ил одежду на песке и побежал за Люсиль - она медленно шла к воде.
     Я догнал ее, и она с улыбкой обернулась.
     - Я  так  и  знала, что вы придете. Знаете, я всегда мечтала искупаться
при  луне,  но  Роджер  мне  никогда  этого  не  позволял.  Ему все какие-то
опасности мерещатся.
     - Похоже,  вы  только тем позанимаетесь, что нарушаете запреты мужа - и
все это при моем участии, - заметил я, шагая с ней рядом по горячему песку.
     - Вот поэтому вы мне и нравитесь, - хитро улыбнулась она.
     Когда  до воды осталось несколько метров, она вдруг побежала и с легким
всплеском упала на океанские волны.
     Если  ее  успехи в вождении были пока невелики, то в плавании она знала
толк  -  это  было  сразу  видно.  Я  понял,  что пытаться догнать ее - дело
бесполезное.  Проплыв  метров  сто,  она  развернулась и почти так же быстро
поплыла обратно.
     Она сделала несколько кругов вокруг меня.
     - Ну как, довольны, что согласились?
     - Как будто да.
     Я  лег  на  спину.  Вода была теплая, но оценить всю прелесть природы я
просто  не  мог. Я думал лишь об одном: скорей бы она наплавалась и вышла из
воды.
     Она  отплыла  в  сторону,  потом  снова  приблизилась и некоторое время
плавала вокруг меня.
     Так  мы  молча плавали несколько минут, и это были самые длинные минуты
в моей жизни. В конце концов нервы у меня не выдержали.
     - Давайте возвращаться.
     Я поплыл к берегу, она - рядом.
     Мы  вышли  из  воды  и  зашагали к тому месту, где она оставила платье.
Вдруг она спросила:
     - А что вы делаете завтра, Чес?
     - Не знаю... Ничего особенного. Может, поиграю в гольф.
     - А  что,  если  нам  с  вами завтра встретиться? Вообще-то меня завтра
приглашала  подруга,  но  я  легко  могу  отговориться. Мы с вами укатили бы
куда-нибудь за город.
     Мы  стояли  в тени пальм. Я поднял полотенца и одно бросил ей, а вторым
стал вытирать голову.
     - Нас могут увидеть, - возразил я, опускаясь на песок.
     Она обтирала плечи. За ее спиной блестела луна.
     - Мы  будем осторожны. Я могу приехать к вам на велосипеде, а там будем
держаться подальше от главной дороги.
     - Думаю,  встречаться  средь  бела  дня  неразумно,  Люсиль.  Нас может
увидеть кто угодно.
     Она  бросила  полотенце  на песок, села рядом со мной, обхватила руками
колени и подтянула их к подбородку.
     - Это ужасно, да?
     - Вот именно.
     - А  как было бы здорово укатить куда-нибудь на весь день! Мы бы с вами
устроили пикник. Может, рискнем?
     - Вы  действительно  хотите  рискнуть?  -  спросил  я внезапно охрипшим
голосом.
     - Просто  я  думаю,  что  никто  нас не увидит. Я надену большую шляпу,
темные очки, изменю прическу. Могу спорить, никто меня не узнает.
     - Но  вы  бы  не  хотели,  Люсиль,  чтобы  вашему  мужу  стало  об этом
известно?
     Она уперла подбородок в колени.
     - Нет, конечно.
     - А что он сделает, если узнает?
     - Ясно,  он  будет метать громы и молнии, но к чему говорить об этом? А
что,  если  я  просто  приеду  к вам? Мы бы провели вместе целый день. У вас
там,  кажется,  безлюдное местечко? Мы бы поплавали, устроили бы пикничок. И
никто бы нас не видел.
     - Вы это серьезно?
     На какой-то момент она задумалась, потом поднялась с песка.
     - Да  нет,  наверное,  нет.  -  Она  поежилась. - Что-то холодно стало.
