ушай, сука, это последняя бутылка виски, которую я покупаю!
   Его низкий угрожающий голос доносился сквозь потолок.
   - Дай сюда!
   Я сразу узнал голос Реи.
   - Бери! Упейся насмерть! Мне-то какого черта беспокоиться?
   Сэди тихо застонала во сне. Наступила долгая пауза, затем Страшила  снова
заговорил:
   - С меня хватит!  Нечего  тебе  здесь  делать!  Хата  мне  нужна  самому.
Выметайся, и все!
   -  Заткнись,  безмозглое  отродье,  ублюдок!  -  В  голосе  Реи   звучала
истерическая нотка, заставившая меня насторожиться. - Я останусь здесь!  Мне
некуда больше идти! Попробуй встать мне поперек дороги, и я  прижму  тебя  к
ногтю! Я ведь могу, Страшила! Легавым давно не  терпится  наложить  на  тебя
лапу!
   После длительного молчания Страшила сказал:
   - Черт, да что же все это значит? Мне  надо  знать!  Что  ты  там  молола
насчет того, чтобы остаться здесь, пока шухер не утихнет? Какой  шухер?  Что
ты натворила? За каким чертом тебя принесло сюда прятаться от  легавых?  Где
Фел? Я хочу знать! Хватит с меня твоего проклятого хождения и  пьянки!  Хата
мне нужна самому, без тебя!
   - Да ну?
   Лежа неподвижно, чувствуя тепло, идущее от тела прижавшейся ко мне  Сэди,
я слушал. Рея продолжала:
   - Я останусь тут, пока не смогу уйти без риска. Я не высунусь  на  улицу,
пока все не успокоится. Я для тебя  немало  сделала.  Кто  купил  тебе  твой
чертов мотоцикл? Почему ты не попробуешь сам что-нибудь заработать?  На  что
ты годен, кроме как гонять на мотоцикле и хвастать, безмозглая ты тварь?
   - Ладно. - Страшила понизил голос, и мне приходилось вслушиваться,  чтобы
разобрать его слова. - Тогда выметайся! Валяй, скажи про меня  легавым.  Они
меня не тронут, когда зацапают тебя! Так что собирай манатки и выметайся!
   - Выпей, Страшила.
   - Я уже сказал: выметайся!
   - А, кончай, чего там. Вечно мы цапаемся. - В голосе Реи вдруг  появилась
плаксивая нотка. - Выпей, я хочу в постель.., с тобой.
   - Кому ты нужна? Сказано: катись!
   - Я слышала, милый, но я хочу лечь. Давай.
   - Я сыт тобой  по  горло,  пьяная  корова!  Катись  сама  улаживать  свои
проклятые делишки и оставь меня в покое.
   По звучавшей в его голосе злобе я вдруг отчетливо понял, что  он  говорит
всерьез и не отступился. Я соскользнул с кровати и торопливо натянул одежду.
Возможно, вот он - мой шанс! Она ничего ему не сказала! Значит, Страшила мне
не опасен!
   Когда я надевал туфли, Сэди перевернулась на спину.
   - Лапочка, где ты? - пробормотала она и опять заснула.
   Страшила заорал:
   - Вон!
   Дверь наверху с треском распахнулась.
   -  Забирай  свои  проклятые  шмотки!   Что-то   грохнуло,   потом   дверь
захлопнулась. В тот же миг я выскочил в коридор. Тихонько приоткрыв дверь, я
сбежал по лестнице в подъезд.
   Я стоял в темноте, прислонясь  к  стене,  и  слушал.  Рея  спускалась  по
лестнице. Я слышал ее бормотание:
   - Ублюдок.., ублюдок.
   В следующую минуту я увидел  смутные  очертания  ее  фигуры.  Она  ощупью
пробиралась через подъезд, приближаясь к тому месту, где я стоял.
   - Не спеши, детка, - тихо произнес я. - На улице легавые.
   Она резко остановилась, задохнувшись от неожиданности.
   - Кто ты такой, черт подери? - Она пыталась рассмотреть меня.
