на долларов. Она и  глазом  не
моргнула. Да с чего бы ей волноваться? Платить-то придется мужу. Она  сидела
с мечтательным выражением в глазах,  груда  жира  в  платье  модели  Нормана
Хартвела. Я  догадывался,  о  чем  она  думает.  Она  думала  о  том,  каким
великолепным символом положения было бы такое колье, как  завидовали  бы  ей
подруги и, может быть, даже Элизабет Тейлор. Так что в конце  концов  миссис
Плессингтон получила свое колье, самую дорогую  вещь,  когда-либо  проданную
фирмой "Льюис и Фремлин",  и  притом  только  благодаря  мне.  Окончательная
стоимость  колье  составила  миллион  восемьсот   тысяч   долларов.   Миссис
Плессингтон и ее колье вызвали немалый шум в прессе. В газетах появились  ее
фотографии с колье на шее и с мужем,  маячившим  на  заднем  плане  с  таким
видом, будто он надкусил зеленую айву. Она щеголяла  в  колье  в  казино,  в
опере, в Загородном клубе и была на седьмом небе от счастья. Но через  месяц
одну из ее подруг, владелицу колье,  которое  я  постеснялся  бы  предложить
любому из своих клиентов, огрели по голове, а колье украли. Женщина  так  от
этого и не оправилась  и  нуждалась  в  постоянном  присмотре  сиделки.  Это
нападение до смерти  испугало  миссис  Плессингтон,  которая  только  теперь
сообразила, что ее бриллианты ценой в миллион восемьсот тысяч долларов могут
навлечь на нее смертельную опасность. Она  немедленно  сдала  колье  в  сейф
своего банка и отказалась надевать его. Все это происходило пять лет  назад,
теперь же, по словам Сиднея, она хотела продать колье. Мы с  Сиднеем  знали,
что за последние пять  лет  миссис  Плессингтон  пристрастилась  к  азартным
играм, каждый вечер ее можно было видеть в казино. Муж не вмешивался, потому
что, помимо продажи здоровенных  ломтей  Флориды  и  возведения  небоскребов
повсюду, где только находилось для них местечко, он имел еще одно увлечение.
Плессингтон был страшным бабником. В то время, как его  жена  большую  часть
ночи проводила за игрой, сам он предавался постельным развлечениям  с  любой
приглянувшейся ему девчонкой. Но Плессингтон знал счет своим деньгам и время
от времени осведомлялся о проигрышах своей жены и устраивал ей  головомойку.
Миссис Плессингтон никогда  не  выигрывала.  Зная  все  это,  нетрудно  было
догадаться, что теперь она по уши залезла в секретные долги и решила продать
колье, пока муж не догадался об их размерах.
   - Ларри?  -  донесся  голос  Сиднея  сквозь  потрескивание  электрических
разрядов. - Ты слушаешь?
   Мне было наплевать на миссис Плессингтон, на ее колье и на самого Сиднея,
если на то пошло. В моей голове засела жгучая мысль о Рее.
   - Я слушаю, - сказал я.
   - Ради Бога,  сосредоточься,  Ларри,  -  настойчиво  произнес  Сидней.  -
Пожалуйста, ради меня. Ты должен вернуться!  Не  могу  представить,  чем  ты
занимаешься в этом ужасном городе! Ну скажи же, что ты вернешься и  поможешь
мне!
   Снова судьба направляла меня.  Несколькими  минутами  раньше  я  думал  о
самоубийстве. Если бы  Сидней  попросил  меня  заняться  не  продажей  колье
Плессинггонов, а чем-нибудь другим, я бросил бы трубку, но  это  колье  было
вершиной моих достижений. Создав его, я приобрел репутацию одного из  лучших
специалистов по бриллиантам. Мрачное настроение вдруг  покинуло  меня.  Быть
может, новая перемена обстановки излечит меня от  маниакального  влечения  к
Рее, но я хотел на всякий случай оставить себе лазейку.