Пойду оденусь.
     Она  подхватила  платье и туфли и побежала к машине. Я словно окаменел,
руки  крепко  сжимали  полотенце.  Прошло,  наверное,  минут десять. Вдруг я
услышал, что она зовет меня:
     - Чес...
     Я не пошевелился. Даже не обернулся.
     - Вы не идете, Чес?
     Я продолжал сидеть не двигаясь.
     Раздались  шаги  ее  босых  ног  по  песку,  и через мгновение она была
рядом.
     - Вы не слышали, как я вас звала?
     Ее  стройные  красивые  ноги  находились  на уровне моих глаз. Я поднял
голову. Она была в платье, но я сразу увидел - надето оно на голое тело.
     - Сядьте. Мне нужно с вами поговорить.
     Она села чуть поодаль, подобрав под себя ноги.
     - Да, Чес?
     - Вы  действительно  хотите, чтобы завтра мы куда-нибудь поехали вдвоем
и устроили пикник?
     Луна ярко освещала ее лицо. На нем было написано удивление.
     - Но вы же сказали...
     - Неважно, что я сказал. Так вы хотите?
     - Ну да, конечно, хочу.
     - Прекрасно.  Скажите своему мужу, что вы хотите провести день со мной,
и, если он согласится, я к вашим услугам.
     Она вздрогнула.
     - Но  я не могу этого сделать. Вы же знаете. Он и понятия не имеет, что
мы знакомы.
     - Ну так скажите ему, что мы познакомились.
     - Я  не  понимаю...  -  Она  чуть  наклонилась вперед и взглянула мне в
лицо. - У вас такой сердитый голос, Чес. Что случилось?
     - Скажите ему, что мы познакомились, - повторил я, не глядя на нее.
     - Но я же не могу. Ему это не понравится.
     - Интересно, почему?
     - Чес,  давайте  прекратим  этот  разговор.  Вы  не  хуже меня знаете -
почему.
     - Я не знаю, объясните мне.
     - Он всегда меня так глупо ревнует. Он просто не поймет.
     - Чего не поймет?
     - Чес, не будьте таким злым. Что случилось?
     - Я  спрашиваю:  чего  он не поймет? - с нажимом произнес я и, повернув
голову, посмотрел ей в глаза. - Объясните мне, чего именно он не поймет.
     - Он не любит, чтобы я общалась с другими мужчинами.
     - А это почему? Он что, вам не доверяет?
     Напрягшись, она молчала, только во все глаза глядела на меня.
     - Может  быть,  он  боится,  что,  если  вы  будете  общаться с другими
мужчинами, у него вырастут рога? - зло спросил я.
     - Чес!  Ну  что  случилось? Почему вы вдруг так рассердились? Почему вы
говорите со мной в таком тоне?
     - Может,  он  боится, что у него вырастут рога, если вы будете общаться
со мной?
     - Я  не  знаю...  Чес,  ну  пожалуйста,  зачем  вы  так...  Если  вы не
перестанете, я уйду.
     - Зачем  я  так?  -  с  трудом  сдерживаясь,  переспросил  я.  - Вам не
нравится?  Но  вы  же  не  целомудренное  дитя,  а замужняя женщина и должны
хорошо   понимать,   какие   мысли   бродят   в   голове  у  мужчины,  когда
очаровательная  молодая  женщина привозит его в уединенное место, где нет ни
души,  к  тому  же далеко не в детское время. Или вы настолько глупы, что не
понимаете этого?
     Она  дернулась  назад,  как  от  удара. На лице ее застыли потрясение и
гнев.
     Я подался вперед и заглянул ей в глаза.
     - Вы влюблены в меня, Люсиль?
     Она вздрогнула.
     - Влюблена в вас? Нет, откуда вы взяли? Что вы такое говорите, Чес?
     Черная желчь разочарования затуманила мне рассудок.
