ть.
   Он снова покосился на меня, затем вернулся на свое место,  и  мы  въехали
через ворота на длинную, извилистую, покрытую гравием аллею.
   - В другой раз он меня узнает, - сказал я.
   - Конечно. У него работа такая. У него абсолютная память на  лица.  А  вы
собираетесь стать членом клуба? Если хотите, я могу вас порекомендовать.
   - Я еще не знаю, сколько времени проведу в Тампа-Сити, но, тем не  менее,
спасибо за любезность. Если мне придется задержаться дольше,  чем  я  сейчас
рассчитываю, буду очень надеяться на ваше покровительство.
   За очередным крутым поворотом аллеи перед нами неожиданно выросло  здание
клуба "Золотое яблоко". Зрелище было довольно внушительное.  Залитое  светом
здание  напомнило  мне  клуб  "Эверглейдс"  Аддисона  Мицнера  в   Пал-Биче.
Приглядевшись внимательнее, я понял, что это  удачная  имитация  знаменитого
флоридского клуба. Лепные украшения, красная черепичная крыша, средневековые
башенки и  кованые  решетки  на  окнах  придавали  зданию  стиль  старинного
испанского монастыря. Было совершенно  ясно,  что  все  это  стоило  кому-то
немалых денег. Пурпурная ковровая дорожка сбегала по низким ступеням крыльца
от входа к тому месту, где посетители покидали машины.
   Каждый поднимавшийся по лестнице был богат,  ухожен  и  безупречно  одет.
Бриллианты мерцали, как светлячки. Я понял, что тому,  кто  не  в  состоянии
приобрести для своей подруги нитку бриллиантов, лучше держаться подальше  от
этого места.
   - А где стоянка? - осведомился я.
   - Мой дорогой, вашей машиной займутся, - ответила Сюзи с легким  оттенком
нетерпения.
   - Простите мое невежество. Я ведь всего лишь провинциал из Нью-Йорка.
   Оставив "бьюик" на попечение одетого в униформу служителя,  мы  поднялись
по лежащему на ступенях ковру в вестибюль.
   Высокий широкоплечий  мужчина  в  безукоризненном  смокинге,  появившийся
невесть откуда, преградил мне путь. Его резкое, жестокое лицо выглядело так,
как будто было вырезано из старой, потемневшей слоновой кости. Металлический
отблеск в его черных неподвижных глазах живо напомнил мне обнаженное  лезвие
ножа. Он был похож на испанца, но мог быть и мексиканцем, и  даже  кубинцем.
Он перевел вопрошающий взгляд с меня на Сюзи.
   - Добрый вечер, Хуан, - быстро проговорила  Сюзи,  явно  стараясь  замять
неожиданный инцидент. - Это мистер Слейден. Я пригласила его посмотреть  наш
клуб. Он из Нью-Йорка.
   - Распишитесь, пожалуйста, в книге, мистер Слейден, - предложил Хуан. Тон
его не оставлял сомнений, что это  приказ.  На  лице  его  не  было  и  тени
гостеприимной улыбки. Напротив, казалось, он сожалел, что пропускает меня.
   Он провел меня через вестибюль к столику администратора. Сидевшая за  ним
девушка в черном  облегающем  шелковом  платье  вручила  мне  ручку  в  виде
гусиного пера и одарила холодной, оценивающей улыбкой.
   Расписываясь в книге, я  проставил  только  фамилию,  а  не  полное  имя,
опасаясь, как бы сопровождавший меня южный  человек  не  оказался  читателем
"Крайм фэктс".
   - Пожалуйста, десять долларов, - прощебетала девушка, в то время как Хуан
приблизился настолько, что я затылком ощущал его дыхание.
   - Десять? За что? - изумился я.
   - Десять долларов, мистер Слейден, за ваш  временный  членский  билет,  -
сухо пояснил Хуан.
   Я  вовремя  вспомнил,  что  меня   считают   преуспевающим   нью-йоркским
бизнесменом, и расплатился. Взамен я  получил  аккуратную  карточку  с  моей
фамилией и датой. Внизу  мельчайшим  типографским  шрифтом  было  отпечатано
уведомление о том, что за десять долларов я смогу пользоваться развлечениями
в клубе лишь в течение одного вечера. Меня даже в жар бросило от  мысли,  во
что могло бы  обойтись  пользование  клубными  развлечениями  на  протяжении
месяца.
   Девушка в гардеробе  освободила  меня  от  шляпы,  а  Хуан  -  от  своего
присутствия, поскольку бросился взимать очередные десять долларов  с  парня,
достаточно легкомысленно явившегося в качестве гостя.