   - Я еще не поправился, Сидней, - сказал я, - у меня иногда болит  голова,
бывает трудно сосредоточиться. Если я вернусь и продам, ты сам  знаешь  что,
сможешь ты дать мне дополнительный отпуск, если понадобится?
   - Конечно, милый мальчик! Мало того, я дам тебе один процент от  выручки,
а если захочешь, можешь отдыхать еще шесть месяцев. Справедливей некуда,  не
так ли?
   - Сколько она за него хочет? Он зажужжал, как пчела в бутылке, прежде чем
ответить.
   - Я еще не обсуждал с ней этот вопрос. Ей не терпится получить деньги.  Я
сказал, что проконсультируюсь с тобой, а ты уж поговоришь с ней.
   Я вновь заколебался, подумав о Рее, потом решился:
   - Хорошо. Я сейчас же выезжаю и послезавтра буду у тебя.
   - Не бери машину. Найми  лучше  воздушное  такси.  Я  оплачу  расходы,  -
попросил Сидней. - Ты не представляешь, какое это для меня облегчение! Давай
пообедаем вдвоем где-нибудь в тихом местечке. Встретимся около девяти в  "Ла
Пальма". Согласен?
   "Ла  Пальма"  -  один  из  самых  дорогих  и  изысканных   ресторанов   в
Парадиз-Сити. Сидней явно хотел задобрить меня.
   - Договорились, - согласился я и положил трубку.
   Во время двухчасового полета до Парадиз-Сити в кабине маленького самолета
мысль, подобная черной змее, вползающей в комнату,  незаметно  прокралась  в
мой мозг. "В этой стране полно  старых  жирных  дураков,  которые  сидят  на
миллионах", - так сказала Рея. Зачем ждать, пока я стану  старым,  жирным  и
глупым? Почему бы сразу не завладеть огромным богатством? Я  думал  о  колье
миссис Плессингтон. Миллион восемьсот тысяч долларов!  Я  был  уверен,  что,
будучи экспертом по бриллиантам, зная крупнейших торговцев  бриллиантами  во
всем мире, я не встречу никаких затруднений, если буду продавать  камни  при
условии соблюдения осторожности. Эти торговцы с руками оторвут все, что я им
предложу. Я часто  продавал  бриллианты  от  имени  Сиднея,  который  всегда
требовал оплаты наличными. Партнеры  по  сделкам  никогда  не  возражали,  и
Сидней тоже  платил  наличными,  покупая  у  них.  А  самое  главное  -  они
признавали мою подпись.
   После разборки колье продажа камней различным  коммерсантам  не  составит
труда. При моем положении в фирме "Льюис и Фремлин" я  мог  действовать  без
всяких опасений, поскольку сам Сидней  больше  не  поддерживал  контактов  с
этими людьми. Я продам камни, а деньги положу в швейцарский банк.
   Легче всего будет продать колье, но украсть его так, чтобы меня никто  не
заподозрил, дело посложнее. Я воспринимал  это  как  вызов.  Может  быть,  я
ничего не стою, когда речь идет  о  грабеже,  и  трушу  при  попытке  угнать
машину, но операция  по  похищению  колье,  хотя  и  не  представляла  собой
проблемы, по крайней мере  позволяла  действовать  мне  в  своей  стихии.  В
течение следующего часа  под  монотонный  гул  мотора  маленького  самолета,
уносившего меня в Парадиз-Сити, я перебирал в уме методы и средства.

***

   Я нашел Сиднея сидящим в уединенном алькове за бокалом двойного  мартини.
Метрдотель ресторана "Ла Пальма" проводил меня к нему с почтением, достойным
члена королевской семьи.
   Как обычно, ресторан был полон, и мне пришлось задержаться  у  нескольких
столиков, отвечая на вопросы моих клиентов о здоровье, но в конце  концов  я
добрался до алькова, и Сидней стиснул мою руку.
