те ко мне как
можно скорее.
   - Конечно, сейчас я все устрою. Попрощавшись, я позвонил Максу:
   - Макс, немедленно приезжай  сюда  и  привези  конверт.  Спрячь  его  под
пиджак, ведь я тебе говорил, это бомба.
   - Ладно, бегу.
   Теперь оставалось только ждать.
   Несмотря на недостаток времени, я попросил Джули соединить меня  с  Джин.
Она переключила на меня ее линию в тот момент, когда я вступил в сражение  в
горой почты.
   - Джин, как ваши дела?
   - Уже все хорошо. Я попросила Джули передать вам, что приду после  обеда.
Правда, у меня еще неважно с желудком, но я переживу.
   - Если вы себя плохо чувствуете, то лучше не приходите.
   - Я все же приду. Я не удержался:
   - Мне вас недоставало.
   - Рада слышать. Я приду после обеда, - и трубка щелкнула.
   Отец говорил, что нужно держаться и нельзя отступать. Правда, мое чувство
не вызвало ответного отклика, но я решил держаться и быть настойчивым.
   Я занялся статьей Рефферти, которая пришла с почтой. Но  мне  не  удалось
как следует сосредоточиться. В конце концов, я встал и подошел  к  окну.  На
сей раз возле будки стоял О'Хара. Увидев его, я испытал теплое чувство. Пока
они там, люди Веббера вряд ли отважатся нанести мне визит.
   Загудел зуммер.
   - Мистер Менсон, здесь доставили какие-то свертки для вас. Принести?
   - Да, пожалуйста.
   Это  был  проектор,  старательно  упакованный.  Денмор  приложил  к  нему
инструкцию для пользования и записку с просьбой позвонить ему,  если  что-то
будет непонятно.
   Я спрятал проектор в шкаф, дочитал статью, поставил на ней гриф "принято"
и отослал. Едва я  начал  читать  рассказ,  присланный  нашим  агентом,  как
примчался Макс.
   - Вот,  получай,  -  он  положил  на  стол  конверт.  -  Слушай,  в  чем,
собственно, дело и из-за чего такая суета? Ты за ночь  два  раза  вытаскивал
меня из постели. Что за бомба такая?
   - Пока ничего не могу  сказать.  Спасибо  за  хлопоты.  Как  продвигается
статья о Глинском? Он растерянно посмотрел на меня:
   - Господи! И это все, больше ничего не скажешь?
   - Пока нет. Так как со статьей?
   -  Завтра  будет  готова,  -  он  посмотрел  на  конверт,  потом  перевел
вопросительный взгляд на меня. - Ладно, если тебе больше нечего сказать,  то
пойду дописывать.
   - Так будет лучше всего. И  еще  раз  спасибо.  Он  ушел  с  непонимающим
выражением на лице. Я посмотрел на конверт, потом на  часы.  Почти  полдень.
Минут через пятнадцать Джули уйдет обедать и вся редакция останется в полном
моем распоряжении. Сунув конверт в ящик стола, я снова принялся за  рассказ.
Безуспешно. Я обливался потом, и сердце мое отчаянно стучало.  Я  знал,  что
через  несколько  минут  узнаю  правду,  если  Фреда  нет  и  подсунула  мне
фальшивку. Но когда вспомнил, как она сказала "честное слово", то верил, что
именно пленка, лежащая в ящике стола, виновна в смерти Фреды и Горди. Минуты
тянулись бесконечно. Меня обуревало желание вскочить и отослать Джули, но  я
сдерживался. Она заглянула в мой кабинет, когда было 12.12.
   - Мне можно идти обедать, мистер Менсон?
   - Конечно.
   Она весело помахала мне. Я еще слышал, как она зашла в туалет. Наконец  в
половине первого она ушла. Я запер дверь редакции. Джули будет отсутствовать
около часа. Я быстро вернулся в кабинет, достал из шкафа проектор и поставил
его на стол. Когда  я  распечатывал  конверт  и  доставал  кассету,  у  меня
тряслись руки. Проектор был автоматический, но  я  не  сразу  смог  вставить
пленку. Наконец это мне удалось, и я опустил жалюзи и задернул шторы.  Когда
я возвращался к письменному столу, зазвонил телефон. Мое сердце сжалось.