   - Вроде тебя. Пережидаю, - ответил я.  Она  тяжело  привалилась  к  стене
рядом со мной. Я чувствовал запах виски в ее дыхании.
   - Пережидаешь? Как тебя понимать? У нее заплетался язык. Она была  пьяная
в стельку.
   - Хочешь, детка, смоемся вместе? У меня машина. Я знаю надежное  местечко
за городом. Она соскользнула на пол.
   - Господи! Я пьяная! - В ее  голосе  звучал  вопль  отчаянья.  -  Я  хочу
умереть.
   "Но не здесь", - подумал я. Грохот выстрела навлек бы на меня  опасность.
Надо было выманить ее в безлюдное место, а потом пристрелить.
   - Пошли, детка. - Я ухватил ее за руку и поднял на ноги.  -  Двинулись...
Она всматривалась в меня.
   - Ты кто? Я тебя не вижу. Кто ты такой, черт подери?
   Я отбуксировал ее вниз по ступенькам и вывел на пустынную улицу. Она  шла
спотыкаясь, и мне приходилось  поддерживать  ее.  Под  уличным  фонарем  она
отстранилась от меня, и мы взглянули друг на друга. Я  едва  узнал  ее.  Она
страшно постарела. В рыжих волосах появилась  седина.  Ее  изумрудно-зеленые
глаза мерцали, будто за ними горели лампочки. Пошатываясь, она всматривалась
в меня. Она была одета в кроваво-красный брючный костюм, через плечо  у  нее
висела набитая сумка.
   - Привет, кудлатый, - воскликнула она. - У тебя есть какие-нибудь  волосы
под париком?
   - Шевелись, детка, - сказал я. - Моя машина в конце улицы. Давай  отвалим
на пару.
   Она пьяно рассматривала меня. Мой кудлатый парик, густая борода,  грязная
одежда как будто придали ей уверенности.
   - Ты тоже в бегах?
   - Допустим. Идем.
   Она рассмеялась: жуткий, истерический, пьяный смех.
   - Мой брат умер, - сказала она. - Единственный сукин  сын,  который  меня
понимал. Его убили легавые.
   Я взял ее под руку.
   - Давай, пошли отсюда к чертям. Она пошла со мной. Она  была  так  пьяна,
что растянулась бы ничком, не держи я ее. Потом мы двинулись вдоль пустынной
улицы к тому месту, где я оставил  "шевви".  Когда  я  отпирал  дверцу,  она
прислонилась к машине, пристально глядя на меня.
   - Мы не встречались, кудлатый?
   - За что тебя ищут легавые? - спросил я, садясь за руль.
   - На кой черт тебе знать?
   - Тоже верно. Так ты садишься или остаешься? Она открыла правую дверцу  и
шлепнулась на сиденье. Мне пришлось тянуться  через  нее,  чтобы  захлопнуть
дверцу.
   - Куда мы едем, кудлатый?
   - Не знаю, куца ты, но знаю, куда еду я. Я мотаю на  побережье.  У  брата
есть катер. Он переправит меня в Гавану.
   - В Гавану? - Она прижала руки к лицу. - Я хочу туда.
   - Вот и договорились. У тебя есть какие-нибудь деньги?
   Она хлопнула по объемистой сумке:
   - Здесь. Давай, кудлатый, поехали. Когда мы  выехали  на  Тамайами-Трейл,
направляясь, к Нэплзу, она заснула. Было четыре часа утра. Еще час, и начнет
светать. Широкое шоссе было пустынно.  По  обеим  сторонам  тянулись  густые
кипарисовые и сосновые леса. Я посмотрел на  Рею.  Ее  голова  откинулась  к
окну, глаза были закрыты. Все, что мне нужно было сделать, это сбавить  ход,
мягко притормозить, достать из  заднего  кармана  пистолет,  прострелить  ей
голову и вытолкнуть тело на дорогу, а потом уехать.  Здесь  не  было  ничего
трудного. Не доезжая до Нэплза, я избавлюсь от парика, брошу машину и поймаю
автобус компании "Грей-хаунд" до Сарасеты. Там  куплю  новую  одежду,  сбрею
бороду и, сев в автобус, пересеку страну, направляясь  в  Форт-Пирс.  Оттуда
вернусь автобусом в Литл-Джексон, где оставил в гараже свой  "бьюик".  Потом
поеду к себе в Парадиз-Сити вольный как птица.