   - Ларри, дорогой мальчик, ты просто не представляешь,  как  я  ценю  твой
приезд! - выпалил он. В его глазах блеснули слезы. - Как ты плохо выглядишь,
у тебя чахлый вид. Как ты себя чувствуешь? Ты утомился в полете? Я  ненавижу
себя за то, что вытащил тебя раньше времени,  но  ты  ведь  понимаешь  меня,
правда?
   - Я в полном порядке, - возразил я. - Не  суетись  по  пустякам,  Сидней.
Долетел я прекрасно.
   Но он не успокоился. Первым делом он заказал двойной мартини для меня,  а
когда метрдотель ушел, принялся  расспрашивать,  как  мое  здоровье,  чем  я
занимался и скучал ли по нему. Привычный к его жужжанию, я прервал его:
   - Послушай, Сидней, говори о деле. Я немного устал  и  после  обеда  хочу
лечь, так что давай не тратить время на разговоры о моем здоровье.
   Принесли мартини, и Сидней заказал икру, суфле из омара и шампанское.
   - Ничего, как ты думаешь? - спросил он. - Это все легкое и питательное, и
ты потом будешь хорошо спать.
   Я сказал, что заказ отличный.
   - Значит, она хочет продать колье? -  начал  я,  когда  метрдотель  ушел,
щелкнув  пальцами  двум  официантам,  чтобы  они  обеспечили  нам   отличное
обслуживание.
   - Она пришла вчера, колыхаясь, как студень, - сказал Сидней. - Я знаком с
бедняжкой не первый год, и она считает меня одним из ближайших  друзей.  Она
призналась, что ей просто  необходима  крупная  сумма  денег,  только  Генри
ничего не должен знать. Сначала я подумал, что она хочет просить взаймы, и у
меня прямо-таки  голова  пошла  кругом  от  попыток  придумать  какую-нибудь
отговорку, но она тут же все  выложила.  Она  вынуждена  продать  колье,  и,
повторяю, Генри ничего не должен знать. Она спросила, сколько бы я дал ей.
   - Она опять проигралась?
   - Она не сказала, но, конечно, полагаю, что она должна  много  тысяч.  Я,
как только понял, куда она клонит, сразу устроил дымовую завесу.  Я  сказал,
что дело должен вести ты, что ты мой главный специалист по бриллиантам и что
на твое молчание можно положиться. Я сказал, что ты в отъезде, но как только
вернешься, я направлю тебя к ней. Бедняжка чуть не обмочилась. Она не  может
ждать. Она спросила,  когда  ты  вернешься,  и  сказала,  что  дело  страшно
спешное. Я ответил, что постараюсь вызвать тебя к  сегодняшнему  вечеру.  На
этом мы и разошлись. Ну вот, ты вернулся. Ты встретишься с ней утром, Ларри?
Ты не представляешь, в каком она положении. Она маленькая глупышка, и мне не
хочется видеть, как она страдает. Ты ведь повидаешься с ней. Да?
   - Для этого я и приехал.
   Принесли икру, и я продолжал, намазывая хлеб маслом:
   - Ты имеешь какое-нибудь представление, сколько она хочет?
   - Насчет этого я и не заикнулся. Я не  хотел  портить  тебе  игру.  Я  не
задавал никаких вопросов. Все в твоих руках, Ларри.
   Я намазал на хлеб икру.
   - Дело может оказаться не таким простым, Сидней. Ты, конечно,  понимаешь,
что колье придется разобрать. Нечего и думать  продавать  его  в  теперешнем
виде.  Опять  поднимется  шумиха,  и,  если  Плессингтон  увидит   на   фото
какую-нибудь другую женщину  в  нашем  колье,  миссис  Плессингтон  придется
плохо. Я кое о чем подумал, пока летел. Мы сами могли бы  чертовски  неплохо
заработать на сделке. Можно даже продать камни за два миллиона, но сработать
нужно очень аккуратно.