     - Так   какого   черта   вы   притащили  меня  сюда?  Какого  черта  вы
навязываетесь?  -  Мой  голос зазвенел. - За кого вы меня принимаете? Или вы
думаете, что я каменный?
     - Я уйду...
     Она  начала  подниматься.  Я  схватил  ее за руку и потянул к себе. Она
упала мне на колени, спина выгнулась. Наши лица оказались рядом.
     - Чес! Отпустите меня!
     - Я  не каменный, - пробормотал я, чувствуя, как стучит кровь в висках,
и  впился  в ее губы. Она стала сопротивляться, причем, к моему удивлению, в
этом  хрупком  теле  оказалось  довольно  много  силы. С трудом понимая, что
происходит,  я  пытался  подмять  ее под себя. Но тут ей удалось высвободить
одну руку, и она со всего маху хлестнула меня по лицу.
     Удар сразу же привел меня в чувство.
     Я отпустил ее, она вскочила на ноги и побежала к машине.
     Я  сидел  не  двигаясь  и  смотрел  в  сторону  океана.  Вдруг в тишине
затарахтел двигатель моего "кадиллака".
     Я вскочил на ноги.
     "Кадиллак" уже двигался.
     - Люсиль! Остановитесь! Люсиль!
     Мотор  взревел, машина, прыгая по кочкам, сделала немыслимый разворот и
помчалась по дороге.
     - Люсиль!
     Я бросился вдогонку, но тут же остановился.
     Сжав  кулаки,  я стоял и слушал ровный гул двигателя моего "кадиллака".
Постепенно гул затих.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


1

     Мне потребовалось сорок минут, чтобы добраться до дома пешком.
     Все  это  время я мрачно размышлял над сценой, которая произошла у меня
с  Люсиль.  Как  я мог позволить себе такое? Это было какое-то затмение. Вот
ты  и  получишь по заслугам, говорил я себе, если Люсиль возьмет и расскажет
все  Эйткену. Очень возможно, что в эту самую минуту она ему и рассказывает.
Я  был  настолько  себе  противен, что даже не думал о последствиях. Думал я
только  об  одном:  о ее реакции на вопрос, любит ли она меня. Снова и снова
перед  моими  глазами  вставало  ее испуганно-удивленное лицо, снова и снова
звучал в ушах ее ответ: горькие слова отдавались в мозгу безжалостным эхом.
     Мое  бунгало  стояло  в  небольшом саду, метрах в пятидесяти от океана.
Ближайший  дом,  принадлежавший  богатому маклеру Джеку Сиборну, находился в
четверти  мили  дальше  по  дороге. Он был почти всегда пуст - Сиборн обычно
проводил здесь один из летних месяцев.
     Я  поднялся  к  бунгало  со  стороны  пляжа и увидел, что у ворот стоит
какая-то машина. Подойдя вплотную, я узнал собственный "кадиллак".
     Тут же из темноты вышла Люсиль.
     - Чес...
     Я остановился. Потом уставился на нее.
     - Я пригнала вашу машину, - сказала она слабым голосом.
     - Извините меня, Люсиль. Я потерял голову...
     Она тоже остановилась. Нас разделяло метра два.
     - Не надо об этом.
     - Я отвезу вас.
     - Давайте сначала зайдем в дом. Я должна вам что-то сказать.
     - Лучше  не  надо.  Поехали,  я  отвезу  вас домой. В машине вы мне все
скажете.
     Она  подняла  с  плеч свои густые волосы - я смутно уловил в этом жесте
отчаяние.
     - Ну пожалуйста, зайдемте на минуту в дом.
     Светила  полная  луна,  и  я  хорошо видел Люсиль. Она вся дрожала, а в
глазах застыл ужас. Мне стало не по себе.
     - Поговорим  по  дороге. Вам надо возвращаться... - Я смолк, потому что
она  вдруг  качнулась. Я бросился вперед и успел вовремя подхватить ее - она
уже падала. - Люсиль! Ах, черт! Что с вами?
