравятся женщины?
   - Я их терплю, пока не бросаю, - ответил я, присаживаясь.
   - Мне бы так, - уныло сказал он. - Если я их терплю - они вцепляются  мне
в волосы, если я их бросаю - мне одиноко. Не жизнь, а сущий ад.
   Я заметил, что бывает и хуже.
   - Возможно...
   Он увидел, что я снова оглядел комнату, и поспешно, словно опасаясь,  как
бы я не подумал о его причастности к ее убранству, пояснил:
   - Похоже, что бывший владелец был не в своем уме. Не думайте, что это мое
творчество: я только снимаю эту кучу хлама. На днях  я  планирую  поехать  в
Швейцарию и построить  там  калифорнийское  летнее  бунгало.  Пусть  оно  их
шокирует в той же степени, в  какой  эта  берлога  потрясла  меня--  Почесав
пальцем лоб, он нахмурился и продолжил:
   - Так что же, любезный, привело вас ко мне?
   - Насколько мне известно, вы обращались к уэлденской полиции с письмом  о
появившемся в печати фото Фэй Бенсон. Он с удивлением уставился на  меня,  а
затем, моргнув, кивнул.
   - Верно, а как вам удалось это узнать?
   - Я работаю в контакте с полицией. Нам требуется выяснить  подробности  о
прошлом девушки.
   - Силы небесные! Зачем полиции понадобилось посылать вас, а  не  заняться
этим делом самим?
   - Тампа-Сити не в их ведомстве. Я напросился  поговорить  с  вами,  чтобы
избежать осложнений. - Достав из  бумажника  фото  Бенсон,  я  протянул  его
собеседнику. - Вот эта девушка. Вы ее по-прежнему узнаете?
   Он взял фотографию, прищурился  и  стал  внимательно  ее  изучать,  затем
пододвинул к себе настольную лампу, чтобы получше рассмотреть снимок.
   - Это та самая девушка, - заключил он. - Я бы ее где угодно узнал. Имейте
только в виду, когда я  общался  с  ней,  она  была  темноволосой,  но  лицо
несомненно ее. Я специалист  по  женским  лицам:  обязан  им  быть.  Я  ведь
оформляю журнальные обложки. - Он вернул  мне  снимок  и  продолжил.  -  Эта
девушка мне позировала. Кстати, та  надменная  штучка,  которая  только  что
выпорхнула, тоже мне позирует. Не думайте, что я  живу  с  ними,  в  мире  и
согласии. - Он снова взял фото Бенсон. - Эта, стоила мне и времени, и денег.
На нее глядя, трудно в это поверить, не так ли? Когда  я  ее  встретил,  мне
показалось, что  с  ней  будет  легко  столковаться.  Не  тут-то  было.  Она
оказалась такой же, как остальные.
   - Ее звали Фэй Бенсон?
   Он покачал, толовой.
   - Нет, ее имя было Фрэнсис Беннетт. Она выступала в "Золотом яблоке". Это
шикарный ночной клуб на бульваре Рузвельта, если вы о нем не слышали.
   - Вы говорите, что она вам позировала?
   - Именно. Мы с ней хорошо поработали. Я засек ее,  возвращаясь  из  клуба
еще в июне прошлого года. Мне показалось, что у нее как  раз  такое  лицо  и
фигура, которые нужны для хорошей обложки. Я пригласил  ее  позировать.  Она
регулярно стала приходить сюда. Затем неожиданно,  безо  всяких  объяснений,
она не появилась в день, когда ей было назначено. С тех пор я ее не видел.
   - Когда это произошло?
   - Что-нибудь в августе прошлого года.
   - Вы можете назвать точную дату. Это важно.
   - Постараюсь. - Он тяжело вздохнул, поднимаясь  из  кресла,  и  нетвердым
шагом направился к большому  шкафу.  Достав  оттуда  папку,  он  вернулся  в
кресло. - Где-то здесь хранится сделанный мной последний ее набросок. Он  не
закончен, но я поставил число на обороте. - Он перебрал  кипу  незавершенных
эскизов, пока не нашел тот, что хотел, и вручил ее мне.
   - Вот он. Дата на обороте.
   Я взглянул на эскиз. Хартли действительно умел  рисовать.  Хотя  набросок
был только наполовину завершен, я без труда узнал девушку. Не  было  никаких
сомнений, что на рисунке изображена  Фэй  Бенсон.  Я  посмотрел  на  лист  с
обратной стороны. Там значилось: 2  августа.  Через  пятнадцать  дней  после
того, как позировала в этой  комнате,  она  исчезла  из  Уэлдена.  Туда  она
приехала 9 августа. Хотелось бы знать, чем она могла заниматься между 2 и  9
августа?
