ы. Когда Ольмедо вышел, наконец, из лаборатории с еще мокрыми отпечатками в руках, у Кейда внутри что-то оборвалось при одном только взгляде на его лицо.
     - В чем дело?
     - Сам не знаю. Ничего не понимаю, - растерянно сказал Ольмедо. - Ни одного четкого кадра, никакой резкости. Все не в фокусе. Может, что-то случилось с камерой?
     Кейд прекрасно знал, что дело не в аппаратуре, но для Уонда это, пожалуй, будет подходящим оправданием.
     - Ты это серьезно?! - заорал в трубку Уонд, узнав о случившемся. - Что ты, черт возьми, несешь?! Мне нет дела до твоих неполадок, это твоя забота - проверять свою распроклятую аппаратуру. Что с тобой происходит? И что я должен говорить людям из "Пари-Матч"? Ты что, хочешь сказать, что не сделал ни одного - ни одного! - снимка для меня?!
     - Сэм, раз в жизни с каждым может произойти накладка, - изворачивался Кейд. - Автоматическая наводка не сработала. Такого у меня еще не случалось. Мне так неприятно...
     - Ах тебе неприятно!.. Так послушай, что я тебе скажу! Ты подставил меня с французами, и там мне теперь уже ничего не светит. Эти парни извинений не принимают. И оправданий тоже! Иуда! Кейд... как ты мог подложить мне такую свинью?
     - Заткнись, ради бога! - заорал Кейд. - Такое с каждым может случиться. Забудем это. Найди мне что-нибудь еще! Мне нужны деньги! Я полностью на мели. Сейчас я живу за счет Крила. Найди мне что-нибудь! Ты слышишь?
     - Еще одна такая лажа - и никаких дел между нами не будет, - заявил Уонд. - Тебе-то по фиг, а мне надо объясняться с этими людьми. Этот твой прокол мне дорого обойдется!
     - Не ной! - Кейд протянул руку к стакану с текилой, всегда стоявшему наготове, и отпил. - Мне нужна работа!
     - Я позвоню.
     Уонд бросил на рычаг трубку.
     Спустя два дня Уонд прислал отчет о состоянии дел Кейда. Счета были оплачены, включая счет за пребывание в госпитале и лечение доктора Пинто. На это ушли все сбережения Кейда, у него не оставалось больше ни одной акции. Кроме того, на уплату счетов ушли потиражные за полгода. Сердце Кейда екнуло. Он понял, что за душой у него - ни цента, что он должен Крилу семьсот долларов, а от Уонда, в счет будущих потиражных, он получит лишь шестьсот пятьдесят.
     Но Кейду уже было все безразлично. Он спивался. Когда его мозги не были оглушены текилой, он немедленно начинал думать о Хуане, а от таких мыслей рука сама тянулась к стакану.
     Уонд предложил ему сделать репортаж о визите герцога Эдинбургского в Мексику для "Лук Нау", нового, но уже набирающего популярность калифорнийского журнала. Они предлагали шестьсот долларов за эксклюзив.
     - А ничего лучшего найти не мог? - яростно кричал Кейд в трубку. - Вот большая шишка - герцог Эдинбургский, черти бы его побрали! Неужели нет никакой работы для синдиката?
     - Есть, да только ее поручили Лукасу, - ответил Уонд. - Все уже наслышаны о случае с де Голлем. Так что можешь винить лишь самого себя. Извини, Вэл, но или эта работенка, или ничего. Она тебе по плечу, и если ты за нее берешься, то, бога ради, сделай все же, чтобы у меня на руках оказались хорошие снимки.
     - Они у тебя будут, - ответил Кейд.
     Провести съемку стоило ему неимоверных умственных и физических усилий. Половину времени он был пьян, остальную половину мечтал о выпивке. Проявлял и печатал снова Ольмедо. Когда все было готово, он молча вручил Кейду пачку готовых снимков. Он даже не потрудился взглянуть на них как следует. Он знал, что это самая заурядная продукция, которую мог нащелкать репортеришка любой третьеразрядной газетенки. Но, по крайней мере, с резкостью все было в порядке, и снимки можно было отпечатать. Просто в этих фотографиях не было Кейда.
     Уонд позвонил на следующий день. Кейд валялся в постели с неизбежным стаканом текилы в руках. Он чувствовал, что звонит именно Уонд, и поднял трубку не сразу. Он боялся услышать то, что скажет ему Сэм. Но, в конце концов, отставил стакан и подошел к аппарату.
