ремя всем своим видом давал  понять,  что  крайне
занят и будет благодарен, если я без лишних слов перейду к делу.
     Я назвался представителем  фирмы  строительных  подрядчиков  с  главной
конторой в Нью-Йорке  и  сообщил,  что  мы  намереваемся  создать  филиал  в
Лос-Анджелесе и открыть в отделении "Пасифик и Юнион"  текущий  счет.  Фирма
довольно солидная, разглагольствовал  я.  Десять  руководящих  работников  и
свыше двухсот служащих. Не окажется ли господин управляющий  столь  любезным
и не поможет ли мне подыскать соответствующее помещение?
     Мои слова произвели на управляющего впечатление. Он тут же  назвал  мне
одно из агентств, которое, по его словам, сможет предложить как раз то,  что
нужно. Как бы мимоходом я упомянул, что для начала операций  фирма  намерена
перевести  из  нашего  нью-йоркского  банка  миллиона  два  долларов,   что,
разумеется, еще больше расположило ко мне  управляющего.  Банк,  заявил  он,
окажет фирме любое содействие - стоит мне только сказать, в чем  именно  оно
должно выразиться.
     - Видите ли... Собственно, пока  нам  ничего  не  нужно...  Хотя,  нет,
позвольте.  Мне  нужна  одна  справочка.  Я  заметил,  тут  у   вас   вполне
современное конторское оборудование. Вот  если  бы  установить  такое  же  в
нашей конторе. К кому, по вашему мнению, следует обратиться?
     - Ну конечно же, к фирме "Чендлер и Керрингтон"!
     - А знаете, ведь  наши  операции  несколько  напоминают  банковские,  -
продолжал я, осторожно подходя к тому главному, ради чего и пришел.  -  Наши
клиенты  разбросаны  по  всей  стране,  а  мы  должны  поддерживать  с  ними
постоянный контакт и хранить записи всех деловых переговоров и  вообще  всех
операций. Я видел у вас электронно-вычислительную машину,  она  меня  крайне
заинтересовала. Вы довольны ее работой?
     Мне повезло. Видимо, машина представляла предмет его особой гордости.
     - Что вы!  Более,  чем  довольны.  Конечно,  это  дорогая  вещь,  но  в
конечном итоге она себя полностью окупает.
     - Я видел ее только мельком, когда шел к вам.
     - Дело поправимое, мистер  Мастерс.  Хотите,  я  покажу  вам,  как  она
работает?
     - С удовольствием, но беспокоить  вас...  -  Я  старался  говорить  как
можно более небрежным тоном.
     - Какое там беспокойство! Наоборот. - Он нажал кнопку. - Сейчас  мистер
Флемминг покажет вам машину.
     - Как только мы найдем подходящее помещение,  я  сейчас  же  свяжусь  с
вами. Нам очень приятно ваше содействие.
     На пороге кабинета вырос  и  застыл  в  ожидании  клерк  -  вышколенный
серьезный молодой человек.
     - Флемминг, это мистер  Мастерс.  Он  открывает  у  нас  текущий  счет.
Мистера  Мастерса  заинтересовала  наша  электронно-вычислительная   машина.
Покажите ему, как она работает.
     - Слушаю, сэр. - Молодой человек поклонился мне. - С удовольствием.
     Я встал и почувствовал, как у меня подгибаются ноги. Пока  мне  удалось
осилить лишь половину пути к поставленной цели, оставалось еще  столько  же.
Пожав управляющему руку и поблагодарив его  за  помощь,  я  вышел  вслед  за
Флеммингом из кабинета. Мы поднялись  на  галерею  и  остановились  рядом  с
машиной.
     Сидевшая перед ней девушка повернулась на своем стуле  и  вопросительно
взглянула на меня.
     Флемминг познакомил нас и принялся объяснять принцип действия машины.
     - У нас свыше трех с половиной тысяч клиентов, каждый из них  обозначен
номером. Список фамилий с указанием присвоенных  номеров  вы  можете  видеть
вот здесь.
     Он показал на висевшую на стене огромную таблицу. Я  подошел  к  ней  и
принялся быстро, но внимательно пробегать ее глазами. Среди  других  фамилий
я нашел то, что искал: "Римма Маршалл, 2997". Этот  номер  я  запомнил  так,
как ничего и никогда в жизни не запоминал.
     - Установив номер клиента,  -  продолжал  между  тем  Флемминг,  -  нам
остается лишь нажать  клавиши  в  соответствующей  комбинации,  составляющей
этот номер, и карточка с записями немедленно появится вот на этом подносе.