   - Мистер Менсон, с вами хочет поговорить мистер Чендлер. Пот  стекал  мне
на подбородок.
   -  Стив?  Приходите   ко   мне,   пообедаем   вместе.   Я   нашел   нечто
сногсшибательное, и теперь Глинскому определенно конец.  Я  хотел  обсудить,
как идут дела.
   Я сидел и тупо смотрел на проектор.
   - Вы меня слышите, Стив? Приходите сейчас же. Обед принесут сюда.
   Я старался говорить спокойно:
   - К сожалению, не могу,  мистер  Чендлер.  Джин  больна,  а  Джули  пошла
обедать.
   - Ну так заприте, ничего  страшного.  Давайте  приходите,  -  он  положил
трубку.
   У меня не было никакого желания повиноваться. Я включил проектор и, когда
на стене появилось изображение, отрегулировал резкость.
   Я смотрел в  проход  между  стеллажами  с  товаром  универмага  "Велкам".
Необычная четкость позволяла различить даже этикетки на  консервных  банках.
Меня  удивило,  что  в  магазине  совсем  нет  покупателей.  Вскоре   камера
повернулась, и я увидел стенные часы. Они показывали  три  минуты  десятого.
Значит, магазин только что открыли. Потом в  кадре  появился  винный  отдел.
Какая-то женщина катила перед собой тележку для  продуктов  и  оглядывалась,
словно желая убедиться, что за ней не следят. Она  остановилась  у  полок  с
продуктами и повернулась лицом прямо в объектив.
   ЭТО БЫЛА ДЖИН!
   Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.
   Джин смотрела с жадным нетерпеливым выражением в  проход  между  полками.
Это выражение я видел один раз в  жизни,  но  хорошо  запомнил..,  выражение
влюбленной, ожидающей возлюбленного. Потом в кадр  вошел  мужчина,  высокий,
статный, в черном костюме и черной шляпе. Он схватил Джин в объятия,  и  она
обвила  его  шею  руками.  Они  целовались,  как   целуются   изголодавшиеся
любовники. Эпизод длился недолго, мне казалось, что  в  сердце  мое  вонзили
нож. Вдруг мужчина предостерегающе поднял руку и обернулся так, что я увидел
его лицо.
   ЭТО БЫЛ ГЕНРИ ЧЕНДЛЕР!
   Зазвонил телефон. Дрожащей рукой я остановил проектор и снял трубку.
   - Мистер Менсон у себя? - резко спросила секретарша  Чендлера.  -  Мистер
Чендлер ждет.
   - Ну так скажите, что я задержусь.
   - Вряд ли это ему понравится.
   - Ничего не поделаешь, - сказал я и повесил трубку.  Я  перемотал  пленку
обратно в кассету, вынул ее из аппарата и выключил его из сети. Затем  убрал
проектор в шкаф, пленку опустил в карман и поднял жалюзи.  Я  двигался,  как
автомат. Снова зазвонил  телефон.  Это  был  Чендлер,  и  голос  его  звучал
отрывисто и сердито:
   - - Что с вами такое, черт возьми, вы меня задерживаете с обедом,  я  тут
вас дожидаюсь.
   Я вдруг возненавидел его. Меня мутило от мысли, что придется есть с  ним,
смотреть в глаза, зная, что Джин его любит.
   - У меня посетитель, мистер Чендлер, - сказал я холодно. -  Сейчас  я  не
могу уйти.
   - Кто там у вас?
   - Мистер Каулстон. Директор рекламного отдела фирмы "Хартманс".
   Эта  фирма  принадлежала  к  нашим  крупнейшим  рекламодателям.   Чендлер
недовольно промолчал, потом сердито отрезал:
   - Хорошо, последовало сказать мне об этом сразу. В таком случае, я  пошлю
вам эти материалы на Глинского. И пошлю сейчас же. В течение дня у  меня  не
будет времени, так что изучите и приходите к нам ужинать. Договорились?