   Сюзи провела меня  в  бар  -  несомненно  наиболее  длинное  и  помпезное
помещение из всех заведений подобного рода, которые мне  приходилось  раньше
видеть.  Я  выложил  небольшое  состояние  за  коктейли   с   шампанским   и
приготовился к приятной беседе, но едва успел начать, как около нас очутился
невысокий человек с пачкой карточек меню и предложил нам заказать обед.
   Мы заказали обед. Точнее, все хлопоты взяла на себя Сюзи.  Ей  захотелось
начать с устриц (про себя я отметил, что они обойдутся  не  меньше,  чем  по
доллару за штуку), затем она выбрала жареную  форель,  жюльен  из  фазана  и
французский салат. За всем этим  должно  было  последовать  мороженое  и,  в
заключение, сыр бри. Я сказал, чтобы мне принесли  то  же  самое.  Коротышка
записал заказ в блокнот и отошел к следующему столику.
   - У вас великолепный аппетит  и  такая  фигура.  Как  вы  ухитряетесь  ее
сохранять? - поинтересовался я.
   - Вы находите, что у меня красивая фигура? - томно спросила она.
   - Уверен в этом, так же как и в том, что  вашему  аппетиту  можно  только
позавидовать. Вам, наверно, приходится сидеть на диете?
   - Иногда, - равнодушно ответила она. Разговор на эту  тему  ей  явно  был
неинтересен. - Может быть, повторим? - подняла она пустой бокал.
   Продолжалось это с полчаса, и  я  уже  начал  подумывать,  достаточно  ли
захватил с собой денег, когда она неожиданно решила, что пора обедать, и  мы
направились в ресторан.
   Пока мы шли к своему столику, на эстраде  рядом  с  оркестром  две  скупо
одетые девицы вели  обычную  развлекательную  программу  -  пели  куплеты  и
танцевали. Получалось это у них весьма недурно, под стать им был и оркестр.
   Когда мы расправлялись с речной форелью, соседний с  нами  столик  заняла
компания. Глядя на то, как метрдотель вел их по проходу, можно было сказать,
что это важные птицы. Он шел спиной вперед и усиленно жестикулировал руками.
Будь у него в руках флаг, он наверняка стал бы им размахивать.
   Компания состояла из двух пар. Мое  внимание  привлекла  женщина,  шедшая
впереди. Ей было около двадцати шести.  Я  автоматически  отметил  идеальную
пропорциональность ее  невысокой  фигуры,  которую  облегало  алое  вечернее
платье. Она была смуглой, ее блестящие черные волосы были собраны на затылке
в пучок. Лицо женщины  напоминало  прекрасную  античную  скульптуру;  внешне
холодное, возможно, даже слегка суровое, и очень надменное. Но  изнутри  оно
было освещено пламенем, и это делало ее  больше  чем  просто  красивой:  это
делало ее  живой,  желанной,  обольстительной,  женственной,  такой,  какой,
наверное, была Прекрасная Елена.
   Она притягивала, как магнитом. Во всем ресторане не нашлось  мужчины,  не
исключая оркестрантов и официантов, который не выразил бы  взглядом  желания
попасть в ее эскорт. Надо было видеть, как менялось выражение их лиц,  когда
они замечали эту женщину: все они жаждали  ее  и  жаждали  очень  сильно.  Я
поймал себя на мысли о том, как я сам выгляжу со стороны. Возможно, и  я  не
отличался от всех.
   После нее на вторую  женщину  не  хотелось  и  смотреть,  хотя  она  была
миловидной, немножко пухлой и, конечно, богатой. Но  темнокудрая  Прекрасная
Елена могла не опасаться ее как соперницы.
   Их спутники были обычные состоятельные, откормленные молодцы средних лет,
которых можно увидеть после  десяти  тридцати  утра  в  креслах  управляющих
крупных фирм, банков, магазинов. Подобные типы обычно страдают от  язвы,  их
налитые портвейном лица свидетельствовали о вспыльчивом нраве.
   - Вы не можете придумать ничего  лучшего,  чем  глазеть  по  сторонам?  -
сердито спросила Сюзи.
   - Разве я один? - усмехнулся я в ответ. -  Кто  она?  Не  та,  с  толстым
дядей, а темная, маленькая.
   Сюзи скривила губы в презрительной улыбке.
   - Не могу  понять,  что  в  ней  находят  мужчины?  По  мне,  она  просто
отвратительное сверхсексуальное животное.
   - Я люблю животных, - заметил я. - Я  даже  получил  медаль  за  спасение
тонувшей собаки. Так кто же она?