     Он ждал от Уонда взрыва эмоций, но на этот раз Сэм был спокоен - то было спокойствие судьи, зачитывающего смертный приговор.
     - Слушай, Вэл, - сказал Уонд, - сдается мне, ты еще не вполне поправился для работы. Та дрянь, что ты мне прислал, не годится для "Лук Нау". Такие снимки они могли заказать любому халтурщику.
     Кейда охватили одновременно и злость, и слабость.
     - А что они рассчитывали получить за свои вшивые шесть сотен? - закричал он. - Эти фотографии...
     - Кончай, Вэл! Они заплатили за твою работу, но использовали снимки Лукаса. Это, конечно, им дорого обошлось, но они должны думать о своей репутации. И я, как агент, тоже. Я высылаю тебе эти шесть сотен. Больше от меня заданий не жди. Этих денег тебе хватит на пару месяцев, если будешь расходовать аккуратно. Расслабься и хорошенько отдохни. Когда ты по-настоящему будешь в форме, я подыщу тебе что-нибудь, но сейчас, извини...
     - Да провались ты! - завизжал Кейд и бросил трубку. Уличный шум из открытого окна, монотонное завывание пылесоса Марии, внезапный рев заходящего на посадку самолета - все терзало его нервы.
     Что же делать? Кейд не мог поверить, что Уонд после стольких лет совместной работы отказывается от него. Жирная скотина! Да кто он такой?! Кейд схватил стакан и залпом осушил его. Неуверенно поднялся на ноги.
     Ладно, Уонд не единственный агент на свете! Он ему покажет! Отныне ни одного снимка от Кейда он не получит!
     Вдруг что-то сломалось в Кейде. Он затрясся, упал на колени и спрятал лицо в ладонях. Его тело сотрясалось в рыданиях безнадежного отчаянья.

Глава 5

     Эд Бердик, спецкор "Нью-Йорк Сан", вошел в кабинет отдела новостей, прикрыл за собой дверь и уселся на единственный свободный стул.
     Генри Мейтисон положил на стол синий карандаш и подозрительно поглядел на Эда. Бердик должен был находиться в Мексике. Мейтисон сам отправил его в эту командировку, чтобы тот сделал серию статей о туризме. Ехал Бердик неохотно.
     - Ты чего вернулся, Эд? Я тебе такого указания не давал.
     Бердик широко и нагловато ухмыльнулся. Это был высокий худой блондин, возраст которого приближался к четвертому десятку. Он считался одним из лучших журналистов, которые когда-либо работали в "Нью-Йорк Сан", прекрасно сознавал это и потому допускал некоторые вольности. Но газету, впрочем, никогда не подводил.
     - Если волнуешься насчет этой туристической параши, то успокойся. Все готово, а Барли продолжает копать тему. У меня есть идея поинтересней, Генри. Если к ней серьезно отнестись, то "Сан" только выиграет. Ну и мы с тобой, конечно.
     Мейтисон взял со стола пачку сигарет.
     - Знаешь, кого я встретил в Мехико десять дней назад? - спросил Бердик, вытащив сигарету из пачки Мейтисона, хотя у того и в мыслях не было его угощать.
     - Не терпится узнать - аж трепещу весь. Ты что - телевикторину затеял?
     - А встретил я Вэла Кейда, фоторепортера, вот кого, - ответил Бердик и, задрав голову, свысока посматривал на шефа, оценивая произведенный его словами эффект.
     Если заявление Бердика и произвело на Мейтисона какое-то впечатление, то на лице Генри это никак не отразилось. Он невозмутимо закурил и выпустил дым в сторону Бердика.
     - И что?
     - Ты не помнишь Кейда?
     - Помню. Парень спутался с какой-то шлюхой, начал спиваться, запорол работу с де Голлем, и его агенту это обошлось в кругленькую сумму. А теперь скажи, какое нам дело до этого алкаша?
     - А такое, что он величайший в мире фотограф, - сухо сказал Бердик.
     - И ты приперся сюда из Мехико только для того, чтобы мне это сообщить? Сенсационная новость! Только меня она не заинтересовала. Я повторяю вопрос: почему ты вернулся, Эд?
     - Потому что я хочу работать с Кейдом.
     Мейтисон подался вперед и впился в него взглядом.
     - Я что-то не дослышал, сынок. Ну-ка повтори...
     - Я хочу работать в паре с Кейдом. Он и я, вдвоем, сможем изменить облик "Сан". А, между нами говоря, "старушке" это вовсе не повредило бы.