   - Я прочитаю и позвоню вам, мистер Чендлер. Вечером  у  меня  встреча,  о
которой я давно условился.
   Мне было уже все безразлично, и я положил трубку.
   Я тупо  смотрел  на  стену,  по  которой  еще  совсем  недавно  двигались
изображения целующихся Чендлера и Джин.
   Он и она! Никакого сомнения, что они любовники. Достаточно  вспомнить,  с
каким выражением она смотрела на него. И потирал же, наверное,  руки  Горди,
когда увидел  эту  сцену.  Генри  Чендлер,  авторитетнейший  житель  города,
безупречный квакер, выстроивший городу церковь, владелец журнала,  бичующего
разврат и порок! Чендлер, обладатель двухсот  миллионов  долларов.  Чендлер,
который на "ты" с президентом. Этот Чендлер был застигнут,  когда  целовался
со своей любовницей, да и к тому же в магазине самообслуживания. Я больше не
удивлялся, что в разговоре с Фредой упоминался  миллион  долларов.  Если  бы
пленка стала достоянием общественности, положение Чендлера пошатнулось бы.
   Я дрожал всем телом. Мне вспомнились снова слова, с которыми он обратился
ко мне, главному редактору журнала. Эти слова закрепились у  меня  в  мозгу,
словно выжженные:

   "ВЫ БУДЕТЕ БОРОТЬСЯ С  КОРРУПЦИЕЙ  И  ОБМАНОМ.  ВЫ  ДОЛЖНЫ  УЯСНИТЬ,  ЧТО
ПОСТОЯННО БУДЕТЕ  НА  ВИДУ,  КАК  ЗОЛОТАЯ  РЫБКА  В  АКВАРИУМЕ.  ВЫ  ОБЯЗАНЫ
СОБЛЮДАТЬ ОСТОРОЖНОСТЬ И НИКОМУ НЕ ДАВАТЬ  ПОВОДА  ДЛЯ  КАКИХ-ЛИБО  НАПАДОК.
ЗОЛОТЫМ РЫБКАМ НЕГДЕ СПРЯТАТЬСЯ - ПОМНИТЕ  ЭТО!  ПОСМОТРИТЕ  НА  МЕНЯ:  Я  -
КВАКЕР И ГОРЖУСЬ ЭТИМ. Я ВЕРЮ В БОГА, И МОЯ ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ  БЕЗУПРЕЧНА.  НИКТО
НЕ МОЖЕТ УПРЕКНУТЬ МЕНЯ В ЧЕМ БЫ ТО НИ БЫЛО.  И  ВЫ  ТОЖЕ  НЕ  СМЕЕТЕ  СТАТЬ
ОБЪЕКТОМ ДЛЯ КРИТИКИ..."

   Какой  лицемер!  Какой  жалкий  ничтожный   лицемер!   Он   прикидывается
справедливым полубогом, имеющим право карать коррупцию и обман, а  сам  хуже
тех, кого преследует, потому что прячется под фальшивой  лицемерной  маской.
Лгун! Бабник! Подлец!
   Я дрожал от бешенства и озноба. В этот момент я хотел,  чтобы  весь  свет
узнал об этом.  Сделать  это  не  представляло  труда.  Достаточно  заказать
Денмору увеличенные отпечатки с пленки, а потом опубликовать один из них  на
первой странице журнала. Мне даже не пришлось  бы  придумывать  комментарии.
Пленка сама за себя говорила.
   Звонок  прервал  мои  размышления.  Я  постарался  овладеть  собой.  Часы
показывали две минуты второго.
   Вернулась Джули.
   - Вы уже обедали, мистер Менсон? - спросила она, кладя свои вещи на стол.
- Может, заказать вам сандвичи? При мысли о еде меня замутило.
   - Нет, спасибо.
   Я вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.  Сел  за  письменный  стол.
