ала - сделать такое на глазах у
Сиднея, значит, у тебя не все дома, - ответил я. И сразу насторожился:
   - Колье вы берете с собой и прячете у себя дома. Кто его  возьмет  -  Фел
или ты, - дело ваше.
   Сузив глаза, она посмотрела на меня:
   - С чего это ты стал такой доверчивый? А если мы смоемся с  колье?  Тогда
ты останешься в дураках. Верно?
   - Пожалуйста. - Я улыбнулся. - Неужели ты воображаешь, что вы можете  его
продать? Его нужно разобрать. Ладно,  предположим,  вы  его  разломаете.  Мы
брались за дело ради миллиона. Вы быстро  убедитесь,  что  невозможно  найти
скупщика краденого, который бы согласился иметь с вами дело. А  если  кто  и
возьмется, то обдерет вас как липку. Вот почему я могу доверять вам. Я  знаю
дельцов, которые уплатят мне  за  камни  самую  высокую  цену  и  не  станут
задавать вопросов. Вы их не знаете. Только и всего.
   Она подумала над моими словами и впервые несколько смягчилась.
   - Ладно, положим, - согласилась она. - Но что  будет,  когда  ты  продашь
камни? Ты заберешь колье и сбежишь с ним, оставив нас в дураках?
   Она высказала вслух то, о чем я думал не раз, предвидя такой вопрос.
   - Фел  останется  дома,  чтобы  все  выглядело  как  обычно,  -  начал  я
разъяснять, - а ты поедешь со мной под видом секретарши. Ты будешь  в  курсе
всех сделок, будешь знать, сколько мне уплачено  за  каждый  камень.  Платят
всегда наличными, поэтому сразу  буду  тебе  отдавать  половину  от  продажи
каждого камня. Убедилась, что вас не обманут?
   Рея откинулась на спинку кресла, внимательно глядя на меня. Я выбил почву
у нее из-под ног. Она больше не могла найти никаких возражений.
   - Ладно, вот только бы ты потихоньку не смылся.
   Я вновь улыбнулся:
   - Даже если я захочу, такой возможности не будет. Идея в том,  чтобы  нам
все время быть вместе. - Я сделал паузу, а затем добавил,  глядя  на  нее  в
упор:
   - Даже ночью. Это входит в условия договора.
   Фел загоготал:
   - Вот это, парень, по мне! Братишка! Вы - два сапога пара!
   Рея неожиданно улыбнулась жесткой, холодной  улыбкой,  но  тем  не  менее
улыбнулась.
   - Договорились, - согласилась она. - Ладно, мы готовы.
   Я медленно, с облегчением глубоко вздохнул.
   - Хорошо. Теперь давайте условимся насчет всего остального, а потом поеду
домой. Во-первых, вы  оба  наденете  перчатки.  Это  очень  важно.  Если  вы
оставите хоть один отпечаток пальца в пентхаусе Фремлина, не будет  никакого
миллиона. - Взмахом руки я указал на сумку:
   - Я прихватил наряд для Фела. Взгляните.
   Фел открыл сумку и достал парик, очки и пиджак. Ухмыляясь, он надел  очки
и стал рассматривать себя в зеркале:
   - Ух ты! Классно! Я даже сам себя не узнаю. Я посмотрел на Рею:
   - Убери волосы под косынку,  купи  такие  же  очки,  надо  спрятать  твои
зеленые глаза. После дела  сразу  переодевайтесь.  Купите  дешевый  чемодан,
уложите в него свои вещи и выбросьте где-нибудь в  безопасном  месте.  Пусть
этим займется Фел. Вы поняли?
   Рея кивнула. Теперь она казалась далеко не такой враждебной, как  раньше,
и я понимал, что она проглотила приманку. Я постучал пальцем по лежавшей  на
столе бумаге.
   - Здесь  все  написано,  -  продолжал  я.  -  Все,  что  я  вам  говорил.
