ес  сбросила  цепочку - и тут же
открылась.
     На  Долорес  поверх серого платья было накинуто легкое дорожное пальто.
На  лице  явное волнение, но она все же пересилила себя и улыбнулась мне еле
заметной, ничего не значащей улыбкой.
     - Входите.  Когда  живешь  одна в таком притоне, в два часа ночи будешь
открывать дверь с опаской.
     Я  шагнул  мимо  нее  и  оказался  в  довольно  большой комнате, скудно
обставленной,  причем  такую  мебель  можно  увидеть  только в меблированных
комнатах,  больше  нигде: для себя такой хлам ни один здравомыслящий человек
не купит. Видимо, живется ей несладко, и, наверное, уже давно.
     - Не  обращайте  на это внимания, - сказала она. - Слава Богу, я уезжаю
из этого болота. Единственное его достоинство - дешевизна.
     Рядом  находилась  приоткрытая  дверь - похоже, это была спальня. Около
кровати  стоял  внушительных  размеров  чемодан.  Кажется, она действительно
собиралась сматываться.
     - Деньги принесли? - спросила она, и я уловил волнение в ее голосе.
     - Принес,  -  сухо  ответил  я.  -  Но расстанусь с ними не раньше, чем
увижу, что ваши сведения стоит покупать.
     Губы ее скривились в горькой улыбке.
     - Стоит. Покажите деньги.
     Я вытащил из кармана пачку банкнотов и показал ей.
     Она окинула их жадным взглядом.
     - Здесь пять сотен?
     - Да.
     - Хорошо,  теперь я покажу вам, что у меня есть, - сказала она, подходя
к обшарпанному трельяжу в углу комнаты. Она выдвинула ящик.
     С  самого  начала  меня  не  оставляла мысль, что я не должен полностью
доверять  Долорес,  но - человеческая глупость и наивность беспредельны! - я
отгонял эту мысль, так как считал, что с женщиной уж как-нибудь справлюсь.
     Она  сунула  руку  в  ящик  и  вдруг  повернулась  ко  мне.  В руке ее,
уставившись прямо мне в грудь, блестел пистолет 38-го калибра.
     - Не двигайтесь, - негромко приказала она. - Положите деньги на стол.
     Я  не  мог  оторвать  глаз от дула пистолета. Он, словно дрель, буравил
мне грудь.
     Я  в  жизни  не  был  под  дулом  пистолета,  и  это  ощущение  мне  не
понравилось. За пистолетом стояла страшная опасность, непрошеная смерть.
     В  детективных романах я часто читал о том, как героя берут на мушку, и
всегда  верил  утверждениям  авторов,  что герой встречал такую ситуацию, не
моргнув  глазом.  Оказалось,  до  детективного  героя  мне  далеко  - во рту
пересохло, в желудке я ощутил предательские холод и пустоту.
     - Лучше  опустите  эту  штуку,  -  хрипло  выговорил  я.  -  Она ведь и
выстрелить может.
     - Выстрелит, если не положите деньги на стол.
     На  лице  ее  застыло  мрачное,  колючее  выражение, глаза блестели. Не
опуская  пистолета,  она  чуть  подалась  влево, нашарила левой рукой кнопки
включения старомодного радиоприемника и включила его.
     - На  этом этаже никого нет, - быстро сказала она, - и выстрел никто не
услышит.  Под  нами  живет  старик,  он глух, как тетерев. Он решит, что это
выхлоп машины, а скорее всего, и вообще ничего не услышит.
     В комнату внезапно ворвался трескучий вихрь джаза.
     - Деньги на стол, или я стреляю, - зловеще прошипела она.
     Я  не  отрываясь  смотрел  на  нее.  По  выражению лица я понял: она не
шутит.  Я также увидел, что пальцы ее судорожно, так, что побелели костяшки,
сжимают  спусковой  крючок.  Господи,  да  ведь  она  может  в любую секунду
выстрелить!
     Я  положил деньги на стол. Она с облегчением перевела дыхание и немного
опустила пистолет. Сквозь слой пудры проступили капли пота.
     - К стене!
     Я  прижался  к  стене.  Она  сграбастала  банкноты и сунула их в карман
пальто.
     - Далеко  вы  не  уйдете,  -  сказал  я как можно тверже, хотя думать о
производимом впечатлении было уже поздно. - Вас задержит полиция.
     Она улыбнулась.
     - Не  надо  себя  обманывать.  Вы  скажете  им обо мне, а я - о вас. Вы
думаете,  кроме  Оскара,  о  вас  никто  ничего не знает? Ошибаетесь. Я тоже
знаю.  Грабить  вас мне не особенно приятно - я не воровка и не шантажистка,
-  но  мне  надо  выбираться  из  города,  и это для меня единственный путь.