     - Чувствую, Кейд нашел в тебе идеального собутыльника.
     - Генри, я говорю серьезно. Если я тебя не уломаю, то пойду в "Таймс". Там не проскочу, потолкую с мужиками из "Трибьюн". Я уверен, что с Кейдом на пару мы можем горы свернуть.
     - Этот парень - алкоголик. Он спился. Не трать на него свое время. С чего ты взял, что Кейд еще на что-то способен?
     - А с чего ты взял, что не способен?
     - Что я, алкоголиков не видел? Уж если человек спивается, то обратного хода не бывает.
     - Да не будь ты таким занудой! Мы ведь ничего не теряем, если уж на то пошло. Зато выиграть можем очень многое.
     - Ас ним ты уже говорил? - Мейтисон стряхнул пепел на пол.
     - Конечно. Он не меньше моего загорелся.
     - Я слышал, он живет в какой-то индейской лачуге. И что живет он на песо в день, да и тот тратит не на еду, а на текилу. Это так?
     - Было такое. В прошлом. Действительно, жил в хибаре. Потом заболел. Агент Уонда, некий Крил, нашел его и уложил в больницу. Врачи над ним хорошо потрудились. В больнице он провел три недели без выпивки. Крил пришел ко мне и умолял что-нибудь сделать для Кейда. Я повидался с Вэлом, и мы друг другу понравились. Ты ведь помнишь его снимки корриды? А репортаж об индейцах? Это гениальные работы. Генри. Конечно, он опустился ниже некуда, но готов начать заново. С нуля. Прямо сейчас готов. Ведь в те времена не всякая, даже самая крупная газета, могла его нанять. Он был вольный художник. Сейчас, конечно, он на такового не тянет, но со мной на пару, да еще под твоим руководством, парень сможет снова встать на ноги и вернуть себе былое положение. А если так, то сам понимаешь, что мы при этом выигрываем.
     Мейтисон раздавил окурок в пепельнице.
     - То, что он три недели не пил, ничего не означает. Он запьет по выходе из больницы. Знаю я этих алкашей!
     - Бог ты мой! - с раздражением воскликнул Бердик. - Да он уже неделю как вышел из больницы и сейчас не пьет ничего крепче "кока-колы". Он ждет за дверью...
     - Ты что - хочешь сказать, Кейд здесь? - пораженно воскликнул Мейтисон.
     - Именно это я хочу сказать. Ну, так что, Генри? Берешь Кейда или нам идти в "Таймс"?
     Мейтисон раскурил новую сигарету. Судя по морщинам на лбу, он мыслил.
     - Я так понимаю, Эд, ты настроен очень серьезно с этим делом?
     - Именно так. Я хочу работать с Кейдом. Вместе мы составим сенсационный дуэт.
     - Что конкретно ты хочешь делать?
     - Я мог бы заполнять шесть страниц субботнего приложения. Условия можем обговорить - втроем. Снимки Кейда будем давать в цвете.
     - Есть какие-нибудь идеи?
     - Работа на контрастах. То, в чем силен Кейд. Старые и молодые. Бедные и богатые. Слабые и сильные. Простаки и пройдохи.
     Мейтисон задумался, кивая своим мыслям и стараясь не выдавать растущего возбуждения.
     - И во что это нам обойдется?
     - Имеешь в виду зарплату Кейда? В том состоянии, в каком он сейчас находится, торговаться трудно. Можешь заполучить его со всеми потрохами за три сотни в неделю. Для тебя это хорошая сделка. Настоящий клад. Год назад за такие деньги он и пальцем не пошевелил бы.
     - Гм. Да... это может быть интересно. Думаешь, нам удастся навязать ему контракт на шесть лет?
     - Я бы не стал подсовывать ему долгосрочный контракт. Два года, не больше. Причем на второй год плата пять сотен в неделю.
     - Ты что, нанялся ему в агенты? - кисло произнес Мейтисон. - Его настроение явно испортилось.
     А Бердик жизнерадостно ухмыльнулся.
     - Я тебя знаю, поэтому хочу, чтобы ему была гарантирована честная сделка. Ну, так что?
     - Я поговорю с ним, - ответил Мейтисон. - Ничего не обещаю, но поговорю.
     Часом позже Кейд вошел в бар, где его с нетерпением поджидал Бердик.
