прекрасная.
   - Джулия,  ты  самое  чудесное  создание  на  свете.  -  хриплым  голосом
проговорил он.
   Она повернулась к нему спиной,  опустилась  на  колени  перед  камином  и
протянула к огню руки.
   - Только ты, Гарри, можешь мне сказать это и убедить меня в этом.
   Он подошел к ней, встал на колени рядом, обнял за талию и привлек к себе.
   - Я живу лишь для таких мгновений, - шептал он. - Мне кажется, что  земля
перестает вращаться, что на земле существуем только мы двое.
   Она подняла на него глаза, закинула руки за шею и, притянув  к  себе  его
голову, поцеловала.

***

   Будильник на ночном столике отзвонил восемь часов, и Джулия приподнялась.
   - Не шевелись, любимая, - попросил Гарри из темноты, обнимая ее, - у тебя
еще целый час!
   - Нет, только полчаса, я не должна заставлять его ждать.
   - Джулия, так не может продолжаться вечно, - Гарри  прижимал  ее  лицо  к
своему. - Разве ты не можешь с ним поговорить? Скажи ему, что ты  не  хочешь
больше с ним оставаться.
   - Но послушай, Гарри! Ты хорошо знаешь, что Ник никогда не  откажется  от
меня. А к тому же, как мы будем жить? Не начинай этого спора, прошу тебя. Ты
сам знаешь, что это ни к чему не приведет.
   - Но это опасно. Если кто-нибудь узнает...
   - Он ни о чем не догадывается.
   - Что ты о нем знаешь? Он не идиот. Может быть, он давно подозревает.
   - Ну нет! Он даже предложил сегодня, чтобы ты сходил со мной в кино.
   - Боже мой! И что ты ответила?
   - Что хочу пойти только с ним. Гарри  смотрел  на  потолок,  по  которому
бродили причудливые тени от камина.
   - Если когда-нибудь Инглиш узнает, - наконец проговорил он,  -  он  убьет
нас обоих. Он даже не станет раздумывать. Он  начнет  с  того,  что  поручит
кому-нибудь убить нас, а затем наймет Крайля вести это дело.
   - Ты говоришь глупости, моя  любовь,  -  Джулия  поцеловала  его.  -  Ник
никогда не сделает ничего подобного.  Он  слишком  дорожит  своей  карьерой,
чтобы скомпрометировать ее. Представляешь, он хочет назвать госпиталь  своим
именем. И он, конечно, не убьет нас.
   Гарри не был в этом убежден.
   - Если он когда-нибудь нас застанет...
   - Но это нам не угрожает. Я прошу тебя, не будь глупым, Гарри. Теперь  он
не узнает ничего.
   - Как это теперь?
   - Теперь, когда Рой умер.
   - А какая связь между Роем и нами? Джулия нехотя ответила:
   - Рой был в курсе. Вот уже шесть месяцев он заставлял меня "петь".
   Гарри вздрогнул. Паника овладела им, сердце сжалось. Он понял, как всегда
боялся, что Ник узнает о их связи.
   Он вылез из кровати, надел халат и зажег лампу.
   - Рой был в курсе? - переспросил он, белый как полотно.
   Джулия повернулась к нему, закрыв грудь руками.
   - Да, он знал. Теперь, когда он умер, я могу сказать тебе об этом.
   Гарри стало подташнивать.
   - Но почему ты не сказала мне раньше? - с отчаянием спросил он.
   - Я боялась потерять тебя. Я знаю, как ты относишься к  Нику,  и  понимаю
тебя. Если бы ты знал, что Рой в курсе, ты бы отказался от свиданий со мной.
А этого я не смогла бы вынести.
   Гарри подошел к бару и налил себе полный стакан виски. Его руки дрожали.
   - Ты хочешь?
   - Нет, дорогой мой. Ничего не бойся. Все будет хорошо, уверяю тебя,  ведь
Рой мертв.