   Сидней вытаращил глаза.
   - Два миллиона?
   - Вот как я это себе представляю: я  встречусь  с  миссис  Плессингтон  и
объясню ей, что, если она хочет, чтобы мы продали  колье  в  его  теперешнем
виде, мы дадим ей миллион восемьсот тысяч, столько же, сколько заплатила она
сама. Из твоих слов ясно, а я укажу ей, что повторная продажа колье  вызовет
такой же интерес прессы, как и первая,  но  она  боится  огласки.  Стоит  ей
понять это, как она  перепугается  и  не  позволит  нам  продавать  его  как
ювелирное изделие. Тогда я объясню ей, что, если колье разобрать,  стоимость
его значительно понизится. Камни придется продавать по отдельности, и мы  не
сможем предложить ей больше девятисот тысяч. Колье станет нашим. - Я  поднял
руку, видя, что он хочет меня прервать.  -  Дай  мне  закончить.  Ты  должен
спроектировать ожерелье, в которое войдут все камни  миссис  Плессингтон.  Я
закажу ожерелье Чану, подыщу покупателя в Южной  Америке,  в  Индии  или  на
Ближнем Востоке и сбуду это ожерелье за два миллиона. И тогда ты заработаешь
миллион сто тысяч долларов. Это, по-моему, очень выгодная сделка.
   Он откинулся на спинку кресла и некоторое время смотрел на меня.
   - Но мы не можем так поступать! - воскликнул он с  возмущенным  видом.  -
Нельзя же наживаться такими методами на бедняжке.
   - Это бизнес, Сидней, - сказал я. Я положил  себе  еще  немного  икры.  -
Спроси Тома, можем ли мы так поступать.
   - У Тома не душа, а счетная машина и кассовый аппарат вместо сердца.
   - Потому-то ты и ешь икру.
   Несколько минут он задумчиво жевал.
   -  Ты  действительно  думаешь,  что  сможешь  продать  ожерелье  за   два
миллиона?
   - А почему бы и нет?
   Я был уверен, что не смогу, но мне нужна была приманка для Сиднея.
   -  Даже  Бартоны  могут  купить  его  за  эту  сумму,  но  тебе  придется
спроектировать ожерелье, перед которым любое другое покажется дешевкой.
   У него загорелись глаза. Такие задачи Сидней обожал.
   - Я сумею, уверен. Какая замечательная идея, Ларри, умненькая ты киска!
   Я  понял,  что  купил  его,  и  начал  успокаиваться.  Мы  молча   выпили
шампанского, потом я осторожно ступил на очень тонкий лед.
   -  Понадобится  время,  Сидней.  Мне  придется  слетать  в  Гонконг.  Чан
проработает над ожерельем не меньше месяца. На продажу его уйдет три, а то и
пять месяцев. Что станет тем временем с миссис Плессингтон?
   Он изумленно уставился на меня. Эта мысль не приходила ему в голову.
   - Я знал, что это слишком хорошо, чтобы поверить в такое!  Она  не  может
ждать. По-моему, она не сможет ждать и недели!
   Подошел официант и убрал тарелки. Мы сидели молча, пока не  подали  суфле
из омара. Официант удалился. И тогда я  забросил  свою  бомбочку,  не  зная,
взорвется она или нет.
   - На мой взгляд, Сидней, если мы хотим,  чтобы  сделка  состоялась,  тебе
придется одолжить ей деньги до продажи ожерелья.
   Он широко раскрыл глаза.
   - Девятьсот тысяч? - Его голос поднялся до писка.
   - Ты ссудишь ей их под шесть  процентов,  а  ожерелье,  в  конце  концов,
продашь за два миллиона, -  сказал  я.  -  Спроси  Тома,  бывают  ли  сделки
выгоднее?