Джули, ее молодость и свежая непосредственность только упрочили мою  ярость.
И в то же время ко мне начало возвращаться благоразумие. Я  спрашивал  себя,
была бы моя реакция такая же, если бы камера запечатлела встречу Чендлера не
с Джин, а с  какой-либо  другой  девушкой.  Джули,  например?  Мне  пришлось
признать, что тогда все было бы иначе. Я пришел в бешенство  только  потому,
что этот набитый деньгами лицемер украл у меня Джин. Выбери он любую  другую
девушку, я бы удивился, но уничтожил пленку. Мужчина встречается с женщиной,
между ними любовь. А  если  речь  идет  о  настоящей  любви?  Чендлерне  мог
добиться развода, так как Лоис принадлежит к числу тех женщин, которые полны
решимости драться за свою собственность до последнего вздоха.  Если  бы  ему
пришлось развестись', то нужно было огласить истинную причину развода, а это
подорвало бы его репутацию. Поэтому он встречался с Джин в  укромных  местах
вроде универмага и бог знает  еще  где,  чтобы  получить  тайком  украденный
поцелуй.
   Мне вдруг стало ясно, что я позволил фантазии увлечь себя.
   Горди и Фреду застрелили из моего  пистолета,  но  ведь  профессиональный
убийца наверняка воспользовался бы  своим  оружием.  Значит,  наемник  здесь
исключается.
   Тогда кто же? Я сжал голову руками. Какое мне, собственно, дело? Что  мне
до смерти шантажиста и пьяной девки? К этому можно отнестись безразлично. Но
мне не было безразлично,  что  Джин  любовница  Чендлера.  Я  никак  не  мог
опомниться от такого открытия. Я вспомнил, что она хотела быть после обеда в
редакции. Я не хотел с ней встречаться. Если она придет, я должен буду сразу
уйти. Невозможно примириться с этим в один момент.
   Я попросил переключить линию на себя и набрал номер Джин.
   - Джин, это Стив. Пожалуйста, не приходите сегодня.
   - Но я как раз собиралась выходить, - она говорила тихо и неуверенно.
   - Прошу вас, оставайтесь дома. Все равно для вас ничего нет. Подождите до
завтра.
   Она отозвалась после недолгого молчания:
   - Хорошо, как хотите.
   Когда я клал трубку, в кабинет вошла  Джули  с  заклеенным  конвертом  от
Чендлера.
   - Джин придет только завтра, - сказал я ей.
   - Этого следовало ожидать,  я  тоже  однажды  отравилась  устрицами,  так
думала, что умру.
   После ее ухода я бросил конверт в груду дожидающихся своей очереди бумаг.
Журнал стал для меня символом лицемерия и фальши и перестал существовать.  Я
пододвинул пишущую машинку и напечатал такое письмо:

   "Генри Чендлер, я больше не могу работать с  вами.  Считайте  это  письмо
заявлением об уходе. В редакции достаточно материала для следующего  номера.
Сотрудники вашей типографии смогут без затруднения обеспечить его выпуск.
   Однажды вы сказали, что золотым  рыбкам  негде  спрятаться.  Для  золотых
рыбок в квакерском аквариуме вообще не существует укрытия.
   Стив Менсон".

   Я вложил письмо в конверт, на котором написал: "Лично Чендлеру".  Заклеил
его и попросил Джули немедленно отослать шефу.
   - Не соединяйте меня ни с кем, Джули, и никого не впускайте. Я  не  хочу,
чтобы мне мешали. Говорите, что меня нет и я приду только завтра.
   Она вытаращила на меня глаза:
   - Да, мистер Менсон.
   - Это относится и к Чендлеру, если он позвонит. Меня здесь нет.
   Я вернулся к себе в кабинет и закрыл дверь.
   В течение двух часов я приводил в порядок бумаги и подбирал материал  для
следующего номера. Время от времени я слышал, как Джули звонят по  телефону,
и гадал, кто это мог быть. Мое собственное будущее  меня  не  беспокоило.  У
меня было достаточно денег, и от Линды я избавился. И теперь ничто не мешало
мне вернуться в Лос-Анджелес и стать независимым журналистом.