   - Да, это ее лицо, - подтвердил я, возвращая эскиз. -  Не  можете  ли  вы
припомнить какой-нибудь намек с ее стороны в отношении того, что,  возможно,
она не вернется продолжать работу?
   Он покачал головой.
   -  Нет,  для  меня  это  оказалось  полной  неожиданностью.  Набросок  ей
понравился. Это, правда, вполне естественно. Она  сказала,  что  предвкушает
возможность увидеть его завершенным. Я пояснил, что на это  мне  потребуется
только один сеанс, и она предложила прийти на следующий день. Сама назначила
и час. Но так и не появилась.
   - В какое время, если вы помните, ушла она от вас второго августа?
   - Приблизительно в четыре пополудни. Я не люблю  работать  допоздна.  Она
пришла сюда в половине первого. До  двух  мы  работали,  затем  позавтракали
бутербродами, и в четыре она удалилась.
   - Она выступала в "Золотом яблоке" в тот вечер?
   - Да. Я случайно оказался там и видел ее в одном из номеров программы.
   - Вам известно, где она жила?
   - Это можно легко узнать. Я пунктуальный тип, мистер  Слейден.  Глядя  на
меня, в это трудно поверить, но я во всем уважаю систему.
   С этими словами он вытащил из шкафа ящик с картотекой, порылся в  нем  и,
достав нужную карточку, небрежно протянул ее мне.
   Я внимательно прочитал все, что было на ней написано:
   "БЕННЕТТ, Фрэнсис  Люси,  4475  Тампа-Сити,  Глинн-авеню,  256.  Артистка
варьете. Клуб "Золотое яблоко". 26 лег.  Брюнетка.  Голубые  глаза.  Рост  5
футов  6  дюймов.  Бюст  36  дюймов.  Бедра  36  дюймов.  Вес  120   фунтов.
Фотогенична. Пригодна для круизов, отпусков, пикников, сюжетов  с  коробками
сладостей. Хорошая, спокойная модель".
   - Я, держу их всех на учете, - похвалился Хартли. - Как только кто-нибудь
мне требуется, я роюсь в картотеке и нахожу все, что надо.
   Я записал адрес Беннетт.
   - Не знаете, был ли у нее здесь любовник? - спросил я.
   - Понятия не имею.  В  отношениях  с  моими  моделями  я  избегаю  личных
моментов. Если не соблюдать это правило,  обязательно  попадешь  в  историю.
Сюзи - наглядный пример. Она  превосходная  натурщица,  но  воображает,  что
может рассчитывать на большее: хлопает  дверями,  ведет  себя  надменно,  не
выполняет моих распоряжений. Моя вина. Я установил с ней личные отношения.
   - Я бы и сам не долго думая установил с ней такие отношения, - заметил я.
- Не приходилось вам слышать о человеке по имени Генри Рутланд? Он  высокого
роста, красив и ездит на кремово-зеленом "кадиллаке".
   - Не приходилось. - Хартли прикрыл  глаза.  Было  видно,  что  он  быстро
теряет ко мне интерес. - Что ж, любезный, если я не  могу  быть  больше  вам
полезен, я, пожалуй, немного сосну. Я  чувствую  себя  не  столь  ясно,  как
утром.
   Я поблагодарил его и поднялся.
   - Возможно, я еще позвоню вам. Не беспокойтесь, я выйду сам.
   Последние  мои  слова  были  произнесены  в  пустоту.  Пока  я  пересекал
гостиную, за моей спиной раздался храп.

Глава 8

   Когда я добрался до Глинн-авеню, время близилось  к  семи,  но  я  твердо
решил, пока буду в состоянии,  продолжать  работу,  помня  о  предупреждении
Крида. Если он не ошибался, все шансы были за то, что меня вскоре  вышвырнут
из города, и я торопился сделать как можно больше до того, как  дело  примет
скверный оборот.
   Глинн-авеню оказалась скромной, обсаженной деревьями  улицей,  выходившей
на   восточный   конец   прогулочной   набережной.   Застроена   она    была
многоквартирными домами и пансионатами для туристов. Построенный  из  бурого
камня дом ј 256 не составлял исключения.
   Обнаружив его, я отвел "бьюик" на ближайшую, расположенную  в  нескольких
сотнях ярдов стоянку и вернулся к дому пешком.
   Я поднялся по ступенькам к парадной двери и долго изучал пять табличек  с
фамилиями жильцов, ничего, так естественно, и не выяснив. Было очевидно, что
на квартире Фэй Бенсон поселились н