     Она  вся  обмякла, и я осторожно положил ее на землю. Опустившись рядом
на  колени,  я  приподнял  ее  голову  -  голова бессильно откинулась назад.
Люсиль  была  белая,  как  полотно,  и  выглядела  так  плохо,  что я совсем
растерялся.
     Веки   ее   шевельнулись   и   поднялись.  Бессмысленным  взглядом  она
посмотрела на меня, потом попыталась сесть.
     - Сейчас пройдет, - сказал я. - Не надо двигаться.
     Она  ткнулась  головой  мне  в  плечо и снова закрыла глаза. Я просунул
руку  ей  под колени и поднял ее. Она оказалась на удивление легкой, и я без
особого труда донес ее до входа в бунгало.
     - Опустите  меня,  - выговорила она. - И, пожалуйста, простите. Со мной
никогда такого не случалось.
     Я  осторожно  поставил  ее  на  ноги  и,  придерживая одной рукой, стал
шарить  по  карманам  в  поисках  ключа.  Наконец я нашел его, открыл дверь,
снова поднял Люсиль, внес ее в гостиную и положил на кушетку около окна.
     - Лежите  спокойно,  -  сказал  я,  вышел в холл и запер входную дверь.
Потом вернулся в гостиную и включил свет.
     Она  лежала,  глядя в потолок. Глаза напоминали две дырки в листе белой
бумаги.
     - Сейчас  я  вам  приготовлю  чего-нибудь  выпить,  - сказал я. - Вы не
представляете,  как  я  кляну себя за несдержанность. Сейчас выпьете и сразу
почувствуете себя лучше.
     - Я не хочу, - прошептала она и, закрыв лицо руками, начала плакать.
     Я подошел к бару, налил в стакан немного бренди и отнес его Люсиль.
     - Выпейте, вам сразу станет лучше.
     - Пожалуйста,   не   надо.  -  Она  отвернулась.  -  Чес,  мне  страшно
признаться, но я... повредила вашу машину...
     - Повредили  машину?  Неужели  из-за  этого  стоит  падать  в  обморок?
Перестаньте плакать, незачем из-за этого так убиваться.
     Она  повернулась  на  бок и посмотрела на меня. Ее мертвенная бледность
могла  испугать  кого  угодно.  Кожу  лица словно натянули, а глаза казались
немыслимо огромными.
     - Я  совсем  этого  не хотела. - Она вдруг затараторила, и я сразу даже
не  понял,  о  чем она говорит: - Он появился рядом и закричал на меня. Я не
знала,  что  он был сзади, растерялась и не справилась с машиной. Толчок был
ужасный. Вдоль всей дверцы большущая царапина, а крыло смято.
     Я вдруг почувствовал, как по спине растекается холодок.
     - Что-то я вас плохо понимаю. Вы что, сбили кого-то?
     Она отвела взгляд и уставилась в потолок. Руки ее сжались в кулаки.
     - Я  не  виновата,  клянусь вам. Он выскочил откуда-то сзади и закричал
на меня. Я его не видела вовсе, пока он не закричал.
     - Кого не видели? Кто закричал?
     - Ну, этот полицейский. На мотоцикле. Он появился сбоку и закричал...
     Я  осторожно  поставил стакан с бренди, подошел к кушетке и сел рядом с
Люсиль.
     - Что вы так испугались? Расскажите все по порядку.
     Она нервно застучала стиснутыми кулачками.
     - Когда  он  начал  кричать,  машина  у  меня  вильнула и боком ударила
его... - Оборвав фразу, она снова заплакала.
     Я сжал руками колени - так, что побелели костяшки пальцев.
     - Слезами  горю не поможешь, - резко сказал я. - Что было дальше? После
того, как вы его ударили?
     Она, вся дрожа, глубоко вдохнула воздух.