Перечитайте несколько раз, пока не заучите на память, потом уничтожьте. -  Я
встал. - Как будто все. Завтра вечером в десять тридцать. - Я опять взглянул
на Фела. - Помни же, по лицу, а не по голове. Бей сильнее,  чтобы  выглядело
убедительнее.
   Он сделал гримасу:
   - Лучше тебя, чем меня.
   Я остановился в дверях и оглянулся на них.
   - Лучше остаться без пары зубов, чем без полмиллиона долларов, - сказал я
и вышел.

Глава 7

   Четверг прошел так, как  следовало  ожидать.  Я  нервничал,  несмотря  на
старания держать себя в руках, и Сидней, жужжавший  и  мельтешивший  вокруг,
чуть не свел меня с  ума.  Он  без  конца  выскакивал  из  своего  кабинета,
крутился по залу, бросая  на  меня  заговорщицкие  взгляды,  а  потом  снова
исчезал.  Терри,  конечно,  почувствовал,  что  происходят  какие-то  важные
события, и следил за мной недобрым, настороженным взглядом.
   Наконец я решил прекратить это и, войдя в кабинет, закрыл за собой дверь.
   - Ради Бога, Сидней, надо же сдерживаться. А тебя прямо-таки  трясет!  Он
широко раскрыл глаза:
   - Я? Я спокоен, как епископ. Как тебя понимать?
   - Спокоен, как епископ, который нашел  у  себя  в  постели  девчонку.  Он
захихикал:
   - Ну, может быть, я возбужден самую чуточку. Я просто не  могу  дождаться
вечера. Ты будешь в абсолютном восторге!
   - Потерпи до вечера и перестань  мельтешить  вокруг  меня.  Терри  грызет
ногти от любопытства.
   Он понял намек и весь остаток дня не показывался из кабинета, но, уходя в
шесть часов, не удержался и подмигнул мне. Я ответил ему хмурым взглядом,  и
он удалился, немного смущенный. Терри немедленно встал и приблизился ко мне.
   - Из-за чего такое волнение? - спросил он. - Он весь  день  прыгает,  как
шарик на резинке. У вас что-нибудь затевается?
   Я начал прибирать бумаги на столе.
   - Почему ты не спросишь у него? Если  он  захочет,  чтобы  ты  знал,  то,
конечно, скажет.
   Терри оперся ладонями о стол и наклонился  вперед.  В  его  злых  глазках
светилась ярость.
   - Ты ведь ненавидишь меня, правда? Я встал.
   - Не больше, чем ты меня, Терри, - сказал я  и  через  зал  направился  в
туалет.
   Десятью минутами позже я ехал  домой.  Через  неделю,  а  может  быть,  и
раньше, говорил я себе, я буду в Антверпене заниматься переговорами с  одним
из крупнейших в мире торговцев бриллиантами. Я предложу  ему  десять  камней
покрупнее, но не самый большой. Его я собирался отвезти  в  Хэттон-Гарден  в
Лондоне. Уоллес Берстейн давно просил меня подыскать камень высшего  класса,
подходящий для тиары. Он намекнул,  что  она  предназначена  для  одного  из
членов королевской семьи. Я не сомневался, что он с руками  оторвет  большой
камень, не споря о цене. Потом из Лондона я отправлюсь в Антверпен, затем  в
Гамбург и, наконец, в Швейцарию. К тому времени я буду обладателем  миллиона
долларов. Эта сумма, вложенная в восьмипроцентные облигации,  обеспечит  мне
пожизненный доход в восемьдесят тысяч долларов. Я  обращусь  за  швейцарским
видом на жительство для иностранцев, уплачу налог  и  буду  устроен  на  всю
жизнь. Я был доволен тем, как повел себя с Реей. Теперь я не сомневался, что
она перестала относиться ко мне с подозрением, а это было очень важно. Услав
ее во Фриско, а Фела в Луисвилл, я обеспечил  себе  свободу  маневрирования.