   Гарри опорожнил стакан, закурил  сигарету  и  сел  на  край  кровати.  Он
предложил сигарету Джулии, но поднести ей  огонь  не  сумел  -  руки  сильно
дрожали, и он положил зажигалку рядом с девушкой на кровать.
   - Как это получилось? Как он шантажировал тебя?
   Она утвердительно кивнула, закуривая:
   - Это был настоящий кошмар, Гарри. Я думала, сойду  с  ума.  Однажды  Рой
пришел ко мне, месяцев семь назад. Я совершенно не  понимала,  чего  это  он
вздумал навестить меня. Я ведь его почти не знала. Он не стал тянуть резину.
Он мне сказал: "Вы будете приносить мне двести долларов в мою контору каждую
пятницу, Джулия. Я, конечно, не могу заставить  вас  приходить,  но  я  могу
сказать Нику, что у вас связь с Гарри Винсом. Будете ли вы мне  платить  или
мне предупредить Ника?" Вот и все. Я была до  такой  степени  испугана,  что
даже не спросила его, откуда он это знает. Я пообещала, что буду платить,  и
платила.
   - Подонок! -  Гарри  сжал  кулаки.  -  Значит,  это  правда,  что  о  нем
рассказывают, как о шантажисте. Подонок, мерзавец!
   - Ты не можешь себе представить, какое я почувствовала облегчение, узнав,
что он застрелился. Моя жизнь становилась адом. Каждую неделю я ходила в его
отвратительную маленькую контору и  приносила  деньги.  Он  сидел  за  своим
рабочим столом и улыбался, и эта маленькая ведьма-брюнетка там тоже  была  и
тоже улыбалась.
   Гарри едва слушал ее, его буквально всего трясло.
   - Ты не думаешь, что он рассказал Корине? - спросил он. - А что, если она
теперь скажет об этом Нику?
   - Почему ты считаешь, что он рассказал  ей?  -  спросила  Джулия  немного
нетерпеливо. - Ведь тут совсем нечем гордиться.  К  тому  же,  если  бы  она
знала, уже растрезвонила бы все. Нет, не волнуйся, они только  вдвоем  знали
об этом: Рой и секретарша. А теперь оба мертвы.
   - Мой бедный ангел, - Гарри притянул девушку к себе. - Ты не должна  была
скрывать это от меня. Ну что ж, я обязан возместить тебе эти деньги. Сколько
они у тебя вытянули?
   - О, прошу тебя, не будем говорить об этом. Я как-то выкручивалась,  ведь
я зарабатываю. А теперь все кончено, - она выскользнула из  его  объятий,  -
мне пора.
   - Но я не хочу, чтобы ты из-за меня потеряла  так  много!  -  протестовал
Гарри.
   - Не будем об этом говорить. Заплачено и забыто. Я прошу тебя, Гарри...
   Гарри не выдержал, заходил по комнате, что-то напряженно обдумывая.
   - Джулия, - неожиданно для девушки предложил он, - разве мы не  могли  бы
уехать вместе? Разве так необходимо все время рисковать? Это совсем  не  то,
как если бы мы были женаты...
   Джулия успела натянуть лишь один чулок, другой остался в руке,  и  устало
взглянула на Гарри:
   - А что с нами будет? Ник ведь так силен!  Меня  больше  никто  не  будет
приглашать на эстраду, и ты не сможешь тоже найти себе работу. Он проследит,
чтобы так и было... Он очень жесток, настойчив... Он нас нашел бы на  другом
конце света и сделал бы нашу жизнь невыносимой. Будем терпеливы, Гарри.  Уже
замечательно то, что мы можем время от времени встречаться  вот  так.  Может
быть, что-нибудь и произойдет. А пока будем осторожны.
   - Но это еще более опасно. Нас могут обвинить в обмане.  Но  если  бы  мы
уехали вместе...