     За эти четыре месяца Кейд сильно изменился. Он похудел, в движениях появилась жесткость, а в черных волосах - седина. Мексиканское солнце опалило его кожу, он стал коричневым, как индеец. У него был вид человека, страдающего от какого-то скрытого заболевания. Однако улыбка, которой он ответил на вопросительный взгляд Бердика, была все такой же ослепительной.
     - Спасибо, Эд, - сказал он, взгромоздившись на высокий табурет рядом с Бердиком. - Сработало. Хорошо это или плохо, но я подписал контракт на два года.
     Бердик радостно ткнул его кулаком в плечо.
     - Вэл, старина, ну теперь мы им покажем! Вот чем я всю жизнь мечтал заниматься! Мы с тобой весь мир объездим!
     Так оно и было. Так началось партнерство двух блестящих профессионалов, которое позволило "Нью-Йорк Сан" обойти по тиражу всех своих конкурентов.
     Кейд хорошо вписался в напряженный ритм повседневной журналистской работы. Ненормированный рабочий день не оставлял времени для меланхолических раздумий о прошлом. Временами Кейду страшно хотелось выпить, но он подавлял это желание и благодарил Бога, что рядом с ним постоянно находился сочувствующий и все понимающий Бердик. Из солидарности с Кейдом Бердик тоже бросил выпивку, что существенно облегчало Кейду жизнь. Оба теперь потребляли исключительно кофе и кока-колу.
     У Бердика была трехкомнатная квартира неподалеку от редакции "Сан", и он уговорил Кейда занять свободную комнату. Это было удобно, поскольку теперь они могли работать со всеми удобствами, и в редакции появлялись только за тем, чтобы сдать готовый материал.
     Временами все же, когда Кейд в своей комнате укладывался спать, он думал о Хуане. Воспоминания уже не были болезненными, но он все еще любил ее. Кейд знал, что если бы она сейчас вошла в эту комнату, то он обнял бы ее вне себя от счастья... Что доказывало лишь, думал Кейд уныло, какой он теленок. Кейд ясно понимал, что ее поведение непростительно, но он с радостью был готов ее простить. Хуана гнездилась в его теле, как вирус. Но хотя Кейд тосковал по жене, он не сделал ни единой попытки проследить, где она и что с ней сталось. Прошло уже полгода с того дня, как она его бросила. Сезон боя быков в Испании завершился. Возможно, Хуана вернулась в Мехико-Сити. Интересно, она все еще с Диасом? Или же он ей наскучил, и она подыскала кого-нибудь другого? Кейд хорошо помнил, что она все еще его жена. Надо было бы оформить развод, но он никак не мог собраться с духом, чтобы проделать все формальности.
     Однажды вечером, через несколько месяцев после того, как он начал работать для "Сан", Кейд настроился было посмотреть телевизор, как зазвонил телефон.
     Бердик, уже в пижаме, валялся на диване. Он поднял голову и с отвращением посмотрел на надрывающийся аппарат.
     - А черт с ним, пусть звонит, - сказал он.
     Но для Кейда это был зов судьбы. Он чувствовал непреодолимую потребность ответить. Немного поколебался, но поднялся на ноги.
     - Я все же отвечу, - сказал он и снял трубку.
     Звонил Мейтисон.
     - Это ты, Вэл?
     - Полагаю, да, - ответил Кейд, уже сожалея, что поднял трубку.
     - Слушай, Вэл, есть срочное дельце, а у меня нет фоторепортера. Два моих барана уехали за город, а третий придурок находится вне пределов досягаемости. Может, ты возьмешься?
     Кейд скорчил рожу Бердику и пожал плечами.
     - А в чем дело, Генри?
     - Подстрелили старого Фридлендера! Если мы поспешим, у нас будет эксклюзив! Дело поручено лейтенанту Такеру, а он мой хороший друг. Он-то мне и звякнул. А никто другой пока не знает. Возьмешься, а? Вэл?
     Кейд мог бы и отказаться. Такого рода работа контрактом не предусматривалась. Но он хорошо помнил, что Мейтисон дал ему шанс возродиться. Теперь настало время отплатить добром за добро.
     - Хорошо, Генри, я все сделаю.
     - Хороший мальчик! Адрес знаешь?
     - Знаю. Уже выхожу.
     Кейд положил трубку, помчался в спальню, повязал галстук и надел пиджак. Схватил сумку с камерой и снаряжением и бегом направился к выходу.
     - Ну, и куда, к черту, ты несешься? - спросил пораженный Бердик.
     - Фридлендера подстрелили! Мне надо заснять! - бросил на ходу Кейд и был таков.