     Девушка-оператор,  слушавшая  наш  разговор,  взглянула   на   меня   и
снисходительно улыбнулась.
     - Машина работает безошибочно, - сказала она.
     - Да? И вы можете это доказать? - спросил я все с той же улыбкой.
     - Хорошо, - вновь заговорил Флемминг. - Возьмем первый номер из  нашего
списка. Итак, Р.Айткен, номер 0001. Мисс Лейкер, дайте мне карточку  мистера
Айткена.
     Девушка повернулась к машине и нажала несколько клавиш. Почти в  то  же
мгновение на поднос выпала карточка.
     - Вот и все! - воскликнул Флемминг, расплываясь в широкой улыбке.
     Я протянул руку.
     - Вы знаете, я большой скептик. А вдруг эта карточка не имеет  никакого
отношения к мистеру Айткену?
     Флемминг с торжествующим видом вручил мне карточку.
     Я сразу увидел  в  ее  верхней  части  фамилию  "Айткен",  напечатанную
крупными буквами.
     - Поразительно! Видимо, придется купить такую  же  игрушку...  А  можно
мне попробовать?
     - Конечно, мистер Мастерс.
     Я склонился над клавишами и быстро набрал номер  2997.  Сердце  у  меня
колотилось так отчаянно,  что  я  боялся,  как  бы  девушка  и  Флемминг  не
услышали его стук.
     Машина  загудела,  в   металлическом   контейнере   быстро   замелькали
карточки. Я стоял в ожидании, пока на поднос не выпала белая карточка.
     Флемминг и девушка улыбнулись.
     - Выбранный вами  номер  принадлежит  мисс  Римме  Маршалл,  -  объявил
Флемминг. - Можете проверить сами.
     Я взял карточку и прочитал:

     "Римма Маршалл. Счет. Санта-Барбара. Кредитовать 10000 дол.".

     - Превосходный аппарат, - заметил  я,  стараясь  говорить  спокойно.  -
Именно то, что мне нужно. Спасибо.
     Спустя полчаса арендованная машина мчала меня в Санта-Барбару.
     Я уговаривал себя не впадать в излишний оптимизм.  Район  моих  поисков
значительно сузился, не  оставалось  сомнений,  что  Римма  живет  где-то  в
окрестностях Санта-Барбары, однако мне еще предстояло найти  ее,  а  времени
было в обрез.
     В Санта-Барбару я  приехал  около  половины  шестого  и  у  первого  же
регулировщика движения узнал,  где  находится  отделение  банка  "Пасифик  и
Юнион". Оно занимало  довольно  маленькое  помещение  и  уже  было  закрыто.
Оставив машину, я обошел вокруг здания.
     Напротив  банка  была  гостиница,  и  я  решил,   что   удобнее   всего
остановиться  в  ней.  Это  было  довольно  жалкое   заведение   -   видимо,
излюбленная обитель коммивояжеров.
     Полная женщина, сидевшая за  конторкой  администратора,  приветствовала
меня  унылой  улыбкой  и   передала   ручку,   молча   приглашая   заполнить
регистрационную карточку.
     Я спросил, может ли она предоставить мне комнату  с  окнами  на  улицу.
Женщина ответила утвердительно, но сказала, что на моем бы  месте  предпочла
одну из комнат, выходящих во двор, чтобы не мешал уличный шум.
     Я ответил, что шум меня не беспокоит, после чего она вручила  мне  ключ
и объяснила, как найти  комнату.  Обед,  добавила  она,  начинается  с  семи
часов.
     Номер оказался  чистым,  довольно  просто  обставленным  и  в  общем-то
неуютным, однако это не имело значения. Взгляд,  брошенный  в  окно,  убедил
меня, что банк находится как раз напротив.
     Я пододвинул стул к окну и принялся рассматривать решетку,  закрывавшую
вход в банк.
     Когда же Римма придет сюда?
     Я понимал, что здесь мне  не  удастся  повторить  трюк,  проделанный  в
Лос-Анджелесе, и получить более подробные  сведения  о  Римме.  К  тому  же,
стоит ей только заподозрить, что  я  напал  на  ее  след,  как  она  тут  же
исчезнет, и мне  придется  начинать  все  сызнова.  Возможно,  если  я  буду
дежурить у  окна,  мне  повезет,  и  я  увижу  ее?  Тогда  мне  можно  будет
проследить за ней и узнать, где она живет. Появляться же на  улице  было  бы
чистейшим безумием: Римма может увидеть меня, и тогда все мои планы  лопнут,
как мыльный пузырь.