   Этот план, промелькнувший у меня в голове, был очень прост. Я  воображал,
что покончить с Реей будет необычайно трудно и опасно,  но  вот  она  сидит,
погруженная  в  пьяный  сон,  полностью  в  моей  власти.  Остается   только
прицелиться и нажать на курок. Я  взглянул  в  зеркальце  водителя.  Длинное
шоссе было погружено во мрак. Нигде не  было  видно  ни  малейшего  признака
приближавшихся фар. Я плавно ослабил нажим на  педаль  акселератора.  Машина
начала терять скорость, двигаясь уже только по  инерции,  и  остановилась  в
тени большого дуба, когда я перевел рычаг передачи в нейтральное  положение.
Я поставил машину на ручной тормоз и посмотрел на Рею,  но  она  по-прежнему
спала. Тогда я сунул руку в задний карман, и мои пальцы  обхватили  рукоятку
пистолета. Я медленно вытащил его и отвел предохранитель.
   Подняв пистолет, я прицелился ей в голову и положил  палец  на  спусковой
крючок, но на большее меня не хватило. Я сидел, глядя  на  нее,  в  отчаянье
целясь в нее из пистолета, и понимал, что не могу нажать на спуск,  не  могу
хладнокровно убить ее. В горячке я убил Фела, но у меня не хватало решимости
выстрелить в спящую женщину. Внезапно Рея открыла глаза.
   - Смелее, Ларри Карр, - сказала она громко. -  Докажи  себе,  что  ты  не
трус. Смелее! Убей меня!

***

   Ослепительные фары приближающегося грузовика осветили кабину  "шевви".  Я
мог отчетливо разглядеть Рею. Боже! Выглядела она ужасно! Глядя на нее, я не
понимал, как я мог когда-то испытывать к ней вожделение. Теперь это казалось
мне каким-то кошмаром. Она сжалась в комок  в  углу,  глаза  смотрели  тупо,
тонкие губы кривились в издевательской усмешке. У нее был вид сумасшедшей.
   - Смелее! Убей меня! - повторила она. Грузовик с  ревом  промчался  мимо,
встряхнув "шевви" в своем вихревом поле. Я вздрогнул от мелькнувшей  в  моем
сознании мысли, что, если бы я убил ее, грузовик поравнялся бы с нами именно
в тот момент, когда я выталкивал бы ее труп на дорогу. Я выпустил  пистолет.
Он упал на сиденье между нами. Я понимал, что мой путь окончен, и все  вдруг
стало безразлично.
   - В чем дело, Дешевка? - спросила она.  -  Ведь  ты  же  все  обмозговал,
верно? Кишка тонка? Может, ты думал, что я не узнаю тебя в дурацком парике?
   Я  смотрел  на  нее  с  ненавистью.  Она  была  отвратительна  мне,   как
прокаженная.
   - Я скажу то же, что сказал тебе твой  дружок:  выметайся!  Вон  из  моей
машины!
   Она следила за выражением моего лица.
   - Не мечи икру! Колье у меня. Мы с тобой еще можем выкрутиться.
   Она  открыла  сумку,  пошарила  в  ней  и  вынула  кожаный   футляр   для
драгоценностей.
   - Смотри, оно у меня! Миллион долларов! Ты говорил, что  сумеешь  продать
его! Мы можем вместе уехать в Гавану. Мы вдвоем начнем новую жизнь.
   Вместе с ней? Я содрогнулся.
   - Продать его? Жить с тобой? - Я поморщился. - Я не стал бы жить с тобой,
даже если бы ты осталась последней шлюхой на земле! Это  колье  не  стоит  и
десяти центов. Оно поддельное. Она застыла и  подалась  вперед.  Ее  зеленые
глаза горели безумием.