   - Я думала, ее каждый знает. Силы небесные! Были бы у меня ее  деньги,  я
бы придумала что-нибудь получше, чем выставлять себя напоказ,  как  она.  Не
могу только понять, почему это Пьеро не на четвереньках ведет  ее  к  столу?
Все остальное он, кажется, уже испробовал.
   Не добившись ответа, я наклонился к Сюзи и, пытаясь не срываться на крик,
повторил:
   - Кто она?
   - Я не глухая, - отпрянула Сюзи. -  Корнелия  Ван  Блейк,  если  вам  так
необходимо это узнать. - Она расправила плечи. - Я думала, что и в Нью-Йорке
кое-кто ее знает.
   - Корнелия Ван Блейк?
   Я сморщил брови. Где я раньше слышал  это  имя?  В  связи  с  чем  я  его
слышал?
   - Она живет в Тампа-Сити?
   - Конечно. У нее дом на Вест Саммит и имение в десять акров. Если вам  не
известно, жить на Вест Саммит в Тампа-Сити считается хорошим  тоном.  Только
миллионеры могут себе это позволить.
   Миллионеры...
   Что-то неприятно засосало у меня под ложечкой.
   Конечно! Теперь я вспомнил. Корнелия Ван Блейк - это миллионерша, которую
Джоан Никольс встречала в Париже. В ушах  у  меня  прозвучали  слова  Джанет
Шелли:
   "У Джоан был удивительный талант заводить знакомых среди людей с толстыми
чековыми книжками. В Париже она подружилась с миссис  Корнелией  Ван  Блейк,
женой миллионера. Не спрашивайте меня, как ей это удалось, но факт  остается
фактом. Дважды Джоан приходила к ней в отель, и они вместе обедали".
   Я  снова  посмотрел  на  темноволосую  женщину,  которая  в  этот  момент
пробегала взглядом меню, услужливо раскрытое перед ней метрдотелем.
   Мне показалось не правдоподобным, что она могла  якшаться  с  неудачливой
певичкой: вряд ли она вообще заводила  с  кем-нибудь  случайные  знакомства.
Даже в клубе она держалась до того холодно, что, сиди она рядом с айсбергом,
я бы поставил немалую сумму на то, что тот вспыхнет первым.
   - Кто из этих упитанных парней ее муж?  -  спросил  я.  Сюзи  нетерпеливо
поморщилась.
   - Дорогой мой, она - вдова. Ее муж умер в прошлом году.  Вы  что,  вообще
ничего не знаете?
   - Не повезло бедняге, - посочувствовал я  и,  с  большим  усилием  отведя
глаза от Корнелии Ван Блейк, занялся своей форелью.
   Я обнаружил, что я ее совсем не жажду. Форель, разумеется.

Глава 9

   Снова завести разговор о Корнелии Ван Блейк я сумел лишь в баре, куда  мы
зашли, сделав перерыв в танцах.
   Сюзи обнаружила,  что  танцевать  я  умел.  Не  скажу,  что  я  чрезмерно
одаренная натура, если не принимать во внимание мой ладно подвешенный  язык,
но танцы - мой конек. Сюзи была также великолепна, и уже после первого круга
она задирала нос не так высоко, снизойдя  даже  до  похвалы  мне.  Во  время
второго круга у нее еще чуть  убавилось  спеси,  а  после  одного,  особенно
лихого танго она стала вообще похожей на нормального человека.
   - Пожалуй, пара виски с содовой будет нам кстати, - предложил я, -  а  уж
потом мы вернемся и покажем им, как все это делается на самом деле.
   - Где вы научились так танцевать, Чет? - поинтересовалась она, взяв  меня
под руку.
   Чет...
   Впрочем, к каждой женщине нужен свой ключик. Хотелось бы мне знать, какая
отмычка, если таковая вообще существует, подходит к Корнелии Ван Блейк.
   - Дорогая, - отшутился я, - этому не учатся, с этим рождаются.
   Сюзи улыбнулась.
   - Так мне и надо.  Ну,  ладно,  простите  меня  за  заносчивость.  Просто
мужчины, которых подсовывает мне Харт часто совсем невыносимы. Вы даже  себе
не представляете.
   - Бросьте об этом думать. Если девушке нечего беречь, так пусть это будет
ее достоинство.
   Она смерила меня высокомерным взглядом.
   - Пожалуйста, не думайте, что если вы умеете танцевать, то можете еще  на
что-то рассчитывать. Я распахнул дверь бара.
   - Не стоит звать на помощь прежде, чем вам действительно  придется  туго.
Кто вам сказал, что я еще на что-то рассчитываю?