   К шести  я  закончил,  приведя  все  в  порядок.  Кто-нибудь  из  молодых
способных ребят из "Калифорния тайме" в любую минуту  может  заменить  меня.
Вопрос в том, выживет ли журнал? Я надеялся, что нет. С набитым портфелем  я
вышел в приемную. У бедной Джули был озабоченный вид.
   - Мистер Чендлер звонил два раза и спрашивал о вас.
   - Неважно, Джули, выбросьте это из головы и бегите домой, -  я  улыбнулся
ей. - Мы закрываемся.
   В тот момент, когда я открывал двери в коридор, зазвонил телефон.
   - Мистер Менсон, - прошептала Джули, - мистер Чендлер.
   - Меня нет.
   Я вышел в коридор и спустился по лестнице вниз, не  испытывая  сожаления,
что все это вижу в последний раз.

***

   По дороге домой я обдумывал, как теперь поступить. Я знал, что в  полночь
вылетает самолет в Лос-Анджелес, и решил собрать самое необходимое и уехать.
О контракте с домовладельцем и прочих неприятностях можно будет позаботиться
позже. Оставаться в этом городе было для меня  невозможно.  Мне  нужно  было
вырваться из него хотя бы на несколько дней. Я посмотрел в зеркальце.  Синий
"мустанг" ехал за мной. Интересно будет взглянуть  на  их  лица,  когда  они
проводят меня до аэропорта и увидят, как я поднимаюсь  в  самолет.  Помешать
моему выезду  они  не  смогут.  Откуда  им  было  знать,  может,  я  лечу  в
Лос-Анджелес по делам редакции. Я поставил машину  в  гараж  и  поднялся  на
лифте к  своей  квартире.  Тейлору  и  О'Харе  предстоит  долгое  и  скучное
ожидание.
   Я повернул ключ и вошел в прихожую. Дверь в гостиной была полуоткрыта,  и
там горел свет. Я бросил портфель, выхватил пистолет и встал на пороге.
   Я ожидал увидеть людей Веббера, но передо мной стояла  бледная  как  тень
Джин. Я медленно опустил оружие. Глядя на нее, я  вновь  обрел  то  чувство,
которое испытал, когда поставил перед Линдой флакон духов... Я удивился: как
я мог влюбиться в эту женщину? Я смотрел на нее, и огонек любви  заколебался
и погас. Передо мной была совершенно чужая, незнакомая женщина. Я отвернулся
от нее и обвел взглядом  комнату.  Везде  царил  разгром.  Очевидно,  она  с
лихорадочным нетерпением искала во  всех  возможных  и  невозможных  местах.
Комки пенопластовой обивки образовывали на полу белые  островки.  Содержимое
всех ящиков она вывернула на пол. Я бросил пистолет на развороченный диван и
пошел взглянуть на спальню.  Там  тоже  было  все  перевернуто  вверх  дном.
Матрасы вспороты, одеяло валяется на полу вместе с  вещами,  вывернутыми  из
ящиков.
   Я вернулся в гостиную. Она стояла, не шевелясь, прижавшись  к  стене,  ее
глаза горели, как два уголька.
   - Это здорово понравится Боргу, - сказал  я  сухо.  -  Скорее  всего,  он
подаст на вас в суд.
   - Где вы ее спрятали? - с ненавистью сказала она. Я посмотрел на  нее,  и
во мне все похолодело, я понял.
   - Значит, вот как вы выглядели перед тем, как убить  Горди?  Что  вы  ему
сказали? То же, что и мне: где вы ее спрятали? И с каким лицом вы застрелили
эту девушку?
   Она подняла правую руку, и в ней был зажат пистолет.
   - Говорите, где пленка, или я вас убью! Где она? Я взглянул на  пистолет.