   - Врешь!
   - Это стеклянная копия, несчастная ты дура, -  сказал  я.  -  Неужели  ты
вообразила, что я позволю тебе и твоему братцу-кретину унести бриллиантов на
миллион долларов?
   Рея с присвистом втянула  в  себя  воздух.  Я  ожидал  вспышки  неистовой
ярости, но она, казалось, была уничтожена моими словами.
   - Я его предупреждала, балбеса, - произнесла она словно  про  себя.  -  Я
знала, что ты змея, с той самой минуты, как тебя увидела.  Но  он  не  желал
слушать. Он все твердил: "Этот парень в  порядке".  Но  я-то  знала.  -  Она
свободно откинулась  на  спинку  сиденья.  -  Ладно,  мистер  Дешевка  Карр,
выходит, твоя взяла. Если меня поймают, то дадут пожизненное. Я уже отсидела
в тюрьме восемь лет и знаю, что это такое. А ты - нет. Фел тоже не знал. Ему
повезло, что он умер.
   Я больше не мог вынести ее вида.
   - Пошла вон! - закричал я. - Когда тебя арестуют, можешь говорить все что
угодно. Мне уже на все наплевать. Вылезай и проваливай!
   Казалось, она не слышала.
   - Две недели я торчала взаперти в вонючей конуре, - сказала  она.  -  Две
недели! Каждую минуту я ждала, что за мной придут легавые!  Господи!  Выпить
бы сейчас!
   Она закрыла лицо руками. Глядя на нее, я совершенно не испытывал жалости.
Я хотел поскорее избавиться от нее, вернуться в  Парадиз-Сити  и  там  ждать
прихода полиции.
   - Убирайся! - заорал я на нее. - Ты прогнила насквозь! Ты не  нужна  даже
такой вонючей безмозглой твари, как Страшила! Пошла к черту!
   - Один Фел не мог без меня жить, - сказала она. - А когда  стало  горячо,
он сбежал. Он оказался трусливей  трусливого.  -  Она  рассмеялась  жестким,
лающим смехом. - Что ж, похоже, все кончено. Интересно, каково  это  -  быть
мертвой?
   Тут я увидел, что она держит в руке мой пистолет.
   - Брось его! - заорал я что было сил.
   - Пока, Дешевка! Придет и твое время, - сказала она.
   Я рванулся к ней, но она отпихнула меня, вскинула пистолет  и,  приставив
его к своей голове, нажала на спуск.
   Вспышка выстрела ослепила меня, грохот оглушил. Я  почувствовал  на  лице
что-то мокрое и липкое и, содрогнувшись, вывалился  из  машины.  Я  стоял  и
судорожно трясся, вытирая лицо платком. Из  открытой  дверцы  вилась  тонкая
струйка порохового дыма. 



   Джеймс Х. ЧЕЙЗ
   СКОРЕЕ МЕРТВЫЙ, ЧЕМ ЖИВОЙ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Глава 1

   ...Они все были здесь - Капоне, Диллинджер, Нельсон, Карпис и Чарли Лаки.
Они  играли  в  покер.  Перед  каждым  лежала  кучка  фишек.   Над   столом,
заставленным бутылками, висела лампа с зеленым абажуром.  Ее  холодный  свет
падал на лица мужчин. В  тени,  почти  скрытые  облаками  сигаретного  дыма,
стояли люди: маленькие люди с глазами, блестящими,  как  мокрые  камешки,  и
суровые люди с хмурыми, серьезными лицами. Группа, сидящая за столом, и люди
в тени словно оцепенели, когда в помещение вошел Джордж Фразер. Не дойдя  до
стола несколько шагов, он остановился - руки в карманах, подбородок  вперед,
глаза  холодные  и  угрожающие.  Никто  не  вымолвил  ни  слова,  никто   не
шевельнулся.