   -  Мне  хватит  и  одного  слова,  чтобы  понять,  куда  вы  клоните,   -
отпарировала она, забравшись на стул и хлопком подзывая бармена.
   - Два виски с содовой, - занимая соседний стул, распорядился я.
   В надежде увидеть миссис Ван Блейк, я мельком оглядел заполненный бар, но
ее тут не было.
   - Я часто задумывался, как хорошо быть миллионером. Если бы не  природная
лень, я бы, пожалуй, что-нибудь сделал в этом направлении. - На эту  тему  я
заговорил после того, как в третий раз расплатился за  поразительно  дорогие
коктейли. - Вот, например, эта Ван Блейк. Сколько, вы говорили, она стоит?
   - Ничего такого я не говорила. Никто этого не знает. Считается,  что  муж
оставил ей пять миллионов, но  все  думают,  что  было  намного  больше.  Он
изобрел какую-то штуку для бурения нефти, и одни проценты с патента приносят
ей тысячи. Она купается в деньгах. Сам Ван Блейк вложил капитал в этот клуб,
у него был контрольный пакет, а когда он умер, Корнелия продала акции Ройсу.
Он теперь и хозяин, и директор.
   - Интересно,  сколько  он  ей  заплатил?  -  задал  я  вопрос,  оглядывая
роскошный бар. Сюзи пожала плечами.
   - Достаточно. Она ничего не уступит задаром.
   - Вы сказали, что ее муж умер в прошлом году?
   - Да, его убили.
   Я чуть не выронил стакан.
   - Убили? Как так? Как это случилось? Она уставилась на меня.
   - Все газеты кричали об этом. Если уж у вас такая пытливая натура, почему
вы не читаете газет?
   - Оставим  мою  натуру.  Готов  поспорить,  что  нью-йоркские  газеты  не
кричали. Кроме того, у меня есть занятия  поинтереснее,  чем  совать  нос  в
газеты. Мне хватает и радио. Так кто же его убил"
   - Браконьер. Ван Блейк ненавидел браконьеров.  Обычно  он  до  семи  утра
объезжал свое имение верхом, хотите верьте, хотите  -  нет,  и,  если  ловил
браконьера, бил его хлыстом. Ну, и однажды перестарался. Его  застрелили,  и
поделом ему.
   - Прямо какой-то феодал. А что сделали с браконьером?
   - Не знаю. Он убежал. Полиция его так и не нашла. - Она допила коктейль и
соскользнула со стула.
   - Пойдемте танцевать. Мне надо вернуться домой пораньше. Завтра я позирую
Харту, и мне не хотелось бы выглядеть трупом.
   - Подобным образом, мадам, вы никогда не будете выглядеть. - Я был  опять
сама галантность, когда последовал за ней в ресторан.
   Мы танцевали до часу ночи, пока Сюзи не сказала, что ей пора домой.
   Весь вечер в клубе я высматривал Гамильтона Ройса, но не  увидел  никого,
кто хоть отдаленно соответствовал бы моему представлению о нем.
   Когда мы выходили из ресторана, я поинтересовался:
   - Ройс не участвовал сегодня в шоу? Я хотел на него посмотреть.
   - Я его не видела. Он не всегда выступает. - Голос Сюзи был равнодушен.
   Она остановилась в вестибюле.
   - Подождите меня здесь. Я скоро.
   Она скрылась в дамском туалете. К этому времени многие уже уезжали,  и  в
вестибюле толпились одевающиеся. Чтобы не  мешать,  я  отошел  в  сторону  и
прислонился к стене.  Справа  от  меня  был  коридор,  в  конце  которого  я
разглядел отделанную дубом дверь. Эта крайне  внушительная  дверь  возбудила
мое любопытство. Вполне вероятно, что именно за такой дверью  и  должен  был
скрываться хозяин кичащегося свой недоступностью клуба "Золотое  яблоко".  Я
попал в этот клуб с единственной целью взглянуть  на  Гамильтона  Ройса,  но
пока мне не повезло.
   Колебался я не более двух  секунд.  Всегда  можно  было  сказать,  что  я
подумал, будто это дверь мужского туалета.
   Я быстро оглядел вестибюль. Швейцар углубился в подсчет вечерней выручки,
гардеробщики были окружены отбывающими членами  клуба,  жаждавшими  поскорее
обрести свои шляпы. Хуан, в глазах которого по-прежнему поблескивала  сталь,
склонился к уходящему толстому важному господину, несомненно сенатору.
   Трое лакеев на ступенях подъезда подзывали автомобили. Никто  не  обращал
на меня ни малейшего внимания.