Только  не рыпайтесь: если попробуете задержать меня, я вас просто застрелю.
А теперь повернитесь лицом к стене и не двигайтесь.
     В  ее  горящих  глазах я прочитал решимость и испуг. Ведь действительно
выстрелит, стоит мне ослушаться. И я покорно повернулся лицом к стене.
     Я  слышал,  как  она  забежала  в  спальню и тут же вышла обратно. Шаги
стали тяжелее - наверное, она несла чемодан.
     - Счастливо  оставаться,  мистер  Скотт,  - сказала она. - Вы оказались
мне  полезны.  Извините,  что  надула  вас,  но  вы сами виноваты - на такие
приманки клюют только простофили.
     Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ.
     Я  отошел  от  стены  и,  достав  платок,  вытер вспотевшее лицо. Потом
подошел  к  радио  и выдернул шнур из сети. Тишина ворвалась в комнату таким
же вихрем, каким пять минут назад ворвался трескучий джаз.
     Я шагнул было к двери, как вдруг по ту сторону ее услышал крик:
     - Не подходите ко мне! Не подходите! Нет! Не надо!
     Я  стоял  и  слушал,  чувствуя, как леденеет сердце. В голосе ее звенел
смертельный ужас.
     Вдруг   она   пронзительно   вскрикнула.  Я  дернулся,  как  от  удара.
Послышалась непродолжительная возня, потом - глухой стук.
     Она  снова  вскрикнула;  этот  вскрик до сих пор иногда слышится мне по
ночам.
     Наступила тишина.
     Я  услышал, как хлопнула дверь развалюхи лифта. Заскрипел кабель - лифт
пошел вниз.
     Прошла  бесконечная,  напряженная  минута,  и скрип прекратился. Где-то
далеко,  на три этажа ниже, дверь лифта едва слышно хлопнула снова. На улице
зашумел  двигатель  и  быстро  отъехала  машина. По лицу моему струился пот.
Вдруг  я  обмер:  по  ту сторону двери раздался звук, от которого похолодела
кровь в жилах. Это был слабый, выворачивающий душу стон.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


1

     Я  стоял и в смятении глядел на запертую дверь. Вдруг через меня словно
пропустили электрический ток: в комнате зазвонил телефон.
     Я  быстро  обернулся.  Телефон  стоял  на  столике  и продолжал терзать
тишину.  Что  делать?  Я  схватился  за  ручку  двери, но дверь была надежно
заперта  снаружи.  Высадить  ее,  не  наделав шума, - на это рассчитывать не
приходилось.
     Я  подбежал  к окну и чуть отодвинул занавеску. Окно выходило на улицу,
но до нее - три этажа. Этот вариант отпадал.
     Еще одно окно в спальне: то же самое.
     Я  вернулся  в гостиную. Назойливый трескучий телефон расстреливал меня
очередями.  В  другом конце комнаты я увидел еще одну дверь и заглянул туда:
кухня  и  туалет.  Высоко  под потолком оконце, через которое пролезет разве
что кошка.
     Телефон  продолжал  трезвонить,  и  я  не мог больше этого выдержать. Я
снял трубку и осторожно положил ее на стол. Из нее донесся мужской голос:
     - Долли!  Это  ты,  Долли!  Говорит  Эд. Этот чертов поезд уходит через
пять минут...
     Я  побежал  на  кухню  и  открыл  шкаф - найти что-нибудь, чем взломать
дверь, но, конечно же, ничего не нашел.
     Вернувшись  к  двери,  я  нагнулся и заглянул в замочную скважину. Ключ
был там.
     В трубке слабо бубнил мужской голос.
     Я  оглядел  комнату.  На  одном из кресел лежала газета. Я сунул ее под
дверь - между полом и низом двери была изрядная щель.
     Я  снова  побежал  в  кухню  и начал панически шарить в ящиках шкафа. В
четвертом  ящике  я  обнаружил  пару  тонких  плоскогубцев.  Схватив  их,  я
вернулся  в  гостиную.  Мне  без особого труда удалось вытолкнуть ключ, и он
выпал на газету.
     Я осторожно потянул ее к себе. Сверху лежал ключ.
     Услышал  в  телефоне  щелчок  и  следом длинный гудок. Подошел к столу,
положил  трубку  на место, вернулся к двери и дрожащими руками повернул ключ
в замке.
     Рядом  с  лифтом лицом вниз лежала Долорес: пальто скомкалось и сбилось
на бедрах, стройные длинные ноги нелепо раскинуты.