   - Кто позволит себе какую-нибудь шуточку, - сказал  Джордж  Фразер  после
долгого молчания, - тот схлопочет путевку на тот свет.
   Очень медленно, почти осторожно, Капоне положил свои карты на стол.
   - Хэлло, Джордж, - прошептал он хрипло.  Джордж  Фразер  бросил  на  него
ледяной взгляд. Немного нашлось бы людей, которые не побоялись бы проникнуть
в одиночку в эту заднюю комнату, чтобы предстать пред очи пяти самых опасных
и великих гангстеров. Но у Джорджа Фразера были крепкие нервы.
   - Время пришло? - сказал он, словно ножом отрезал. -  Вы  уже  достаточно
здесь покомандовали. Теперь этому конец! С сегодняшнего дня только мое слово
- закон. И я не потерплю, чтобы кто-нибудь вмешивался.
   Снова последовала долгая пауза. Потом  Дилличджер  поднял  сверкающие  от
гнева глаза.
   - Кто это говорит? - прорычал он. Джордж Фразер улыбнулся.
   - Я, - ответил он холодно и ядовито.
   Диллинджер засопел от злости. Рука его  скользнула  к  боковому  карману,
Капоне, который стоял рядом, поспешно схватил его за локоть. Лицо  его  было
серым от страха.
   - Тебе что, надоело жить ?! - воскликнул он. - У тебя нет никаких шансов,
когда речь идет о Фразере!
   Диллинджер  попытался  высвободить  свою  руку  от  тисков  Капоне.  Стол
закачался, и одна из бутылок упала на пол, разбившись на тысячу осколков.
   - Оставь его, Аль! - приказал Фразер.  -  Если  уж  он  непременно  этого
хочет, то ему нужны руки!
   Капоне скользнул по Фразеру взглядом, полным ужаса. Бледное,  неподвижное
лицо и холодные как лед  глаза  лишали  его  элементарного  спокойствия.  Он
поспешно отвернулся.
   - Будьте начеку, ребята! - выкрикнул он. - Фразер будет стрелять!
   Люди, сидевшие за столом, отодвинули стулья и вскочили, в  то  время  как
стоявшие в тени бросились на пол. Лишь один  Диллинджер  остался  сидеть  за
столом, уставившись на Фразера сверкающими от гнева глазами.
   - О'кей, Джонни, - насмешливо сказал Фразер.  -  Вытаскивай  свою  пушку!
Чего же ты ждешь?
   Диллинджер медленно поднялся, потом отшвырнул ногой стул.
   - Ставлю сотню долларов, что я успею выстрелить пять раз, прежде  чем  ты
успеешь вытащить свою пушку! - продолжал издеваться Джордж Фразер.
   Стоял он в  небрежной  позе,  руки  вяло  свисали  по  бокам.  Диллинджер
изрыгнул проклятия. Молниеносно его рука схватилась за  оружие.  Но  в  руке
Фразера еще быстрее  оказался  большой  автоматический  пистолет.  Помещение
наполнилось грохотом  выстрелов.  Широко  раскинув  руки  и  закатив  глаза,
Диллинджер грохнулся наземь.
   - Доброе утро, мистер Фразер, - сказала  Элла,  ставя  на  ночной  столик
чашку с чаем. - Я вас разбудила?
   - Угу, - сказал  Джордж  и  отсутствующим  взглядом  посмотрел  на  Эллу,
которая стояла перед ним в своем переднике и со смешной  синей  шапочкой  на
голове, из-под которой выбивались каштановые волосы. - И  вы  меня  довольно
сильно напугали. Я совсем не слышал, как вы вошли.
   - Я немного уберусь, - сказала  она  и  подняла  жалюзи.  Джордж  Фразер,
ослепленный лучами  утреннего  солнца,  закрыл  глаза  и  вздохнул.  Жаль...
Пробуждение все прервало: и заднюю комнату, и  запах  пороха,  и  искаженные
страхом лица Капоне, Нельсона, Карписа и Чарли Лаки. Лишь когда Элла  уйдет,
он сможет снова погрузиться в свои грезы.