   Я незаметно пододвинулся к выходу из  коридора  и  направился  к  дубовой
двери, не спеша и напустив на себя безразличный вид.
   Я повернул дверную ручку и легонько толкнул дверь. Она открылась  внутрь,
произведя не больше шума, чем падающий на землю лист.
   Я заглянул в большую, роскошно  обставленную  комнату:  кабинет  мужчины,
причем мужчины, который может тратить уйму денег  на  удобства  для  себя  и
который не упустил ни малейшей детали, создавая эти удобства.
   Не больше доли секунды позволял я себе оглядывать интерьер.
   Мое внимание привлекли мужчина и женщина, молча боровшиеся возле камина.
   Женщина была Корнелия Ван Блейк. На  красивом,  загорелом  лице  высокого
стройного мужчины бросалась в глаза узкая полоска усов.
   Он держал Корнелию так, как во времена  немого  кино  это  делал  Рудольф
Валентине со своими партнершами. Одной рукой он сжал ее запястье,  второй  -
обнял за талию и склонился над ней, пытаясь поймать ее губы своими.
   Она старалась освободиться, и, судя по его усилиям, удержать ее тело было
значительно труднее, чем могло показаться с первого взгляда.
   Мне всегда казалось, что когда внимание мужчины приковано к  женщине,  он
представляет собой идеальный объект для нападения.
   Я не часто встреваю в драку, так как лень мешает мне сделать первый  шаг,
но вот во время войны, когда я  загремел  в  морскую  пехоту,  я  был  всеми
признанным чемпионом батальона в  легком  весе,  правда,  лишь  потому,  что
находил  это  менее  утомительным,  чем  подвергаться  постоянным  придиркам
командира батальона, помешанного на боксе.
   Не размышляя о последствиях, я шагнул в комнату.
   Отпустив Корнелию, красавчик обернулся ко  мне.  Глаза  его  сверкали  от
ярости.
   Желая помочь усатому  побороть  смущение,  я  влепил  ему  хук  справа  в
челюсть. Это был неплохой удар, и последствия его  оказались  пагубными  для
моего соперника.
   Он откинулся назад, стукнулся об стол, свалил  с  него  какие-то  дорогие
безделушки и сполз на пол поверх осколков.
   - Прошу прощения, что я не появился раньше, -  обратился  я  к  Корнелии,
занятой своим открывавшим плечи платьем, верхний край которого спустился  во
время борьбы на несколько дюймов от своего первоначального и без того весьма
смелого положения.
   Она даже не поблагодарила меня.
   Мне приходилось в жизни видеть разъяренных женщин, но ни одна из  них  не
сравнилась бы с ней в тот момент. Она была бледна, как свежевыпавший снег, а
глаза ее вспыхивали, как горячие угольки в золе, - пожалуй, так описал бы ее
автор викторианского романа.
   Она посмотрела сквозь меня, словно я был стеклянный, перевела  взгляд  на
распростершегося на полу человека, который  пытался  прийти  в  себя,  тряся
головой, затем повернулась и вышла из комнаты. Ярость так и  кипела  в  ней.
Когда она прошествовала мимо, меня будто ошпарило.
   Можно было и передохнуть. Я вытащил сигарету из стоявшей на столе золотой
сигаретницы и закурил. Первая же затяжка заставила меня вздрогнуть. "Абдула"
- египетские сигареты. Чтобы в этом убедиться, я рассмотрел надпись на ней и
тут  заметил,  что  поверженный  Казанова  силится  подняться.  Я  припомнил
описание Берни  таинственного  Генри  Рутланда:  выше  шести  футов,  худой,
загорелый, тонкие усики, на одной руке золотой браслет, на другой -  золотые
часы. Даже если  не  рассматривать  орнамент,  описание  подходило  ему  как
перчатка на руку.
   Но вряд ли это был самый подходящий момент, чтобы положить ему  на  плечо
руку и заявить:
   - Генри Рутланд, я обвиняю...
   Пожалуй, наступило время  в  темпе  сматывать  удочки,  чтобы  на  досуге
обдумать мое открытие и решить, какие выгоды из него можно извлечь.
   Пока Ройс, шатаясь, вставал, опираясь на стол,  я  зашагал  к  двери,  но
остановился.
   Дверь отворилась без звука. В проеме вырос Хуан. Решимость, написанная на
его смуглом злом лице, не предвещала мне ничего хорошего. Вдобавок в  правой
руке он держал автоматический пистолет 38-го калибра. Он  был  направлен  на
меня.

***

   Некоторое время мы любовались друг другом, за