Многое теперь зависело от того, вызовет ли Сидней полицию после  ограбления.
С ним необходимо проявить крайнюю осторожность. Он будет в ужасном состоянии
и разъярен до предела. Когда он такой, то с трудом поддается контролю. Нужно
будет предостеречь его, и не один раз, что, если делом займется полиция, Том
Льюис наверняка узнает о случившемся. Все зависело от того,  что  перевесит:
ярость Сиднея или его страх перед Льюисом, и я делал ставку на второе.
   В четверть седьмого я поднялся к себе. Предполагается,  что  я  обедаю  с
Джонсонами. Я принял душ, побрился и переоделся  в  темный  костюм.  Хотя  я
проделывал все это медленно, у меня все-таки оставалось еще три с  половиной
часа до начала операции. Я налил себе почти неразбавленного  виски,  включил
телевизор, но не мог сосредоточить внимание на программе, и выключил его.  Я
бродил взад и вперед по комнате, волнуясь и нервничая, то и дело  поглядывая
на часы.
   В желудке поднималась смутная тошнота, но виски прогнало это ощущение. Ни
с того ни с сего я вдруг вспомнил Дженни. Повинуясь внезапному побуждению, я
решил поговорить с ней. Полистав записную книжку, я нашел телефон  городской
больницы Луисвилла и позвонил. После  недолгого  ожидания  послышался  голос
Дженни:
   - Алло?
   - Приветствую. - Я сел, неожиданно для себя чувствуя, как  меня  покидает
напряжение. - Говорит ваш старый коллега. Как здоровье, Дженни?
   - Ларри!
   Ее радостный голос сразу поднял мое настроение.
   - Как мило, что вы позвонили. У меня все отлично. Я даже могу ковылять на
двух палочках.
   - Вы уже ходите? Замечательно! Когда вас выписывают?
   - В конце будущей недели. Жду не  дождусь  поскорее  выбраться  отсюда  и
снова начать ходить. Скажите, Ларри, а у вас-то все хорошо?
   Интересно, как бы она реагировала, расскажи я ей, что готовлюсь совершить
ограбление?
   - Полный порядок. Я опять в упряжке.  Дела.  Вот  договорился  обедать  с
клиентом. Как раз закончил одеваться и вдруг вспомнил о вас.
   - Я тоже о вас думала. Как, я рада, что вы уехали из этого города, Ларри.
Луисвилл не для вас.
   - Наверное. И все же я по нему скучаю. И по вас тоже.
   Мне вдруг захотелось ее снова увидеть, но я понимал, что это  невозможно.
Через четыре-пять дней я отправлюсь в Европу и,  вероятно,  никогда  уже  не
вернусь. Мне вспомнились  ее  небрежно  причесанные  волосы,  ее  глаза,  ее
энергия и доброта.
   - Через несколько дней я должен выехать в  Европу.  Бизнес.  Иначе  бы  я
пришел повидаться с вами.
   - О! - Последовала пауза, затем Дженни продолжала:
   - Вы долго пробудете в отъезде?
   - Точно не знаю. В зависимости от обстоятельств. Может быть, придется и в
Гонконг завернуть. Да, это займет порядочное время.
   - Понятно. Что ж, доброго пути. В ее голосе вдруг появилась  безжизненная
нотка, сказавшая мне, что она расстроена. Я смотрел в стену, ничего не видя.
   Я думал об одиночестве, которое ждало меня  впереди.  Изгнанник  в  чужой
стране. Я даже не знал ни одного языка. Все выглядело бы совсем иначе,  будь
со мной Дженни. С такими деньгами мы могли бы устроить чудесную жизнь. Такие
мысли крутились у меня в голове, в то время как она говорила:
   - У вас, наверное, светит солнце, а здесь оно ужасное. Бывают дни,  когда
так хочется настоящего солнца.