Мой пистолет!!! Эта ее сказочка, что она выбросила его на помойку.  Выходит,
она оставила его у себя и совершила им еще одно убийство. Я  присмотрелся  к
ней и понял, что она не совсем нормальная, но я не боялся ее. Мне было  лишь
до слез обидно, что я потерял ее. Как я мог поверить  в  глупые  мечты,  что
тот, другой, надоест ей и она придет ко мне?
   Я вытянул из кармана кассету с пленкой и подал ей:
   - Вот она, Джин, почему вы мне ничего не сказали? Она стояла без движения
и целилась в меня, потом перевела взгляд на пленку:
   - Правда?
   - Фреда Хейвз продала ее мне за полторы тысячи долларов. Вот  она.  Джин,
возьмите.
   Она уронила пистолет на пол, прыгнула ко мне и схватила пленку. Потом она
упала на колени и начала стонать, словно маленький зверек. Я поднял пистолет
и бросил его на диван: У меня дрожали руки и начала болеть голова. Я  присел
на подлокотник растерзанного кресла, наблюдая за Джин,  прижимающей  к  себе
кассету.  Она  что-то  жалобно  приговаривала  про  себя.   "Наверное,   это
доказательство настоящей любви, - подумал я, -  жаль,  что  она  принадлежит
Чендлеру".
   Я сидел и молча ждал. Наконец она затихла.
   - Я принесу что-нибудь выпить, - сказал я и подошел к бару.
   Она встала, по-прежнему прижимая к себе пленку, но в глазах у нее уже  не
было того безумного выражения.
   - Я ничего не стану пить.
   - Пейте, пейте.
   Ее зубы стучали о край стакана, но она выпила бренди.
   - Это правда та самая пленка? - сказала она хрипло.
   - Да. Я уезжаю из города,  а  теперь  уходите.  Она  упала  на  вспоротые
подушки.
   - Я его люблю. Он для меня идеал настоящего мужчины.  Я  полюбила  его  с
того момента, как начала у него работать. Я готова ради него на все,  -  она
посмотрела на меня. - Вы вообще не знаете, что такое  настоящая  любовь!  Но
это мало кто знает.., ради настоящей любви  нужно  приносить  жертвы,  нужно
быть способным на все ради человека, которого любишь, - она  уронила  голову
на руки. - Я влюбилась в него с первого  взгляда.  Ему  понадобилось  больше
времени, но и он меня любит. Это прекрасный, удивительный человек. Мы знали,
что должны скрывать свою любовь, но как мы тосковали друг без  друга!  Стало
невыносимым работать рядом, так как вокруг  было  слишком  много  любопытных
глаз. Мы понимали, что рано или поздно я выдам себя, если останусь.  Поэтому
он перевел меня к вам. Но нам нужно было где-то  видеться,  -  она  прикрыла
глаза. - Как вспомню все эти ужасные места, где  мы  встречались:  захудалое
кино, где я должна была искать в темноте.., поездки в такси, но это чересчур
опасно.., или те отвратительные  бары..,  а  потом  универмаг,  -  ее  голос
дрогнул. - Нам  тогда  казалось,  что  мы  хитро  придумали:  встречаться  в
магазинах сразу после открытия. Нам не могло прийти в голову, что там у  них
скрытые камеры... - она беспомощно пожала плечами, - только прижаться к  его
губам, почувствовать прикосновение его рук.., это было все.
   Мне делалось плохо, я не мог слушать:
   - Перестаньте, прошу вас, пленку вы получили, так уходите.
   - Я хочу исповедаться, - ее глаза снова загорелись, как угольки. -  Горди
пришел ко мне и сказал об этом фильме. Идти к Генри он  не  осмеливался.  Он
потребовал миллион долларов. Он насмехался надо мной и сказал, что я  попала
в хорошее общество, и при этом назвал мне имена, которые я вам уже передала.
Уолли ничего  не  знает.  Я  солгала,  заявив,  что  он  готовит  статью  об
универмаге. Пришлось что-то выдумать, чтобы  добиться  вашего  доверия.  Мне
нужен  был  источ