     При виде ее я похолодел - так мог лежать только труп.
     Минуту  я  стоял  в  дверях и смотрел на нее, потом вернулся в комнату,
погасил свет и снова вышел в коридор.
     Что-то  заклокотало  у меня в горле. Я осторожно сделал несколько шагов
в  сторону  лифта  и наклонился над Долорес. Лицо ее было повернуто в другую
сторону, но в волосах я увидел кровь.
     Я перевернул ее на спину.
     Кто-то  нанес  ей  зверский  удар в правый висок и проломил череп. Удар
был страшный - наверное, убил ее наповал.
     Меня  едва  не  вырвало,  я  закрыл  глаза.  Несколько секунд боролся с
кошмарной тошнотой, потом пересилил себя и открыл глаза.
     Сунул  руку  в карман ее пальто, но моих пяти сотен там, разумеется, не
было. Не было видно и ее чемодана.
     Я  выпрямился. Вытащил платок, вытер лицо и руки. Меня охватила паника:
ведь,  если  кто-то  увидит  меня  здесь,  это убийство без долгого раздумья
навесят на меня.
     Скорее  вырваться  отсюда,  скорее,  пока ее не нашли! Я быстро зашагал
вниз по ступенькам.
     Два  пролета  остались  позади. Вдруг я увидел, что навстречу мне снизу
поднимается девушка.
     На  какую-то  секунду  я  оцепенел,  мелькнула  мысль: наверх, на самый
верх, бегом! Но я удержался и пошел дальше вниз.
     На  лестнице  было  темно,  но  я вполне смог бы узнать эту девушку при
следующей встрече. Значит, и она меня тоже!
     Это  была молодая блондинка с усталым, бледным и невыразительным лицом,
с  размалеванными  глазами. Под черным распахнутым пальто я увидел цветастое
вечернее  платье,  какое  можно  купить в самом заштатном магазине одежды на
Аркейд-стрит. В волосах торчала завядшая красная гвоздика.
     Она безучастно посмотрела на меня и пошла дальше.
     Пошел дальше и я.
     Если  она свернет в коридор третьего этажа, то прямиком уткнется в тело
Долорес.  Поднимется  страшный  крик,  и  полиция  будет здесь раньше, чем я
успею выбраться за пределы квартала.
     Я  дошел до поворота лестницы, но большего мои нервы выдержать не могли
- я побежал.
     Вот  я  уже  в  вестибюле  и  схватился  за ручку парадной двери. Тут я
остановился и, затаив дыхание, прислушался.
     Где-то  наверху  хлопнула  дверь,  но  никаких  криков не было. Значит,
девушка  жила  на  втором этаже. Я осторожно открыл парадную дверь и оглядел
длинную  пустынную  улицу, быстро спустился по ступенькам и зашагал к своему
"бьюику".
     Только  сейчас  я  осознал  весь  ужас  происшедшего.  Я сел в машину и
несколько секунд сидел с закрытыми глазами, ощущая прилив тошноты.
     Вдруг  до  меня  донесся  шум  машины.  Этот  звук  сразу привел меня в
чувство - я лихорадочно всадил ключ в щель зажигания.
     Мимо  проехало такси и затормозило прямо перед входом в "Мэддокс Армз".
Из  него  вышел  человек с чемоданом. Расплатившись с шофером, он взбежал по
ступенькам и вошел в дом.
     Такси отъехало. Я заколебался.
     А если это тот самый Эд, который звонил по телефону?
     Я  отъехал  от  тротуара, слегка нажал на газ, но у первого же поворота
затормозил  и  повернул  в  боковую улочку, где стояло много машин. Если это
действительно Эд, было бы глупо его упустить.
     Я  запер "бьюик" и бросился к перекрестку. Выбравшись на Мэддокс-авеню,
я медленно пошел в сторону "Мэддокс Армз".
     Когда  до  входа  в  дом  осталось  метров пятьдесят, я отошел в тень и
принялся ждать.
     Прошло  минут  пять  или  шесть  -  мне  они  показались вечностью, - и
человек с чемоданом торопливо вышел из дверей дома.
     Я  вышел  из тени и направился в его сторону быстрой походкой человека,
возвращающегося с затянувшейся вечеринки и желающего скорее попасть домой.
     Человек   оглянулся   по   сторонам   и   увидел   меня.  Вздрогнув  от
неожиданности,   он  круто  повернулся  и  быстро  пошел  в  противоположную
сторону.
     Я  чуть  прибавил  шагу,  чтобы не потерять его из виду. Плохо, если он
поймет, что я иду за ним.