     На следующее утро во время завтрака я  сообщил  женщине-администратору,
что у меня много работы и что я намерен  целый  день  заниматься  у  себя  в
номере.
     Женщина заверила, что меня никто беспокоить не будет.
     Я вернулся в номер и уселся у окна.
     Банк открывался в девять часов. Местное  отделение  "Пасифик  и  Юнион"
явно не могло похвалиться широким размахом операций: в течение  первых  двух
часов в нем побывало всего лишь пять  человек.  Правда,  чуть  позже  приток
клиентов усилился, но ненамного.
     Я сидел и наблюдал. Весь день  меня  не  оставляла  надежда,  но  когда
двери  банка  закрылись  последний  раз,  я  почувствовал  такое  уныние   и
безысходность, что готов был наложить на себя руки.
     На следующее утро мне надо было уезжать, а это означало, что я  лишился
всякой надежды отыскать Римму до уплаты второго взноса.
     Я уже готов был  отказаться  от  всяких  попыток  придумать  что-нибудь
подходящее, как вдруг меня  осенило:  а  что,  если  поручить  поиски  Риммы
какому-нибудь детективу? Эта мысль так взволновала меня, что я чуть было  не
помчался в вестибюль, чтобы найти в справочной книге адрес  соответствующего
агентства, но в последний момент сообразил, что все  это  глупости.  Ведь  я
намеревался устранить Римму. И когда я  это  сделаю,  напав  на  ее  след  с
помощью детективов, они сообщат в полицию, опишут  мои  приметы,  и  полиция
пойдет по моему следу.
     Нет, свои счеты с Риммой я должен  свести  без  чьей-либо  помощи.  Вот
тогда-то, валяясь в кровати, я впервые подумал, что найти Римму  -  это  еще
полдела: не менее важно выполнить задуманное так, чтобы остаться вне  всяких
подозрений. Одна трудность порождала другую.
     Утром на следующий  день  я  вылетел  в  Голланд-Сити  и  вскоре  после
одиннадцати пришел в контору.
     Джек разговаривал с кем-то по  телефону,  но,  увидев  меня,  торопливо
сказал:
     - Я вам позвоню. Да, да, минут через десять... - и положил трубку.
     Он взглянул на меня, и я сразу  понял,  что  стряслась  какая-то  беда.
Джек был бледен и удручен.
     - Ты уже был дома, Джефф?
     - Нет. Только что с самолета.
     Я поставил на пол саквояж и бросил плащ на стул.
     - Я пытался найти тебя, - хрипло произнес Джек. -  И  где  только  тебя
черти носят?
     - В чем дело? Говори.
     Джек помолчал, потом медленно встал со стула и сказал:
     - Сарита...
     Я похолодел.
     - Что?! Что ты хочешь сказать?
     - Плохо, Джефф. Авария... Я искал тебя всюду...
     - Она... жива?
     - Жива, но в очень  тяжелом  состоянии.  Пьяный  шофер  налетел  на  ее
машину. Боюсь, Джефф, что она...
     - Когда это случилось?
     - Утром в день твоего отъезда. Она отправилась за покупками, и вот...
     - Джек, я хочу знать правду! Она безнадежна?
     Он обошел вокруг стола и положил руку мне на плечо:
     - Врачи делают все от них зависящее. Нам остается только ждать.
     - Где она?
     - В городской больнице... Но...
     Я выбежал из кабинета мимо бледной, как полотно,  Клары  и  бросился  к
лифту.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


1

     Доктор Вейнборг был высоким  сутулым  человеком  с  крючковатым  носом,
чувственным ртом и черными глазами  еврея,  хорошо  понимающего,  что  такое
страдания.
     Я назвал медицинской сестре  свое  имя,  и  она  сразу  повела  меня  в
кабинет доктора. И вот я сидел перед  ним  и  вслушивался  в  его  гортанный
голос.
     - Это вопрос времени, мистер  Холлидей,  я  сделал  все  возможное,  во
всяком случае - все самое неотложное. Жаль, вас не было, когда вашу  супругу
доставили в больницу. Почти двенадцать часов она  находилась  в  сознании  и
все время спрашивала о вас. Потом она впала в  беспамятство  и  все  еще  не
пришла в себя. Давайте обсудим  вот  какой  вопрос.  У  вашей  жены  тяжелое
ранение   головы,    затронут    мозг.    Я    знаю    отличного    хирурга,
специализирующегося на подобных операциях -  очень  опасных  и  трудных.  Но
пока ему сопутствовал успех. Обычный гонорар доктора  Гудиера  -  я  имею  в
виду этого специалиста - три тысячи  долларов.  Разумеется,  не  избежать  и
других расходов, так что общая сумма составит примерно пять  тысяч,  причем,
без всякой гарантии на успех.