   - Он все равно нашел бы нас, Гарри. Он никогда не бросит меня.
   - Он же не всемогущ! Я знаю, что он очень энергичен, но, черт возьми,  он
не может помешать нам зарабатывать на жизнь! Это абсурдно, Джулия.
   Джулия застегнула платье, надела туфли и села к зеркалу, чтобы подправить
косметику.
   - Скажи же что-нибудь, Джулия! - жалобно молил Гарри.  -  Неужели  ты  не
отдаешь себе отчета в том, что то, что мы делаем, еще более опасно, чем если
бы мы уехали?
   Она повернулась, чтобы посмотреть на него.
   - Очень хорошо, я скажу тебе правду. Вот уже много  недель  я  знаю,  что
надо бы все рассказать Нику и уехать. Но у меня не хватает на это храбрости.
Существуют  две  вещи,  о  которых  мне  трудно  с  ним  говорить.   Ты   не
представляешь, что значит чувствовать позади себя опору Ника. Без него я  не
пела бы в лучшем кабаре города. У меня не было бы этой роскошной квартиры  и
всей моей одежды.  У  меня  не  было  бы  неограниченного  кредита  во  всех
магазинах. Я не могла бы покупать все, что мне вздумается, не  беспокоясь  о
деньгах.  Когда  я  выхожу,  каждый  мужчина  в  городе  считает  за   честь
сопровождать меня. У меня не было бы моей машины, если бы я покинула Ника, у
меня была бы совершенно другая жизнь, а мне это не нравилось бы.
   На лице Гарри отразилось все его отчаяние.
   - Я понимаю, - его голос звучал устало и бесцветно. - Я не думал об этом.
Джулия подошла к нему.
   - Гарри, мой любимый,  я  постараюсь  сделать  тебя  счастливым.  Потерпи
немного. Я уверена, что все в конце концов устроится,  -  она  вздохнула.  -
Прости, мне пора, дорогой. Я  приду,  как  только  смогу.  Дай  мне  пальто,
хорошо? Я опоздаю, если не потороплюсь.
   Через несколько минут Джулия достигла выхода  из  переулка  и  посмотрела
вокруг. Улица была пустынна.  Она  поспешила  к  людным  авеню,  рассчитывая
поймать там такси.
   В тени подворотни, прислонившись к стене, мужчина в коричневом костюме  и
коричневой фетровой шляпе смотрел ей вслед. Он стоял в тени до тех пор, пока
она не исчезла из  виду,  потом  направился  к  реке,  насвистывая  какую-то
веселую мелодию.

***

   Эд Леон взялся за дело агентства "Молния" два  дня  спустя  после  звонка
Инглиша в Чикаго.
   Высокий и худой, Эд Леон, казалось, состоял только из рук и ног.  У  него
было простодушное выражение загорелого лица, и на первый взгляд он мог сойти
за крестьянина, впервые попавшего в  город,  причем  целую  неделю  спавшего
одетым. Потертая фетровая шляпа, небрежно сидящая на его  голове,  довершала
это впечатление. Его волосы, очень густые от природы, как он ни  пытался  их
пригладить, торчали во все  стороны.  Время  от  времени  он  постригал  их,
случалось, и пользовался расческой, когда та подворачивалась  под  руку,  но
это происходило очень редко. Окружающие принимали его за не очень  умного  и
совершенно безобидного человека. И мало кто знал, что Эд был одним из  самых
способных детективов штата.
   Он дебютировал как криминальный  репортер,  но  у  него  оказались  такие
способности раскрывать преступления, что помощник прокурора решил: пусть  он
лучше работает в его бюро, чем в газетах, с которыми всегда был  в  контрах.
Правда, несмотря на свои способности, Леон получал мало.