   Я думал о том, как весело и интересно было бы показать ей Гонконг, но тут
же с чувством тягостного уныния я осознал,  что  теперь  поздно.  Я  не  мог
сказать: "Поедем со мной!" Я не мог вот так, без всякой подготовки ошарашить
ее своим предложением. И потом,  она  еще  не  может  ходить.  Нет,  поздно.
Уезжать нужно через несколько дней после ограбления.  Пожалуй,  в  следующий
понедельник. Оставаться чересчур опасно.
   - Солнце здесь чудесное, - сказал я, пожалев,  что  позвонил.  -  Я  буду
писать, Дженни. Ну ладно, время позднее. Берегите себя.
   - И вы тоже.
   Мы обменялись еще несколькими словами, я положил  трубку  и,  уставясь  в
стену, сидел без движения несколько минут. Неужели я люблю ее? Я  задумался.
Мне начинало казаться, что это так, но вот любит ли она  меня?  Быть  может,
оказавшись в безопасности в  Швейцарии,  я  напишу  ей  и  поведаю  о  своих
чувствах.  Я  попрошу  ее  приехать  в  Швейцарию  для  разговора  и  пришлю
авиабилет. Мне казалось, что она согласится приехать. Я посмотрел  на  часы:
ждать еще больше двух с половиной часов.
   Не в состоянии больше торчать в четырех стенах, я вышел из дома и  поехал
в магазин "Интерфлора". Я сделал заказ на посылку роз для Дженни  и  написал
карточку, в которой  обещал  скоро  связаться  с  нею.  Понимая,  что  нужно
что-нибудь поесть,  я  поехал  оттуда  в  отель  "Спэниш  Бэй"  и  прошел  в
закусочную, где взял сандвич с  копченой  семгой  и  стакан  водки.  Ко  мне
подошел и сел рядом один из моих  клиентов  Джек  Калшот,  богатый  биржевой
маклер с лицом выпивохи. Мы поговорили о каких-то пустяках. Он  сказал,  что
подыскивает  браслет  с  изумрудами  и  рубинами,  при   этом   выразительно
подмигнув.
   - Не для жены, сам понимаешь. Я нашел такой  кадр  -  огонь-баба,  только
требуется подход. Найдется что-нибудь в таком роде, а, Ларри?
   Я ответил, что это не проблема и он завтра  может  заглянуть  в  магазин.
Следующий час  я  провел,  выслушивая  его  болтовню.  С  ним  было  полезно
поддерживать знакомство: я не раз получал от него хорошие  биржевые  советы.
Где-то в глубине души у меня вертелась мысль, что скоро все изменится -  еще
одна перемена обстановки. Интересно, найду ли друзей в  Швейцарии?  Судя  по
тому, что я слышал о швейцарцах, они не особенно уважают иностранцев, но  по
крайней мере там есть американская  колония,  среди  которой  можно  завести
знакомства. Наконец стрелки моих часов доползли до без  четверти  десять.  Я
попрощался с Калшотом, который пообещал зайти завтра около десяти. Садясь  в
"бьюик", я подумал о Феле и внутренне поежился. "Получить пистолетом по лицу
- не шутка, будет больно". Я  успокаивал  себя  тем,  что  миллион  долларов
никогда не дается легко.
   Когда я позвонил у подъезда Сиднея и Лоусон шел через коридор  открывать,
я увидел Клода, выходившего из лифта.
   Лоусон открыл дверь, и оба поздоровались со мной. Когда Лоусон вернулся к
себе рысцой, говорившей о том, что по телевизору идет хорошая передача, Клод
произнес:
   - Мистер Сидней  сегодня  очень  возбужден,  мистер  Ларри.  Я  с  трудом
уговорил его пообедать. Надеюсь, вы поможете ему успокоиться.
   Подумав о предстоящем налете, я решил, что это маловероятно.
   - Я приложу все старания, Клод, - пообещал я. - Доброй ночи.