     - Не знаю. Я поехала дальше. Не посмотрела...
     На  какое-то мгновение я окаменел, чувствуя, что сердце стучит тяжело и
как-то заторможенно. Наконец я проговорил:
     - Так вы что же, не остановились?
     - Нет. Я ужасно испугалась. И сразу приехала сюда.
     - Он ранен?
     - Не знаю.
     - Где это случилось?
     - На дороге от пляжа, не доезжая до шоссе.
     - А вслед вам он не кричал?
     - Нет.  Был  только  ужасный  толчок,  а больше ничего. Я поехала прямо
сюда. Вас жду уже почти полчаса.
     - Вы ехали быстро?
     - Да.
     Я долго смотрел на нее, потом поднялся.
     - Сейчас вернусь. Пойду посмотрю машину.
     Я выдвинул один из ящиков стола и вынул оттуда фонарь.
     Я уже выходил из комнаты, когда Люсиль издала слабый мучительный стон.
     По  дорожке  я  подошел  к машине и при свете луны сразу же увидел, что
переднее   крыло   повреждено.   Я   включил   фонарь   -  повреждение  было
основательное.
     Передняя  левая  фара  разбилась  вдребезги,  крыло помято. На дверце -
глубокая  вмятина,  а  во  всю  ширину  рваной  линией тянется рубец. Краска
вокруг содрана.
     Всю  эту  картину я охватил в одну секунду, потом обошел вокруг машины.
На  правом  крыле  около  заднего  колеса фонарь мой высветил густое красное
пятно.  Красным  был  забрызган  и  белый колпак на правом заднем колесе. Не
требовалось  особых  знаний,  чтобы  понять:  это кровь, и я смотрел на нее,
чувствуя озноб и тошноту.
     Судя  по  всему,  она  сшибла мотоцикл, мотоциклист вылетел из седла, и
она переехала его задним колесом. И после этого не остановилась!
     По  лицу  моему  заструился  холодный  липкий пот. Ведь он, может быть,
сейчас истекает кровью на дороге!
     Я быстро вернулся в гостиную.
     Она  лежала  в той же безжизненной позе и глядела в потолок. Дыхание ее
было неровным и прерывистым, кулаки сжаты. Выглядела она ужасно.
     Взяв свой стакан с бренди, я подошел к ней.
     - Вот,  выпейте,  -  предложил  я.  -  И  успокойтесь, от слез толку не
будет.
     Я  приподнял  ей  голову  и заставил немного выпить. Она отпила глоток,
содрогнулась и оттолкнула стакан.
     - Я  поеду  посмотреть,  что случилось, - сказал я. - Ждите меня здесь.
Постараюсь вернуться побыстрее.
     Не глядя на меня, она кивнула.
     Я  взглянул  на  часы,  стоящие  на  каминной  полке. Было без двадцати
одиннадцать.
     - Ждите меня здесь. Долго я не задержусь.
     Она снова кивнула.
     Я  подошел  к  "кадиллаку"  и  еще раз осмотрел разбитую фару и помятое
крыло.  Было  бы безумием выводить машину на дорогу в таком состоянии. Стоит
кому-нибудь  меня увидеть, завтра он, прочитав сообщение в газетах, сразу об
этом вспомнит. А газеты напишут, можно не сомневаться.
     Но  что  же  делать,  ведь  мне  срочно  нужна  машина. Сиборн! Сиборн,
владелец  ближайшего  дома,  держит  в  гараже  машину - он ею пользуется во
время  отпуска.  Когда  он бывал здесь, я к нему частенько захаживал и знал,
что  ключ  от  гаража  он  всегда хранит на карнизе над дверьми гаража. Надо
взять его машину.
     Я  сел  в "кадиллак" и быстро поехал к его дому. Там я оставил машину у
ворот, подошел к гаражу, нашел ключ и открыл двойные двери.