   С Инглишем Эд познакомился вскоре после того, как тот пошел в гору, и они
подружились. Он попросил у Инглиша заем, чтобы открыть  собственное  частное
сыскное бюро. Инглиш, зная репутацию Леона, в течение двух  лет,  пока  дело
его не стало процветать, помогал ему. Теперь его агентство стало едва ли  не
лучшим  в  Чикаго,  и  Леон  держал  четырех   детективов   и   целый   штат
обслуживающего персонала.
   Разглядывая жалкое маленькое бюро, которое недавно принадлежало Рою, Леон
ругал себя за то, что поддался уговорам Инглиша и занялся  им.  Конечно,  он
заработает немало денег, однако при мысли, что придется провести часть своих
светлых дней в этих  двух  маленьких  клетушках,  имея  в  Чикаго  роскошное
помещение с кондиционером, ему становилось не по себе.
   Он машинально тер свой длинный нос, не переставая сосредоточенно блуждать
по комнатам, внимательно приглядываясь к каждой мелочи. Он потратил два часа
на проверку досье, осмотрел  все  ящики  и  шкафы  с  той  педантичностью  и
аккуратностью, которая выработалась у него с годами и  которая  очень  часто
помогала  ему  из  какой-нибудь  незначительной  детали   извлечь   полезные
сведения.
   В  результате,  осматривая  камин,  он  обнаружил  горшок  с  розами.   А
покопавшись в нем, увидел некий маленький  предмет.  Он  нахмурил  брови  и,
достав  из  кармана  небольшую  лупу,  разглядел  микроскопический  микрофон
новейшего типа. Проводок от него сливался с телефонным.  Проследив  за  ним,
Леон попал в соседнюю комнату, где после усердных поисков обнаружил, что  он
возле двери пропущен сквозь плинтус в коридор.
   Леон вернулся в кабинет, что-то довольно  про  себя  мурлыкая,  тщательно
вымыл руки, испачканные пылью и побелкой.
   Для начала, подумал он, неплохо. Микрофон, похоже, установлен  давненько.
Значит, кто-то очень интересовался посетителями и разговорами Роя. А  может,
подслушивающее устройство действует и поныне?
   Леон решил, что ночью он попробует  проследить,  куда  подключен  провод.
Сейчас, когда в  здании  полно  народу,  этого  не  сделаешь,  не  привлекая
внимания.  Значит,  нужно  заняться  чем-то  другим.  Инглиш  говорил,   что
привратник Том Калумб довольно услужлив. Так почему бы не проведать его?
   Тома Калумба он нашел в кочегарке, что-то старательно вырезавшего ножом.
   Калумб, высокий крепыш  с  красным  носом  и  пышными  усами,  производил
впечатление любителя выпить. Его плешивый череп был украшен пыльной  шляпой,
а жилет, расстегнутые полы которого соединялись  лишь  толстой  позолоченной
цепочкой от часов, был покрыт сальными пятнами. Он с любопытством  посмотрел
на Леона и кивнул:
   - Салют! Чем могу быть полезен?
   Леон подхватил стул и устроился на нем верхом.
   - У меня язва, - сказал он. - Каждый день в полдень я принимаю  виски.  К
несчастью, я не умею пить в одиночку - это приближает человека к  смерти.  Я
подумал, что, может быть, вы составите мне компанию?  Впрочем,  если  вы  не
пьете, то не стесняйтесь, скажите прямо.
   Калумб положил нож и наклонился к Леону:
   - Вы постучали в ту дверь, старина. Но я  никогда  не  думал,  что  виски
может принести пользу язве.
   Леон достал из кармана флакон "Джонни Уокерс" и, вытянув руку, потряс им.
   - Нужно уметь пользоваться этим лекарством, - начал объяснять он. -  Если
я не дам своей язве то, что она хочет, она не  покинет  меня.  А  она  хочет
виски, да и мне это по душе, вот я и принимаю. У вас найдется из чего?
   Калумб отыскал на этажерке два картонных стакана.
   - У меня нет ничего лучшего, - словно извиняясь, он подул на стаканы.