   Я пошел к лифту.  Выйдя  наверху  из  кабины,  я  проворно  спустился  по
лестнице.  Достигнув  вестибюля,  я  остановился,  огляделся,  затем  быстро
пересек  вестибюль,  повернул  шишечку  дверного  замка,  поставил  его   на
предохранитель и поспешил к лестнице.
   Как я и предвидел, открыть входную дверь оказалось совсем просто.  Сидней
примчался на звонок и распахнул дверь настежь.
   - Входи, милый мальчик! - воскликнул он. Его  глаза  искрились.  -  Обед,
наверное, был ужасным?
   - Скверный.
   Я закрыл дверь и, взяв его под руку, провел в гостиную, зная,  что  дверь
не заперта.
   - Она колеблется. Не думаю, чтобы ее муж захотел тратиться, но я встретил
Калшота, и ему нужен браслет с изумрудами и  рубинами.  Он  приедет  завтра.
Очередная цыпочка.
   - Бог с ним. Давай посмотри мои эскизы. Идя  вслед  за  ним  к  столу,  я
взглянул на часы. Было десять  минут  одиннадцатого.  Через  двадцать  минут
здесь будет твориться Бог знает что. Я почувствовал, что слегка вспотел,  и,
достав платок, вытер ладони.
   - Смотри! - Он разложил на столе четыре эскиза. - Как тебе это нравится?
   Я склонился над ними, почти ничего не видя от волнения.
   - Тебе не кажется, что вот этот  превосходен?  Он  положил  свой  длинный
изящный палец на второй с краю рисунок.  Я  овладел  собой  и  усилием  воли
прогнал пелену,  застилавшую  мне  глаза.  В  течение  нескольких  секунд  я
разглядывал эскиз.  Тот,  на  который  он  показывал,  был  лучшим  образцом
ювелирного дизайна, когда-либо виденным мною. Я выпрямился.
   - Ты гений, Сидней! Ошибки быть не может! Вот то, что нужно, и я буду  не
я, если не продам это за два миллиона!
   Он жеманно улыбнулся, извиваясь от удовольствия.
   - Мне тоже казалось, что здесь все как надо, ну  а  теперь,  раз  ты  так
говоришь...
   - Давай сравним его с колье. Он удивился:
   - Но зачем?
   - Я хочу сравнить огранку камней с твоим рисунком.
   Я  заговорил  хриплым  голосом  и  был   вынужден   остановиться,   чтобы
откашляться.
   - Понимаю. Да.
   Он повернулся, пересек комнату, снял Пикассо и  повторил  свой  секретный
ритуал с дверцей сейфа. Я  посмотрел  на  часы.  Оставалось  еще  пятнадцать
минут. Он принес колье и положил на стол.
   - Садись, Сидней, и давай сравним их. Он обошел стол, а я встал у него за
спиной, и мы оба посмотрели сначала на колье, а потом на рисунок.
   -  Изумительно,  -  сказал  я.  -  Ты  прекрасно  уловил   душу   камней.
Представляешь, как это будет выглядеть,  когда  Чан  его  закончит?  Мне  не
терпится отвезти это ему.
   Он обернулся в кресле:
   - Когда ты сможешь выехать?
   - В понедельник. Завтра я зайду в бюро путешествий.  В  Гонконге  я  буду
где-нибудь в среду. Придется провести неделю  с  Чаном,  убедиться,  что  он
начал работу правильно, потом я вылечу обратно.
   Он кивнул:
   - Хорошо.  Как  по-твоему,  сколько  тебе  понадобится  времени  для  его
продажи?
   - Дело нелегкое. Не знаю. Я уже составляю список имен. На работу  у  Чана
уйдет два месяца. Как только он закончит, я сразу приступаю.
   - Ты не можешь меня сориентировать во времени хотя бы приблизительно?
   Я смотрел на него, не понимая, куда он клонит.
   - Вряд ли это возможно, Сидней. Может, месяц,  а  может,  и  восемь.  Два
миллиона не мелочь.
   Он заерзал в кресле.