     Как  только  он скрылся за углом, я побежал и в самую последнюю секунду
успел заметить его - он сворачивал с главной улицы в темный переулок.
     Он  направлялся к стоянке такси, где стояли три машины. Он сел в первую
из них и уехал.
     Я  бросился  через  улицу,  открыл  дверцу второго такси и плюхнулся на
сиденье.
     - Езжайте   за   этой  машиной,  -  велел  я  шоферу.  -  Если  сумеете
продержаться  за  ней  -  пять  долларов  ваши.  Только  держите  дистанцию:
пассажир не должен знать, что мы едем сзади.
     Машина сорвалась с места, не успел я как следует захлопнуть дверцу.
     - Знаете,  босс,  -  сказал шофер, - машин сейчас мало, прятаться не за
чем. Но он сказал моему дружку, что ему надо в отель "Вашингтон".
     - А если он передумает? - возразил я. - Терять его нельзя.
     - В  случае  чего  Элф скажет мне, куда он его отвез, - сказал шофер. -
Лучше ехать прямо в "Вашингтон", иначе они нас засекут.
     Пожалуй, он прав.
     - Хорошо. Едем прямо туда.
     - Вот  и отлично, - одобрил шофер, тут же свернул в переулок и прибавил
скорость. - Вы, небось, частный детектив?
     - Да,  -  не стал спорить я. Иначе пришлось бы объяснить ему, зачем мне
нужен этот человек. - Если я его потеряю, я потеряю работу.
     - Не  потеряешь,  дружище,  -  пробормотал шофер, бросая машину в такой
крутой  вираж,  что  в  знак  протеста завизжали шины. - Только сиди крепко.
Сейчас приедем.
     Мы  домчались  до  отеля  за  пять  минут. Остановив машину в полусотне
метров от входа, шофер повернулся и лихо мне подмигнул.
     - Еще не приехал, но сейчас будет здесь. Мне подождать?
     - Да.
     Я  достал  сигареты  и  предложил  ему  закурить. Мы оба с наслаждением
затянулись.
     Через окно я смотрел на вход в отель "Вашингтон".
     Это  был  третьеразрядный  отель,  в  котором  останавливались  заезжие
коммивояжеры.  Единственное его достоинство заключалось в том, что находился
он около вокзала.
     Минут  пять  или  шесть мы сидели и ждали, потом, когда я уже стал было
думать,  что  человек  с  чемоданом  безвозвратно  потерян, ко входу в отель
подкатило такси.
     Из него вышел человек с чемоданом и быстро вошел в отель.
     - Ну вот, - радостно улыбаясь, объявил шофер. - Что я вам говорил?
     Я протянул ему пять долларов.
     - Ну, спасибо, - поблагодарил я. - Пойду побеседую с этим шутником.
     - Может, могу чем помочь?
     - Нет, еще раз спасибо.
     Я  вылез из такси, махнул на прощание рукой и зашагал ко входу в отель.
Перед двойными дверями, ведшими в вестибюль, я остановился.
     Человек  с  чемоданом  обращался к дежурному, пожилому лысому человеку,
который слушал с выражением полнейшего безразличия на лице.
     Они  стояли  по  обе  стороны конторки дежурного. Прямо над их головами
висела лампа, свет от которой падал на лицо человека с чемоданом.
     Я внимательно вгляделся в него.
     Это  был  совершенно  не  тот  типаж,  который  подошел  бы Долорес для
совместного  путешествия.  Маленького  роста, коренастый, он выглядел лет на
шестьдесят.  Мясистое  лицо  избороздили  тонкие  маленькие  вены  запойного
пьяницы.  При  свете  я  смог  разглядеть,  что  одежда на нем была довольно
поношенная  и старая. Синий костюм светился на рукавах. Серая фетровая шляпа
выцвела  и  засалилась.  На нем была только одна новая вещь - бледно-голубой
вычурный галстук с желтыми лошадиными головами.
     Разговаривая  с  дежурным, он беспрерывно вытирал лицо грязным платком,
и даже со своего места я мог видеть, что он сильно нервничает и волнуется.
     Наконец  он подал дежурному какие-то деньги, и тот подтолкнул ему книгу
записи  посетителей.  Человек  что-то  там  написал,  взял  ключ от комнаты,
который  дежурный  бросил  на  стойку,  потом,  подхватив  чемодан,  пересек
вестибюль и исчез на едва освещенной лестнице.
     Я  поколебался  мгновение,  потом  толкнул  двойные  двери  и  вошел  в
вестибюль отеля.


2

     Старый, издерганный жизнью дежурный окинул меня безучастным взглядом.