     Там  стоял  старенький, видавший виды "понтиак". Я вывел его на дорогу,
потом,  оставив  двигатель  включенным, сел в свой "кадиллак" и загнал его в
гараж, захлопнул и запер двери, а ключ положил в карман.
     Сев  в "понтиак", я помчался по шоссе. Через десять минут я подъезжал к
ответвлению на пляжную дорогу.
     У  развилки  я  сбросил  скорость.  На обочине стояло штук шесть машин.
Приглушенные  фары  бросали  на дорогу пучки света. У машин, глядя в сторону
пляжной  дороги,  стояла  группа  мужчин  и  женщин. Въезд туда был перекрыт
двумя мотоциклами, возле которых расхаживали двое полицейских.
     Я поставил машину в конце колонны и ступил на асфальт.
     Впереди  меня  поодаль  от остальных стоял какой-то толстяк в сдвинутой
на затылок шляпе. Он, как и все, глядел на полицейских.
     Я подошел к нему.
     - В  чем  дело?  -  спросил я, стараясь не выдать волнения. - Случилось
что-нибудь?
     Он  обернулся.  Было  уже  темно, а свет фар освещал только асфальт. Он
мог  хорошо  видеть разве что мои ноги и едва ли узнал бы меня при следующей
встрече.
     - Несчастный  случай,  -  ответил он. - Насмерть задавили полицейского.
Больно  лихая  публика, сами так и лезут, так и прыгают под колеса, я всегда
это говорил. Вот этот малый и допрыгался - перестарался.
     На лице у меня выступил холодный пот.
     - Насмерть?
     - Да.  А  водитель  даже не остановился. Впрочем, я его хорошо понимаю.
Если  бы  мне выпало такое счастье - задавить полицейского без свидетелей, -
черта  с  два  я стал бы тут ошиваться с извинениями. Ведь, если этого парня
поймают,  они  его  четвертуют.  Полицейские  в нашем городе самые настоящие
фашисты, я всегда это говорил.
     - Задавили насмерть, вы говорите? - Я едва узнал собственный голос.
     - Да,  бедняга  головой попал прямо под колесо. Он, наверное, стукнулся
о  бок машины и угодил под заднее колесо. - Он указал на высокого худощавого
мужчину,  деловито  объяснявшего  что-то  остальным. - Вот он первый на него
наткнулся. У этого несчастного было, говорит, не лицо, а кровяная губка.
     Неожиданно   один   из  полицейских  решительно  направился  в  сторону
стоявших у обочины машин.
     - Эй  вы,  шайка  стервятников!  -  зарычал он полным ненависти и злобы
голосом.  -  С меня довольно! Убирайтесь отсюда! Поняли? Из-за таких скотов,
как  вы,  все аварии и происходят! Чтоб вы сгорели вместе с вашими железными
ящиками! Убирайтесь живо! Все убирайтесь!
     Толстяк процедил сквозь зубы:
     - Я же говорю, настоящие фашисты, - и зашагал к своей машине.
     Я  вернулся  к "понтиаку", завел двигатель, развернулся и быстро поехал
домой.
     В  гостиной  в большом кресле, съежившись, сидела Люсиль. Вид у нее был
несчастный,  беззащитный  и  затравленный,  а  цвет  лица  напоминал  старый
пергамент.
     Когда я вошел, она замерла, пожирая меня испуганными глазами.
     - Ну как, Чес, все в порядке?
     Я  подошел  к  бару,  налил  себе  двойное виски, чуть разбавил водой и
жадно выпил.
     - Я бы этого не сказал, - произнес я, садясь в кресло.
     Посмотреть ей в глаза - это было выше моих сил.
     - О Боже...
     Наступила долгая пауза. Потом она пробормотала:
     - Ну а вы хоть... вам удалось увидеть?..
     - Там была полиция... - Как сказать ей, что он убит? - Я его не видел.
     Снова наступила пауза. Потом снова вопрос:
     - Что будем делать, Чес?