     - Договаривайтесь с Гудиером. Расходы значения не имеют.
     Вейнборг снял трубку телефона  и  позвонил  хирургу  на  квартиру.  Ему
пришлось в течение нескольких минут объяснять  секретарше  врача,  насколько
необходимо экстренное вмешательство Гудиера.
     Я  со  страхом  прислушивался,  как  он  описывал  характер  полученных
Саритой повреждений, хотя и не все понял.
     В конце концов, секретарша обещала позвонить несколько позже.
     - Не волнуйтесь, мистер Холлидей, - положив трубку,  обратился  ко  мне
Вейнборг. - Доктор Гудиер никогда не отказывается в подобных случаях.
     - Можно мне повидать ее?
     - Не вижу смысла. Она без сознания.
     - И все же мне хотелось бы.
     Некоторое время он внимательно смотрел на меня, потом кивнул.
     - Что ж, пойдемте.
     Сарита неподвижно лежала на  кровати,  прикрытая  простыней  до  самого
подбородка. Голова у нее была забинтована. Она показалась  мне  маленькой  и
до того бледной, что ее можно было принять за труп.
     Около кровати сидела медицинская сестра. При нашем появлении она  молча
поднялась, взглянула на Вейнборга и покачала головой.
     Это были самые тяжелые минуты моей жизни.  Я  стоял  в  ногах  кровати,
смотрел на Сариту и чувствовал, как где-то в  глубине  души  у  меня  растет
убеждение, что она никогда вновь не заговорит со мной, никогда  не  взглянет
на меня, никогда не обнимет.
     Дома, едва успев войти в квартиру,  я  услышал  настойчивый  телефонный
звонок. Говорил мэр Мэттисон.
     - Джефф? Я искал тебя. Джек сказал, что ты был у жены. Как она?
     - Все  так  же.  Пригласили  опытного  специалиста.   Очевидно,   будет
оперировать.
     - Мы с Элен все время думаем о тебе. Чем бы мы могли тебе помочь?
     Я сухо поблагодарил и ответил, что мне ничем нельзя помочь. Сейчас  все
зависит от этой знаменитости Гудиера.
     - Джефф,  тебе  потребуются  деньги.  Я  уже  переговорил   с   членами
комитета, они согласились выплатить тебе половину гонорара. Завтра у тебя  в
банке будет тридцать тысяч долларов. Мы обязаны спасти Сариту.  Нашу  милую,
очаровательную...
     Я не выдержал.
     - Благодарю, - буркнул я и бросил трубку на рычаг.
     Закурив, я тут же сунул сигарету в пепельницу.
     Деньги... До уплаты Римме второго взноса  -  десяти  тысяч  долларов  -
оставалось десять дней, а еще через месяц мне предстояло выплатить  тридцать
тысяч. Но на этом Римма, конечно, не остановится. Но не платить Римме  я  не
мог. Ей ничего не стоит сообщить обо мне в полицию, и  я  окажусь  в  тюрьме
как раз в то время, когда Сарита так во мне нуждается.
     Я бродил взад  и  вперед  по  комнате  и  мучительно  размышлял.  Снова
поехать в Санта-Барбару? Но нельзя же оставлять Сариту в таком состоянии.
     В конце концов я решил написать Римме и попросить  ее  об  отсрочке.  Я
сообщил, что с  женой  произошло  несчастье,  что  лечение  требует  больших
расходов, и потому я пока не могу платить ей, но позже...
     Видимо, я действительно был слишком расстроен, если думал, будто  Римма
способна на проявление жалости. Но как бы то ни было, я разыскал дворника  и
попросил его как можно скорее отправить письмо.
     Часов в восемь вечера мне позвонили из больницы и сообщили, что  доктор
Гудиер уже там и просит меня сейчас же приехать.
     Гудиер, маленький, полный и лысый человечек с резкими манерами,  заявил
мне, что намерен оперировать немедленно.
     Следующие три часа были долгими и  страшными.  Часов  в  десять  пришел
Джек. Мы молча сидели в приемной, некоторое время спустя  появился  Мэттисон
с женой. Проходя мимо меня, миссис Мэттисон ободряюще дотронулась  до  моего
плеча.