   Едва дождавшись, когда Леон нальет ему, быстро схватил  стакан  и  залпом
осушил его.
   - Вот это напиток! - причмокнул привратник. - Ваше здоровье, шеф!
   Он выпил и вторую  порцию,  налитую  ему  Леоном,  и  вытер  рот  тыльной
стороной руки.
   Леон, лишь  пригубивший  виски,  потянулся,  чтобы  снова  наполнить  его
стакан.
   - Я новый съемщик, - сообщил он. - Меня зовут Эд Леон. Я купил  агентство
"Молния" - . Калумб казался удивленным.
   - Рад познакомиться с вами. Меня зовут Том Калумб. Агентство "Молния", а?
Вы не теряли времени!
   - О, это еще что!  Видели  бы  вы,  как  быстро  действует  моя  мать!  -
ухмыльнулся Леон. - Это у нас в крови.
   Он нахмурил брови, покачал головой и продолжал:
   - Хотя, если по правде, дело не кажется мне особенно  блестящим.  Сегодня
утром я не видел ни одной кошки.
   - Не беспокойтесь, это придет,  -  ответил  Калумб  ободряюще,  потягивая
напиток. - Покойный Инглиш знал, что делал. Он здорово действовал. Я до  сих
пор не понимаю, почему он застрелился? Естественно, его  самоубийство  может
немного задержать ваши дела, но это ненадолго.
   Леон достал две сигареты, одну протянул привратнику, другую закурил сам.
   - Я все время думаю,  не  надули  ли  меня?  С  моей  рожей  люди  всегда
принимают меня за грушу, - он грустно покачал головой. - Если бы  вы  только
знали, сколько раз со мной пытались сыграть разные шутки. Вы  считаете,  что
можно заработать на этой "Молнии"?
   - В этом я совершенно  уверен,  -  кивнул  Калумб.  -  Вы  скоро  в  этом
убедитесь. У него было до тридцати клиентов в день.
   - О, неплохо, - сказал Леон, задирая ноги на стол. - Вы позволите?  Надо,
чтобы кровь прилила к лицу. Если я несколько раз в день не  проделаю  этого,
мне становится плохо. Моя мать была такой же. А мой  бедный  отец  мало  что
имел в своем черепе. Значит, по-вашему, я поступил правильно?  Кто  были  те
люди, которые приходили к Инглишу?
   Калумб пожал плечами:
   - Этого я не знаю, но  приходили  всю  неделю.  Некоторые  выглядели  как
бродяги, но большинство, думаю, были порядочными людьми.
   - Вы были здесь, когда он застрелился?  -  будто  между  прочим,  спросил
Леон, наполняя стакан Калумба.
   - А как же. А вы поосторожнее с этой  штукой,  это  не  вода!  -  ответил
Калумб, тем не менее беря виски.
   - Не говорите мне, что такой крепыш, как вы, не осилит хотя  бы  литр!  О
чем это мы? А-а... Мне сказали, что он покончил  с  собой  между  девятью  и
десятью тридцатью. А у него были посетители в это время?
   - Три человека поднялись на седьмой этаж.  Но  я  не  знаю,  к  кому  они
направлялись. А почему вы спрашиваете?
   - О, я всегда задаю кучу вопросов, - сказал Леон,  закрывая  глаза.  -  Я
обожаю звук собственного голоса. Вы бы видели, как мышки падают мне на руку,
когда я им нашептываю что-то приятное. Не надо петь,  чтобы  заставить  себя
слушать. - Он открыл глаза и внимательно посмотрел на Калумба:
   - Кто были эти трое?
   - Двое мужчин и женщина. Я сам проводил их до  седьмого.  Женщину  я  уже
видел раньше, но мужчин - нет.
   - А есть ли на седьмом что-нибудь еще?