   - Но мне не по средствам одолжить ей такие деньги!
   - Я не говорю, чтобы это делал ты лично. Одолжит фирма.
   - Том никогда ни под каким видом никому не одолжит, даже самому Никсону!
   - Ладно, тогда деньги дашь ты. Твой банк позволит тебе превысить  кредит.
Что ты теряешь? Ожерелье будет твоим. Даже если я не смогу получить за  него
два миллиона, а я думаю, что смогу, его цену мы всегда получим. Даже в  этом
случае ты удвоишь свои деньги. Да ну же, Сидней. Такой шанс бывает один  раз
в жизни!
   В раздумье он отправил в рот вилку с суфле, и я заметил вдруг появившееся
в его глазах выражение алчности.
   - Тому не обязательно знать об этом, правда? - сказал он. - Ведь  если  я
вношу свои собственные деньги, тогда и те деньги,  которые  ты  выручишь  от
продажи ожерелья, тоже будут моими личными деньгами, не так ли?
   - Правильно. Минус один процент моих комиссионных.
   Он взглянул на меня, слегка прищурясь, и я понял, что он  не  подумал  об
уплате мне комиссионных.
   - Да, один процент тебе.
   Было заметно, что он пытается произвести в уме подсчеты.
   - Ты дашь мне восемнадцать тысяч  долларов.  Вычти  еще  девятьсот  тысяч
миссис Плессингтон и прибавь ее шесть процентов за  твою  ссуду,  и  у  тебя
останется  приблизительно  восемьсот  восемьдесят  тысяч   чистой   прибыли.
По-моему, совсем недурно.
   Он подумал еще немного и добавил:
   - У меня есть идея даже лучше,  Ларри,  дорогой  мальчик.  Что,  если  ты
убедишь миссис Плессингтон продать колье сразу за восемьсот пятьдесят тысяч?
В конце концов, деньги-то не ее. Я мог бы продать акции  для  покрытия  этой
суммы, и тогда колье стало бы моим и я мог бы не  беспокоиться  из-за  Тома.
Правильно? Если я так сделаю, а ты продашь ожерелье за два миллиона,  я  мог
бы получить миллион с четвертью. Довольно заманчиво, не правда ли?
   - Мне казалось, что ты не хочешь наживаться на бедняжке. - Я  прикинулся,
что шокирован. Он беспокойно заерзал.
   - В конце концов, ты сам сказал, что  это  бизнес.  -  Он  сделал  паузу,
вглядываясь в мое лицо. - Как тебе кажется, ты сможешь  убедить  ее  продать
колье за такую сумму?
   - Попытка не пытка.
   Я покончил с остатками суфле.
   - Ларри, посмотри завтра, что можно сделать. Я уверен, у тебя получится.
   Сидней щелкнул пальцами, подзывая официанта, и заказал кофе.
   - Слушай,  а  если  мы  сделаем  следующее...  Добудь  колье  за  семьсот
пятьдесят тысяч, и я дам тебе два процента. Справедливей некуда, правда?
   - И оплатишь билет на самолет до Гонконга и все расходы, -  предложил  я,
зная, что никакого Гонконга не будет.
   - Естественно, дорогой.
   - Терри знает о миссис Плессингтон?
   -  Не  упоминай  об  этом  скверном  мальчишке!  Право  же,  мне  следует
избавиться от него! - Сидней покраснел от раздражения. - Честное  слово,  он
становится совершенно невозможным!
   - Это к делу не относится! Знает он или нет?
   - Конечно нет!
   -  Ты  уверен?  Миссис  Плессингтон  приходила  к  тебе.  Разве   он   не
поинтересовался, что ей нужно?
   - Мы даже не разговариваем!
   - Он не мог подслушать?
   Мысль о Терри заставляла меня нервничать. Он слишком хорошо разбирался  в
бриллиантах, чтобы я мог чувствовать себя в безопасности.