   - Что ж, валяйте, - сказал он, поднимаясь с кровати. - Только не  шумите,
пожалуйста. У меня ужасно болит голова. Элла с надеждой посмотрела на него.
   - Вчера вечером с вами снова случилось нечто невероятное?
   Джордж устоял от искушения дать  волю  своей  фантазии  и  рассказать  ей
какую-нибудь дико романтическую историю о  приключениях  прошедшего  вечера.
Лишь накануне он  рассказал  ей  такую  историю,  которая  превосходила  все
предшествующие,  и  теперь  боялся,  что  новая  лишь   испортит   вчерашнее
впечатление.
   - Пока я не могу ничего рассказать, - объяснил он. - Может быть, позднее.
В настоящий момент все это держится в строгом секрете.
   Элла  была  разочарована.  Худая,  с  угловатыми   движениями   и   вечно
недовольным видом - типичное дитя  трущоб  Ист-Энда,  -  она  уже  три  года
работала служанкой в этом семейном пансионе.
   Почти каждое утро,  если  у  него  не  было  плохого  настроения,  Джордж
потчевал ее своими кровавыми историями о бандитах, гангстерах и прочем люде.
Он их всех знал, когда еще жил в Штатах. Его имя было отлично знакомо  всему
дну, а самому ему довелось пережить  столько  приключений,  что  он  мог  бы
написать дюжину романов. Все эти истории, которые так легко слетали с  языка
Джорджа, были плодом его неистощимой фантазии. На самом деле он  никогда  не
был в Штатах и никогда не видел воочию ни одного гангстера. Зато  уже  много
лет читал запоем полицейские романы, не пропускал  ни  одного  гангстерского
фильма, которые появлялись на экранах, и благодаря  этому  хорошо  знал  мир
американских преступников, который невыразимо притягивал его.
   Как и многие люди, которые уходили в свой потаенный, мирок, Джордж сильно
страдал комплексом неполноценности. Ему всю жизнь не хватало  уверенности  в
себе, и что бы он ни предпринимал все, как  ему  казалось,  -  было  заранее
обречено на неудачу. Этот комплекс  неполноценности  был  прямым  следствием
отношения, которое проявляли к нему его родители. Родители - артисты варьете
- не хотели иметь детей, и, когда Джордж  все-таки  появился  на  свет,  они
восприняли его как тяжкое бремя. И они дали ему почувствовать это.  А  когда
он немножко подрос, отдали его на воспитание одной пожилой чете.  Эта  чета,
взявшая его только ради того, чтобы хоть немного улучшить свое  материальное
положение, была слишком стара для такого маленького ребенка.  Прошло  совсем
немного времени,  когда  Джордж  убедился,  что  они  воспринимают  его  как
неизбежное зло. Сознание того, что  его  никто  не  любит,  сделало  ребенка
робким и чувствительным. Чем старше он становился, тем все больше  и  больше
уходил в себя, и в итоге оказался как бы в закрытой капсуле. Джордж ни с кем
не дружил, у него не было ни одного приятеля, которому он  мог  бы  раскрыть
свое сердце  и  поделиться  своими  мыслями  и  мечтами.  И  чтобы  побороть
неуверенность и одиночество, он углубился в истории о мире  насилия,  всегда
отождествляя себя с героями того или иного повествования.
   Какое-то время ему было этого вполне достаточно -  в  мыслях  чувствовать
себя гангстером, бандитом, -  но  потом  ему  захотелось  поделиться  своими
фантазиями с окружающими. Он осторожно  начал  пробовать  рассказывать  свои
выдуманные истории Элле  и  был  счастлив,  что  ему  удалось  найти  в  ней
благодарную слушательницу.
   Элла находилась под большим впечатлением от этих рассказов,  хотя  Джордж
Фразер  не  был  человеком,  способным  произвести  на   кого-либо   сильное
впечатление. Он, правда, был высоким и крепким, но зато неловким  и  робким.
Кожа его была бледно-желтая,  а  глаза  голубые  и  печальные.  Не