     Я  подошел  и  оперся на стойку. Увидев этого человека вблизи, я понял,
что,  если хочу от него что-то получить, нужно действовать самым примитивным
методом.  Протертый  до  дыр  костюм  и  обтрепавшиеся  манжеты вопили о его
бедности.
     - Сейчас  наверх  поднялся  человек.  Мне  нужно знать, кто он такой, -
сказал я веско.
     Вытащив  бумажник,  я  достал  десятидолларовый  банкнот, дал дежурному
возможность  им  полюбоваться  и  стал  аккуратно  складывать его. Получился
маленький  комочек,  и я сунул его между костяшками указательного и среднего
пальцев  левой  руки, откуда он торчал, словно флаг. Я положил левую руку на
стойку в метре от него.
     Глаза  дежурного  соскользнули с моего лица и стали ощупывать сложенный
банкнот.  Я  увидел, как раздуваются его сплющенные ноздри, а лицо принимает
осмысленное выражение.
     - Мы  не даем сведений о наших клиентах. - Голос его звучал неуверенно.
- Кто вы такой, мистер?
     - Человек, который покупает сведения за десять долларов, - ответил я.
     Он  втянул  голову  в плечи и прикрыл глаза - видимо, думал. Так он был
похож  на  тощую  нахохлившуюся  курицу.  Наконец  он  открыл  глаза и снова
уставился на банкнот.
     - Вы  не  полицейский, - сказал он, как бы обращаясь к самому себе. - И
не частный детектив.
     Его  усталые глаза снова переместились с банкнота на мое лицо в тщетных
поисках разгадки.
     - Какая разница, кто я? - нетерпеливо бросил я. - Как его имя?
     Рука  его  - похоже, он не мыл ее неделю - робко потянулась к банкноту.
Я  позволил  ей  приблизиться,  но,  когда  она была почти у цели, отодвинул
свою.
     - Как его имя? - повторил я.
     Он вздохнул.
     - Не  знаю.  То,  что  он  написал  в  книге,  наверняка  липа.  - И он
подтолкнул книгу ко мне.
     Я  прочитал:  "Джон  Тернер,  Сан-Франциско".  Почерк  был  неровный  и
мелкий.
     - Тернер,  -  произнес  дежурный  задумчиво.  -  Если  бы  я получал по
доллару  за  каждого  Джона  Тернера  в  этой книге, я бы давно разбогател и
бросил эту поганую работу.
     - Он не сказал, почему прибыл так поздно? И как долго пробудет?
     Дежурный снова втянул голову в плечи.
     - Если  я  буду  держать  деньги  в  руках,  мистер,  моя  память будет
работать  гораздо  лучше.  Когда вам будет столько, сколько мне, вы увидите,
что в голове уже ничего не держится.
     Я выронил банкнот на стойку.
     - Пусть он лежит здесь, - сказал я. - Смотрите на него.
     Наклонившись  над  банкнотом,  он  затаил дыхание, потом поднял глаза и
спросил:
     - Так что вы хотели узнать, мистер?
     Я повторил вопрос.
     - Он  сказал,  что  опоздал  на  последний  поезд  и  уедет  первым  же
утренним. Просил разбудить в семь утра.
     - Куда идет поезд?
     Он огорченно покачал головой.
     - Этого  он не сказал. Но только не в Сан-Франциско. Завтра с утра туда
поездов  нет.  Может,  в  Сан-Диего.  Последний  поезд  в  Сан-Диего  ушел в
половине третьего ночи, а первый завтрашний уходит в половине восьмого.
     Подумав секунду, я спросил:
     - В каком он номере?
     Дежурный положил палец на банкнот и начал медленно двигать его к себе.
     - В  двадцать  восьмом,  -  ответил он. - Но наверх я вас пропустить не
могу - нужно снять комнату.
     - Двадцать девятый или двадцать седьмой свободны?
     Он  посмотрел  через  плечо  на  висящие  за  стеклянной дверцей ключи,
затем,  не  убирая  палец  с  банкнота,  левой  рукой  снял с крючка ключ от
двадцать девятого номера.
     Положив  его  передо  мной,  он  быстрым  движением,  как ящерица муху,
слизнул десятидолларовый банкнот со стойки.
     - Два  доллара за ночь, - сказал он. - Не самая плохая комната. У него,
во всяком случае, хуже.
     Я выудил из бумажника еще два доллара и взял ключ.
     - Если  я  не  встану  сам,  -  велел  я,  -  разбудите меня в половине
седьмого.
     - Ладно,  -  кивнул  он.  -  Поднимитесь  по  лестнице на второй этаж и
п