   - Видишь ли, Ларри, я застраховал колье на девять месяцев. На этот период
я добился особого тарифа, но взносы все-таки чертовски высоки.  Если  мы  не
продадим его в течение девяти месяцев, придется платить  больше,  а  мне  не
хотелось бы.
   Я замер, прикованный к месту.
   - Ты его застраховал?
   - Ну конечно, дорогуша. Не вообразил же ты, что я отпущу тебя в  Гонконг,
в такую даль, не застраховав его? С тобой может случиться  все  что  угодно.
Его даже могут украсть. Может произойти несчастный случай. Боже  упаси.  Три
четверти миллиона - чертовски большая сумма, чтобы рисковать.
   - Да. - Мое сердце гулко колотилось. - Где ты его застраховал?
   - Как всегда, в "Нэшнл фиделити". У меня вышла  странная  стычка  с  этим
ужасным Мэддоксом! Я его ненавижу! Он  такой  материалист!  В  конце  концов
пришлось пойти к одному из директоров, чтобы получить скидку. Мэддокс  хотел
взять с меня чуть ли не по двойному тарифу.
   Мэддокс! Мне тоже случалось иметь с  ним  дело,  и  я  считал  его  самым
тертым, упорным и  проницательным  из  всех  экспертов  по  страховым  делам
человеком,  который  нюхом  чувствует  преступление  даже  прежде,  чем  оно
задумано. Он и его помощник Стив Хармас раскрыли  больше  страховых  афер  и
посадили в тюрьму больше людей, пытавшихся обманом получить деньги, чем  все
остальные страховые инспектора вместе  взятые.  Зная,  что  я  побледнел,  я
отвернулся и медленно подошел к большому окну с раздвинутыми шторами. Паника
парализовала мой рассудок. Ограбление отменяется! Нужно его  остановить!  Но
как? Мозг отказывался работать, однако я понимал, какие роковые  последствия
имела бы попытка осуществить мой  замысел  теперь,  когда  на  заднем  плане
появился Мэддокс.  Как  ни  проворна  полиция  Парадиз-Сити,  ей  далеко  до
Мэддокса. Я вспомнил случай, когда шеф  полиции  Террелл  был  рад  получить
помощь от следователя Мэддокса, Стива Хармаса, и именно Хармас раскрыл кражу
ожерелья Эсмальди, а также убийство.
   - В чем дело, Ларри?
   - Голова разламывается, чтоб ее!
   Я обхватил голову руками, пытаясь сообразить,  что  делать.  В  следующую
секунду я понял, как до  смешного  просто  предотвратить  ограбление.  Нужно
только пересечь комнату, выйти в прихожую, спустить предохранитель, и Рея  и
Фел не смогут войти. Что они станут делать? А что они смогут сделать,  кроме
как уйти и при следующей встрече изругать меня.
   - Я принесу тебе аспро, золотко, - сказал Сидней и встал с места.  -  Нет
ничего лучше аспро.
   - Ничего, я сам найду. Я двинулся к двери:
   - Они в ванной в шкафчике, правильно?
   - Позволь мне...
   Тут дверь с треском распахнулась, и я понял, что опоздал.

***

   Позже, вспоминая тот вечер, я имел возможность  понять,  почему  операция
закончилась катастрофой. Вина за ошибку целиком лежала на мне.
   Несмотря на длительное  обдумывание  и  тщательную  разработку  плана,  я
совершенно  не  правильно  представлял,  как  будет  реагировать  Сидней   в
критической обстановке. Я был  так  уверен,  что  этот  изящный,  изнеженный
педераст с его суетливыми повадками трусливой мыши  съежится  от  ужаса  при
малейшей угрозе насилия! Если бы не ошибка в  оценке  его  характера,  я  не
оказался бы в своем теперешнем положении.  Но  я  был  убежден,  что  он  не
доставит хлопот, и не задумывался над этой важнейшей частью операции.
   Я шел к двери, а Сидней выходил из-за стола, когда дверь  распахнулась  и