     В двенадцать тридцать  пять  из  операционной  вышла  сестра  и  кивком
пригласила меня следовать за собой. Мы прошли в  кабинет  Вейнборга.  Доктор
Гудиер, выглядевший постаревшим и утомленным, сидел на  краешке  письменного
стола и курил. Вейнборг стоял у окна.
     - Ну-с,  мистер  Холлидей,  -  заговорил  Гудиер,  -  операция   прошла
успешно. Теперь только бы избежать послеоперационных осложнений.  Во  всяком
случае, могу сказать, что ваша жена будет жить.
     Что-то в его тоне и во всей гнетущей  атмосфере  комнаты  помешало  мне
выразить свою радость.
     - Продолжайте.
     Мой хриплый голос мне самому показался чужим.
     - Будет жить, - тихо повторил Гудиер.  -  Но...  но  повреждение  мозга
оказалось  слишком  тяжелым.  Сожалею,  но  ваша  жена  навсегда   останется
инвалидом... - Он помолчал. - В лучшем случае  она  сможет  передвигаться  в
кресле-каталке. По всей вероятности, она с трудом сможет говорить, а  память
у нее будет нарушена.
     Он взглянул на меня, и я прочел в его глазах печаль и признание  своего
поражения.
     - И вы считаете операцию  успешной?  -  спросил  я.  -  Она  не  сможет
ходить, почти не сможет говорить,  не  сможет  узнавать  меня.  Это  и  есть
успех?
     - Доктор Гудиер чудом спас ей жизнь, - проговорил Вейнборг.
     - Жизнь?! Это вы называете жизнью? Не лучше ли ей было умереть?
     Я выбежал из кабинета и быстро пошел по коридору.
     Джек стоял у порога приемной. Он схватил меня за руку, но я вырвался  и
бросился в темноту, ничего не слыша и не замечая.


2

     Все следующие три дня я жил в какой-то пустоте. Я  сидел  дома  и  ждал
телефонного звонка.
     Сарита все еще не приходила в себя  и  временами  находилась  на  грани
смерти.
     Я был один в квартире, часами просиживал в кресле, почти ничего  не  ел
и непрерывно курил. Иногда  заглядывал  Джек,  но,  побыв  несколько  минут,
исчезал, чувствуя мое нежелание видеть  людей.  Никто  мне  не  звонил,  все
знали, что я жду звонка из больницы.
     На третьи сутки, часов в девять вечера, телефон, наконец,  зазвонил.  Я
схватил трубку.
     - Да?
     - Мне с тобой нужно поговорить.
     Это была Римма. Я сразу узнал ее голос. Сердце у меня упало.
     - Где ты?
     - В баре гостиницы "Астер". Я жду. Когда ты сможешь приехать?
     - Сейчас же. - Я положил трубку,  но  тут  же  позвонил  в  больницу  и
сообщил дежурной сестре, что она сможет найти  меня  в  баре  "Астер-отеля",
если я понадоблюсь.
     На улице моросил дождь.
     Гостиница "Астер"  считалась  лучшей  в  нашем  городе.  Следовательно,
Римма уже начала менять  свой  образ  жизни,  используя  мои  деньги.  Я  не
сомневался,  что  она  примчалась  за  очередным  взносом.   Она,   конечно,
догадывалась, что я прикован к месту, что меня в любую минуту могут  вызвать
в больницу, и потому решилась пойти на риск новой встречи.
     Я вошел в бар "Астер", почти пустой в это время. У стойки  стояло  трое
мужчин. Они пили виски и вполголоса разговаривали между собой.  За  столиком
в углу две женщины средних лет оживленно болтали за бокалами шампанского.  В
другом  углу  сидел  молодой  парень  атлетического  сложения.  На  нем  был
спортивный пиджак кремового цвета, красно-белое кашне,  завязанное  у  горла
большим  узлом,   узенькие   брюки   бутылочно-зеленого   цвета   и   модные
темно-коричневые ботинки.  Он  выглядел  как  внезапно  разбогатевший  шофер
грузовой машины и явно  чувствовал  себя  не  в  своей  тарелке.  В  большой
смуглой руке он держал стакан виски, а с  его  лица,  еще  тонкого,  но  уже
отмеченного   печатью   грубой   чувственности,   не    сходило    выражение
растерянности.
     Я отвел от него взгляд и осмотрелся.  Римма  сидела  в  центре  бара  в
окружении незанятых столиков и стульев. Поверх зеленого  платья  она  надела
черный жакет, ее волосы были выкрашены в ультрамодный  серо-соболиный  цвет.
Она  выглядела  как  картинка  и  казалась  холодной   и   твердой,   словно
отполированный гранит.
     Несомненно, о