   - Нет. Когда пришла миссис Плессингтон, он был занят с клиентом.
   - Слушай, Сидней, он не должен ничего знать. Собственно, никто не  должен
знать, а то пронюхает Том. Строго  говоря,  сделка  должна  проходить  через
фирму. У Тома будут все основания для недовольства, если он узнает про  нашу
затею.
   Сидней опять тревожно заерзал. Он знал это не хуже меня.
   - Если я куплю колье на свои деньги, - воскликнул он несколько вызывающе,
- Том будет здесь ни при чем!
   - Но миссис Плессингтон - клиент фирмы, - сказал я. Я хотел  внушить  ему
чувство вины. - Слушай-ка, Сидней, чтобы  фирма  осталась  в  стороне,  тебе
лучше работать над эскизом дома, а не в офисе. Если  я  достану  колье,  его
тоже лучше держать у тебя.
   Ему неоткуда было знать, что это условие существенно для моего плана.  Он
не колебался.
   - Да, все останется строго между нами. - Он с доверием посмотрел на меня.
- Ты поможешь с ожерельем, Ларри?
   "Ну и нахал, черт его дери, - подумал я, - ведь он знает, что без меня не
сможет ни сделать ожерелье, ни уговорить  миссис  Плессингтон  расстаться  с
колье за такую возмутительную сумму. И  тем  не  менее,  собираясь  получить
гигантский барыш и выкинуть Тома Льюиса из сделки, он предлагает мне  жалкие
два процента".
   - Ты знаешь, на меня можно положиться, - ответил я.
   Во время полета в воздушном  такси,  обдумывая,  как  украсть  колье  без
риска, я испытывал угрызение совести  из-за  Сиднея,  потому  что  в  случае
успешного выполнения моего плана ему предстояло понести  ущерб,  но  теперь,
когда он показал  свою  алчность,  упреки  совести  утихли.  Скажи  он  мне:
"Слушай, Ларри, давай поделимся поровну. Ты берешь на себя всю работу,  а  я
предоставляю капитал", - и я отказался бы от своей затеи. Но раз он  проявил
себя таким проклятым жадюгой и эгоистом, предложив мне только два  процента,
я, не сходя с места, решил осуществить свой план. Ему  наплевать  на  миссис
Плессингтон, так чего же мне беспокоиться о Сиднее.
   Сцену, которую мне устроила миссис  Плессингтон,  лучше  забыть.  Она  не
назвала Сиднея вором прямо, но это подразумевалось. Она плакала и заламывала
свои голые руки. Она неистово металась по просторной комнате, выставляя себя
в самом нелепом виде. Она обвинила меня во лжи, напомнив мне, как  я  уверял
ее, будто бриллианты никогда не теряют ценности.  На  это  я  возразил,  что
колье придется разломать, и, если она подождет  с  год  или  около  того,  я
обеспечу ей не менее полутора миллионов за камни и  платину,  но,  поскольку
она требует денег сразу, Сидней не может предложить ей больше.  Наконец  она
утихомирилась.  Что  ни  говори,  на  три  четверти  миллиона  долларов   не
начихаешь, особенно если теряешь не свои деньги. До сих пор ей не  приходило
в голову, что попытка продать колье в теперешнем виде неизбежно  приведет  к
огласке, и это соображение в конце концов  укротило  ее.  Она  сказала,  что
примет чек, подписанный Сиднеем, который я держал наготове, но добавила, что
никогда больше не будет иметь дел с  фирмой  "Льюис  и  Фремлин".  Я  сделал
несколько приличествующих случаю замечаний, хотя мне было наплевать на  это.
И тут она выкинула нечто столь неожиданное, что я на какой-то момент онемел.
   - Вы должны по крайней мере отдать мне стеклянное колье, - сказала она. -
Хотя бы это вы обязаны сделать! Если муж когда-нибудь захочет  взглянуть  на
колье, я смогу показат