   - Там есть "Ассошиэйтед нью сервис". Вы, может быть, слышали о  них?  Они
делают неплохое дело. А потом контора мисс Винзор.
   - Чем она занимается?
   - Как говорят, она делает силуэты. Вырежет из бумаги ваш силуэт и наклеит
на стекло. Я не знаю, что она еще умеет, но клиентки у нее бедные.
   Леон выпрямился с заинтересованным видом.
   - Кроме шуток? И она  моя  соседка?  Ого!  Мне  нужно  будет  обязательно
прогуляться с ней и показать ей свой силуэт.  Она,  может  быть,  в  порядке
обмена покажет мне свой.
   - Это настоящая конфетка! - причмокнул языком Калумб. - Но нужно  платить
наличными. Лично я предпочитаю тратить свой фрик в  определенном  месте,  но
это дело вкуса.
   - Скажите, пожалуйста, какая щепетильность! Но поговорим немного об  этих
двух парнях и девушке. Они приходили или к  мисс  Винзор,  или  в  агентство
печати, или к Инглишу, это так?
   - Девушка определенно ходила к Инглишу. Я видел ее много раз.
   - А как она выглядит?
   Калумб глотнул виски и задумчиво посмотрел на Леона:
   - Почему вы задаете вопросы? Почему это вас интересует?
   - Минуту, сейчас говорю я. У нас есть выпивка, так что постарайтесь  быть
полезным. Калумб пожал плечами:
   - В сущности, мне на это наплевать.  Так  вот,  у  нее  светло-каштановые
волосы, хорошо сложена и достаточно красива, чтобы играть в кино.
   - Вы говорите общими фразами. Вы ведь понимаете,  что  в  этом  проклятом
городе существуют два миллиона мышек, которые отвечают вашим  приметам.  Как
она одета?
   - Все, что есть, самое шикарное, - Калумб закрыл  глаза,  будто  старался
представить себе девушку. - На ней  был  черный  костюм  с  большими  белыми
отворотами на жакете. Перчатки с черно-белыми отворотами и маленькая шляпка,
тоже с черно-белым. И еще  она  носит  браслет,  портбочер,  такая,  знаете,
цепочка со множеством брелоков.
   Леон удовлетворенно кивнул головой:
   - Вот это, по крайней мере, описание. Из  вас  выйдет  неплохой  детектив
первого класса. А о парнях что бы вы смогли сказать?
   - Один из них был лет восемнадцати, одетый в замшевую куртку и фланелевые
брюки. Он нес пакет. Я убежден, что он направлялся в агентство  печати.  Что
касается другого парня, то он постарше: лет двадцати семи - двадцати восьми,
в коричневом костюме и коричневой шляпе. Я заметил, что свой носовой  платок
он держит за отворотом манжета.  Это  неплохая  мысль.  Как  только  у  меня
заведется чистый носовой платок, я тоже буду засовывать его  за  манжет.  Он
все время жевал резинку, и я подумал, что он напрасно  это  делает.  Парень,
который позволяет себе шикарно одеваться, может жевать  что-нибудь  получше.
Леон вздохнул.
   - Вы должны написать книгу о хороших манерах.  Она  раскупилась  бы,  как
маленькие хлебцы, - он опустил ноги на  пол.  -  Скажите  напоследок,  когда
появились все эти люди и кто из них пришел первым?
   - Девушка, потом парень в замшевой куртке, а потом уже тот, в  коричневом
костюме.
   - А в котором часу появилась девушка?
   - В половине десятого, это  я  помню  точно,  потому  что  она  спросила,
который час.
   - А остальные?
   - Парень в замшевой куртке ждал внизу, когда я спущусь  после  того,  как
провожу девушку. Человек в коричневом  костюме  появился  на  четверть  часа
позже.
   - Вы видели, как они уходили? Калумб покачал головой:
   - Я их поднял наверх, но вниз не  опускал.  Нужно,  чтобы  их  ноги  тоже
немного поработа