     Джонас Фридлендер был поэтом, драматургом, художником и музыкантом. За последние тридцать лет он создал себе репутацию человека, без которого не мог обойтись ни один вернисаж, ни одна премьера оперы, никакая литературная презентация, если все эти мероприятия рассчитывали на успех. Фридлендер был педераст. И в беспощадном нью-йоркском мире Фридлендер прокладывал себе путь локтями, кулаками и клыками, постоянно являясь в сопровождении стройного и гибкого, хрупкого и прекрасного юноши, который через какое-то время исчезал, уступая место другому стройному и гибкому, хрупкому и прекрасному, судьбой которого было продержаться в обществе Джонаса не дольше своего предшественника.
     Итак, у Фридлендера было имя, и все, что с ним было связано, являлось достоянием гласности. Кейд понимал, что Мейтисон имел все основания обратиться к нему за помощью, и потому нещадно давил на газ. Эксклюзив об убийстве Фридлендера - это та сенсация, о которой могут только мечтать все нью-йоркские издатели и которая наэлектризует весь культурный мир.
     Припарковаться было негде, и Кейд бросил свой автомобиль прямо на проезжей части, нисколько не волнуясь, что с ним станет. В роскошный пентхауз Фридлендера он поднялся на лифте. Когда дверцы лифта раздвинулись, Кейд узнал здоровенного красномордого полицейского, сторожащего вход в жилище именитого покойника.
     Кейд храбро направился прямиком к нему.
     - Ну и куда это мы премся? - задал наводящий вопрос полицейский голосом, исходящим из глубин его обширного брюха.
     - Лейтенант Такер уже здесь? - небрежно спросил Кейд, не глядя на легавого, а деловито осматривая вестибюль.
     - Ну, а если и так, то что?
     - Передай ему, что здесь Кейд из "Сан". Да пошевеливайся, сынок, такова уж твоя участь. И не сверли меня взглядом - не поможет.
     У полицейского отвисла челюсть. Поколебавшись, он все же открыл дверь и прошел внутрь. Кейд проследовал за ним.
     Лейтенант Такер, невысокий, седовласый человек с жестким лицом, стоял в богато украшенной прихожей и разговаривая с другим детективом. Он обернулся и подозрительно посмотрел на Кейда. Репортер обогнул полицейского и подошел к лейтенанту.
     - Кто вы такой? - резко спросил Такер.
     - Кейд из "Сан". Меня прислал Мейтисон. Что тут у вас случилось?
     Лицо Такера прояснилось. Он был в свое время одноклассником Мейтисона. Дружба их сохранилась с тех времен - каждый по мере возможностей помогал другому.
     - Рад познакомиться, Кейд, - сказал Такер, и они обменялись рукопожатиями.
     - Так что тут у вас?
     - Повадился кувшин по воду ходить... - проворчал детектив. - Старый пед обзавелся новым мальчиком, позабыв избавиться от предыдущего. Возникла маленькая семейная сценка, и пацан его подстрелил.
     - Насмерть?
     - К сожалению, нет. Он там внутри, - лейтенант ткнул большим пальцем через плечо в сторону массивной двойной двери, - корчит из себя героя и страдальца.
     - А кто этот парень?
     - Джерри Маршалл. На вид вполне приличный малый. Видимо, старый ублюдок совратил его. Но конечно, Маршалл должен считаться преступником - ведь он мог убить его.
     - А где он сейчас?
     - Парень? - Такер кивнул в сторону закрытой двери справа от него. - Там. Я собираюсь поговорить с ним.
     - Я могу его заснять?
     - Конечно. Как только я закончу, - Такер открыл дверь и прошел внутрь.
     Кейд вытащил камеру из футляра, привинтил фотовспышку и сквозь двойную дверь прошел в огромную гостиную с высоким потолком, декорированную в черных и белых цветах. Стены были расписаны декадентскими рисунками самого Фридлендера.
     А на подиуме в центре комнаты, на диванчике, снятом со старинного фаэтона и накрытом шкурой зебры, возлежал сам Джонас Фридлендер. По пояс голый и в алых вельветовых шароварах. Над ним склонились испуганный пожилой слуга и высокий тощий человек, заканчивающий накладывать повязку на жирную руку Фридлендера. Должно быть, доктор.
     - Как вы себя чувствуете? - спросил Кейд, поднимаясь по ступенькам подиума и останавливаясь у ложа Фридлендера.
     Жирный, напоминающий слизняка старик оскалился:
     - Эй